Мать
Агенда
Том 7
Август 1966
3 августа 1966
Есть что-нибудь новое?
Было кое-что интересное, что могло бы тебя заинтересовать [Мать ищет бумагу]
Меня интересует то, что ты делаешь.
Что я…?
Что ты делаешь.
Я делаю открытия, мой мальчик.
Когда разум активен или, скорее, пока разум активен, когда вы посвящаете свою жизнь и полностью убеждены, что это ваш единственный смысл существования, вы имеете склонность воображать, что если вы работаете для Божественного, то все существо участвует в этом, и если вы стремитесь к прогрессу, то все существо участвует. Вы удовлетворены, как только больше нет никаких противоречий ни в витале, ни в разуме, и все находится в согласии, все гармонично. Вы думаете, что одержали победу. Но затем, теперь… теперь, когда хотя и стремятся клетки тела, но они вынуждены констатировать, что страдания, трудности, противоречия, усложнения, все это нужно только для того, чтобы они целиком, полностью, тотально И ПОСТОЯННО находились в своем стремлении.
Это чрезвычайно интересно, чрезвычайно.
В прошлый раз я рассказывала тебе о тех моментах, которые я имела, которые действительно были моментами реализации [Божественной Любви]; затем я ясно увидела, что «это» ушло из-за того, что оно не могло остаться, и я сразу же захотела узнать, почему это не могло остаться. Просто сказать: «Не готово… нет готовности», это не сказать почти ничего. Затем клетки сами наблюдали нечто вроде… Это что-то между онемением, сонливостью, тупостью и безразличием; и это состояние принимается за мир, покой и принятие [Божественного], но это действительно… это действительно форма тамаса. И по этой причине это может длиться, для нашего сознания, почти вечность. И у меня было, как я рассказывала тебе об этом, переживание [болезненного приступа]; оно вернулось в другой форме (они никогда не возвращаются в одной и той же форме), в другой форме, и тогда клетки заметили, что этой интенсивности, этого пыла воли, который захватывает их, этого чего-то конкретного в отдаче себя, в сдаче [surrender], этого нет, когда все идет хорошо (что люди называют «все идет хорошо», то есть, когда вы не чувствуете своего тела, когда нет никакой трудности и все просто привычно идет).
Это было почти разочарованием для клеток, которые думали, что были очень пылкими (!) и должны были отдать себе отчет в том, что эта полусонливость была целиком ответственна за то, что обычно называют болезнями — но я больше не верю в болезни. Я верю в них все меньше и меньше. Все, что приходит, является формой расстройства, сопротивления, непонимания или неспособности — все это из области сопротивления. И, в действительности, нет умышленного сопротивления [в клетках Матери], то есть, нет того, что принято называть дурной волей (надеюсь, что это так! если в клетках еще осталось какое-то сопротивление, то они еще не заметили его), но это приходит как острое указание на различные точки [работы или сопротивления в теле Матери], так что это передается через то, что называется болью либо ощущением расстройства или недомоганием (недомогание, то есть, ощущение расстройства или дисгармонии гораздо труднее перенести, чем острую боль, гораздо труднее; это гораздо труднее перенести; это как что-то, что принимается скрипеть, прилипает и не может вернуться на свое место). Все это то, что в обычном сознании или в обычном человеческом видении называется «болезнями».
Остается только явление заражения (заражение вирусами или микробами), но здесь переживание показывает, что явления психологического расстройства — все психологические расстройства — кажется, следуя этому переживанию, носят ту же природу, что и заражения заразными болезнями и всяческими вирусами, микробами (таким как чума, холера и т.д.). Существуют психологические заражения психологическими состояниями: состояния бунта или жестокости, гнева И ДЕПРЕССИИ заразительны тем же образом; это аналогичные явления. Следовательно, поскольку это аналогичное явление, с ним можно справиться. Это просто вопрос слов; мы называем это болезнями (но психологические заражения тоже можно назвать болезнями) или же мы можем назвать это как угодно еще; это только вопрос названия, на этом все; но это аналогично, это то же самое: это открытость к расстройству или открытость к бунту. Можно назвать это как угодно. Единственно, это происходит в другом вибрационном поле, но характер тот же самый.
И затем я сделала такие открытия! Необычайные открытия: как у каждого переживания есть лицевая и обратная сторона. Например, покой видения, который является достаточно широкий, чтобы быть не возмущаемым малейшими точками, и который является (я чуть не сказала «кажется», но это не так: является) результатом роста сознания и отождествления с высшими регионами, и одновременно есть эта кажущаяся нечувствительность, которая выглядит отрицанием божественного сострадания; наступает момент, когда видно, что и то, и другое стало истинным и может существовать не только одновременно, но и как ОДНО. Не далее как позавчера у меня было переживание чрезвычайно сильной волны божественного Сострадания [перед одним из этих «психологических заражений»], и у меня была возможность наблюдать, как это Сострадание, если позволить ему проявиться на определенном уровне, становиться эмоцией, которая может возмутить или потревожить этот невозмутимый покой; но если оно проявляется (это даже не «уровни»: это неуловимые нюансы), но если это проявляется в своей сущностной истине, оно сохраняет силу своего действия, эффективной помощи, и это никоим образом не затрагивает невозмутимый покой вечного видения.
Все это — переживания нюансов (или нюансы переживания, не знаю как лучше сказать), которые становятся необходимыми и конкретными только в физическом сознании. И тогда это приводит к совершенству реализации — к совершенству в малейшей детали — чего ни одна из этих реализаций не имеет в более высоких областях. Я сейчас изучаю, что конкретное, точное, совершенное вносит физическая реализация в эту Реализацию; и как все это взаимопроникает, сочетается, дополняет друг друга — это чудесно.
И в то же время, мало-помалу, через демонстрацию я учусь верному использованию ментальной деятельности. Ее цель понятна: она использовалась для обучения, пробуждения и т.д.; но это не что-то, что исчезает после того, как исполнит свои обязанности, сделает свое дело. Ментальная деятельность будет использоваться своим образом, но истинным образом и в своем истинном месте. И это становится чудесно интересным… Например, эта идея, что вы есть то, что вы думаете, что ваше знание — ваша сила, что же, это кажется необходимым для перехода, для перехода от одного состояния сознания к другому, но это не является, как я сказала, чем-то, что исчезнет, когда будет достигнуто нечто иное: это будет использоваться, но на своем месте. Ведь когда вы переживаете единение, разум кажется бесполезным: прямая связь, прямое действие обходится без него. Но на своем настоящем месте, действуя истинным образом, но обязательно на своем месте (месте, определяемом не необходимостью и даже не полезностью, а рафинированностью действия), это становится совершенно интересным. Когда вы видите Целое как растущее само-осознание, разум обогащает — оно обогащает Целое. И когда каждая вещь находится на своем месте, все становится таким гармоничным и таким простым, но с такой полной и совершенной простотой, что используется все.
И со всем этим есть (кажется, что это почти что ключ к решению проблемы, к пониманию), есть особая концентрация на том, почему, как смерть… Годы и годы тому назад, когда Шри Ауробиндо еще был здесь, однажды пришло словно слепящее, настоятельное откровение: «Умирают только тогда, когда выбирают смерть.» Я сказала Шри Ауробиндо: «Вот, что я видела и УЗНАЛА.» Он ответил: «Это верно.» Затем я уточнила у него: «Всегда, во всех случаях?». Он ответил: «Всегда.» Единственно, вы не сознательны, человеческие существа не сознательны, но это верно. А сейчас я начала понимать! Некоторые переживания, примеры, даются в деталях внутренних вибраций тела, и я вижу: это выбор, выбор, обычно несознательный, но у некоторых людей он может быть сознательным. Я говорю не о сентиментальных случаях, я говорю о теле, о клетках, принимающих дезинтеграцию. Есть воля так [Мать поднимает палец вверх] или вот так [Мать опускает палец]. Исток этой воли находится в истине существа, но кажется (это что-то чудесное), кажется, что окончательное решение оставлено на выбор самих клеток.
Я говорю вовсе не о физическом, витальном, психологическом сознании, ни о чем подобном: я говорю о сознании клеток.
Момент такой: воля может быть вот так [Мать поднимает вверх палец] или так [палец вниз]. Второе означает разложение, первое означает продолжение и прогресс — продолжение с необходимостью прогресса. Есть нечто, что является сознанием клеток (сознанием, которое наблюдает и которое, когда оно пробуждено, является чудесным свидетелем), и именно это сознание делает так [тот же жест] или вот так. Это передается через волю держаться или продолжать существовать, либо через необходимость в аннигиляции и отдыхе. И затем, когда эти клетки наполнены тем светом — тем золотым светом, тем великолепием божественной Любви — есть некая жажда, потребность участвовать в Этом, что убирает все, что есть или может быть трудным в терпении: это исчезает, становится великолепием. Тогда…
Вот что сейчас изучается.
(молчание)
Но чтобы иметь способность наблюдать (это то, что вырабатывается параллельно), наблюдать точно то, что происходит в этой клеточной области, надо быть совершенно свободным и независимым от влияния других человеческих существ. И это чрезвычайно трудно из-за этой привычки смешения… Чувствительность клеток испытывает трудность. Так что все время надо заботиться о том, чтобы прикреплять всю эту чувствительность только к стремлению к Всевышнему; это единственное средство, решение. Надо постоянно делать это, всякий раз, когда чувствуется влияние контакта с другими. Ведь в обычной жизни, чтобы избавиться от влияний, вы прерываете контакт; что же, это движение отхода, отступления, изоляции, все эти психологические движения (через материальную изоляцию на физическом уровне; на витальном, психическом, ментальном уровнях, везде это всегда заключается в том, чтобы обрезать, отделять), но это ложно; это противоположно истине; истина состоит в том… [жест распространения] чтобы чувствовать единство. И все же, для клеточной работы по клеточной трансформации надо достигать изоляции, которая бы не противоречила сущностной истине. И это несколько трудно; это требует очень деликатной, очень кропотливой, совсем микроскопической работы, и эта работа несколько усложняет дело. Но, к примеру, можно достичь того, что можно прикоснуться к кому-то, брать кого-то за руку, и единение при этом будет только в глубокой истине, а внешне будет соседнее расположение клеток.
Эта работа очень интенсивная, действительно, очень интенсивная. 79
6 августа 1966
V поедет в Калькутту «изучать механику». 80
Ты согласна?
Моей первой реакцией было найти это глупым. Но он снова написал мне и сказал, что люди в мастерских восприняли это с энтузиастом и поддержали его, и он был весьма счастлив, и это удобный случай для него изучить то, чего он не знает и т.д. Он исписал много страниц. Тогда я написала ему: «Ты поедешь в Калькутту.»
Ты знаешь, им всем нужен урок, чтобы понять; они не могу понять, не получив урока от жизни. Я пыталась преподнести им урок — если бы была внутренняя открытость, они бы поняли. Но это бесполезно. Им нужен урок, пусть они его получат! Это не важно.
Он получит свой урок, увидит.
Они здесь живут с совсем малых лет, и им помогали, насколько это возможно. Неделей раньше он написал мне и спросил: «Как так выходит, что мы не знаем, как воспользоваться уникальным случаем, предоставленным нам?» И затем… [Мать смеется] три-четыре дня спустя он прислал мне это! Это безнадежно. Они совершенно погружены в Материю.
Когда люди, знающие, что такое жизнь, приезжают сюда, они поражаются разнице. Но для тех, кто находится здесь с совсем малых лет, это для них совершенно естественно, состояние совершенно естественное, они видят только его недостатки. И они не знают, что такое жизнь, так что она кажется им чем-то чудесным — пусть они сами увидят, что это такое!
Им слишком легко, поэтому они засыпают.
Да, это верно, им слишком легко.
Но я встречался с некоторыми из этих молодых людей, и они говорили мне: «А, но посмотрите: люди становятся автоматами, они механически все делают, утратили свое стремление.»
Значит, они все еще слишком тамасичные, чтобы им не требовалось давление жизни и ее трудности. Мы хотим дать им возможность — я знаю, такой была моя идея: дать возможность тем, у кого есть стремление, заниматься только «этим» — и они засыпают.
Но ты наблюдала это и в теле! Ты говорила, что если бы у тела не было болезней, трудностей…
[Мать смеется] Да, вероятно, это то же самое.
10 августа 1966
У меня попросили «послание к звездам». Затем: «Есть ли у тебя послание для рождественского номера 81 о новом человеке?»
Они спросили меня: «Какое послание можно отправить? Оно будет идти к цели двести лет»: послание, отправленное отсюда, достигнет звезды спустя двести лет. Но, конечно, на звездах не понимают ни по-английски, ни по-французски! Ясно, что они не поймут… Они хотят послать сигналы типа «=1», и они говорят, что они поймут — они поймут, что мы – разумные существа! [Мать иронически смеется]
Я не помню, какое послание я им дала.
Но послание для нового человека… Что я им скажу?… Что такое новый человек? Ты знаешь, что такое новый человек?… Человек всегда новый!
Это не будет человек разумный.
Что же, тем лучше!
Тем лучше.
Можно было бы сказать: возвращение к инстинкту и импульсу, но это будут божественные импульсы.
Затем другой прогресс (который будет действительно прогрессом), это будет молчаливая связь сознаний, без слов. Это будет мило: немного молчания.
(молчание)
В прошлый раз 82 я поняла, что у меня не было такого молчаливого созерцания, возможно, целые месяцы, так меня завалили работой — писать поздравительные открытки к дням рождениям, встречаться с людьми… В понедельник после полудня я приняла тринадцать «дней рождений», вчера их было двенадцать, завтра будет еще двенадцать… Ты понимаешь, число людей растет, и они приходят отовсюду; некоторые приезжают даже из Африки на свои дни рождения… Доходит до двух тысяч в год, сколько это приходится на день?
Один политех 83 приехал сюда вместе с R [архитектором будущего Ауровиля]. С R прибыло девять человек; среди них есть один политех, который послал мне записку: «Вы Бог?»
Я видела этого человека два дня тому назад: он хороший человек. Если бы я не видела его, я бы не ответила, но поскольку я видела его и нашла его хорошим, то я заподозрила, что он из «благовоспитанной католической семьи», раз он так поставил вопрос. Так что я ответила ему: «Этот вопрос можно поставить перед КАЖДЫМ человеческим существом, и ответ такой: да, в потенциале.» И я добавила, из расчета на его добрую волю (не помню точно слова): «Именно эту задачу должен выполнить каждый.»
С тех пор он замолчал.
Есть и другой — он коммунист. Это русский, живущий в Париже. Он спросил меня, а не нужно ли собрать всех рабочих Ауровиля, чтобы они все встретились и «пообсуждали» [Мать смеется] необходимость «морального поведения»! (Кажется, он держит их всех этими обсуждениями до 3 часов ночи.) Тогда я ему ответила [смеясь], что мораль имеет очень относительную ценность с точки зрения Истины: мораль меняется со страной, климатом и эпохой! Я также сказала ему, что обсуждения обычно были бесплодными и непродуктивными. Но чтобы не ограничиваться только критикой, я добавила, что если каждый будет прикладывать усилие, чтобы быть совершенно искренним, прямым и иметь добрую волю, то этого будет достаточно, чтобы построить достаточное основание для совместной работы… Бедняга!…
А ты, как у тебя дела?… Что будем делать?… Как в прошлый раз [медитация]? Но это опасно! Я забываю о времени и обо всем.
Что ты почувствовал в прошлый раз?
Я всегда чувствую великую спокойную безмерность — это исток.
Да, это было… Ничего больше не было, кроме безграничной безмерности; но, что особенно, это сверкало: было алмазное мерцание, словно миллионы маленьких сверкающих алмазов! о! искрящихся. Они находились в безмерности ослепительного света, и, несмотря на это, они искрились. И, затем, мир, покой… нечто вроде спокойного блаженства, и впечатление, что вот так можно жить.
Нет времени: представление о времени исчезло.
Давно у меня не было такого.
(Мать входит
в медитацию)
Это очень забавно: у тебя здесь [на высоте груди] есть, вот так, большой бутон лотоса, он наклонен [жест поворота вниз] и весь окружен сверканием золотого света, затем другим рядом света; там три, четыре, пять рядов света различных цветов. Это здесь [тот же жест] вот так, наклонено.
(Мать возобновляет
медитацию)
Множество людей (я думаю, это те, кого обычно называют интеллектуалами) не могут отличить мышление от сознания: если они не думают, они несознательны! (Это в продолжении того, что я говорила совсем недавно о новом человеке.) Для них сознание всегда подразумевает слова. Это нелепо.
Предстоит еще долгий путь до нового человека. 84
13 августа 1966
Ты знаешь, В Ауровиль прибыло множество людей… Вместо того, чтобы работать, они все время спорят и болтают! и пишут мне письма. Все их ментальное эго кипит от возбуждения. Ты виделся с ними?
Нет. Боюсь, они станут «приглашать» меня!
Они уже начали обсуждать, какой будет политическая ситуация в городе — когда еще не заложен первый камень! И один из них, коммунист по убеждениям (именно у него больше всего энергии и сил для воплощения), скандалит: вчера он написал мне, что не примет участия в том, что не будет «чисто демократическим»!… Я ответила ему так [Мать протягивает Сатпрему свою запись]:
Ауровиль должен служить Истине и находиться за пределами всяких социальных, политических и религиозных убеждений.
Я много чего ему сказала [Мать делает жест ментального сообщения], но, прежде всего, я настаивала на том, что лучше сначала построить город! а потом посмотрим. Ведь он все твердил мне, что хотел бы, чтобы мы оставались в рамках демократической системы «пока не будет найдено что-то получше.» Мне захотелось ответить: «А кто вам сказал, что мы не нашли что-то получше?» Но я ничего не сказала.
Затем я написала и J. Он просил у меня «послания» для своей школы [Мать протягивает другую запись]:
Те, кто живут на службе у Истины,
не подвержены никаким внешним обстоятельствам…
(Мать выглядит утомленной…)
15 августа 1966
(Послание по случаю дня рождения Шри Ауробиндо)
Не слепой круг материального существования и не уход от трудности мирской жизни в молчание Невыразимого, а привнесение вниз покоя, света и силы большей божественной Истины и сознания с целью трансформации Жизни является сейчас попыткой величайших духовных искателей Индии. Здесь, в сердце такой попытки, в условиях постоянной жизни в этом все-основывающем покое и ощущении близкого и нарастающего нисхождения этого света и силы, путь становится все более ясным. Видна душа Индии, готовая вступить в полноту своего наследия, и приближается час несравненного величия, когда из ее земли выйдет зов и поведет человеческую расу к ее величайшему предназначению.
Шри Ауробиндо
17 августа 1966
…Что касается меня, я больше не вижу.
Способ, каким я вижу, это что-то очень интересное — не могу сказать, что я ничего не вижу. Это очень интересно. Вдруг что-то оживает (предмет, лицо или письмо…), становится ясным, точным, почти светлым. Через минуту все затуманивается. Словно мне говорят: «Вот это стоит видеть.» Тогда я смотрю. «А вот об этом [смеясь] не заботься»!
15 августа тот мальчик-архитектор и коммунист по убеждениям — уехал отсюда, поскольку нашел, что здесь «не уважаются в достаточной степени моральные законы»!… Сказал буквально так. Он уехал. Но затем стала все время приходить его мысль — не «мысль»: что-то отсюда [из сердца], это приходит и приходит. Должно быть, он очень несчастлив, уехав отсюда! И он спросил меня… Это было 15 августа после полудня, это пришло, кружилось и спрашивало: «Как узнать Истину? Что такое Истина? Как узнать ее?…» Шри Ауробиндо был здесь и сказал мне ПО-ФРАНЦУЗСКИ(!):
Истину нельзя сформулировать на словах, но ею можно жить, если быть достаточно чистым и пластичным.
Прекрасно, не так ли! И такая точность: быть направляемым ею все время, вот так.
«Чистым» означает быть чистым от эго, чистым от любого желания, любого предпочтения, любой идеи: все это должно уйти — надо быть гибким, вот так, и позволить себе быть ведомым Истиной.
И одновременно он дал мне переживание.
Я перевела это на английский язык — Шри Ауробиндо сказал мне по-французски, а я перевела на английский! Забавно.
*
* *
После медитации
Как движется твоя книга? 85
Со своей стороны я продолжаю диктовать или слушать! Это очень интересно. Единственно, нет непрерывности: одна фраза, одна сцена, два-три слова… Странно. Словно на экране. И когда ты читал в прошлый раз, я распознавала (как сказать?) выражения — выражения образов и слов — в том, что ты читал. Но для меня в этом не было непрерывности; это что-то приходящее и идущее словно за экраном, а затем, в какой-то момент… тук! контакт: я слышу слова или произношу их или вижу образ. И я прекрасно вижу, что это проходит за экраном; и затем еще одно слово, еще один образ проходит через экран. И это всегда проходит в том безмерно-грандиозном месте, без пределов, очень спокойном, очень светлом. Это очень чистая, очень спокойная, очень мирная атмосфера. И оттуда словно что-то падает каплями.
Это очень интересно.
Это происходит по ночам, главным образом. Иногда и днем, но не долго. Но ночью — довольно долго.
Как раз только что, когда мы медитировали, было то же самое явление. Когда это пришло, я прервала медитацию. Я находилась в совершенно тихом созерцании, а затем это вдруг началось [Мать смеется], тогда я прервала медитацию.
19 августа 1966
(Мать возобновляет свой перевод спора со Смертью)
Think not to plant on earth the living Truth (X.IV.646)
[Не помышляй взрастить на земле живую Истину]
Это как раз то, что я делаю, Монсиньор.
(обращаясь с улыбкой
к Сатпрему)
Думаешь, он меня слышит?
Не помышляй взрастить на земле живую Истину
Или сделать мир Материи домом Бога;
Туда приходит не Истина, а только мысли Истины
Там есть не Бог, а только имя Бога. 86
(Мать остается задумчивой)
В сущности, согласно Шри Ауробиндо, материалистическое учение — это евангелие смерти. Нет?
Это очень интересно.
(молчание)
В сущности, это так. Мы говорим, что «Савитри» — это «эпопея»; так что, «Савитри» — это эпопея победы над смертью.
(молчание)
Очень интересно. Ведь еще раз, за эти последние дни, почти минута за минутой я проживала все это [что мы только что прочли], но на большом масштабе: не на личном, а на земном масштабе.
Эти последние строчки, этот аргумент, это было так конкретно: «Нет, это не Бог, это только его имя» — это было не далее, чем вчера-позавчера. И затем… [Мать призывает свое воспоминание]… Смотри-ка, победа над этим аргументом носит то же характер вспышки, что и те вспышки вверху, которые я переживала там вверху — тот же характер — и они сокрушают сопротивление. И то, что вспыхивает, это Любовь: истинная Любовь.
Это очень интересно.
И отовсюду-отовсюду-отовсюду поднимается противостояние, сопротивление; и чем больше оно поднимается, тем более императивно Это.
Но в такие моменты чувствуется шаткость равновесия материальной жизни…О! это очень-очень интересно; когда я смогу рассказать об этом, это будет что-то стоящее. 87
24 августа 1966
(Сатпрем обычно встречался с Матерью в 10 часов утра, но постепенно время начала встреч отодвинулось на 10.30, а этим утром секретари ушли от Матери в 10.45. За последний год «беседы» с Матерью стали все более «разбросанными», чему свидетельствует эта «Агенда», и все больше времени стало съедаться всякими «очень срочными» и «очень важными» сообщениями. Ситуация будет ухудшаться до самого конца, когда Мать, перегруженная, сможет видеться с Сатпремом весьма короткое время после полудня. Затем дверь закроется.)
Полный абсурд! если бы я не закричала, они продержали бы меня еще полчаса… Идиотская жизнь. Я приступаю к чему-либо в то время, когда уже должна была закончить это. После полудня то же самое… У меня за день бывает 45, 50 человек. Однажды я виделась с 75 людьми за день, не считая тех, кого я регулярно вижу каждый день. Так что, чтобы утешить себя, я вспоминаю время, когда я видела две тысячи людей на Игровой Площадке… но это занимало только час.
Как только заболеет какой-нибудь ребенок, его приносят ко мне. Если он глухонемой, его приносят ко мне; если он слабоумный, его приносят ко мне; если у него бывают эпилептические припадки, его приносят ко мне, и его буквально [смеясь] подкидывают ко мне, думая, что я буду его лечить!
Компенсация за это… [Мать, смеясь, показывает в угол комнаты, где лежит куча новых зонтиков]: мне дают зонтики — хочешь зонтик?
Чтобы защищаться от лавин! Нет, у меня уже есть один.
[Мать смеется, затем продолжает] Во время еды мне приносят поздравительные открытки по случаю дней рождений, чтобы я подписала, прямо с пищей. За завтраком я немного ем, затем подписываю открытки, затем еще чуть-чуть ем, затем меня просят о встречах… Так и идет.
Тебе нужен кто-то в качестве полицейского.
Думаю, они выгонят его наружу!
Это очень ясный знак того, что они находятся больше под влиянием людей, чем под влиянием Божественного. Ведь, все же, это несколько затрудняет работу; у меня все время такое впечатление, что вместо выражающей себя Воли свыше я должна уступать навязывающим себя волям, приходящим снаружи; и ничто в мире не утомляет меня больше, чем это. Я могу работать без остановки, если воля приходит свыше; но то, что приходит и противоречит Ритму, очень утомительно, очень. У меня нервная усталость — «нервная» не в обычном смысле, потому что это под полным контролем — а устают сами нервы. Если бы мне давали одну-две минуты настоящего отдыха, все бы приходило в порядок, но со всей этой лавиной низших воль, навязывающих себя, нервы начинают вибрировать и причинять боль. Они совершенно глупые!
*
* *
(Начало и конец этой беседы не могли быть записаны из-за поломок магнитофона. Была записана только середина беседы. Речь шла о переживании Матери; Она описывала то место, где Сатпрем обычно «отдыхает» по ночам и откуда он тянет атмосферу своей сегодняшней книги: это место очень гармонично по цвету и субстанции. Затем Суджата рассказывает Матери сон, который она видела в последние дни.)
Когда ты ходила в это гармоничное место, ты играла музыку? Ведь я видела, что ты играла музыку для него.
Это другое. Может быть, я не знаю… Но прошлой или позапрошлой ночью я вдруг почувствовала, как кто-то сказал мне: «Самый лучший способ помочь ему — не медитация, а музыка.» И затем я словно делала гармонии и посылала их тебе для твоей книги.
[Обращаясь к Суджате:] Когда был твой сон?
Позавчера.
Это было примерно два дня тому назад, два-три дня тому назад. Я думала о неопределенности и недостаточности наших встреч [лавина секретарей], и я спросила себя: «Что же делать?» Ведь у нас есть работа, и ее надо делать, но, помимо этого, нет времени ни на что; тогда мне «сказали», что тебе могла бы помочь музыка. Но я утратила все музыкальные навыки, так что, поскольку я не могу больше играть материально, я подумала: «Я могу привести его в контакт с волнами музыки.» Ведь это есть все время, все время — чудеса. Так что, может быть, из-за этого я пошла в то место [где отдыхает Сатпрем], и это [обращаясь к Суджате] отразилось на твоем сне. И, несомненно, это вызвало мое переживание… Я особо не отмечала музыку, но это чрезвычайно гармоничное место: атмосфера была гармоничной, цвета были гармоничными, звуки были гармоничными; как следствие, и музыка там должна быть такой же.
Но я помню, что когда я пробудилась, я вспомнила, что в последний раз я играла на твой день рождения.
Сунил просил меня поиграть для него; я ответила, что больше не играю: «Я не могу играть, мои руки утратили привычку.» Нет больше силы воспроизводить то, что приходит (я слышу музыку, но больше не могу передавать ее). Это как что-то позабытое. Тогда мне сказали, что это ничего не значит: даже если я сыграю несколько нот — три-четыре ноты — этого будет достаточно. Но я заметила, что в первый раз, когда я играю после долгого перерыва, я играю лучше, чем потом. Ты понимаешь, я всегда пытаюсь быть не тем, кто играет, потому что я больше не знаю, как играть (сколько уже прошло времени? по крайней мере, уже шестьдесят лет я по-настоящему не играю, за исключением редких случаев, так что ушло все знание, бывшее в руках: они неумелые, они разучились играть). Единственное, что я пытаюсь делать, это чтобы кто-то использовал мои руки — музыкальный дух или музыкальная сущность — чтобы кто-то пришел и использовал мои руки; и, обычно, в первый раз это хорошо получается, а затем руки снова начинают хотеть «пытаться знать», так что на этом конец. Руки должны быть совершенно пластичными, без личной воли.
Я всегда не очень-то знала, как играть на этом электронном органе; я гораздо лучше умела использовать мой большой орган, то, что был у меня прежде; для меня это гораздо легче. А этот очень сложный, очень механический — очень механический. Он где-то слишком механичен по-современному и не столь хорошо откликается на витальное влияние, как мой старый орган. Мои ноги приводили его в движение, и они вкладывали в него такую силу! Была вибрационная сила, раздувавшая мехи так, как надо… А к этому органу мне еще нужно привыкнуть, нужно начинить силой этот инструмент; но мне он представляется пустой скорлупой, внутри которой нет души: есть только оболочка. Ведь духовой ящик органа хорошо откликается; в пианино все откликается: резонатор, клавиши, струны; их можно заставить вибрировать, даже не прикасаясь к ним. Тогда как эти электронные инструменты — это скорлупа 88 .
27 августа 1966
(Мать показывает текст заметки, которую она написала специально для учеников)
Всякий раз, когда вы действуете под побуждением Лжи, это как удар отражается на моем теле.
*
* *
Есть что сказать?
Нет, это ты должна говорить.
Нет. Я всегда решаю не говорить.
Почему?
Потому что это ослабляет переживание.
Это тоже слова [Мать показывает стопку «Вопросов и Ответов» для следующего «Бюллетеня»]
Да, но…
Мы живем в словах.
Что же, вынужденно!
К сожалению.
Пока мир не станет другим…
Нет, невозможно думать без слов, но можно знать без слов. Явления сознания, не выражающиеся в словах, ВСЕГДА имеют более высокое качество, гораздо более высокое.
Да, но чтобы передать их другим, надо использовать слова.
Да, вот в чем беда! Если бы я только могла заставить их воспринимать мои ответы без того, чтобы писать слова, это было бы действительно ценно, это сэкономило бы много времени. Но ни один из тысячи не воспринимает так. Некоторые так воспринимают, но их немного.
*
* *
(Мать берет со стола письмо)
Что он пишет?
[Сатпрем читает длиннющее письмо:] Он спрашивает: «Стоит ли мне продать свой автомобиль меньше чем за 35000 рупий? Может быть, мне стоит прислушаться к I Ching и углубиться в изучение?…»
К чему прислушаться?
I Ching. Не знаю, это китайское название.
Ох! да, они все увлечены этим. Это книжица, в которой вы находите ответ на любой вопрос. Но, конечно, когда вы читаете, вы переворачиваете слова согласно своему мышлению.
Но ты видишь это! У меня пачка таких писем, и нет даже одного или двух, в которых спрашивалось бы действительно то, на что только я могу ответить. В самом деле, это так, меня должны спрашивать только о том, что только я могу ответить. Иначе зачем?… И они хотят вот чего — спрятаться за мой ответ, чтобы иметь возможность сказать: «А! но вы сами говорили мне, что…» «Стоит ли мне показаться врачу? Стоит ли мне лечь на операцию? Стоит ли мне занять этот пост, который мне предлагают? Стоит ли мне открыть новое дело? Стоит ли жениться на той-то?…» И за всем этим, если что-то пойдет не так: «Но вы говорили мне, что…»
Надо прислушаться к Китайцу — но Китаец скажет только то, что уже есть в их головах! Они интерпретируют фразу так, что вычитывают то, что уже есть в их голове!
Послушай, мой мальчик, возможно, стоит… Что мы можем сделать? Я должна работать над тем, что мы можем сделать вместе: это много работы. Я думала об этом в последние дни, много чего надо сделать. Но у нас нет времени — если оставаться на том уровне, это бесполезно, мы только поболтаем немного, и это все, ничего более.
Как бы там ни было…
31 августа 1966
Сегодня очень рано утром я очень долго говорила с тобой: ты спал. Ты слышал?
Что ты мне говорила?
О, это было очень долго…
Это не было личным. Я говорила тебе о том, как искажается истинное движение, и приводила примеры. Очень интересные, потому что это кажется пустяком, но это нечто фундаментальное, в том смысле, что это показывает как Истина превращается в ложь; это было таким тонким, что пока не будешь иметь переживания, не поймешь это ментально. Я разъясняла тебе это переживание, и были два примера, о которых я рассказывала тебе очень точно… сейчас я больше не помню слов.
Ты больше не помнишь?
Это были слова, которые приходят сами, уже «готовыми»; так что если я попытаюсь вспомнить сейчас, это будет не то. Когда это придет, я тебе скажу.
Я часто имел переживание (на другом плане, я думаю), что это как если бы необъяснимым образом расстраивалось течение: неизвестно почему, исчезала гармония.
Я знаю, почему, это очень просто: это всегда отделение — индивид, который отделяет себя, всегда. В зависимости от природы каждого человека есть больше или меньше эгоизма, но всегда есть отделение. Сейчас я вижу ложное движение: это когда сознание впадает в старую привычку. И поскольку это старая привычка — очень старая привычка — вы не ощущаете ее как падение: это совсем маленькое движение вот так [Мать делает жест: поворачивает нечто, зажатое между большим и указательным пальцем].
Я знаю: этим утром это было очень ясно.
Ведь все является действием Всевышнего, направленным на то, чтобы ускорить возвращение индивидуального сознания к Сознанию — ко всевышнему Сознанию; и тогда, при прохождении через индивида (я не знаю, сможешь ли ты проследить это), давление Силы, направленное на то, чтобы Сила была принята, обращается в индивиде в волю быть понятой. Отсюда и искажение. Ты видишь, это чрезвычайно тонко. Но, говоря «воля», я подразумеваю волю на человеческий манер, конечно же. Давление Силы [Мать кладет свою правую руку поверх левой], направленное на то, что ее приняли [рука внизу], давление Силы на сознание с целью его трансформации обращается в индивиде-посреднике в волю быть понятой.
Другой момент. Инстинктивно, то есть, почти подсознательно, почти неумышленно, есть не воля и не беспокойство и даже не любопытство, а некая привычка наблюдать: привычка наблюдать воздействие, оказываемое на других (не прямо то, что они думают, что они чувствуют, это вызывает лишь улыбку), это некая привычка, привычка смотреть на каждое обстоятельство не только так, как ты видишь, но одновременно и как другие видят это, скажем так. Это не «беспокойство», но ты отдаешь себе отчет в этом; ты отдаешь себе отчет не по части результата, а автоматически по части реакции сознания: что другие чувствуют, думают, их реакции; не точно их мнение, а ощущение их реакции. Это некая привычка. И это является ложным искажением ощущения Единства. Конечно, мы составляем ОДНО, но в искаженном сознании это переводится через заметку, наблюдение (я не говорю о тех людях, что заняты самими собой и для которых это не важно, не то: это лежит в функционировании сознания). Движение наблюдения имеет свое место, но в этой форме оно занимает ложное место. Это так тонко… Есть ощущение Единства, что всякое движение сознание отражается везде, на всех сознаниях, поскольку есть только одно сознание, а искажения различны; именно эти искажения порождают разнообразие.
(молчание)
Еще один момент. Есть интенсивное и постоянное стремление к Единству. Это всегда начинается с отдачи — спонтанной само-сдачи — Всевышнему. Но затем в это примешивается… (как объяснить это?) ожидание (это ожидание? это почти просто наблюдение)… это не забота, не беспокойство, а скорее ожидание, да (ожидание будет подходящим словом), ожидание результата. Иными словами, в этой великой воле и стремлении к проявлению Гармонии, Любви в Истине, в этой жажде всего-всего существа, жажде Этого, что является источником Гармонии, в это движение стремления впутывается восприятие (больше, чем восприятие: ожидание), ожидание результата, и тогда стремление искажается [жест перекручивания].
И то, что я сейчас говорю, это вовсе не то, что я вижу, а это то, что я переживала во время утренней ходьбы в 4.30. Последовательно были различные переживания [которые Мать только что описывала], и в этом было очень ясное, очень острое восприятие момента, когда фальсифицируется истинное переживание [тот же жест перекручивания]. И это не что-то насильственное, в этом нет ничего драматического, совсем ничего, но… это ясно разница между Бесконечным и Вечным, Всемогущественным [преломляющимся] в индивидуальности — индивидуальное ограничение. И для обычного сознания, привычного сознания — то есть, ограниченного, индивидуального сознания — само это переживание чудесно, но есть «воспринимающий», есть «тот, кто имеет переживание». В этом все дело, это разница между переживанием [чистым переживанием] и, вдруг, «тем, кто имеет переживание». И тогда, если есть «тот, кто имеет переживание», тогда все кончено, это искажает все. Это искажает все, но не драматически, ты понимаешь, не так, нет. В этом разница между Истиной и ложью. Это ложь (как сказать?)… Это разница между жизнью и смертью; это разница между Реальностью и иллюзией. И одно ЕСТЬ, а другое… вспоминает, что имело переживание или было светлым.
Это очень тонко, очень. Но это грандиозно — это грандиозно, тотально.
Этим утром тело жило Истиной несколько раз в течение нескольких секунд (которые могли быть вечностью). Но, очевидно, если бы все было готово, чтобы «это» установилось, это было бы всемогущество.
И было такое ясное объяснение — очевидное, ощутимое — показывающее, как это происходит все время — все время, все время, везде. И пока ты не имел переживание этого, не можешь даже понять разницу, никоим образом; все слова очень приблизительны. Но в тот момент, когда это так… [Мать блаженно улыбается]… Тогда не знаешь, длится это или не длится: все это исчезает. И это не отнимает ничего, вот что самое чудесное! Все здесь, ничто не отменено. Это только явление сознания. Ведь в этот момент все, что становится истинным… Я имею в виду, что это ничего не отменяет в Проявлении; нет даже ощущения, что Ложь отменена: она не существует, ее нет. Все может оставаться точно так, как оно есть; это не больше, чем вопрос выбора. Все становится вопросом выбора: выбираешь тот или иной путь… И в великолепии радости, красоты, гармонии есть полнота светлого сознания, в которой больше нет тьмы: она больше не существует. И это действительно, так сказать, выбор между жизнью и смертью, сознанием и несознанием («несознание» — это не то, что мы обычно называем несознанием, это не несознание камня, нет). Не знаешь, что такое сознание, пока не пережил «это».
Если бы можно было передать это на словах, это было бы так мило (в такой момент я понимаю поэтов!). Как если бы это невыразимое Присутствие говорило: «Ты видишь, Я всегда был здесь, только ты не знала об этом.» И это переживалось в самом сердце клеток: «Ты видишь, ты знаешь, Я всегда был здесь, но ты не знала об этом.» И затем… [Мать улыбается в созерцании]… Крошечный пустяк — и он меняет все.
Вот как умерший может вернуться к жизни. Вот как, через это изменение.
Разум драматизирует, и из-за этого он не понимает. Конечно, он был полезен для того, чтобы утончить Материю, сделать ее более гибкой, подготовить это — сделать Жизнь более пластичной, сделать Материю более тонкой. Но разум любит драматизировать, и из-за этого он не понимает. Бурные эмоции, усложнения — это его игра, его забава. Вероятно, ему нужно было это. Но надо действительно оставить это, когда приходит время, когда готов к переживанию.
(молчание)
И сразу же после этого есть уверенность — такая мирная — что все было необходимо — все-все-все: начиная с того, что является самым чудесным для человеческого сознания и кончая самым ужасным, самым отвратительным для него — все было необходимо. Но, странным образом, все эти вещи, все эти переживания, вся эта жизнь, все это становится нереальным — нереальным, хуже, чем комедией, которую вы разыгрываете перед самим собой: нереальным. И в этой своей нереальности все это было необходимо для сознания. Все оценки являются чисто человеческими — чисто человеческими, потому что они меняют меру, пропорцию. Даже физическое страдание, материальное страдание, что труднее всего перенести, чувствуется иллюзорным: жалкая комедия, которую вы разыгрываете перед самим собой, перед клетками. И я говорю это из опыта, основываясь на убедительных примерах. Это очень интересно. 89
79 Есть магнитофонная запись этой беседы.
80 V – молодой ученик, прибывший в Ашрам еще ребенком и никогда не покидавший его.
81 Речь идет о журнале «=1».
82 В ходе прошлой беседы Мать вошла в глубокий транс, полностью забыв о времени.
83 Инженер из Политехнической Школы в Париже.
84 После ухода Сатпрем Мать долгое время молчала, затем повернулась к Суджате и сказала ей: «Странно, очень странно: я никогда не видела бутона лотоса, наклоненного вниз.» Затем, поскольку Суджата смотрела с недоумением, Мать добавила: «Лотос сердца всегда повернут вверх; это стремление. Здесь же он наклонен к земле.»
85 В прошлый раз Сатпрем прочел Матери несколько страниц из «Саньясина».
86 Think not to plant on earth the living Truth
Or make of Matter’s world the home of God;
Truth comes not there but only the thought of Truth,
God is not there but only the name of God.
87 Есть магнитофонная запись этой беседы.
88 Продолжение и окончание этой беседы не могли быть, к сожалению, записаны из-за поломки магнитофона.
89 Есть магнитофонная запись этой беседы.