Мать

Агенда

Том 8

Февраль 1967

4 февраля 1967

Мать приходит

очень простуженной

Все время был затор здесь, между носом и горлом, и я имела глупость пожаловаться на это; я сказала, что в этом действительно нет никакого смысла, и лучше бы это ушло, и тогда… разительное средство.

Но этим утром мне сказали «отдохнуть», то есть, войти внутрь; я сказала, что мне кое-что надо сделать, и тогда это пришло силой! То есть, вдруг ко мне пришло что-то, я увидела это и совершенно естественно сконцентрировалась на этом, и затем я осознала, что ушла!

Так и было, пока я работала этим утром.

Мне всегда посылают фотографии людей, которые хотят пожениться (это стало манией), и меня спрашивают, подходят ли они друг другу, все ли будет хорошо. И я сразу же вижу – я сразу же вижу, какого рода будет их совместная жизнь, это очень забавно! И сегодня было три таких пары. В первой паре мужчина был интеллигентным, чувственным, его эмоциональная сторона нуждается в чем-то, в отклике. Женщина: довольно глупая, обычная. Совсем не подходят для совместной жизни. Но я посмотрела и увидела, что произошло: однажды через нее прошла некая чувственная и эмоциональная формация, и как раз в этот день она повстречала этого мужчину, которому было нужно точно это. Он сказал себе: «Вот оно!» Все его друзья говорят ему: «Нет-нет! не женись на этой женщине, из этого ничего не выйдет», и они правы. Но он сказал: «Я чувствую что-то.» И это был как раз тот день, когда ее охватила та формация, и они встретились. Так что я видела все это (это было очень забавно), и я ушла!

(Мать входит в медитацию,

затем внезапно прерывает ее)

Почему? Перед тобой была фиолетовая буква V. Фиолетовая V – не точно фиолетовая: темно-сиреневая, цвета витала.

Что-то произошло?

Не знаю.

Вот такая большая, светлая, сиреневая. И это было перед тобой, ты был между ее «крыльев». Это было для тебя. Ничего особенного не произошло?…

(Мать возобновляет

медитацию)

8 февраля 1967

Расскажу кое-что интересное. Это касается той простуды. Необычайная целительная сила… Все фазы в их самой острой форме, с изучением процесса, и каждая фаза проходила за несколько часов, несколько минут (в зависимости то того, что это за фаза). Обычно, когда есть простуда, вы проходите через одну фазу, через другую фазу (ты знаешь, как это), затем простуда опускается, затем появляется кашель, затем… Все это прошло очень быстро, и за два дня с простудой было покончено. И во всем процессе, то есть, не ментализированном процессе, совсем нет: это вибрационный процесс, показывающий, как Сила приходит, действует, и одновременно… О! это было очень-очень интересно, потому что была роль, играемая несознательным, затем роль, играемая сознательными реакциями, а также роль, играемая волей (громадная, огромная роль), роль, играемая ментальным внушением (эта роль тоже огромная) и… действие всевышней Вибрации. Все это было в деталях, день и ночь, все время; до такой степени, что иногда я оставалась неподвижной, чтобы следовать за ходом. И это длилось (я встречалась с тобой в субботу): воскресенье, понедельник, вторник – эти три дня.

Я сама и инициировала это; как я тебе сказала, я пожаловалась себе на эти каверны, которые всегда досаждали, и, кроме того, было это постоянное воспаление рта и горла. И это оказывало свой эффект. Не могу сказать, что с этим полностью покончено, поскольку есть много чего от старой привычки, но это пришло с намерением изменить положение вещей.

И все это было детально изучено с вибрационной точки зрения. Это очень интересно, я не напрасно потратила это время!

Ведь то, что применимо к простуде, очевидно, применимо к любому расстройству, не так ли?

В каждом случае свой детальный процесс. Это одно из проявлений простуды.

Я имею в виду то, что это может относиться и к другим болезням тоже?

Каждая болезнь представляет свою вибрационную моду. Каждая болезнь имеет свою вибрационную моду; она представляет целое вибрационное поле, которое надо исправить. Это ТОЧНАЯ мера того, что в Материи сопротивляется божественному Влиянию – точная мера, почти до атома.

О, как это интересно, если бы ты знал, как это интересно… Взять, к примеру, кашель (не в груди, а в горле). Тогда первая вибрация: раздражение, которое привлекает ваше внимание, чтобы заставить кашлять. Это определенный род вибрации, который можно назвать «точечным», но не насильственным, а легким, это раздражающее. Это первая маленькая вибрация. Затем, с этой вибрацией: пробуждение внимания окружающего сознания [сознания клеток горла], затем отказ принять кашель, отвержение здесь [в горле], что поначалу почти вызывает тошноту (все это видно через микроскоп, ты понимаешь, это мельчайшие вещи). Внимание фиксируется. Затем, в этот момент, есть несколько возможных факторов, иногда одновременных, а иногда вызывающих друг друга; один из них – беспокойство: что-то идет не так, и есть опасение чего-то, что может произойти; другой фактор – воля, что ничто не должно быть расстроено этим раздражением; и затем, вдруг, вера в то, что Сила способна сразу же восстановить везде порядок (все это не интеллектуально: это вибрации).

Затем, вчера утром произошло что-то очень интересное: ясное восприятие того, что еще подавляющее большинство клеток (в ДАННОМ случае я говорю не о всем теле, а о конкретном месте – горло, нос и т.д.), подавляющее большинство клеток имеют нечто вроде впечатления – что кажется результатом бесчисленных переживаний или привычек (и то, и другое; нельзя ясно сказать, что это то или другое: это и то, и другое) – что сила Природы, то есть, природа, управляющая телом, знает лучше, что надо сделать, чем божественная Сила: для природы это, мол, «обычное дело», она «знает лучше». Вот как. И тогда, когда это новое сознание, которое сейчас вырабатывается в физическом существе [для клеток], когда оно хватает это, о! оно хватает это как необычайное откровение, оно говорит: «А! я поймал тебя, виновник! это ты мешаешь трансформации.»

Это потрясающе интересно. Потрясающе!

И все это увеличено для выражения, но это происходит на масштабе клеток тела. И как только это было открыто, возникло нечто как вспышка светлого Могущества: это спустилось вот так, бррм! [жест меча света, погруженного в Материю].

И с тех пор это не ушло. До такой степени, что я пыталась припомнить то состояние сознания, чтобы записать в деталях: оно исчезло.

Эти действия… действительно чудесно, но в мельчайших деталях, конечно же, вот почему это не кажется чудесным, это только действие деталей.

Позиция, занимаемая клетками, действующая воля, привычки Природы, Вмешательство – все это было подробно видно, фаза за фазой. Ведь эти клетки [горла] жаловались; это они говорили, что ничто не меняется и остается таким, каким и было. Они ясно видели, что все держится под контролем, но не было никакого знака трансформации; и это простуда пришла как увеличительное стекло, ты понимаешь? Она пришла и увеличила все, так чтобы это стало более видимым и легче наблюдаемым. И детали всего, что происходит, о! это действительно чудесно, это целый мир, и эти мельчайшие вещи обычно ускользают от нашего наблюдения, потому что мы наблюдаем ментально. Но виденное вот так… Например, в некоторый момент, в ходе этих последовательных фаз, были все признаки того, что воля тела согнется и что тогда либо будет обморок, либо «болезнь» восторжествует некоторое время. Затем выбор делается клетками, внутри, они взвешивают возможности с точки зрения прогресса трансформации: «Что может действовать? Что может быть более полезным для достижения самого большого результата? Сдаться и оказаться в состоянии кажущегося падения (это только кажущееся падение), и в этом падении позволить Силе делать свою работу без вмешательства; или же следовать ходом сознательной трансформации?» И здесь наступило то замечательное открытие клеток, когда у них действительно было впечатление, что Природа знает лучше [смеясь], потому что для нее это привычно. Это было очаровательно: восхитительно.

Все это должно происходить в каждом человеке, но люди несознательны. Это сознание пробужденных клеток, ты понимаешь. Это так интересно! И как можно избежать болезней, как вещи… И все это базируется на переживании НЕРЕАЛЬНОСТИ ВИДИМОСТЕЙ: игра происходит за этим, и она совершенно отличается от того, что мы видим или знаем.

Я сейчас полностью в курсе причин аллергии (изучаю в деталях) и того, почему случаи аллергии множатся здесь, в Ашраме. Естественно, это основывается на… [Мать начинает кашлять и делает вывод:] а! запретная тема.

[После некоторого молчания Мать продолжает:] Это нервы становятся все более и более восприимчивыми по отношению к Силе (и все более и более чувствительными, как следствие), и у них нет ни необходимой мудрости, ни необходимого равновесия, чтобы противостоять повышению чувствительности. Но тогда врачебное лечение глупо! Оно в точности противоположно тому, что нужно: надо (как сказать?) вливать мудрость и покой, а не отуплять тело.

Вчера вечером произошло что-то забавное. Я получила из Японии пакетики с супами. Там все было написано по-японски, невозможно прочесть. Когда пришел доктор (он приходит каждый вечер), я спросила его: «Хотите попробовать японского супа?» И я дала ему пакетик, чтобы он унес его с собой. Вчера вечером, когда доктор снова пришел, я спросила его: «Попробовали японский суп?». Он ответил: «Это суп из ракушек» и добавил: «Он Вам вреден.» Я спросила его: «Почему же?» (спросила просто для информации, чтобы знать, какая у меня «болезнь» (!), почему я не могу есть ракушки?). Он ответил: «О! у Вас будет аллергическая реакция.» Тогда я посмотрела на него и с большой силой сказала: «У меня НЕТ аллергических реакций.» [Мать смеется] Бедный малый! он содрогнулся… его охватила лихорадка!

Верно, что сейчас, как только нервы (но ты знаешь, это ежесекундное наблюдение) начинают протестовать… и это очень часто происходит тогда, когда они заинтересованы в ощущении, они концентрируются и следуют за ним, и затем, вдруг, это превосходит…(как сказать?) то количество, которое они привыкли считать приятным (можно сказать и так), тогда начинает происходить небольшое покачивание, и нервы начинают становиться поперек, они начинают протестовать. Но если есть наблюдение, тогда есть действие внутреннего «ментора», который говорит им: «Сейчас все ощущения могут быть доведены почти до максимума: это просто плохая привычка и нехватка пластичности. Успокойтесь, и вы увидите.» (Нечто подобное.) Тогда они послушны, они держаться спокойно и… все выравнивается. Так что я думаю, что знаю, в чем дело! Вот почему я ответила доктору с такой силой.

Это очень забавно. Учишься таким вещам.

Только, как объяснить это людям? Я не знаю.

Это очень-очень-очень тонкое наблюдение.

И, в то же время, есть другой фактор (о, есть несколько средств). Если надо совершить маленькое материальное действие (совершенно не интересное в себе, но, как бы там ни было, его надо сделать), и есть как раз это внутреннее неспокойствие, которое может вызвать в любой момент опрокидывание на плохую сторону; если сознание – тотальное сознание тела – занято чем-то другим, то трудность исчезает незаметно для вас. Так что есть возможность держать сознание заинтересованным в чем-то другом. Но тогда не вылечивается возможность заболевания или расстройства. И все время есть выбор между работой трансформации и (или) равновесием, достаточным, чтобы продолжить делать общую работу. Я могла бы написать целые тома, это очень-очень интересно. Это организуется.

Мы действительно не понимаем значения микроскопического.

Да-да! Это так. 16

11 февраля 1967

(По поводу «Агенды» Матери. Сатпрем сортирует большую кипу бумаг.)

…Сейчас, когда отрывки появляются в «Бюллетене», многие люди начинают очень-очень интересоваться этим, и они хотят знать. Они спрашивают меня: «Но почему вы не говорите всего?» Я отвечаю: «Все – невозможно. Но я и так говорю много.» Тогда: «Мы не можем знать?» – Никто ничего не понимает.

Когда все будет полностью закончено, мы увидим.

Я говорю тебе это, чтобы ты знал, что это не совсем напрасная работа.

А! Но я уверен, что это не напрасно, я убежден в этом! Я не нуждаюсь в ободрении!

Это будет монумент! Лучше оставить это как монумент, не публиковать по кусочкам: целиком, большими томами, и… [смеясь] раздавить людей этим! Тогда они не будут больше ничего просить.

Ты хочешь, чтобы я начал готовить издание (!)

Нет-нет! Когда я поймаю конец, мы опубликуем это – я еще не ухватила конец, еще далеко до этого. Далеко до этого.

Все эти уроки, которые мне преподносят 17 , это как удары хлыста, чтобы сказать мне: «Вот, надо быть готовым ко всему.» Хорошо.

Это не напрасно.

А! конечно, нет. Эти старые беседы «Агенды», когда я перечитываю их после печатания на машинке, полны света!

Я не знаю.

Да-да, я знаю!

Когда она [Суджата] закончит печатать на машинке, посмотрим.

Много чего осталось «за кадром», когда я был в этой больнице.

Но это был долгий период, от которого ничего н осталось. Образовался пробел. Не было ничего: я не говорила, никому ничего не рассказывала. Образовался пробел.

*
*   *

Чуть позже

Я хотел бы знать, чем я занимаюсь ночью. Никогда не было такого полного несознания, я даже не вижу тебя – нет ничего, полное несознание.

У меня тоже, последние ночи… И это было умышленно: последние несколько ночей (возможно, недель) как сказать?… нет больше «прогулок». Я больше не гуляю.

К примеру, этой ночью (я возвращаюсь ко внешнему сознанию 2-3 раза ночью) я заметила, что V 18 ушла. Конечно, я увидела последствия и стала смотреть, как следует поступить. Что же, я заметила (она ушла около двух; ежедневно я встаю около 4:30), я заметила, что эти два с половиной часа я не спала (не «спала», то есть, не экстериоризировалась). Я не «думал» (Боже упаси!), просто было некое наблюдающее; и время прошло с такой фантастической быстротой, что я была ошеломлена. Я думала, что еще долго ждать часа подъема, 4:30, но это было совершенно вне времени, за пределами времени. И все же я оставалась в своем теле.

И тогда этот случай меня научил, что, по-видимому, я учу новый способ отдыхать, не покидая тело! Ведь я была уверена, что «пробуждена», как говорится: не было ничего, что напоминало бы сон, и я не думала. Было только наблюдающее сознание, вот так. Но интериоризированное. И воля встать в 4:30. В промежутке я посмотрела на часы (одни стоят возле моей кровати), было 3:15. Я удивилась и сказала себе: «Как это так? Минуту назад было 2:30.» Затем я сделала небольшую концентрацию, чтобы быть уверенной, что проснусь в 4:30. И в 4:30: «Как же так? Только что было 3:15!» Это было ошеломительно, ведь я не покидала своего тела, я знаю, что не спала, и сознание было совершенно неподвижно, без движения, так сказать; сконцентрированное сознание (но сознание «предвидения», которое видит, что надо сделать), просто вот так, без мысли.

Это было, так сказать, мгновенно.

Время от времени такое происходит со мной и днем. Я вхожу в определенное состояние (это длится одну-две минуты), странное состояние: я совершенно пробуждена и совершенно сознательна и в то же время совершенно не сознаю время и окружающие вещи… не точно окружающие вещи, но не сознаю их прежним образом, не знаю, как объяснить это.

15 февраля 1967

(Следующая беседа записана по памяти. Она возникла в связи с одним молодым учеником, который не понимал, как это все – импульсы, желания и т.д. – могут приходить «снаружи», из универсальной Природы, тогда как Шри Ауробиндо говорит, что мы «становимся тем, что видим в себе»)

Я сказала ему, что он начнет понимать тогда, когда сможет свести все противоположности сделать синтез. Им не хватает ощущения четвертого измерения, так что они не понимают. Там все находится вместе очень конкретным, очень ощутимым образом, «наружность» и внутренность.

Теон сильно напирал на враждебные силы, тогда как Шри Ауробиндо не говорил о них. Когда я приехала сюда, я спросила его: «Существуют ли враждебные существа, враждебные силы?» Он ответил: «Да, они существуют, и чтобы побороть их, легче считать их находящимися вне себя, чем частью своей природы.» Он настаивал на Единстве: все есть Одно, искаженное в той или иной степени, даже «враждебные» силы. В сущности, то, что называют «враждебными силами», это искаженные сознания. Когда эти искажения преобладают в существе, то есть, его природа подчиняется искаженным влияниям, не отвечает больше на божественное влияние, тогда это существо можно называть «враждебным» (такие существа есть, Бог знает!). Но здесь, в Индии, особенно настаивают на идее Единства. Конечно, в начале мира произошло отделение, но на этом настаивали, главным образом, тантристы; они говорят, что чтобы восстановить Божественное, надо объединить оба полюса… Все это – языки, способы выражения, заполняющие пробелы и дополняющие друг друга. И, следуя индивидам, эпохам, странам, были более или менее чистые, более или менее близкие способы выражения. Но, в конце концов… Можно сказать, что Господь забавляется, рассказывая Самому Себе всевозможными способами.

А когда вы находитесь в самом низу лестницы сознания, эти способы выражения становятся все более и более конкретными, абсолютными, жесткими и отрицающими все, отличающееся от них: это религии… О! кстати, кажется, Папа сближался по поводу Ауровиля и спрашивал, будет ли там католическая церковь!… Мне задали этот вопрос. Я ответила: «Нет, ни церквей, ни храмов.»

Но это могло бы быть забавно, если бы мы собрали вместе образцы всех религий всех стран и всех времен. Город религий: видишь?… Тотем рядом с собором! О, это было бы очень забавно. Все древние религии: египетская, финикийская, древнескандинавская… и затем новые религии.

Они же все начнут спорить друг с другом!

Жаль, у людей не хватает чувства юмора! а то бы мы хорошо позабавились. Это чудесное средство.

Мы могли бы делать туры, как люди из «бюро путешествий Кука» (!) Мы делали бы туры по религиям, со всеми статуями, монументами. Объяснения могли бы делаться каким-нибудь гидом, но они были бы подготовлены кем-то, имеющим чуть более высокое видение (о! не супраментальное, а только чуть более высокое); показывались бы все человеческие верования и как они пускали кровь во имя Бога…

Меня сильно интересовал этот вопрос, сначала я даже хотела сделать такой курс 19 , когда в Школе было только тридцать учеников: урок по религиям, показывающий всю линию от богов с головой птицы или шакала до соборов. О, когда мне было пять лет, я протестовала против такого «Бога», который действительно был зловредным персонажем и пускал кровь.

Так что мы могли бы сделать «город религий». Но надо было бы воссоздать атмосферу.

Музей религий?

Нет, музей – это слишком интеллектуально – город религий. Мы воссоздали бы атмосферу, имели бы храм, церкви, собор, тотем… [смеясь] Греческий храм мы доверили бы Ананте 20 ! Это было бы действительно уникальное место на земле.

Но, ты знаешь, есть еще так много фанатиков – больше, чем мы думаем. Можно было бы подумать, что все это ушло с современным развитием: совсем нет.

Чем дальше я иду, тем больше у меня есть восприятие Гармонии, то есть, видения Целого, в котором все находится на своем месте: качества, движения, даже формы. Это что-то, что вырабатывается, вырабатывающееся видение.

И все же внешне это видимый хаос… Ты знаешь, равновесие состоит из множества соединений, держащихся друг за друга и образующих устойчивость. Но когда вы хотите перейти к более высокому равновесию, все это надо, так сказать, разложить [жест складывающейся пирамиды], а затем заново соединить в одно целое, переделав все соединения на более высоком уровне. Труден переход от одного к другому.

Мы находимся в гуще хаоса.

И единственное решение в этот момент – это сделать некий отход [жест отхода вовнутрь], непоколебимо уцепиться за что-то более высокое и держаться за него, пока не пройдет ураган. Затем можно пройти.

*
*   *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(Еще в 1960 г. Мать думала ввести урок «истории религий», как тому свидетельствует следующее письмо в ответ на вопрос одного учителя из Школы:)

«…наконец, каким было оккультное влияние иудаизма на человеческую эволюцию? Чем больше я думаю над этим, тем больше нити этого кажутся мне такими связанными, запутанными, что только знание «в обозрении» может помочь выделить суть. Как бы там ни было, Мать, я ставлю перед тобой все это. Надеюсь, что ты сможешь мне сказать, как мы здесь должны подходить к этому вопросу, и дашь мне несколько основных элементов, на базе которых я смог бы строить свои объяснения.»

Ноябрь 1960

Я не знаю, что Павитра сказал тебе или попросил от тебя, но вот что, вкратце, я сказала ему. Уже давно я думала о том, чтобы объяснить учащимся, молодым и пожилым, частные истины, находящиеся в корнях всех человеческих религий, каждая из которых представляет один из аспектов полной Истины, превосходящей их все. Это в совершенстве разъяснено в работах Шри Ауробиндо, которые НАДО прочесть и изучить до того, как даже помыслишь об изложении вопроса. В любом случае, вопрос не стоял попросить кого-либо сделать это, поскольку я оставила этот предмет для себя, считая, что его можно успешно изложить только в том случае, если ты сам имел переживание, то есть, пережил истину за всеми религиями.

Я просила лишь, в качестве подготовки, прочесть учащимся курс по «истории религий» с чисто исторической внешней и интеллектуальной точки зрения. Речь не шла о том, чтобы подходить к предмету с духовной точки зрения.

В любом случае, ничего полезного нельзя сказать перед тем, как ты внимательно прочтешь то, что Шри Ауробиндо говорил по этому вопросу («Синтез Йоги»: в главе «Йога Знания» он говорит о религиях; первые главы «Очерков Гиты»; «Основы Индийской Культуры»; «Мысли и Афоризмы» и многие другие тоже). Поэтому начни с чтения.

Я не отвечаю а твои вопросы, поскольку они составляют часть курса, который я хочу прочесть сама, и который, к тому же, еще не написан.

С моими благословениями,

Подпись: Мать

18 февраля 1967

Во все эти последние дни я рассматривала пропорцию, которую следует поддерживать между тем, что выполнено и установлено в прошлом, и позицией полного принятия того, что приходит из будущего.

Очевидно, в Природе есть тенденция хотеть медленной трансформации от того, что привычно считалось «хорошим» (выразительным, хорошим, гармоничным), к новой Вещи. И я наблюдала, в какой степени есть привязанность: привязанность привычки, нечто очень спонтанное и невычислимое. И затем, в эти дни (вчера), я имела забавный пример.

Ты знаешь маленькую S 21 ? Говорил когда-нибудь с ней?… Я слышала, она превосходит шестнадцати- и семнадцатилетних мальчиков по логике и новой математике. Я виделась с ней сегодня. Очевидно, она замечательно смышленая девочка. И вчера был ее день рождения. Ты знаешь, что Y [ее приемная мать] уехала в больницу, и, уезжая, она попросила меня посылать каждый день что-нибудь Тоту (ты знаешь, кто такой Тот? 22 ), поскольку, кажется, всякий раз, когда он получает от меня что-то, то в течение двух часов он совершенно спокоен. Хорошо. Так что в первый день я послала что-то (это было вчера). И вчера был день рождения этой крошки S; я подумала, что будет лучше, чтобы вместо того, чтобы идти к секретарям за фруктами для Тота, она придет ко мне в 10 часов и я дам ей одновременно открытку и букет цветов. Но затем произошла какая-то накладка, и ей не сообщили об этом. А когда она пришла, было слишком поздно, поскольку уже было 10: 30 или 11: 00, а я сказала: до 10: 00. Тогда она написала мне письмо… Я встречалась с этой крошкой сегодня, она действительно очень смышленая, несомненно, и вот ее письмо (заметь, что когда она пришла жить к Y, она знала французский язык, который она выучила у Сестер – она училась в «Миссии» три года тому назад – и в течение трех лет Y давала ей уроки французского языка). Вот ее письмо:

Милая Мать,

Мне совершенно… [одно слово пропущено] не хватает увидеться с тобой. Вчера вечером мне никто ничего не сказал. А когда мне принесли подарки от Тебя для Тота, мне тоже ничего не сказали.

Милая Мать, со вчерашнего утра большая S 23 хочет увидеть тебя, а сейчас, когда мне сказали, что уже слишком поздно, я чувствую, что мне не хватает увидеться с тобой, большая S опечалена, и я не хочу, чтобы так было.

Конечно, это не французский язык. Ясно чувствуешь, что мышление не ординарное… Я нашла это очень интересным. Но с точки зрения французского языка письмо пестрит ошибками.

Конечно, но в нем есть «тон»…

Это так.

Я была удивлена, поскольку, очевидно, Y [приемная мать] хорошо знает французский язык, и она вполне способна научить ее правильно писать: она не позаботилась (или не хотела), я не знаю, почему. Но в этом есть определенная сила.

О, да!

Это интересно.

И, в сущности, мы хотим… мы знаем, что нам нужен не искусственный новый язык, а что-то достаточно гибкое, чтобы быть в состоянии приспособиться к нуждам нового СОЗНАНИЯ; и, вероятно, так и появится этот язык, из ряда старых языков, через исчезновение привычек.

Что специфично для каждого языка (помимо разницы в словах), это порядок, в котором представляются идеи: построение предложений. Японцы (и в еще большей степени китайцы) решали эту проблему путем знаков идей. Сейчас, под внешним влиянием, они ввели и фонетические знаки для построения предложений; но даже сейчас порядок построения идей другой. Он отличается в Японии и Китае. И пока не ПОЧУВСТВУЕШЬ это, никогда действительно хорошо не будешь знать иностранный язык. Так что мы говорим, следуя нашей очень старой привычке (но, по сути, нам так удобнее из-за того, что это приходит автоматически). Но, к примеру, когда я «получаю», это даже не мышление: это сознание, сформулированное Шри Ауробиндо; затем, с целью выражения происходит последовательное приближение, и иногда это приходит очень ясным; но очень часто это спонтанная смесь французских и английских форм, и у меня такое впечатление, что пытается выразиться что-то другое. Иногда (он следит за моей записью) он заставляет меня править что-то; иногда это приходит в совершенстве, это зависит от… о! это зависит от прозрачности. Если оставаться очень спокойным, это приходит очень хорошо. И тогда и здесь тоже я вижу, что это действительно не по-французски и не по-английски. И это не столько слова (слова есть ничто), сколько ПОРЯДОК, в котором приходят вещи. И когда затем я смотрю на это объективно, я вижу, что частично это французский порядок слов, частично – английский. Это смесь, не являющаяся ни тем, ни другим и пытающаяся выразить… то, что можно было бы назвать новым способом сознания.

Это позволяет мне считать, что что-то вырабатывается таким образом, и что всякая слишком строгая, слишком узкая привязанность к старым привычкам является тормозом эволюции выражения. И с этой точки зрения французский язык более отсталый, чем английский – английский язык гораздо более гибкий. Но кажется, что языки в таких странах, как Индия и Китай, где используются иероглифы, гораздо более гибкие, чем наши языки.

Конечно!

Они могут гораздо легче выражать идеи и новые вещи через положение знаков.

И сейчас, с этой «новой логикой» и «новой математикой» целый набор знаков начинает быть универсальным, то есть, одни и те же знаки выражают одни и те же идеи или вещи во всех странах, не зависимо от языка страны.

Эти новые мысли и новые опыты, новая логика и новая математика сейчас изучаются в старших классах, но средние и младшие классы остались в рамках старой формулы, так что я очень серьезно подумываю открыть в Ауровиле младшие и средние классы на базе новой системы – попробовать.

Но что делать? Эта проблема сильно меня интересует: что делать, чтобы ухватить это новое выражение?

Это можно сделать лишь… У меня было переживание: если я хочу ясно выразить то, что говорит Шри Ауробиндо (он не «говорит», я не знаю, как объяснить… это его сознание делает так [жест проецирования], выражая себя), что же, прежде всего, необходимо, чтобы ум молчал, это само собой разумеется. Но трудность в том, чтобы перейти к выражению, это то, что я изучала и где я видела, до какой степени есть эта спонтанная и автоматическая привязанность к старым привычкам.

Да!

Так что там надо бы (это то, что я пытаюсь делать) провести работу восприимчивого молчания и позволить вдохновению, вдохновленному сознанию собрать необходимые элементы. Для этого надо быть очень спокойным. Нам надо быть очень гибкими в смысле сдачи [surrender]; я имею в виду примешивать как можно меньше привычной активности – быть почти как автомат. Но с полным восприятием сознания, которое хочет выразить себя, так чтобы ничто не примешивалось в него. Это самое важное: воспринимать это сознание и держать его как… действительно как что-то священное, чтобы ничто не примешивалось в него, вот так. И затем, есть проблема притяжения, можно сказать, и конкретизации в формулировке. 24 Я всегда говорила себе, что если бы я знала много языков, их можно было бы все использовать; к сожалению, я знаю только два (строго говоря, я знаю только два) и очень поверхностно и по минимуму еще два-три языка – этого не достаточно. Единственно, я была в контакте с очень разыми системами: дальневосточной системой, санскритом и, естественно, западной системой. Это все же дает некую базу, но не достаточную – я полная противоположность учености. У меня всегда было впечатление, что ученость делает мышление жестким – иссушает мозг. (Но я очень уважаю ученых мужей, о! и я спрашиваю у них совета, но… это не для меня!).

Однажды, очень давно, Шри Ауробиндо рассказывал мне о себе, то есть, о своем детстве, своем формировании, и тогда я спросила у него: «Почему я так посредственна как индивидуальное существо? Я могу делать все; все, что я пробовала делать, я делала, но никогда не превосходным образом: всегда вот так [жест на среднем уровне].» На что он ответил (в то время я приняла это за любезность или сочувствие): «Это дает тебе большую гибкость – большую гибкость и большую широту; ведь люди, совершенные в какой-то области, сконцентрированы на ней и специализированы.» Как я сказала, я восприняла это просто как ласку, как когда утешают ребенка. Но сейчас я вижу, что самое важное – это не иметь никакой фиксированности: ничто не должно быть фиксированным, определенным, как ощущение совершенства в реализации – это означает полную остановку в движении вперед. Ощущение неспособности (в том смысле, в каком я сказала: в смысле посредственности, что нет ничего исключительного) оставляет вас в некоем ожидании [жест стремления вверх] чего-то лучшего. И тогда самое важное – это гибкость. Гибкость и широта: не отвергать ничего как бесполезное, плохое или низшее – ничего; не устанавливать ничего как действительно превосходное и прекрасное – ничего. Оставаться всегда открытым, всегда открытым.

Идея – это иметь эту гибкость, восприимчивость и сдачу, то есть, такое принятие Влияния, что инструмент естественно, спонтанно и без усилия адаптируется к тому, что приходит, чтобы выразить это. И так во всем, конечно же: в изобразительных искусствах, в музыке, в письме.

Природа [Матери] была довольно робкой и, не без основания, была не очень-то большая уверенность в личной способности (хотя было ощущение способности сделать что угодно, если это необходимо), и до двадцати лет или двадцати одного года я говорила очень мало, никогда не было ничего наподобие речей. Я не принимала участия в разговорах: я слушала, но сама я очень мало говорила… Затем я была приведена в контакт с Абдул Бахой («бехайем»), он был в Париже, и между нами возникли близкие отношения. Я ходила на его собрания, поскольку это меня интересовало. И вот однажды (я была в его комнате), он сказал мне: «Я приболел и не могу говорить; пойди поговори за меня.» Я ответила: «Я! Но я не говорю.» На что он сказал: «Тебе надо только пойти, присесть, оставаться спокойной и сконцентрированной, и тогда к тебе придет то, что ты должна сказать. Пойди, сделай так, и ты увидишь.» И тогда [смеясь] я сделала так, как он сказал. Было тридцать-сорок человек, я пошла и села среди них, оставалась очень спокойной, а затем… Ничего, я оставалась вот так, без мысли. И вдруг я начала говорить и говорила им полчаса (я даже не знаю, что я говорила), и когда это кончилось, все были очень довольны. Я пошла к Абдуле, и он мне сказал: «Ты изумительно говорила.» Я ответила: «Это не я!» И с того дня (он научил меня этому «трюку») я оставалась вот так, очень спокойной, и затем все приходило. Особенно было утрачено ощущение личности – это великое искусство во всем, для всего, что делается: для живописи, для… (я рисовала, занималась скульптурой, даже архитектурой, а также музыкой), для всего-всего, если можешь утратить ощущение личности, тогда ты открыт… к знанию этого (скульптуры, живописи и т.д.). Это не обязательно существа, но это дух, который использует тебя.

Что же, я думаю, что то же самое должно быть и по отношению к языку. Надо быть настроенным на кого-то или, через кого-то, на что-то более высокое: на Исток. И затем быть очень, очень пассивным, но не пассивно-инертным: пассивно-вибрирующим, восприимчивым, вот так, внимательным; позволить «этому» войти и выразиться. Посмотрим, что это даст… Как я сказала, мы ограничены тем, что мы знаем, но это может быть из-за того, что мы еще слишком «личностны», и если бы мы могли быть совершенно пластичными, то могло бы быть по-другому: были примеры людей, говоривших на языках, которые они не знали. Так что…

Это интересно.

Что касается всего, великий секрет состоит в том, чтобы сознание было… ЭТИМ Сознанием – безграничным Сознанием. И тогда то, что Оно делает, это приводит это [инструмент] в движение. Позже – позже, когда произойдет трансформация, когда она будет тотальной и эффективной, тогда, вероятно, будет сознательное сотрудничество; но сейчас это только сдача [surrender], само-отдача, и это предоставляет себя – предоставляет себя с энтузиазмом, радостью – предоставляет себя, чтобы ЭТО Сознание могло использовать это.

Когда это так, все идет хорошо.

Все старые привычки, о!…

И тогда, видя так, понимаешь полную абсурдность суждений, который более чем на 99% основываются на старых привычках: старых привычках: что считается хорошим или плохим, добрым или злым и т.д.; автоматическое суждение, автоматическое принятие или отказ…

Эта история с малышкой S научила меня многому. Ведь я видела сегодня утром эту малышку. У нее темная кожа, конечно же – она вся была светлой. Вся светлая. И я не думаю, что она сознавала это (разве что в той степени, в которой Y потворствовала ей в этом – это всегда возможно), но у нее это было очень спонтанно, она не пыталась встать в позу, не пыталась занять позицию: она просто пришла за фруктом и цветком для Тота. Она была здесь перед моим столом; когда я увидела ее, я сказала себе: «Это странно». Эта малышка, с такой темной кожей… она была светлее других.

И это письмо такое сильное!

Но она не сдаст экзамен. 25

22 февраля 1967

(Мать протягивает Сатпрему текст ответа:)

Почему выбор императивен?

Потому что мы находимся в одном из тех моментов, которые Шри Ауробиндо назвал «Часом Бога», и эволюция приняла ускоренное интенсивное движение.

(молчание)

Ты устала?

Не устала… это беспорядок.

Ночи хороши, но утром… [Мать качает головой]

(медитация)

25 февраля 1967

(Мать дает Сатпрему розу огненного цвета)

Думаешь, Природа когда-нибудь изобретет что-то лучше этого?… Я так не думаю.

Эта Природа прекрасна! Я нахожу это красивее животных. С точки зрения сознания это, очевидно, более ограничено; растения не имеют сознания животного – растения имеют это стремление к свету, но сознание не четкое. Но с точки зрения материальной организации это несравненно. Взять дерево как это [кокосовое дерево под окном Матери], я все время вижу это дерево, оно чудесное! и как оно борется, как работает, как вырабатывает…

С точки зрения красоты, я имею в виду материальную гармонию, Разум значительно испортил вещи, значительно (по крайней мере, такое мое впечатление).

И как это будет?… Ведь ничто, из того, что я видела, не имело с точки зрения формы такого богатства, разнообразия, неожиданности, красоты цвета и формы, как эта роза. Я видела вещи, я видела супраментальные реализации – с точки зрения сознания они бесконечно выше, нет сомнения, но с точки зрения формы…

Они еще должны родиться. Эти формы еще родятся.

Будем надеяться. Действительно, будем надеяться на это.

Они должны.

Действительно, будем надеяться.

С точки зрения сознания, например, те существа, которых я видела 26 , когда они хотели облачиться во что-то, они делали это по воле; с точки зрения сознания это несравнимо, невозможно сравнить, но…

Конечно, можно чудесно облачиться.

Да, как цветок. Сознание может менять все цвета, следуя моменту.

О, это будет мило. Если можно стать милой розой!…

(Мать входит

в созерцание)

Можно сказать, что все переживания ведут к одному откровению: существует только сознание. И именно решение или выбор (слова неточны), решение сознания дает форму – все формы – начиная с самых тонких и заканчивая самыми материальными; и видимая фиксированность материального мира исходит от искажения или затемнения сознания, утратившего ощущение своего всемогущества.

Это искажение стало еще более выраженным с появлением разума, который в своей работе настолько занял место сознания, что почти заместил его, так что разум в его обычной работе невозможно отличить от сознания – он не знает, что такое сознание, так что… [Мать делает жест, выражающий сжатие или затвердение].

Это становится очень точным, очень ясным, очень видимым в развитом человеческом разуме. Например, что касается функционирования тела, есть разница между действием и восприятием сознания и действием и восприятием разума. И в нашем мире, как он еще организован, разум более (о! как впечатление это очень интересно), гораздо более конкретен – «конкретен» как то, что мы обычно (и неправильно) называем реальным – и фиксирован. Это не прозрачное и не текучее; это не пластичное и не текучее: это ментальное, конкретное. И тогда разуму надо обрести знание, и все контакты с внешним… Возьмем расстройство в работе тела (что может произойти по всевозможным причинам, и их очень интересно наблюдать, но, в конце концов, невозможно говорить одновременно обо всем); расстройство находится в теле и передается через ощущение недомогания. Способ, каким сознание реагирует и действует, и способ, каким разум реагирует и действует, совершенно отличаются друг от друга (их нельзя назвать противоположными, но они совершенно разные). И, затем, есть слабость (я говорю об ощущении самого тела), слабость, исходящая от старой привычки. Это не нехватка веры, тело почти абсолютным образом знает, что есть только одно спасение, одно избавление: ЭТО Сознание. Но есть слабость, которая вызывает некое ослабление, дозволение привычки, и там нужна интенсивная вера – энергия в вере – чтобы не сдаваться. И это происходит в совсем маленькой сфере, ты понимаешь, и это вопрос… даже не минут – секунд. И если позволить этому идти, это означает болезнь; тогда как другой способ [сознания] означает, мало-помалу, мало-помалу, нереальность расстройства.

Но это означает, что интенсивность веры, по сравнению с сегодняшним состоянием человечества, может считаться чудесной.

И принятие болезни – это принятие привычного конца, который обычно называют «смертью» (это ничего не значит), но, в конце концов, это означает, что конгломерат не способен трансформироваться, и он растворяется.

И это происходит очень часто [эти «секунды»] и совершенно без связи с внешними обстоятельствами. Это означает, что если бы ты находился совершенно один – совершенно один, неподвижно, в медитации – это было бы более радикально и более определенно. Но есть смешение с движением жизни, с внешними обстоятельствами, и тогда, из-за необходимости этих внешних обстоятельств это должно проходить более или менее незаметно. Из-за этого результат менее полон, только частичен, и это повторяется, повторяется, возобновляется… Это растягивается на значительное время.

(молчание)

И все это имеет смысл, действительно имеет смысл, только если мы достигнем конца.

Конец — это сознание, вернувшее свою силу.

Но даже если эффект не является ни полным, ни всеобщим, я имею в виду целую землю, но все же это будет иметь гран-ди-оз-ный эффект, даже в точке.

Вот так. Надо быть терпеливым.

16 Есть магнитофонная запись этой беседы.

17 Недавно, болезнь помощницы Матери: единственный в чем-то позитивный элемент в ближайшем окружении Матери. Она уйдет со службы Матери в августе 1970. После этого возле Матери не останется позитивных элементов. Отсюда и эта фраза.

18 Помощница Матери, спящая обычно в комнате Матери: ее внезапно охватила лихорадка.

19 См. письмо Матери в Приложении.

20 Американский ученик, несколько экстравагантный.

21 Двенадцатилетняя девочка-тамилка, с очень темной кожей, удочеренная 3 года тому назад одной европейской ученицей.

22 Тот – это обезьяна, взятая все той же европейской ученицей; она считает, что это реинкарнация египетского бога Тота.

23 Так девочка называет себя.

24 «Притяжения» слов, в которые будет облечено это новое сознание.

25 Есть магнитофонная запись этой беседы.

26 В переживании «супраментального корабля». См. «Агенда», том I, беседа от 3 февраля 1958 г.