Мать
Агенда
Том 6
Ноябрь 1965
3 ноября 1965
(Перед тем, как перейти в музыкальную комнату, где Мать будет играть на органе по случаю дня рождения Сунила [ученика-музыканта])
Недавно я рассказывала тебе о той комете, и в связи с ней произошло кое-что забавное. Я просто сказала себе: «О, было бы интересно взглянуть на эту комету, как она видна в самый мощный современный телескоп.» И не успела придти эта мысль (это было прошлой ночью), как я услышала: «Смотри.» Тогда я открыла глаза и увидела комету, вот такую большую, очень большую, как она видна в самый мощный телескоп, яркую, с хвостом! И, что интересно, совсем рядом с ней (не в хвосте, а сбоку) была звездочка, некая звездочка, совсем маленькая, очень яркая, которая казалась мне особенно интересной.
И этот эффект продолжается. Это субстанция, о которой я тебе рассказывала, продолжает действовать в земной атмосфере. Ты не чувствуешь ее? У тебя нет ощущения, что тебе более комфортно, нет?
*
* *
Чуть позже, после музыки
Сложновато жить! [Мать смеется]. Ты согласишься с этим!
Да. Но ты выглядишь уставшей.
Нет, я не устала — я не устала.
Есть внутренний, совершенно гармоничный ритм, и когда я могу жить, следуя этому ритму, все очень хорошо и даже чудесно хорошо, как история с моей кометой, то есть, такое впечатление, что достаточно сказать: «О, я хотела бы так», и сразу же будет так; и в то же время живешь в совокупности вещей, которые имеют свою пользу, свои необходимости, и которые даже не находятся в разногласии с глубоким Принципом, но которые внешне накладывают свой ритм на этот Ритм. И иногда это трудновато.
Например, сегодня я собиралась закончить в десять часов и спокойно с тобой встретиться, а затем пойти в музыкальную комнату; я даже выразила свое намерение, но ничего не вышло! Это не дурная воля, это нечто вроде стечения обстоятельств.
Они уходят все позднее и позднее. 130
Так представляется. И нет причины тому, чтобы это не усугубилось. Смотри, на мне висит все это [Мать показывает пачку писем], это работа, которая еще не сделана и которую надо было сделать этим утром. И ежедневно так. Сейчас это уже гора писем, и есть письма, которые даже еще и не открыты. Тогда некоторые пишут мне (но это освобождает меня): «Я послал вам уже два письма, а вы мне не ответили, не везет же мне» — тем хуже для них. Но есть и очень терпеливые люди, которые спрашивают о важных для себя вещах, но у меня нет времени написать ответ. Когда я слышу, что написано в письме (некоторые письма я даже еще не открыла, я не знаю, что в них написано), но когда я слышу, я отвечаю внутренне; если бы у них была ментальная восприимчивость, они получили бы мой ответ; к сожалению, у них ее нет. Есть важные письма, от людей, которые спрашивают дельные вещи, и слово или жест очень помогло бы им двигаться вперед — это не возможно. И это все усугубляется. Раньше я отдыхала («отдыхала», то есть, концентрировалась) регулярно, в определенное время, но сейчас с этим покончено, я больше не могу. Это поедает и отдых, и это плохо.
Это мчащийся мир. Это не только маленькое число индивидов, это везде: ООН, правительство Индии, люди отсюда и оттуда, везде спрашивают указания, установки. Они должны уметь воспринимать ментально; таким способом я могла бы делать свою работу, потому что это не занимает времени, это немедленно и непосредственно, но они не могут воспринимать. Ты знаешь, они просят «посланий», чего-то, чтобы начать действовать — десятки ежедневно. Это хороший знак, это значит, что мир становится более восприимчивым. Но…
6 ноября 1965
Тебе лучше?
Не очень.
Ох!… [Смеясь] Что делать!?
Ночью, последние две-три ночи, но особенно прошлой ночью (посреди ночи, после полуночи), и в течение, по крайней мере, двух часов, я была вовлечена в движение, но в ужасно быстрое движение! Я лежала на чем-то вроде серебряного света — серебряного света. И я лежала на этом, была окружена этим и уносилась в таком головокружительном движении, что… такое впечатление, что голова вот-вот расколется.
И со мной были люди — ты тоже был там.
В самом деле?
Да!
Прошлой ночью это длилось два часа. И хочется держаться, потому что это так головокружительно… Я не знаю, прошлой ночью, посреди переживания я стала немного сознательной, и это было… [жест, выражающий фантастической движение]. Но пришел Приказ: «Спокойно, спокойно, не шевелись, спокойно», так что я не шевелилась. И это длилось почти два часа. И движение было головой вперед (не ногами вперед), головой вперед, как если бы ее тянули.
Все, что я знаю, это то, что это было в связи с трансформацией тела. Но как узнаешь, что это быстро? Нет ничего, кроме движения и ощущения тела, уносимого с головокружительной скоростью.
И я заметила несколько людей — ты был там. Фрр! Вот так, на полной скорости. Я сказала себе [смеясь]: это должно его вылечить! Но движение… Я тебе говорю, как только сознание пробудилось, я захотела начать наблюдать, и сразу же пришел Приказ: «Спокойно, спокойно, не шевелись, спокойно, ничто не должно шевелиться.»
Должно быть, это было во время, когда ты действительно спал. Это было после полуночи до двух часов ночи.
Но нечего вспоминать, как будто быстро уносишься, вот так — возможно, это скорость комет! Я сказала себе, что это была действительно радикальная обработка.
Но другой ночью (такое происходило уже 2-3 ночи) это было не так сильно. Прошлой ночью это было так сильно и длилось так долго… Я подумала: может быть, на следующее утро он улыбнется… Но не вышло! [Мать смеется]
Я вижу довольно неприятные вещи.
Ночью? Что ты видишь?
Я видел всевозможные вещи.
Нет, а в последние дни?
Атаки. Они приходили из воды.
От витала.
Из моря?
Нет, из грязных вод.
Ох! Темный человеческий витал.
Очень агрессивные змеи. И ментально тоже, я воспринимаю яростные вещи.
Что ты имеешь в виду?
Я атакован. Если прислушиваться к тому, что происходит, это какое-то сумасшествие. Если я позволю идти… Ты понимаешь, это приходит снова и снова и атакует. Это очень неприятно. И страдание в глубине — страдание.
Приведи мне пример внушений, которые ты получаешь.
Обычно они связаны с тобой или с Ашрамом.
Со мной?
Да, обычно. Или с тем, что я делаю, чем я являюсь (или не являюсь).
Ты не знаешь, откуда это приходит?
Нет. Но некоторое время тому назад произошло одно явление, которое, возможно, связано с этим. Я видел Патрика, ты его помнишь? 131
О!
Он пытался вбить в мою голову какой-то осколок, и я почувствовал, что это было чрезвычайно опасно. Затем я сказал ОМ, и все исчезло — к счастью, я вспомнил это! Но, в конце концов, есть вещи, атакующие меня очень сильно.
Но ты должен использовать это всякий раз.
Да, конечно, если возможно. Не всегда помнишь про ОМ.
[Мать смеется] Ты обучаем, нет?
И что тебе говорили обо мне? Просто, чтобы знать качество.
Это скорее детали…
Я имею в виду: они обвиняют меня или говорят, что я не забочусь о тебе или…
Не это. Это скорее касается моей связи с тобой или невозможности определенных контактов, или… Я не нахожу покоя, пока не прохожу выше; я говорю: «Что же, да, взглянем на Мать», там наверху.
Да, это правильно.
Тогда все затихает.
Это чтобы ты осознал непрочность внешнего мира! [Смеясь] Но ты меня знаешь, не так ли!
Как бы там ни было, это не приятно… Или же это внезапно падает на меня и действительно как страдание — без слов или объяснения — как страдание в глубине, пламя страдания.
[Долгое молчание] Это пройдет.
*
* *
(Затем Мать приступает к переводу «Савитри» и внезапно останавливается, как если бы она следила взглядом за чем-то:)
…Вот такое большое солнце, сияющее светом Шри Ауробиндо, когда я пишу, между мной и тетрадью, и оно движется вместе с моей ручкой! Это вот такое большое [крупный апельсин], это свет Шри Ауробиндо, голубой, это особый голубой свет, серебристо-голубой, сверкающий, он движется всякий раз, когда я пишу в тетради! [Смеясь] Вот почему мне трудно видеть: оно движется с моей ручкой!
*
* *
Чуть позже,
входит доктор Саньял,
давая знать, что пришло время обеда.
А! Вот и доктор, значит, мы припозднились!
Настанет день, когда я буду вовремя… возможно, та сила, что заставляет меня двигаться с головокружительной скоростью…
Ты ездил в автомобиле со скоростью выше ста километров в час, не так ли?… Это кажется неподвижностью по сравнению с этой Скоростью. Это не было физически, поскольку моя кровать не двигалась, но это было таким быстрым, таким быстрым, что ощущалось трение скорости. И головой вперед: я двигалась головой вперед. Это не было движением ногами вперед, потому что я лежала и не шла ногами вперед: я двигалась головой вперед, фрр! как если бы всасывалась чем-то. И мои глаза были открыты. Но, естественно, тело не двигалось — по крайней мере, оно видимо не двигалось!… О, я помню, да, позапрошлой ночью это двигался дом, и я была в комнате, которая двигалась с этой скоростью, и я смотрела на все, проносящееся мимо, это было фантастично! А вчера это был не дом, это было просто… нечто вроде колонны… как сказать? Это не колонна: полоса. И я была там, на этой полосе, но я была очень высокой, я занимала много места; там было множество людей, и они были маленькими [Мать очерчивает маленькие фигурки], их было много, фрр!
Да-да, я помню, позапрошлой ночью двигалась комната: квадратная комната; там не было стен, были только окна, и это двигалось и двигалось, что за гонка это была!… Затем все вдруг остановилось, кончилось — не кончилось, не остановилось: сознание изменилось, произошло обращение сознания, и тогда это кончилось.
Да, сейчас я помню. Сначала комната без всего — без всего — совершенно пустое пространство; не было ничего, кроме этой полосы. Ты помнишь движущиеся эскалаторы? Нечто подобное, но вместо ступеней была полоса серебряного света, и эта полоса двигалась. Полоса серебряного света с маленькими искорками. Я лежала на ней (несколько людей тоже лежали на ней), и она двигалась!…
10 ноября 1965
(Мать протягивает Сатпрему брошюру «Духовное единство Индии», в которой собраны цитаты из Шри Ауробиндо и Матери по поводу разделения Индии, в частности, там есть заявление Матери: «Индия должна бороться, пока Индия и Пакистан снова не станут ОДНИМ.»)
Это пошло по Индии.
Тысячи экземпляров были распространены по Индии. Даже многие газеты писали об этом. Это наделало много шума в стране.
Но, кажется, они не поняли — во всяком случае, лидеры — совсем ничего не поняли.
Премьер-министр полностью одобрил. Но он — слабый человек. Они боятся ООН.
Да, они боятся всего!
Но в ООН я отправила множество посланий: множество людей говорили об этом. Они обсуждают это. Там, в ООН, это наделало шума. Однако, американцы несравненны в своей глупости! Тем более, что они чванливы: они убеждены, что они — ведущая нация мира, так что это ставит окончательную точку в их глупости. Но, в конце концов, не одни они представлены в ООН, и это наделало много шума, это немного встряхнуло людей.
Но пока внешние обстоятельства не ЗАСТАВЯТ Индию объединиться с Пакистаном, они не пошевелятся.
Но это готовится. Это готовится. Это вдруг разразится.
Такое впечатление, что если бы Индию не толкали внешне, если бы не заставляли ее воссоздать свое единство, они бы не пошевелились.
Армия полностью с нами. Кроме того, кажется (я получаю множество писем, и я еще получила письма в эти последние дни), кажется, есть действительно чудесные примеры вмешивающихся сил, людей, вдруг становящихся необыкновенными героями… Были великолепные вещи.
Если бы они не остановились в тот момент 132 , это было бы легко.
О, конечно! Это действительно печально.
Это как раз то, чего боялись эти глупцы!
Это ничего не значит. Это ничего не значит, мой мальчик, потому что мы всегда видим только одну сторону вещей; даже если находишься в связи с тем, что выше, каждую минуту нет видения целого.
Так что, что бы ни происходило, я говорю себе: все в порядке — Он знает лучше, чем я.
Он знает лучше, чем я.
Нет, это обязательно лучшее… в данных условиях — земля находится не в чудесных условиях, далеко от этого — но при данных условиях это самое лучшее. Это готовит что-то гораздо более полное, гораздо более глубокое, гораздо более интегральное, чем мы можем себе вообразить. Это бесспорно, тут не о чем спорить.
*
* *
Чуть позже, по поводу здоровья
Суджаты, которая ничего не ест:
… Когда мне было шесть-восемь лет, я ела вместе со своим братом, и чтобы заставить себя есть, мы рассказывали друг другу истории! Нам давали мясо, куски бифштекса, это был кошмар! Так что мой трюк состоял в том, что я говорила брату: «Я великан-обжора… а передо мной полбыка», и своим ножом я резала своего быка! — Я рассказывала себе истории и заканчивала поглощением своего бифштекса!
(Суджата:) Он не рассказывает мне историй. Я столько раз просила его!
Он не рассказывает историй?
(Сатпрем:) Она хотела бы, чтобы я писал сказки — волшебные сказки.
Ты знаешь волшебные сказки?
(Сатпрем:) Я их придумываю.
Конечно! Я тоже их много-много придумывала!… настоящие волшебные сказки, где все так мило, все так хорошо устраивается — ни одного несчастья. Только милые вещи…
13 ноября 1965
Милая Мать, в течение двух-трех недель снова немного шла кровь.
Они предлагали тебе курс лечения, ты проходишь его?
Да, очень тщательно.
Это надоедливо.
Я не верю в их курсы лечения.
Докторов не было бы без болезней, ты понимаешь. Я не говорю, что они сознательно способствуют болезням, но они совершенно… на дружеской ноге.
Это очень тонко, но абсолютно верно.
Я вижу одно и то же вибрационное явление сначала с Сознанием (назовем его вселенским Сознанием), а затем его же вижу в медицинском сознании — если бы ты знал, как это явление меняется! Оно принимает характер, сначала очень конкретный характер (чего оно не имело бы без медицинского сознания), а затем очень… это между «фатальный» и «неизбежный», я не знаю, как объяснить. Это нечто вроде жесткой Судьбы. Когда они говорят: «О! это болезнь» — кончено. Это не истинно, нет такой вещи как «болезнь», нет двух одинаковых случаев.
Так что их атмосфера трудна.
По крайней мере, если вы не гармоничны с ними, как эта бедная М, например. Ты знаешь, когда она поступила в больницу Велора, у нее было впечатление, что она попала в рай! Так что, для нее, это приносит ей много блага, это гармонично (!)
Но как это может быть гармоничным!
Мой мальчик, порочные люди гармоничны со своим пороком; злобные люди гармоничны со своим злом.
Да, но она не такая.
Она медсестра — она в гармонии с докторами. И это придало ей духа. Потому что они сказали ей, что она пришла вовремя — как раз вовремя — и они ее спасут, так что сейчас она полна к ним доверия. Я получила письмо, она написала мне письмо: «Я снова воспрянула духом, я спокойна и уверена, что я вылечусь, жар спал и т.д.»
Все относительно в этом мире, нет двух одинаковых случаев, нет двух одинаковых «болезней» — нет ничего абсолютно хорошего и нет абсолютно плохого.
Больницы душат меня. Попадая туда, я еще больше заболеваю.
Да. Это в местной больнице то, что ты имел (небольшое внутреннее расстройство) стало болезнью. Это здесь. А в Велоре это усугубилось.
Да, это верно.
Это так. Я хорошо чувствую это; я могла заиметь пять или шесть фатальных болезней (я знаю это через вибрации), если бы, к несчастью, я не то, что вошла бы в больницу (!), а просто посвятила бы в это доктора, и тогда у меня были бы неизлечимые болезни.
И это не в упрек какому-то доктору в частности (они сами страдают от атмосферы, не зная об этом): это медицинская атмосфера.
Болезни — их смысл существования; если не было бы болезней, не было бы и докторов. Доктора не были бы необходимыми, они стали бы заниматься чем-то другим; они могли бы стать кем-то другими, но не докторами; могли бы быть очень полезными в чем-то другом, я не знаю: стали бы знатоками строения человека, экспертами по приему пищи, они знали бы всевозможные вещи, которые полезно бы знать, но они не были бы «докторами» — доктор нужен для того, чтобы лечить болезни, значит, нужны болезни, чтобы были нужны доктора.
И я не совсем уверена, что до появления докторов существовали болезни — были расстройства, были несчастные случаи, были всевозможные такие вещи, потому что все это существует, но не было ЯРЛЫКА «болезни». И чем более сведущими становились доктора (то есть, чем лучше они знали свое дело), тем более [Мать сжимает свой кулак] твердыми и фиксированными становились болезни. И тогда польза докторов в том, чтобы лечить болезни — если не было бы болезней, доктора оказались бы не у дел.
Они должны бы быть знатоками жизни… У китайцев была эта идея, до некоторой степени. Я не знаю, как там сейчас, но в прошлом у каждой семьи был доктор (под опекой одного доктора могло быть несколько семей), и доктору платили только тогда, когда вся семья была здорова — если кто-то заболевал, доктору переставали платить! [смех] Вот так.
*
* *
Чуть позже, Сатпрем сортирует
«старую» Агенду
Что это? Старые беседы?
1964-го года [прошлого года].
Должно быть, это древние истории. Они не кажутся тебе устаревшими, нет?
Нет, совсем нет!
(Мать смеется)
Совсем нет, совсем. Нет-нет!
А у меня такое впечатление, что это из далекого прошлого.
Совсем нет.
Ты знаешь, все проблемы, которые обсуждал и решал человеческий ум, все, что лежит в основании религий, философий, йоги т.д., великие идеи по поводу «как» и «почему» — универсальные идеи — все это, что было решено уже очень давно… все это возвращается сюда [Мать указывает на свое тело]. Это возвращается с интенсивностью, с остротой чего-то совершенно нового и совершенно неизвестного: к чему жизнь? к чему все творение? в чем смысл всего этого? И с сокровенным и болезненным знанием всей бедности Материи, всех глупостей Материи, всей ее темноты, всего этого — к чему все это? почему все это? И затем, в неудовлетворении: какая польза от всего этого?
Это замечательно.
И ответ приходит, и приходит с необычайной твердостью и уверенностью — это необычайно. Зачем творение… зачем творение? И ответ вовсе не в виде фраз, как в философиях (слава Богу! нет ничего подобного): это как раз вибрации.
И тогда, вдруг, во всем этом хаосе, в этой борьбе, в этом трении, в этом страдании, в этом неведении и в этой темноте, в этом усилии, и в этом, том (о! это гораздо хуже, чем когда это происходит в уме: это здесь [в теле], и это вопрос, да, жизни и смерти в истинном смысле, то есть, существования и несуществования, сознания или полного несознания… и затем, чего стоит, чтобы знать что-то!), и затем, вдруг, только одна капля… это даже не капля (это не жидкость!), это даже не вспышка, это… да, это вибрация, это ДРУГАЯ вибрация: светлая, столь чудесно сладкая, мирная, могучая, абсолютная. Это словно что-то зажигается [жест: как светлая пульсация]. И затем больше нет нужды ни в обсуждении, ни в объяснении, ни в чем: понимаешь — это чтобы начать сознавать ТО, жить ТЕМ.
Это произошло этим утром.
Это началось вчера и развивалось.
То, мой мальчик… Ах! как бедны объяснения — бедны, неполны, без убедительной силы. Но только ТО, одна вибрация ТОГО, и тогда все понятно.
И у меня такое впечатление, очень сильное впечатление (пока что у меня нет доказательств), что это обладает абсолютной заразительностью, ты понимаешь. Так что покончено с объяснениями, покончено с борьбой, покончено… уф! — это заразительно.
Принести это и сохранить это. Держать это, учиться держать. Это фантастично! И тогда это только вопрос восприимчивости, это все. И восприимчивость должна соответствовать степени доброй воли (это то, что говорит старое переживание, пока что у меня нет доказательств), восприимчивость должна соответствовать степени доброй воли или стремления (но добрая воля и стремление очень похожи друг на друга), чего-то, что хочет нечто иного. Те люди, которые очень довольны, очень удовлетворены и… (это интересная иллюстрация) и реализовали гармонию в этой жизни (есть люди, которые реализовали гармонию в этой жизни: все им кажется таким гармоничным, таким удобным, они преуспевают во всем, что они делают, все, что происходит с ними…), я думаю, что таким людям предстоит еще много чего сделать, прежде чем они смогут воспринимать.
Это [эта вибрация] не имеет никакого отношения ко всему этому пути, этому длинному, длинному, длинному пути, который люди проделывали, чтобы подготовить себя, и с какими потрясениями! о!… ТО [жест: как вспышка света], и все остальное больше ничего не значит.
Но это не ментально. В настоящий момент это не имеет ничего общего с мышлением.
15 ноября 1965
(В течение некоторого времени Мать давала Суджате пакетики с готовым суповым набором, сделанные в Германии, Швеции и т.д.)
…Ты становишься космополиткой, мое дитя — космополиткой во вкусе.
(Суджата надувает губы)
Ты не хочешь? В твоей природе что-то не хочет?
(Суджата:) Я с детства не любила есть.
Но, моя крошка, питание никогда меня не интересовало! я никогда не любила есть. Когда я была маленькой, им надо было искать всякие ухищрения, чтобы заставить меня есть, еда казалась мне самой абсурдной и самой неинтересной вещью. Что же, я знаю питание всех стран, и я провела сравнительное изучение (!) всех кухонь, и я могу быть где угодно, и это ни в малейшей степени не расстроит мое тело.
Это не из-за вкуса к питанию, это из-за вкуса к… (как сказать?) расширению сознания, превосхождению пределов, и особенно для того, чтобы избежать рабства привычек — привычки ужасны. Быть рабом своих привычек, это отвратительно. Даже когда я была совсем маленькой, так и было: никакого рабства. Когда мне говорили: «Но надо делать так, потому что это привычно», я отвечала очень маловежливым образом: «Вот еще!»… Делать так, потому что есть привычка делать так, это не было для меня аргументом — свобода, свобода, свобода! Вкус свободы.
Не надо быть маленьким рабом из-за того, что ты родился в таком-то месте и у таких-то родителей — это случай, а не судьба!
(Суджата:) Нет, Мать, это, главным образом, запах. Некоторые запахи я с трудом переношу.
Но надо учиться переносить их. Только делай вот так: когда ты получаешь потрясение, оставайся очень спокойной и призывай — зови Господа или меня, это не важно [смеясь], это имеет одинаковый эффект! (только не повторяй это никому!), а затем скажи: «Расширь мое сознание», и все. Затем оставайся спокойной. И в следующий раз, когда придет этот запах, ты заметишь, что он не так же неприятен, а на третий или четвертый раз ты почувствуешь Ананду за ним.
Я знаю это по опыту.
Это просто узость вкуса, возникшая из-за того, что в детстве тебе давали какой-то определенный набор вещей. Ты к ним привыкла: «Тогда это хорошо; ты не привыкла реагировать на них: «О! какой ужас!»… Надо учиться видеть, почему это здесь, почему это есть в мире — все, что есть в мире, находится здесь для радости бытия, так что радость должна быть там, поскольку она везде!
Тебе надо только найти ее.
(Суджата:) Но это могло быть для радости кого-то другого!
(Мать смеется)
*
* *
К концу беседы
Надо хорошо спать. Да, я заметила, что важно спать долго. Как только ты почувствовал усталость, позволь себе заснуть, не сопротивляйся. Это важно. Я говорю тебе по личному опыту, потому что вдруг… Когда есть период (он может длиться час, два часа), в течение которого атмосфера вся вибрирует этим светом-силой-радостью, о чем я недавно говорила, и ты словно… это совершенно полное, совершенно полное; и затем вдруг [жест внутреннего погружения], спустя некоторое время, ты говоришь себе: «Ах! где это я был?…» Бывают такие моменты, когда входишь в нечто вроде сна. В первый раз я подумала, что впала в несознание (хотя это редко со мной происходит! но как бы там ни было), я спросил себя, что это значит. Затем я хорошенько посмотрела и увидела, что это необходимый период усвоения. Это обязательно. Это клетки усваивают новую силу в некой неподвижности сознания. Так что, не сопротивляйся, когда это приходит. Вообще, это длится не очень долго: пятнадцать-двадцать минут. Период усвоения. Атмосфера все больше заряжается-заряжается-заряжается. Так что, если вы внезапно почувствовали, что что-то тянет, не сопротивляйтесь, пусть это идет — лучше не стоять на ногах!
20 ноября 1965
(На столе Матери лежит номер «The Illustrated Weekly» с большой фотографией президента Кеннеди со сложенными руками. Это вторая годовщина его смерти, 22 ноября 1963 г.)
Он был религиозным человеком?
Но был католиком, я думаю.
О! католик…
А, вот почему он умер… Ты знаешь, он действительно был за свободу, и не только за свободу, но и за единение. И он был восприимчивым. Ты знаешь, как он работал для чернокожего населения (кстати, это внешняя причина его смерти). Но он был тем, на кого я рассчитывала, и не без основания, поскольку он показывал знаки согласия с союзом с Россией, чтобы установить мир на земле. Переговоры уже начались, и они уже поняли возможность агрессии Китая против Индии. Естественно, это никак не нравилось экстремистам, и, в атмосфере, сила, которая веками стояла за католической религией, совсем не одобряла этот план; так что все было «устроено», и Кеннеди был убит. Другой, в России, который отвечал, Хрущев, не умер только потому, что ушел вовремя!
Но я не знала, я думала, что Кеннеди был протестантом.
*
* *
(Чуть позже, по поводу очень словоохотливой ученицы, полной иронического духа — Бхаратиди)
…Она продержала меня почти час! Она сказала мне: «В следующий раз я не буду болтать.» На этот раз было только полчаса! Но она очень приятно разговаривает. И есть странное явление, оно произошло два-три года тому назад, я не помню… Это было после того, как сознание полностью распростерлось над всем миром (в сущности, надо всей землей), но словно постепенно, в том смысле, что ближе оно более интенсивно, а дальше – менее. Но здесь, с Бхаратиди, это не только физическая близость: это нечто вроде близости вибраций в определенной области; и близость с ней находится в определенном… благожелательно ироничном наблюдении. И сколько раз, разговаривая с кем-то, я ловила себя на том, что говорила голосом Бхарадити и употребляла ее слова! И я простодушно сказала себе: «Представь, что временами у нас с тобой такая близкая связь, что, говоря с кем-то, очень часто я принимаю твою интонацию и использую твои слова.» А! мой мальчик, с тех пор… Но она не докучает! Можно провести с ней час и не утомиться, вот что замечательно.
23 ноября 1965
По поводу «послания», которое
Мать приготовила
по случаю даршана 24 ноября:
«Несомненно, ошибкой является тянуть свет силой. Супраментал невозможно взять натиском. Когда все будет готово, он откроется сам, но сначала много чего надо сделать, и сделать терпеливо, без спешки.»
Шри Ауробиндо
Это хорошо для рассудительных людей. Они скажут: «Вот, он не обещал чудес.»
Зачем? Много ли людей стремятся «тянуть»?
Люди наседают, они хотят сразу же видеть разницу.
И, кроме того, они только думают, что тянут Супраментал — они тянут некую маленькую витальную сущность, которая смеется над ними и устраивает им злые шутки. Чаще всего это и происходит, в девяносто девяти случаях из ста. Маленькая индивидуальность, витальная сущность, которая устраивает большое шоу, создает драматически эффекты, игру света, так что бедный малый, притянувший это, ослеплен, он говорит: «Вот, это Супраментал!» и проваливается.
Только когда вы прикоснулись к Свету, видели его тем или иным образом и были в контакте с ним, можете вы отличать Витал, и тогда вы понимаете, что это совсем как игра света в театре: театральные эффекты, искусственный свет. Но в противном случае люди ослеплены — это ослепление, это «великолепно», и так они и обманываются. Только когда вы ВИДЕЛИ и имели контакт с Истиной… «А!» тогда этот театр вызывает у вас улыбку.
Это комедианство, но надо знать истину, чтобы отличать это комедианство.
В сущности, так во всем. Витал — это как супер-театр, дающий представления — очень привлекательные, ослепляющие, обманывающие представления — и только когда знаешь Истинную Вещь, тогда сразу же, инстинктивно, без рассуждения, различаешь и говоришь: «Нет, я не хочу этого.»
И так во всем. В человеческой любви этому придается важное значение. Витальные страсти, витальные притяжения почти всегда занимают место истинного чувства, спокойного истинного чувства; тогда как эта витальная любовь приводит вас в возбуждение, дает ощущение чего-то «живого»… Это очень обманчиво. И знаешь это, чувствуешь это, ясно воспринимаешь это только тогда, когда знаешь Истинную Вещь; если вы прикоснулись к истинной любви через психическое и божественное единение, тогда эта витальная любовь кажется пустой, скудной, несодержательной: видимостью и комедией — чаще трагедией, чем комедией.
Все, что можно сказать, все, что можно объяснить, совершенно бесполезно, потому что захваченный витальной любовью сразу же скажет: «О! Это не как у других» — то, что происходит с вами, всегда не так, как у других (!) Надо иметь это «Нечто», истинное переживание, тогда… тогда весь Витал принимает вид маскарада — не пленительного.
И когда люди тянут, о! чаще, чем в девяносто девяти случаях из ста: только в одном случае на миллион оказывается, что тянули Истинную Вещь — это доказывает, что человек не был готов. В противном случае тянут всегда Витал: это видимость, театральное представление Вещи, а не сама Вещь.
Тянуть — это всегда эгоистическое движение. Это искажение стремления. Истинное стремление включает в себя сдачу — само-отдачу — тогда как тянуть означает хотеть для себя. Даже если в своей мысли вы хотите большего — для земли, для вселенной — это не имеет никакого значения, это ментальная деятельность.
(долгое молчание)
Когда о вещах говорят ментально, все, кто пытались объяснить ментально, делали противопоставление, и тогда люди думают, что одно прямо противоположно другому [Истинная Вещь и ее искажение]; тогда было бы легко различать. Но это совсем не так!… Сейчас я изучаю способ, в котором Материя, тело могли бы постоянно быть в гармонии с божественным Присутствием. И это так интересно: это совсем не противоположность, это совсем маленькое микроскопическое искажение. Например, часто есть такое переживание (и обычно люди не знают, почему так происходит — теперь я знаю): в определенные дни или в определенные моменты все жесты, которые вы делаете, гармоничны, все вещи, к которым вы прикасаетесь, кажутся гармонично отвечающими воле, которая касается их, все организуется (я говорю о совсем мелких житейских вещах — вещах повседневной жизни), каждая вещь кажется занимающей свое место или естественно ставящей себя на свое место: когда вы сгибаете бумагу, она сгибается словно спонтанно, как надо; когда вы ищите что-то, вы словно спонтанно находите то, что вам надо; вы никогда ни на что не натыкаетесь, никогда ничто не опрокидываете — все кажется гармоничным. А затем (без ощутимой разницы в общем состоянии сознания), в другой раз, все прямо противоположно: вы хотите согнуть бумагу и сгибаете ее не так; вы хотите прикоснуться к чему-то и роняете его — все кажется дисгармоничным или лишенным баланса или происходящим по недоброй воле. Сами вы, в целом, более или менее в одном и том же состоянии. Но сейчас, с острым и очень тонким наблюдением, я вижу: в одном случае есть нечто вроде внутреннего молчания в клетках, глубокого спо-кой-ствия, которое не мешает движению и даже быстрому движению, но движению, словно основанному на вечной вибрации; а в другом случае эта внутренняя поспешность [жест дрожания], эта внутренняя вибрация, это внутреннее неспокойствие, эта спешка перейти от одного момента к следующему (почему? неизвестно), всегда, всегда есть спешка и торопливость; и тогда все, что вы делаете, вы делаете не так. А в другом случае, с этой искренностью и внутренним миром, все делается гармонично и ГОРАЗДО БЫСТРЕЕ в материальном времени: не теряется время.
И из-за этого так трудно знать, как надо быть. Потому что в мысли вы можете всегда быть в одном и том же состоянии, даже в стремлении вы всегда можете быть в одном и том же состоянии, в общей доброй воле, даже в подчинении Божественному, все это может быть тем же самом, в том же самом состоянии — разница здесь [Мать касается своего тела], и в этом все дело. Я очень хорошо понимаю, что могут быть люди, в которых это противостояние сохраняется на ментальном и витальном уровне, но тогда это так очевидно… Но я говорю о совершенно материальной вещи. Некоторые люди говорят и думают: «Как так получается? я преисполнен такой доброй воли, я так хочу делать то, что нужно, но ничего не выходит, все дисгармонично, почему? Я так хорош (!), но вещи не отвечают.» Или некоторые люди говорят: «О! я осуществил свою сдачу, я преисполнен такой доброй воли, я имею стремление, я хочу только Истины и Блага, а я все время болею, почему я все время болею?» И, конечно, еще один шаг, и люди начинают сомневаться в Справедливости, правящей миром и т.д. Тогда вы проваливаетесь… Но это не то. Это не то, что я имею в виду. Это одновременно гораздо проще и гораздо сложнее, потому что это не бросается в глаза, это не очевидно, это не противопоставление, в котором можно выбирать, это… действительно, тотально и интегрально возложить всю ответственность на Господа.
И из всех вещей это для человека самое трудное — это гораздо легче для растения и даже для животного, гораздо легче. Но для человека это очень трудно. Потому что был целый период эволюции, когда он должен был взять ответственность на себя, чтобы прогрессировать. Так что сформировалась привычка, она укоренилась в существе.
Я заметила кое-что очень интересное. Предположим, в теле есть боль, тот или иной знак, что что-то не в порядке в теле. В сознании — в сознании — остаешься совершенно безразличным, то есть, жизнь или смерть, болезнь или здравие, все равно; но если тело реагирует по старой привычке: «Что надо сделать, чтобы это прошло?» и все, что это включает (я говорю не о ментальной реакции, а реакции здесь, в теле), то это расстройство укрепляется. Почему? — Потому что оно должно оставаться здесь… [смеясь] чтобы можно было изучать его! Если же, напротив, клетки усвоили свой урок и сразу же говорят: «Господи, Твое присутствие» (без слов: позиция) — пуф! это уходит.
Бесполезно, если это проделывает мысль, психическое сознание, даже если ФИЗИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ делает это: надо, чтобы клетки делали это. Так что, если кто-то, кто делает это в мысли, говорит: «Вот, я отдал себя Божественному, я готов ко всему, я нахожусь в состоянии совершенной ровности, и все равно я болею! Чему же верить?» Дело не в этом. Чтобы действие произошло ЗДЕСЬ, немедленно («немедленно», подразумевая, что это выглядит чудесно, но это совсем не чудо), надо, чтобы немедленно, там, где по той или иной причине произошел беспорядок, было бы это: «Господь — Господь, это Ты; Господь, мы — это Ты; Господь, Ты здесь.» — тогда все улетучивается. Ощущение, позиция — сразу же, хоп! кончено.
Я имела сотни и сотни подобных переживаний.
И состояние — общее состояние сознания — в точности одно и то же, всегда вот так [жест неподвижности, ладони открыты к Высотам], в некоем сознательном блаженстве: «Пусть осуществится Твоя Воля.» Но это ничего не значит, это не действует ЗДЕСЬ — надо, чтобы это произошло ЗДЕСЬ [Мать касается своего тела].
Это очень интересно.
Я могла бы говорить об этом часами, но это бесполезно.
Я прекрасно знаю, что это бесполезно, когда мне перечитывают то, что я сказала… Я говорила это, когда я находилась в переживании, а когда мне перечитывают, я нахожусь в другом переживании, так что это кажется мне совершенно лишенным силы убеждения. Если по случаю я вновь оказываюсь в прежнем переживании, я сразу же чувствую: «Смотри-ка, да, это точно так.» Значит, бесполезно читать, пока, по крайней мере, не имел этого переживания. Все же мы публикуем «Бюллетень», но в конечном счете, истина такова. Только во время переживания действительно можно понять то, что читаешь.
Это может иметь силу передачи переживания (ментально это бесспорно: это имеет ментальный эффект), но я говорю о работе здесь, в клетках тела… Вы даете себе маленькое ментальное объяснение, но это не то! Тогда как когда имеешь вибрацию, ах! это очевидно.
Ты знаешь, быть в полном расстройстве, в сквернейшем состоянии, испытывать тошноту, чувствовать себя совершенно немощным, не быть способным дышать, даже двигаться, думать или делать что-либо вообще… то есть, полная неспособность и немощность; и затем вдруг… Сознание — телесное сознание Вибрации Любви, которая является самой сущностью творения, только на секунду: все озаряется, пуф! ушло, все ушло. И тогда в изумлении оглядываешь себя — все ушло.
Я не думаю, что слова могут передать это. Это даже не вопрос того, чтобы жить в этой атмосфере — что это?… Возможно, когда-нибудь это возымеет силу. Силу передавать это. Тогда все здесь сможет измениться.
Несомненно, когда это будет здесь, установленным постоянным образом.
Когда это должно будет быть, оно и будет, не так ли? 133
27 ноября 1965
Ты не чувствовал ничего особенного в день Даршана [24 ноября]? Нет?
Шри Ауробиндо был здесь с самого утра до вечера.
ЗДЕСЬ, ты понимаешь.
В течение, о! в течение более часа он дал мне прожить как в конкретном и живом видении состояние человечества и различных слоев человечества в связи с новым или супраментальным творением. И это было чудесно ясным, конкретным и живым.
Был весь слой человечества, которое больше совсем не является животным, которое воспользовалось преимуществами ментального развития и создало определенную гармонию в жизни — витальную, артистическую, литературную гармонию — и очень большая часть этого слоя человечества живет удовлетворенной своей жизнью. Они ухватили некую гармонию и живут в ней жизнью, как она есть в цивилизованной среде, то есть, в чем-то культивированной, с утонченным вкусом, с утонченными привычками; и вся эта жизнь обладает некой гармонией, в которой они легко себя чувствуют, и, пока с ними не происходит что-то катастрофическое, они живут счастливыми и довольными, удовлетворенными жизнью. Они могут быть привлечены (потому что у них есть вкус, они развиты интеллектуально), их могут привлечь новые силы, новые вещи, будущая жизнь; например, они могут ментально, интеллектуально стать учениками Шри Ауробиндо. Но они совсем не чувствуют потребности изменяться материально, и если их принуждать, то это будет, прежде всего, преждевременно и несправедливо, и это совсем просто вызовет большой беспорядок и совершенно напрасно взбудоражит их жизнь.
Это было очень ясно.
Затем было несколько — редких индивидов — готовых сделать необходимое усилие, чтобы подготовить себя к трансформации, чтобы привлечь новые силы, попытаться приспособить Материю, искать средства выражения и т.д. Эти редкие индивиды готовы для йоги Шри Ауробиндо. Их очень мало. Есть даже такие, кто имеют чувство жертвенности и готовы вести бескомпромиссную жизнь, при условии, что она ведет их к будущей трансформации или помогает этому. Но им не следует, не следует никоим образом пытаться влиять на других и заставлять их разделить их собственное усилие: это будет совершенно несправедливо и безосновательно, и не только несправедливо, но и чрезвычайно неуместно, потому что это меняло бы вселенский или, по крайней мере, земной — ритм и движение, и вместо помощи это вызывало бы конфликты и сеяло хаос.
Но это было таким живым, таким реальным, что вся моя позиция (как сказать?… пассивная позиция, которая не является результатом активной воли), вся моя позиция, принятая в работе, изменилась. Кардинальное изменение. И даже то, что в прошлой позиции казалось упрямством, оплошностью, несознанием, всевозможными плачевными вещами — все это исчезло. Это было как видение великого вселенского Ритма, в котором каждая вещь занимает свое место и… все очень хорошо. И усилие трансформации, ограниченное небольшой группой людей, стало чем-то ГОРАЗДО более ценным и ГОРАЗДО более мощным для реализации. Это как если бы был сделан выбор тех, кто будут пионерами нового творения. И все идеи «распространения» [учения], «подготовки» или «взбалтывания» Материи — ребячество. Это человеческая суета.
Это видение было таким величественно красивым, спокойным и улыбающимся, о!… Оно было наполненным, действительно наполненным божественной Любовью. И не божественной Любовью, которая «прощает» — дело совсем не в этом, совсем! — каждая вещь находится на своем месте, реализуя свой внутренний ритм, настолько совершенно, как она может. Это все.
Это был прекрасный подарок.
Конечно, все это до той или иной степени известно интеллектуально, в идее, но это знание ничего не стоит. В повседневной практике вы живете следуя чему-то другому, более истинному пониманию. А здесь было так, словно прикасаешься к вещам — видишь их, касаешься их — в их высшем порядке.
Это пришло после видения растений и спонтанной красоты растений (это нечто такое чудесное!), затем было видение животных с такой гармоничной жизнью (когда не вмешиваются люди), и все это было совершенно на своем месте. Затем было видение истинного человечества, то есть, видение верха того, что сбалансированный ум может достичь в красоте, гармонии, очаровании, изяществе жизни и вкусе жизни — вкусе жизни в красоте — и, естественно, подавляя все то, что безобразно, низко и вульгарно. Это было милое человечество. Вершина человечества, но милая вершина. И это человечество удовлетворено собой, поскольку оно живет гармонично. И, возможно, это как бы обещание того, чем почти все человечество станет под влиянием нового творения: мне показалось, что это то, что супраментальное творение может сделать из человечества. Было даже сравнение с тем, что человечество сделало с животным типом (это, конечно, что-то чрезвычайно смешанное, но были усовершенствования, улучшения, более полные использования). Животность под ментальным воздействием стала чем-то другим, что, конечно же, было смешано, поскольку ум был неполным; все же есть примеры гармоничного человечества среди хорошо сбалансированных людей, и это казалось тем, чем человечество могло бы стать под супраментальным воздействием.
Но это еще далеко впереди; не следует ожидать, что это будет сразу же — это в отдаленном будущем.
Ясно, что сейчас еще идет переходный период, который может длиться довольно долго, и он довольно болезненный. Единственно, усилие, временами болезненное (часто болезненное), компенсируется ясным видением ожидаемой цели, цели, которая БУДЕТ достигнута — заверением, ты знаешь, уверенностью. Но супраментальное воздействие будет чем-то, что будет иметь силу устранять все ошибки, искажения и безобразия ментальной жизни, и тогда очень счастливое человечество, очень удовлетворенное человеческим бытием, не будет чувствовать никакой потребности быть чем-то другим, кроме человечества, но с человеческой красотой и человеческой гармонией.
Это было очень очаровательно, как если бы я жила в этом. Противоречия исчезли. Как если бы я жила в этом совершенстве. И это было почти как идеал человечества, предначертанный супраментальным сознанием: человечества, ставшего настолько совершенным, насколько это только возможно. И это было очень хорошо.
И это приносит большой отдых. Напряжение, трение, все это исчезло, и нетерпение тоже. Все это полностью исчезло.
То есть, ты концентрируешь работу вместо того, чтобы рассеивать ее везде понемногу?
Нет, она может быть материально рассеяна, потому что индивиды не обязаны быть вместе. Но их немного.
Эта идея о настоятельной необходимости «подготовить» человечество к новому творению, это нетерпение исчезло.
Реализация должна произойти сначала только в нескольких индивидах.
Это так.
Взять, например, книгу наподобие твоей 134 (но я знала это с самого начала), книга такого рода полностью достигнет своей цели, если она затронет только дюжину человек. Нет надобности продавать ее тысячами экземпляров. Если она затронет дюжину человек, она полностью достигнет своей цели. Это так.
Я видела это так конкретно. 135 И помимо тех, кто способен подготовить себя к супраментальной трансформации и реализации (их численность обязательно ограничена), требуется, чтобы среди обычной человеческой массы все больше и больше развивалось бы высшее человечество, которое занимало бы по отношению к супраментальному существу ту же позицию, которую, к примеру, занимает животное по отношению к человеку. Надо, чтобы помимо тех, кто работает к трансформации и кто готов, было бы высшее, промежуточное человечество, которое нашло бы в самом себе или в жизни эту гармонию с Жизнью — эту ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ гармонию — и которое имело бы то же чувство поклонения, почитания [которое домашние животные имеют по отношению к человеку], преданного посвящения «чему-то», что кажется им таким высшим и что они даже не пытаются реализовать, но чему они поклоняются, и они чувствуют потребность в его влиянии, защите, потребность жить под этим влиянием, иметь радость быть под этой защитой… Это было так ясно. Но нет тоски и мук из-за того, что вы хотите чего-то, что ускользает от вас, потому что вам еще не судьба иметь это, и объем необходимой трансформации преждевременен для вашего существования, так что это порождает беспорядок и страдания.
Но я ясно вижу, что когда работа делается так, как мне ее «нужно» делать, это становится так очень спонтанно. Например, одна из конкретных вещей, которая ясно показывает проблему: человечество имеет сексуальный импульс совершенно естественно, спонтанно и, можно сказать, законно. Этот импульс, естественный и спонтанный, исчезает с животностью (исчезает и множество других вещей, как, например, потребность в еде и, возможно, также потребность спать таким образом, как мы спим), но самый сознательный импульс в высшем человечестве, который остался как источник… блаженство — слишком громкое слово, но источник радости, наслаждения, это, конечно, сексуальная активность, у которой совершенно не будет смысла существования в функциях природы, когда больше не будет больше необходимости создавать таким образом. Следовательно, способность входить в контакт с радостью жизни поднимется на одну ступеньку или будет ориентирована по-другому. Но то, что духовные искатели в прошлом старались сделать из принципа — отрицание сексуальности — является абсурдным делом, потому что это должно быть только у тех, кто прошел эту стадию и больше не несет в себе животности. И сексуальность должна спасть естественно, без усилия, просто так. Нелепо делать ее центром конфликта, борьбы и усилия. Мой опыт с Ашрамом совершенно доказал мне это, потому что я видела все стадии, и все идеи, запреты совершенно бесполезны, и только когда сознание перестает быть человеческим, это спадает совершенно естественно. Есть переходной период, который может оказаться несколько трудным, поскольку существа в переходной период всегда оказываются в неустойчивом равновесии, но внутри существ всегда есть нечто вроде пламени и потребности, благодаря чему переход не болезненен — это не болезненный переход, это можно сделать и с улыбкой. Но абсурдно хотеть наложить это на тех, кто не готов к этому переходу. Меня много упрекали за то, что я поощряю некоторых людей жениться; есть множество детей, кому я говорю: «Женитесь, женитесь!», и мне говорят: «Что? Вы их поощряете?» — таков здравый смысл.
Таков здравый смысл. Они — люди, и пусть они не претендуют на то, что не являются людьми.
Только тогда, когда спонтанно этот импульс станет для вас невозможен, когда вы почувствуете его как что-то тяжелое и противоречащее вашей глубокой потребности, тогда это станет легким; в тот момент вы внешне обрываете связи, и затем с этим покончено.
Это один из самых убедительных примеров.
И то же самое с питанием — это будет тем же самым. И, вероятно, когда наша пища будет все менее и менее чисто материальной. Это то, что сейчас ищут: все их витамины и их концентраты являются инстинктивным исследованием питания, менее притягивающего к земле, что, несомненно, послужит в переходный период.
Есть множество подобных вещей. Начиная с 24 ноября [день Даршана] я живу в этом новом сознании, и я видела панораму множества вещей. Есть даже переживание, через которое я прошла, которое я поняла только сейчас. Как, например, когда я постилась десять дней (полностью, даже без капли воды), не думая о пище (у меня не было времени для еды), это не было борьбой: это было решение; в то время во мне постепенно развивалась одна способность, так что когда, например, я вдыхала запах цветов, это было питательным. Я видела это: питание более тонким образом.
Тело еще не готово. Тело не готово, и оно вредит себе, то есть, поедает само себя. Так что это доказывает, что время еще не пришло, и что это был только опыт — опыт, который учит чему-то, учит тому, что чтобы вступить в связь с соответствующей материей, не должно быть грубого отказа, не должно быть изоляции (вы не можете изолироваться, это невозможно), должна быть общность на более высоком или более глубоком уровне.
(молчание)
То послание, которое мы распространяли 24 ноября 136 , это Шри Ауробиндо сказал придержать его на 24-ое, это было очень ясно и категорично, и я не знаю, почему. Но сейчас он ясно показал мне, почему, и я поняла. Потому что Сила становится все более и более очевидной — эта Сила Истины — и, естественно, человеческая мысль, совершенно детская (она находится в той же связи с супраментальной мыслью, в какой то, что мы можем назвать мыслью или чувством животного, находится в связи с человеческой мыслью), она имеет почти потребность в предрассудке («предрассудок» — северное слово для того, что не скверно: это невежественная, чистосердечная и очень доверительная вещь), что же, как только вы чувствуете влияние Силы, это заставляет вас верить в чудо, верить в то, что вот сейчас Супраментал проявится, что вы станете супраментальными, и затем… И, что очень забавно, это то, что обычно я должна была посылать две-три сотни таких «посланий» на каждый Даршан (каждый просит меня об этом); на этот раз я не послала и сотни! [смеясь] даже сотни. А! ведь не очень-то приятно, конечно, когда вам говорят: «Нет-нет, будьте мудрыми.»
Это очень забавно. У меня еще здесь неотправленная пачка писем.
Это как говорить собаке: «Не думай, совсем не верь, что я такой, как ты себе представляешь, что я всемогущественный, всезнающий.» Если ей сказать правду, каков на самом деле человек, бедная собака будет очень разочарована! Она верит, что вы — всемогущественное существо, которое знает все, может все. Что же, это то же самое, вы же не говорите собаке: «Ты суеверна.»
(молчание)
Те, кто достигли высших областей интеллекта, но не овладели в себе всеми ментальными способностями, имеют искреннюю потребность в том, чтобы все люди думали, как они, и были бы способны понимать так, как понимают они, и когда они сознают, что другие не могут, не понимают, то первым делом они ужасно шокированы; они думают: «Что за дурак!». Но дело не в «дураке» — они просто другие, они живут в другой области. Вы же не говорите животному: «Ты дурак», вы говорите: «Это животное»; что же, надо сказать: «Это человек.» Это человек. Единственно, есть те, кто уже не люди, но еще и не боги, и они находятся в очень... неудобном положении.
Но это видение было таким спокойным, таким сладким, таким чудесным — каждая вещь выражает свой род, совершенно естественно.
И затем, это Пламя… Когда загорается это Пламя, все становится по-другому. Но это Пламя — что-то совершенно другое; это совсем не религиозное чувство, религиозное поклонение (все это очень хорошо, это верх того, что человек может сделать, и это очень хорошо, это отлично для человечества), но это Пламя, Пламя трансформации — это нечто другое. Мне припоминается, что Шри Ауробиндо напомнил мне о кое-чем, что я написала в Японии (что напечатано в «Молитвах и Медитациях»), и я никогда не понимала, что я написала. Я всегда пыталась понять и спрашивала себя: «Что за черт я имела в виду? не имею представления.» Это пришло вот так, и я прямо записала это. Это касалось «ребенка», и было сказано: «Не подходи слишком близко к нему, потому что это жжет» (я совсем не помню слов), и я всегда спрашивала себя: «Что за ребенок, о котором я говорю?… И почему надо быть осторожным, чтобы не подходить слишком близко к нему??» 137 И только вчера или позавчера я вдруг поняла; вдруг он показал мне это, он мне сказал: «Вот что: “ребенок” — это начало нового творения, оно находится еще в состоянии детства, так что не касайтесь его, если вы не хотите сгореть — потому что это сжигает.»
(молчание)
И совершенно ясно, что с широтой и тотальностью видения приходит некое понимающее сочувствие — не эта жалось высшего по отношению к низшему: истинное божественное Сочувствие, являющееся полным пониманием того, что каждый является тем, кем он должен быть.
Остаются только искажения. И было также объяснение этих искажений. Это было решающее видение, расставлявшее все вещи по своим местам. Настоящее откровение.
Обо всем этом говорилось тысячу раз, писалось не знаю, сколько уж раз, все это продумывалось и выражалось — все это очень хорошо там наверху. Но это было видно на самом [материальном] плане, чувствовалось, переживалось, дышалось, поглощалось; это совсем другое. Это понимание, не имеющее ничего общего с интеллектуальным пониманием.
(после долгого молчания)
Шри Ауробиндо продолжает говорить мне вещи… Это действительно очень интересно.
Есть некий инстинкт хотеть, чтобы все было в соответствии с переживанием, которое имеешь. Но это тенденция к единообразию, единообразному единству Всевышнего, который является непроявленным Всевышним, вечно тождественного самому себе, в противопоставлении неисчислимой множественности всех выражений этого Единства; и инстинктивно всегда есть отход [жест отхода] к Непроявленному, вместо [Мать раскрывает руки] принятия манифестации в ее тотальности. Это очень интересно.
И это первое следствие возвращения к Истоку.
Первое следствие возвращения к Истоку — это упрощение, тождественность, Одно — тождественное Одно. И есть движение манифестации [жест расширения]: множественная Необъятность.
Это инстинктивно. 138
(Мать входит в созерцание)
30 ноября 1965
Мать переходит
к переводу «Савитри»:
Придавая воображаемый смысл тяжкому дрейфу жизни,
Они полагались на неопределенное окружение
И ждали, когда смерть переменит сцену их духа. 139
Да. Эти люди надеются попасть на блаженное небо.
Весь Запад, конечно же, убежден, что землю надо принимать, как она есть, и что земля является местом подготовки к другому миру, который, согласно вашим «прегрешениям» или вашим «качествам», будет небом или адом. Но, покончив с адом, все, имеющие добрую волю, идут на блаженные небеса.
Странный вымысел, не так ли!
Как бы там ни было…
Но есть непонимание, необычная компактность знания во всей «Савитри», по любому случаю. Нет ничего, в чем не было бы знания. Это действительно интересно.
130 Секретари.
131 Друг Сатпрема, сошедший с ума и умерший 7-8 лет тому назад; Сатпрем сопровождал его в дом для сумасшедших в Японии.
132 Когда Индия приняла «прекращение огня» 22 сентября.
133 Есть магнитофонная запись этой беседы.
134 «Шри Ауробиндо или путешествие сознания»
135 Мать попросила Сатпрема изменить следующий отрывок, в котором она впервые ссылается на Ашрам. Интересно отметить, что она видела для Ашрама, а также интересно отметить, что она попросила Сатпрема изменить этот отрывок, который сначала звучал так: «Что касается группы, как, например, Ашрама, то чтобы она действительно хорошо работала, требуется, чтобы были сформированы члены этого высшего человечества, которые заняли бы по отношению к супраментальному существу ту же позицию, которую животное (например, собака) занимает по отношению к человеку. Чтобы Ашрам хорошо работал, должны быть люди, которые нашли бы в самих себе или в своей жизни эту гармонию с жизнью — эту человеческую гармонию — и которые имели бы то же самое чувство поклонения, почитания [которое имеют животные] по отношению к «нечто», что кажется столь превосходящим их, что они даже не пытаются реализовать его, но они поклоняются ему, и они чувствуют потребность ощущать влияние и защиту этого и жить под этим влиянием и иметь радость быть под его защитой.»
136 «Несомненно, ошибкой является тянуть свет силой. Супраментал невозможно взять натиском. Когда все будет готово, он откроется сам, но сначала много чего надо сделать, и сделать терпеливо, без спешки.»
137 «Молитвы и Медитации», 27 марта 1917: «…Ты видишь это в своем сердце, это победоносный очаг; только ты можешь нести его, чтобы он не был разрушительным. Если другие коснуться его, они будут сожжены. Поэтому не позволяй им подходить слишком близко к нему. Ребенок должен знать, что он не должен прикасаться к яркому пламени, которое так притягивает его…»
138 Есть магнитофонная запись этой беседы.
139 Imagining meanings in life’s heavy drift,
They trusted in the uncertain environment
And waited for death to change their spirit’s scene.
“Savitri”, X.IV.641