Мать

Агенда

Том 4

Август 1963

3 августа 1963

С физической Материей, физической субстанцией, с этим самым элементарным сознанием, присутствующим в физической субстанции, так плохо обращались (предполагаю, это началось с появлением человека на земле, поскольку до этого, вероятно, не было достаточного самосознания, чтобы осознавать, что с ним плохо обращаются; субстанция не была достаточно сознательной, чтобы различать обычное мирное состояние и неблагоприятные условия, я полагаю; но, как бы там ни было, это началось очень давно), так плохо обращались, что ему очень трудно поверить, что может быть иначе. У него есть стремление — особенно, стремление к СВЕТЛОМУ покою, к чему-то, что не является темным покоем Несознания, оно его не любит (я не знаю, нравился ли он ему раньше, но теперь больше не нравится). Оно стремится к светлому покою, не к сознанию, наполненному всякой всячиной, нет: просто к мирному сознанию, очень тихому, очень спокойному, очень светлому, вот чего оно хочет. И, в то же время, ему трудно поверить, что это возможно. Я переживала это: конкретное и совершенно ощутимое вторжение высшей Силы, высшего Света и всевышнего Блага — сознание физической субстанции несколько раз переживало это, но всякий раз для него это было новым чудом — и в этом ощущении чуда я вижу нечто вроде: «Это в самом деле возможно?»

Оно производит на меня впечатление собаки, которую так часто били, что она уже не ждет ничего, кроме побоев.

Это печально.

И все же доказательства накапливаются. Если вера и доверие смогут установиться и присутствовать постоянно, то эта проблема, вероятно, уйдет.

(молчание)

И это сознание чувствует какую-то тревогу по отношению к ментальной силе; как только проявляется ментальная сила, оно делает так [жест отвода]: «О, нет! Довольно этого, довольно, довольно!» Как если бы это было причиной всех его пыток. Оно ощущает ментальную силу как нечто такое тяжелое, сухое, жесткое, суровое, и особенно сухое — сухое, пустое — не наполненное истинной Вибрацией.

Это становится совершенно ясным. Например, когда нет необходимости совершать некое внешнее действие, и вся деятельность прекращается, тогда наступает отдых, и в этом отдыхе появляется жажда и стремление к светлому Миру. И он приходит, но он не просто приходит, но и кажется прочно обосновавшимся там, в физической субстанции. Затем, если в этом состоянии безмятежности вдруг что-то начинает шевелиться, и разум снова становится активным (разум клеток, разум наиболее материальный), сразу же сознание теряет покой от некого jerk, толчка: «О, нет! Только не это, нет, нет!» И это сразу же обрывает состояние покоя, и возникает стремление к Присутствию — «Нет! Только не это!».

Этим утром я дважды переживала это; чуть только активизируется разум, совсем чуть-чуть, и почти мгновенно: «Ах, нет-нет! Только не это.» Тело предпочтет скорее шевелиться, действовать, делать что угодно, только не впадать в ментальную активность — оно стало смотреть на нее как на Врага.

(молчание)

Сегодня утром было нечто вроде видения, ощущения кривой, приведшей от животного к человеку — спиральной кривой — и затем ощущение возвращения к состоянию над животным, где жизнь, действие, движение являются не продуктом Разума, а продуктом Силы, которая ощущается, как Сила света БЕЗ ТЕНИ, света в себе, не отбрасывающего тени, совершенно мирного; и в этом мире, таком гармоничном и таком сладком… о! есть высший отдых. Дисгармония и жесткость разума вызывают усталость от жизни.

Я говорю о сознании клеток.

О! Выйти из этого хаоса идей, желаний, концепций — все это, так мелко, так сухо, так пусто и одновременно так беспокоит своей нестабильностью.

Кажется, это отражается на обстоятельствах жизни каждого: кажется, что каждый находится если и не на вершине собственных проблем, то, по крайней мере, на пути к ней (!) Кажется, дисгармония, конфликты, хаос достигли своего максимума (надеюсь, этот уровень больше не поднимется, потому как это уже почти невыносимо). С утра до вечера, без перерыва, все споры, брюзжание, требования и… о!… все время недовольство, grumblings [ворчание], все время, с какой-то дрожью — дрожью беспорядка и недовольства [Мать указывает на пачку писем]: вот, все это… естественно, предполагается, что я должна отвечать.

*
*   *

((Чуть позже Мать входит в медитацию, и ученик следует за ней:)

У тебя еще есть ощущение «нисхождения»? нисхождения силы?

У меня больше нет ощущения того, что сила нисходит: она здесь [жест: вокруг и везде]. То есть, я не чувствую «нечто нисходящее», сила постоянно здесь — а как у тебя?

Я редко чувствую нисхождение, разве что иногда, когда Сила устремляется вниз, от уровня плеч — вниз.

Да, в теле.

Тогда я чувствую ее нисхождение.

Было очень хорошо [медитация], очень спокойно и пронизано светом, ничто не беспокоит. Очень хорошо.

Но сознание, кажется, не развивается — сознание, ты понимаешь.

Потому что оно не хочет ментализироваться!

Не надо беспокоиться по этому поводу.

О, я помню, как однажды Свами сказал мне (это произвело на меня сильное впечатление): «Но вам нужно представить это, представить …»

О!

Я ответил: «Нет, я не хочу! Я хочу, чтобы это САМО ПРИШЛО.» На что он отреагировал так (он сказал это с большой силой): «Это было вашей ошибкой на протяжении всех ваших жизней.»

Нежелание использовать воображение?

Да, представлять, воображать, использовать ментальный элемент.

Но это совершенно… Я же, наоборот, всегда боролась с этим, не только в себе, но и везде, боролась с этой манией воображать. Это то, что оставляет [от тебя] такое… (как выразиться?) успокаивающее и приятное впечатление, именно то, что твой разум остается неподвижным.

Если хочешь воспринимать Истину, надо, чтобы все это остановилось.

Я прекрасно это понимаю… Я жалуюсь скорее на то, что это молчание не приводит к более ясному сознанию, например.

Это придет.

Нет, эта привычка воображать очень, очень… я считаю ее очень пагубной.

В прошлом эта склонность была у меня очень сильной; это то, что я называла «рассказывать истории» — все-все превращалось в такие рассказы: вся работа, все что я делала. Но я полностью, полностью остановила это, как нечто опасное — это дает огромную реальную силу (вот, вероятно, почему Свами советовал тебе так делать), воображение дает реальную силу, но это ОЧЕНЬ плохо, это фальсифицирует все, что приходит свыше. 157

7 августа 1963

Ты выглядишь уставшей…

Все еще очень трудно …

Идет ожесточенная борьба с постоянным полным Отрицанием внутренней жизни — правильнее сказать – высшей жизни. То есть с общим Неверием [тела].

Ночью я снова переживаю это. Странно, не знаю, что это значит, но этой ночью я видела всякие здания из какого-то красного гранита, было много японцев. Были японки, они шили одежду, изготовляли ткани; молодые люди поднимались и спускались с большой ловкостью; все были очень милы. Но все время было одно и то же [жест, показывающий, что все рушится, проваливается в какую-то дыру]: путь открывается, идешь по нему, и вдруг – бац! все рушится. Там был один молодой японец, поднимавшийся и спускавшийся совсем как обезьяна, с необычайной легкостью. «А, – сказала я себе, – нужно именно так и делать!». Но когда я приблизилась к тому месту, то все приспособления, которые он использовал для подъема и спуска, вдруг исчезли! Наконец, спустя некоторое время, я приняла решение: «Я все же пойду» и оказалась внизу. Там я встретила людей и чего там только не было. Но что меня заинтересовало, все здания (а там было множество зданий! все здания и здания!) были сделаны как бы из красного порфира. Это было очень красиво. Из гранита или порфира, было и то, и другое. Широкие лестницы, просторные залы, большие сады — даже в садах были какие-то постройки.

Но, внешне, проблемы возвращаются, в том смысле, что китайцы снова охвачены завоевательным жаром — они сосредотачивают войска на границе.

Однако, думаю, они не нападут.

Зачем тогда они сосредотачивают войска?

Чтобы шантажировать.

Очевидно, но… Это привело к тому, что американцы сказали, что придут на помощь в случае китайского нападения. И даже русские сказали, что помогут.

Но неизвестно, так ведь. Я ВИЖУ значительные потоки: это как потоки безумия, которые захватывают всех и вся… В сущности, это, возможно, действительно довольно острый конфликт между Да и Нет, то есть, между всем, что стремится ускорить приход нового, и всем, что не принимает это — что сопротивляется со все нарастающей яростью.

(молчание)

И постоянно, постоянно это бедное тело осаждается всякими старыми идеями и старыми убеждениями, они говорят, что тело себя обманывает, что оно живет иллюзией, что оно верит, что находится в процессе трансформации, а на самом деле все это сказки. Так что тело… оно немного устало, оно просит: «Неужели мне нельзя немного передохнуть?» — Все время, день и ночь, оно проводит в сражении, все время. Оно начинает задаваться вопросом, уж не из-за какой-то его собственной неполноценности или неспособности спокойно все воспринимать, все это происходит?

Кроме того, оно всегда не очень-то стремилось поесть (это его никогда не интересовало), и в этих условиях питание становится… не совсем отвратительным, но… Оно всегда смотрело на питание как на нагрузку.

Да.

Ты хоть понимаешь это! 158

*
*   *

(«Будто случайно» ученик читает Матери отрывок из старой беседы от 24 января 1961, по поводу эпидемии гриппа в Японии во время первой мировой войны)

И, что самое замечательное во всей этой истории, у них больше никогда не было подобного рода гриппа.

Японцы — восприимчивые люди.

Они так много переняли от американцев — их вкусы извратились, но сейчас они начинают восстанавливаться. И все, чему они научились у американцев, помогает им. И они обратили Америку к чувству Прекрасного!

Странно, этой ночью были одни японцы…

*
*   *

(Затем ученик читает запись беседы от 22 мая 1963, где рассказывается, как Мать внезапно остановила его инфекционное заболевание, как если бы что-то вдруг «перевернулось»)

Я заметила, что всегда, когда очень трудно —яростная атака, и все разлаживается — изменение происходит не постепенно, это – вдруг, как некий переворот.

Как раз этим утром было то же самое. Ведь когда становится трудно, возникает нечто вроде общего телесного расстройства с сильными болями и… (я наблюдаю, я отслеживаю это) восстановление происходит не как постепенное выздоровление, совсем не так: это как поворот призмы — все сразу же исчезает. И только глупая привычка тела помнит это. И в воспоминании… воспоминание приносит чувство усталости, выводит из нормального состояния, — но самой причины уже нет.

Память тела — это то, над чем еще надо поработать.

Есть состояние, в котором не чувствуешь ничего — состояние — и это позитивное состояние, потому что это состояние мира и покоя; нечто вроде очень умиротворенного и очень счастливого покоя; этот покой, в котором хочется навсегда остаться: «О! Быть всегда вот так!…» Иначе – хаос, в котором все сталкивается, отрицает, ссорится,— как если бы началась всеобщая перепалка. Это напоминает мне о первом переживании, которое было у меня, когда я была (действительно жила) Пульсацией Любви, и было решено, что мне надо снова взять свое тело, снова войти в него; что же, я вступила в контакт со своим телом, было больно, я знала, что нахожусь в контакте со своим телом, только через боль. Контакт с телом означал страдание.

Впрочем, я когда-то говорила об этом.

И мне кажется (уже давно, больше года — почти полтора года), мне кажется, что вся эта работа была проделана для того, чтобы научить все элементы моего тела как, имея физическое, материальное сознание, одновременно сохранить это состояние мира и покоя — позитивного, полного покоя, совершенно комфортного: это нечто такое, что может длиться бесконечно. То есть, я постепенно учу тело тому, что можно назвать божественными состояниями; я учу его чувствовать и жить в этих божественных состояниях; что же, ближе всего к этому (есть два состояния, которые как-то сопоставимы с этим, но одно более комфортно, если можно так сказать — по-английски это будет ease, более непринужденное — чем другое; другое более собрано [Мать сжимает свой кулак], в нем есть воля), это – ощущение вечности и ощущение молчания. Ведь за всяким творением (я говорю о материальном творении) стоит совершенное Молчание — это не противоположность шуму, это позитивное молчание, и одновременно это полная неподвижность, что очень хорошо как противодействие хаосу. Но ощущение вечности еще лучше, в нем есть сладость, которой нет в другом состоянии; ощущение вечности содержит еще и ощущение сладости (но не той «сладости», как мы ее понимаем). Это крайне комфортно. То есть, нет причины, чтобы это менялось — ни прекращалось, ни начиналось снова. Это вот так, это совершенно в себе. И это лучшее противодействие состоянию (беспорядка); покоя, простого покоя не всегда бывает достаточно.

В конечном счете, тело очень-очень жалкое и несчастное… Кажется, еще вчера оно жаловалось, действительно жаловалось (я говорила, что оно «нытик», но вчера оно жаловалось), оно действительно спрашивало: «Почему, ну почему была создана столь ничтожная вещь?» — Бессилие, непонимание, о!… ничего, кроме ограничений и бессилия. Бесплодная добрая воля, полная нехватка силы, и как только появляется хотя бы маленькая витальная сила, она обращается в насилие — это отвратительно.

(молчание)

Когда я жалуюсь себе вот так, то могу быть уверена, что ночь будет напряженной, и поутру я буду «потрясена».

Лучше держаться спокойно, принимать все, как оно есть, и позволить Господу делать Его работу без… не подталкивая Его все время. Такое впечатление, что все наши несчастья, какие только происходят, мы всегда привлекаем к себе нетерпением или недовольством. Если бы мы были блаженно довольны и позволили бы всему идти своим ходом: «Когда Ты этого захочешь, тогда это и будет, вот и все. Я идиот, я остаюсь идиотом, и когда Ты захочешь это изменить…»

Но как можно позволить всему идти своим ходом? Если так сделать, все разладится.

Нет.

Можно сказать: «Хорошо, все в порядке» и позволить всему идти своим ходом, но тогда все пойдет «абы как».

Да, сначала все пойдет кувырком, но, вероятно, наступит момент, когда все станет лучше… [Смеясь] Мы не решаемся провести этот эксперимент до самого конца!

Очевидно, это и заставляет нас бороться. Но я не уверена, что это настоящая Мудрость.

Я не знаю.

Возьмем конкретный пример [Мать улыбается с иронией при слове «конкретный»], в любой другой области, не связанной с телом: у тебя есть сад, на него налетели вороны, воробьи, которые выклевывают все, появились насекомые, пожирающие все… Перед тобой выбор: либо ты изматываешься, но сохраняешь его, либо ты реагируешь на свои реакции и говоришь: «Хорошо, я ничего не говорю, пусть все идет, как идет», и тогда все гибнет.

Да, да…

И если ты сунешь туда нос, то будешь изнурять себя, потому что это хаос.

Нет, надо знать, как совать свой нос, и не изнурять себя! И это вполне возможно. Вот это тело, оно достигло этого здесь: оно может вмешиваться, не изматываясь. Но вопрос не в этом! Вопрос в том, что стоит ЗА этим. Вопрос такой: если оставить беспорядок таким, как он есть (по сути, позволить ему дойти до максимума), то, в конце концов, не будет ли прогресс (то, что мы называем прогрессом, то есть, изменение) большим?

Не будет ли сад полностью съеден насекомыми? — вот в чем вопрос.

Мы не доводили эксперимент до конца!

Я видела во Франции уголок сада: он был окружен стеной, эта земля принадлежала кому-то, кто очень за ней ухаживал, он посадил там цветы. Этот сад был достаточно большой, но был полностью отгорожен. И вот хозяин сада умер. Это было на Юге Франции. Он умер, и никто (у него не было наследников) не стал приглядывать за садом: сад был закрыт и таким и оставался. Я видела этот сад… точно не помню, но прошло уже больше пяти лет. Должно быть, замок постепенно разрушился и больше не держал дверь в сад; я толкнула ее, она открылась и я вошла… Я никогда не видела ничего более красивого! Больше не было аллей, больше не было порядка, была только путаница, смешение — но какое! Я никогда не видела ничего более красивого. Я оставалась там в каком-то экстазе… Есть книга (я думаю, что это “Маленький Рай ” Золя), в которой описывается сказочное место — там так и было: все цветы перемешены, все деревья перемешены, все растет в совершенном беспорядке, но в гармонии другого рода, в гораздо более широкой, более сильной гармонии.

Это было необычайно красиво.

У нас есть ментальная привычка все выстраивать, классифицировать, регламентировать; нам всегда надо, чтобы был порядок — разумный порядок. Но это… Например, в местах, где никогда не ступала нога человека, в девственных лесах, есть красота, которой нет в обычной жизни, это живая неуправляемая красота, которая не удовлетворяет разум, но содержит гораздо большее богатство, чем все, что разум постигает и организует.

Но тем временем жизнь осаждается тысячами насекомых — миллионами насекомых…

Да.

…которые постоянно хотят есть.

Ты знаешь, один натуралист как-то сказал, что не раздави человек муравья, муравей выгнал бы человека с земли.

О, да, в этом все дело!

Это возможно! [Мать смеется]

Трудно найти…

Трудно найти ИСТИННОЕ.

(молчание)

Но впрочем, это должна быть довольно трудная проблема, потому что именно эта проблема ставится перед будущим земли.

Сторона разума (постепенный и гармоничный прогресс согласно ментальному представлению) хочет мира, спокойствия, порядка и гармонии между нациями. Метод же «котла», который смешивает все вместе, чтобы вышло что-то более великолепное, более богатая комбинация элементов, требует разрушения. И оба метода висят в атмосфере, вот так [Мать смотрит]. И кажется — кажется — что решение еще не принято, как сказал Шри Ауробиндо [it is still hanging].

Однако… кажется, что моя работа сейчас — это работа скорее успокоения (я имею в виду вселенскую работу).

Но я не уверена.

(молчание)

Было время, когда я очень сильно боролась с расточительством: пустой тратой силы, пустой тратой материала и времени и, конечно же, с пустой тратой жизней. С ужасной потерей жизней. Но не было ли это шорами сентиментальности?? Я не знаю.

((долгое молчание)

Очень долгое время — очень долго — я предпочитала один путь другому, и все время, пока я жила физически вместе со Шри Ауробиндо, я определенно предпочитала путь гармоничного роста вместо… «бросим все снова в котел и перемешаем»!

(молчание)

Эта привычка снова бросать накопленное вот так, перемешивать и затем начинать все снова… Даже если требуется все меньше времени, чтобы заново усвоить урок, все же это требует времени и кажется таким бесполезным!

Все, что тело знает, все, что оно выучило, оно выучило это, будучи «совокупностью клеток», и поэтому, если все это будет перенесено в другое тело, тогда все надо будет снова выучить — это досадно. Это занимает много времени.

(молчание)

Что же, твой сад не в порядке!?

Да нет-нет! Я просто привел такой пример.

Да, но ты сказал, что это «конкретный» пример!

Нет, иногда на меня волнами накатывает ощущение осады в жизни — мы в осажденном положении. У меня такое впечатление, и иногда очень сильное: ничего нельзя сделать без того, чтобы не быть осажденным чем-то — так везде, всюду, во всех деталях. Год-два у меня было такое ощущение. Иногда это вызывает возмущение… или это мучительно. Я никогда не чувствовал это так сильно, как за эти последние годы, это ощущение осады, оцепления.

Так приходят всевозможные ощущения; в определенные периоды — одни ощущения, в другие периоды — другие: это периоды внутренней трансформации. Например, ощущение всеобщей двойственности (то, что в Ведах называется crookedness [искривленность, искажение]): впечатление, что все идет не прямо, не верно. У меня есть удивительнейшие примеры, когда я писала фразу с ясной, точной волей, и эта фраза понималась (кем-то с совершенно доброй волей) совсем по-другому, согласно его собственному видению вещей. Такое произошло совсем недавно. Но так происходит все время! Я говорю одно, и говорю насколько возможно ясно, а оно понимается совершенно иначе, иногда полностью противоположно! И есть такое чувство, ощущение, что ВСЕ идет так, что вся жизнь такова, что все сознания таковы, что все вибрации таковы, что все искривляется и искажается вместо того, чтобы идти прямо. И это так сильно, что от этого, как ты говоришь, будто заболеваешь. Это отвратительно, тошно.

В другое время приходит другое…

Как раз как отклик на все это возникает зов [жест нисхождения Силы в тело] к очищению: чтобы все исправилось, чтобы где-то была хотя бы капля Истины. И тогда происходит «потрясение».

И степень этого искажения столь значительна, столь всеобща, что обычно искажение не замечается, ни в себе, ни в других — оно замечается только тогда, когда принимает совершенно очевидные пропорции, вот тогда… лицемерие, например.

Но я говорю о чем-то, что есть постоянно.

Есть вся гамма, начиная с самого материального. В самом материальном это действительно так: элементы, которые вечно конфликтуют, конфликтуют, конфликтуют… все конфликтует, как если бы это было единственным способом существования. В витальной области это обращается в насилие. В ментальной области это, главным образом, crookedness [искривление, искажение]. Вот почему я говорила: «Действительно, мы бедные существа!»

Очевидно, в нас есть Память, которая порождает стремление к чему-то божественному — если бы латентно она не присутствовала в нас, тогда мы никогда не смогли бы… не смогли бы даже вообразить! Этого стремления не могло бы быть, оно не имело бы смысла. Но, все же, как долог путь…

Кажется (это очень надежно), что чем больше подходишь к другой стороне, тем больше кажется… тем больше видна разница.

Когда барахтаешься в своем Неведении, это незаметно.

Хорошо. 159

10 августа 1963

Афоризм 93 — Боль – это жесткое прикосновение нашей Матери, учащей нас, как переносить божественный восторг и расти в нем. Есть три стадии в этом обучении: сначала терпение, затем ровность души, наконец – экстаз. 160

Когда речь идет о моральном, это совершенно ясно и бесспорно: все моральные боли, когда знаешь, как принимать их, формируют ваш характер и ведут вас прямо к экстазу. Но как только это касается тела…

Это верно, что сам доктор сказал ([смеясь]: доктор [docteur] символизирует Сомнение [Doute] с большой буквы D 161 ), он сказал, что если учить тело терпеть боль, то оно будет становиться все более выносливым и будет разлаживаться медленнее — это конкретный результат. Люди, которые знают, как не приходить в полное расстройство, как только появляется боль здесь или там, которые умеют спокойно терпеть, сохранять равновесие — кажется, что в их случае возрастает способность тела терпеть беспорядок, не расшатываясь. Это очень важно. Ты помнишь, в предыдущей «Агенде» я ставила перед собой этот вопрос с чисто практической, внешней точки зрения, и кажется, что это так. Внутренне, мне говорили много раз — говорили и показывали подобные маленькие опыты — что тело может выдержать гораздо больше, чем люди думают, если они не примешивают страх или беспокойство по поводу боли; если убрать этот ментальный фактор, тогда тело, предоставленное самому себе, не имеющее ни страха, ни опасения, ни беспокойства по поводу того, что произойдет — ни тревоги — может много что выдержать.

Второй шаг — это когда тело решило терпеть (оно действительно принимает решение терпеть), тогда сразу же исчезает острота, острое ощущение боли. Я говорю о совершенно материальном уровне.

И если есть покой (требуется внутренний покой — это другой фактор), если у вас есть внутренний покой, тогда боль превращается в почти приятное ощущение — «приятное» не в привычном смысле этого слова, но появляется почти что ощущение комфорта. Повторю еще раз, что я говорю о физическом, материальном уровне.

Последняя стадия — это когда клетки имеют веру в божественное Присутствие и в высочайшую божественную Волю и верят, что все идет во благо, тогда наступает экстаз — клетки раскрываются, становятся светлыми и восторженными.

Это происходит за четыре стадии (хотя в афоризме отмечено только три).

Вероятно, не все способны дойти до последней стадии (!), но первые три совершенно очевидны — я думаю, что это так. Единственное, что беспокоило меня (когда-то я говорила тебе об этом), это то, что это не чисто психологический опыт, и пока мы выносим это страдание, происходит износ тела. Но я справлялась у доктора (это вышло случайно), и он мне сказал, что если с детства учить тело переносить боль, тогда его способность переносить возрастает до такой степени, что оно обретает способность эффективно противостоять болезням, так что болезнь не следует своим ходом, а прекращается. Это ценно.

Последнее переживание (за эти дни), где, как казалось, возникло осложнение (на самом деле это не было осложнением), явилось своеобразной демонстрацией. Я рассказывала тебе об этом, не так ли: это как очищение от вибраций, являющихся ложными вибрациями и не являющихся чистым и простым откликом на всевышнее Воздействие (от всего того, что еще отвечает в клетках на вибрацию лжи либо по привычке, либо от окружения, либо от приема пищи — да еще от пятидесяти тысяч подобных вещей). Затем, со стремлением, решением, из тела исходит почти молитва очищения, происходит что-то, что, естественно, нарушает равновесие; это нарушение равновесия обращается общим недомоганием. Форма этого недомогания обычно одна и та же: сначала появляются боли и всевозможные ощущения, которые не надо описывать; если все это будет нарастать, если полностью разовьется, это кончится… раньше это кончалось обмороком. Но на этот раз я следила за развитием этого процесса почти два часа, начиная с того момента, как встала: за борьбой между новым устанавливающимся равновесием, новым Воздействием, и тем, что сопротивлялось, что вынуждали уйти. Это вызывало нечто вроде конфликта. Сознание оставалось очень ясным — сознание ТЕЛА оставалось очень ясным, очень спокойным, в нем было совершенное доверие. Так что два часа я наблюдала за этим процессом (при этом я могла продолжать делать все, что я раньше обычно делала, в этом смысле ничего не изменилось), пока я не почувствовала или, скорее, мне не сказали довольно ясно, что Господь для завершения Своей работы хочет, чтобы мое тело было полностью неподвижно в течение некоторого времени. Но я не одна: здесь есть и другие люди, которые мне помогают и которые присматривают за всем (но я ничего им не говорю, не объясняю ничего, потому что это то, о чем не говорят — я не говорю о том, что происходит, я не говорю ничего), поэтому я спросила себя: «Так уж ли это действительно необходимо?» [Мать смеется] Тогда я почувствовала, что Господь надавил чуть больше, это увеличило силу конфликта, и появились все признаки скорого обморока. Я поняла (!)… Я поднялась, я позволила моему телу немного поохать, чтобы оно поняло, что чувствует себя не очень хорошо (!), и я легла. Тогда наступила неподвижность, и в этой неподвижности я увидела совершаемую работу — работу, которая не могла быть сделана, если продолжать двигаться. Я видела эту работу. Это заняло около получаса; за полчаса работа была сделана. Значит действительно есть… есть факт, в котором я не могу сомневаться, даже если все окружающие мысли и силы оспаривают это, я не могу сомневаться в том, что сознание все больше увеличивается — сознание там, внутри. Оно становится все более ясным, светлым, точным, СПОКОЙНЫМ — очень мирным. И оно глубоко осознает гран-ди-оз-ную битву со всеми тысячелетними привычками. Ты понимаешь?

После этого я увидела, что даже на физическом, телесном уровне есть сила: возросшее сознание тела передается через увеличение силы. Совершенно ясно, что увеличилась сила.

Но это продолжается. Сейчас развернулась большая битва со всеми идеями, привычками, ощущениями, возможностями, со всем, что касается смерти — «смерти» [смеясь], «смерти» не в смысле ухода сознания (об этом, конечно же, люди говорят, но… этого больше нет), нет: битва за то, ЧТО КЛЕТКИ ДОЛЖНЫ ЧУВСТВОВАТЬ. 162 И тогда все возможности предстали передо мной… С этим сознанием (накопленным, впечатанным в каждую клетку), когда сердце перестает биться и, согласно человеческому неведению, наступает «смерть», та сила, что объединяет все клетки вместе, как она откажется от своей воли удерживать все клетки вместе?… Естественно, мне сразу же было сказано (потому что проблема — все проблемы — приходят отовсюду, и меня заставили увидеть проблему и бороться с ней специально, а не просто так, по какому-то «принципу»), мне сразу же было сказано, что эта сила, это сознание, которое удерживает все в клетках, ставших такими сверхсознательными (у них совсем не обычное сознание; обычно внутреннее, витальное существо [Мать касается сердечного центра] осознает единство, то есть, сознает, что существо существует), сейчас этот агломерат клеток является агломератом С СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕЙ, с организованным сознанием, являющимся неким коллективным собранием этого клеточного сознания; что же… Очевидно, это исключительное состояние, но даже раньше у существ, которые были очень развиты внешне, были зачатки сознательного, волевого собрания клеток, и именно поэтому в древнем Египте, где оккультизм был развит, исключительные существа, такие как фараоны, верховные жрецы и т.п. были мумифицированы, чтобы сохранить форму как можно дольше. Даже здесь, в Индии, есть подобные окаменелые мумии (в Гималаях, их опускали в источники, обращающие в камень). На то была причина. 163

И в случае Шри Ауробиндо я видела (хотя он и не приступил к такой систематической трансформации, но все же он все время тянул в свое тело супраментальную силу), даже в его случае только на шестой день появились малейшие признаки разложения. Я сохранила бы тело и дальше, но правительство всегда вмешивается в то, что его не касается, естественно, и они ужасно донимали меня, говоря, что запрещается так долго держать тело и что надо… Так что, когда тело начало (как сказать?) shrink – сжиматься— происходило уменьшение, сжатие, то есть, тело обезвоживалось — тогда пришлось сделать это. У сознания его тела было достаточно времени, чтобы выйти, поскольку почти все перешло в мое тело — почти все, что было материальным, перешло в мое тело.

Но вопрос возник для этого тела [тела Матери] просто «чтобы посмотреть». И я видела много чего, и, в конечном счете, ответ всегда был один и тот же (ведь проблема предстала передо мной, чтобы я хорошенько поняла всю ситуацию и увидела необходимое), что, естественно, все к лучшему! [Смеясь] Это несомненно. Но я хочу сказать, что это было представлено совершенно конкретным и, можно сказать, очень «личным» образом, чтобы я поняла проблему. И было то старое, что мне когда-то сказали («старое» — это сказанное впервые несколько дней тому назад!): мне было сказано, что САМИМ КЛЕТКАМ будет предоставлен свободный выбор. И вывод из всей этой медитации состоял в том, что должно быть нечто новое в сознании клеточного агрегата — нечто… должно произойти новое переживание. В результате: прошлой ночью у меня была серия фантастических клеточных переживаний, которые я даже не могу объяснить и которые должны быть началом нового откровения.

Когда началось это переживание, было нечто, что наблюдало (ты знаешь, всегда есть нечто, что наблюдает несколько иронично, всегда забавляясь), оно сказало: «Очень хорошо! Если бы это произошло с кем-то другим, он бы подумал, что порядком болен! [смеясь] или наполовину сошел с ума.» Так что я оставалась очень спокойной и говорила себе: «Хорошо, пусть это будет; я буду смотреть, я увижу — я все увижу! Было начало, так что будет и конец! надо хорошенько…» Неописуемо! неописуемо (переживанию надо повториться несколько раз, чтобы я смогла понять), невероятно! Это началось в 8.30 вечера и кончилось в 2.30 ночи; ни на секунду я не теряла сознания и наблюдала нечто совершенно фантастичное — в течение шести часов.

Я не знаю, к чему это должно было прийти …

Это неописуемо; становишься лесом, рекой, горой, домом — и это ощущение, совершенно конкретное ощущение ТЕЛА, вот этого [жест, указывающий на тело]. И много чего другого. Неописуемо. Это длилось долго, и такое разнообразие.

Так что в 2.30 ночи я сказала Господу: «Достаточно, не так ли?!» [Мать смеется] И Он дал мне блаженный отдых до 4.30.

Хорошо.

И все это по поводу Афоризма!… Но начало можно использовать [для комментария в «Бюллетене»]. Но тебе надо что-то спросить у меня. Задай мне вопрос.

Я спрашивал себя, для всех ли супраментальный процесс будет всегда автоматически связан с физической болью?

Нет.

Нет, потому что у меня есть все растущее доказательство того, что я имею силу над всем, чем сейчас овладела в теле (я все время получаю письма, до меня доходят слова отсюда, оттуда, от больных людей здесь и там)… это начало; сейчас это только началось, это только самое начало: сила устранять боль.

Ты знаешь немного об этом, это то, что произошло с твоим заболеванием.

Да, но я не имею в виду больных людей. Я говорю о людях, которые сейчас или в будущем будут стремиться вызвать трансформацию в самих себе.

Нет, они…

Пройдут ли они через все эти страдания?

Нет! Шри Ауробиндо очень ясно написал об этом: для всех, кто будет верить и открываться со сдачей [surrender] и верой,, это произойдет автоматически. 164 Пока он был здесь, мой мальчик, все тридцать лет, которые я провела вместе с ним, работая, НИ РАЗУ я не приложила ни одного усилия для трансформации. Просто, когда было трудно, я повторяла: «My Lord, my Lord, my Lord…», вот так, я думала о нем – хоп! проблема исчезала. Физическая боль: он устранял ее. Ты знаешь, что касалось того, что мешало телу, что касалось некоторых возвращавшихся привычек, мне достаточно было сказать ему, и они исчезали. Он всегда говорил, что только он и я занимались Работой (в действительности, только он ее делал, когда он был здесь; я же занималась только внешней работой), это он и я совершали Работу, а от других требовалась только вера и surrender, это все.

Если они доверяли и отдавали себя, полностью доверяя, тогда Работа совершалась автоматически.

Значит, в клетках твоего тела происходят универсальные изменения, это развивается земля.

Да.

(молчание)

Тело было построено с этой целью, потому что я очень хорошо помню, что когда началась война — первая мировая война — я принесла свое тело в жертву Всевышнему, чтобы эта война не была напрасной, и каждая часть моего тела, одна за другой [Мать касается своих рук, ног и т.д.], а иногда и одна и та же часть несколько раз, представляла поле боя: я видела это, я чувствовала это, я ПЕРЕЖИВАЛА это. И всякий раз это было… было очень странно, мне достаточно было только посидеть и посмотреть: я видела здесь, там, и там, все это в своем теле, все, что происходило. И когда это происходило, я концентрировала там божественную Силу, чтобы все — вся боль, все страдание, все — ускорило подготовку земли и Нисхождение Силы. И это делалось сознательно в ходе всей войны.

Тело было построено с этой целью.

В то время еще разум еще был очень активным, переживания принимали все формы, какие только ум может придавать — очень красиво, но очень искусственно! Сейчас все это кончилось — к счастью, слава Богу! полное молчание — я не рассуждаю об этом. Но переживание прошлой ночи!… Когда переживание длится полчаса, сорок пять минут, час, это считается необычным — а это переживание длилось с 20.30 до 2.15, без остановки.

Нечто вроде вездесущности клеток?

Да-да.

Единство — ощущение Единства.

(молчание)

Очевидно, если это переживание станет естественным, спонтанным и постоянным состоянием, тогда смерть не сможет больше существовать даже здесь [Мать касается своего тела].

Есть нечто, что я ЧУВСТВУЮ, не умея еще выразить это или понять это ментально. Тут должна быть некоторая разница, когда оставляешь свое тело, даже в поведении клеток.

Должно происходить что-то другое.

Во время всего этого периода концентрации и медитации на том, что происходит в теле после смерти (я говорю о переживании тела после того, что сейчас называют «смертью»), что же, несколько раз мне являлось видение одного и того же рода… Мне говорили (показывали и говорили) о некоторых святых, чьи тела не разлагались (один был здесь, один был в штате Гоа — фантастические истории). Естественно, такие истории всегда приукрашивают, но, в конце концов, есть реальный факт: один святой умер в Гоа, он оставил свое тело в Гоа, но тело не разложилось. 165 Я не знаю всех деталей этой истории, но тело взяли отсюда, перевезли в Китай и погребли там, в Гон-Конге, я думаю (или где-то там), но только на время; затем его снова извлекли, вернули сюда и погребли снова здесь. В течение десяти-двенадцати лет его тело дважды оказывался погребенным под землей: оно не разложилось. Оно высохло, мумифицировалось (высохло, то есть, обезводилось), но сохранилось. Что же, такой исход представлялся мне несколько раз как ОДНА из возможностей.

Что означает, по правде говоря, что все возможно.

Но мне ясно показали, и я видела… (мне трудно говорить об этом, потому что все это пришло ко мне на английском: Шри Ауробиндо был там, и разговор шел на английском), я видела глупость, carelessness [беззаботность], неведение — глупое неведение и позицию «меня это не касается», которую живые занимают по отношению к мертвецам! Это что-то ужасное. Ужасно… Ужасно. До меня отовсюду доходили истории, потрясающие рассказы об ужасающих вещах… Например, такая история (она произошла, когда Шри Ауробиндо был здесь): умер сын одного из учеников (или, по крайней мере, этот ученик думал, что его сын умер), и поскольку он не был индусом, то его не сожгли: его погребли. И вот, ночью, сын пришел к нему и сказал … он видел своего сына в окне, его сын стучал в окно и говорил ему: «Зачем ты похоронил меня заживо?» (Я не знаю, на каком языке, но как бы там ни было…) И этот глупец подумал: «Это сон»! Затем, на следующий день, он вспомнил об этом и подумал: «А что если посмотреть?» И он обнаружил, что его сын перевернулся в гробу.

Когда этот человек рассказал мне эту историю и как он совершенно естественно подумал: «это сон», я не могла найти слов, чтобы выразить свое негодование, увидев эту… такую крайнюю, инертную глупость! Он даже не подумал: если бы такое произошло с НИМ. Он даже не подумал об этом!

Был еще случай с другим человеком, его принесли для кремации, но начался проливной дождь — не могло быть и речи о том, чтобы сжечь его. Его оставили там, сказав: «Сожжем его завтра утром». Но на следующий день его там не оказалось! [Смеясь] Он ушел. Но это еще не все: через тридцать лет он вернулся (он был раджой); он был подобран саньясинами и увезен в уединенное место; он сам стал саньясином, пока, через тридцать лет, не известно по какой причине, он решил, что было бы лучше предъявить свои права на свое имущество, так что он вернулся с доказательствами того, что он был тем человеком 166 …

Я наслушалась всяких подобных историй, это показывает, до какой степени человеческие существа… Они хотят избавиться от мертвых, и чем скорее, тем лучше!

Припоминаю, кто-то сказал мне (он считался мудрецом): «Но если неверно, что одни и те же существа реинкарнируют множество раз, тогда количество мертвецов все время увеличивается, и атмосфера ужасно переполнится всеми этими мертвецами!… они станут бичом. Что нам поделать со всем этим? Их станет гораздо больше, чем живых, и они заполнят все — что мы будем делать со всем этим?» Вот так. Вот такие рассуждения.

(молчание)

Позиция живых по отношению к умершим представляет одно из самых отвратительных выражений эгоистического неведения человечества.

Это либо позиция «меня это не касается», либо «о, надо поскорее избавиться от этого.» Здесь были дети (они уже не дети), они жили со своими отцами и матерями (которые были не так уж стары), и кое-кто из этих детей рассказывал мне «сны», в которых они видели умершими своих отцов и матерей, и те приходили к ним… а они насильно отталкивали их, говоря: «Ты умер, у тебя нет права приходить приставать к нам»!…

Ты умер, у тебя нет права приходить приставать к нам. Вот так.

И это… мало кто посмеет сказать так откровенно, но это повсеместно распространенная позиция.

Много чего должно измениться, прежде чем истина сможет проявиться — это все, что я могу сказать. 167

13 августа 1963

(По поводу одной старой «Беседы» 1950 года, записанной одним учеником по памяти; Мать попросила выбросить эту запись как мусор. Речь шла о достижении Нирваны путем отвода, так сказать, всех своих энергий в психическое существо или душу.)

Все это не так!

Прежде всего, надо сказать, что каждая область имеет свойственную себе энергию. Но то, что люди обычно ощущают как энергию, это витальная энергия; и витальная энергия… (хм!) это витальная энергия! Так что говорить, что кто-то отводит всю свою энергию и все свое сознание в психическое, чтобы достичь Нирваны, это глупость!

Есть некая нирвана за витальным существом, есть нирвана за психическим существом, есть нирвана за ментальным существом; нирвана есть везде, даже за физическим существом: это смерть. И те люди, которые отходят, которые хотят достичь Нирваны, они НИКОГДА не уходят в психическое — психическое существенно связано с божественным проявлением, а не с неучастием божественного, не с Нирваной.

Все это годится только для мусорной корзины. 168

13 августа 1963

((Записка Матери ученику)

(Речь идет о старой «Беседе» от 21 декабря 1950 г., которую мы прочли Матери в ходе прошлой встречи. Мать говорила о «ясном, точном и постоянном видении Истины», и она добавила: «Некоторые называют это Голосом Бога или Волей Бога. Истинный смысл этих слов был извращен, вот почему я предпочитаю говорить «Истина», хотя это только один очень ограниченный аспект Того, что мы не можем назвать, но что является Истоком и Целью всего существования.»)

Сатпрем,

Вот что пришло для «Бюллетеня» после твоего ухода, посмотри, сможешь ли ты вставить это в текст:

Я не склонна употреблять слово «Бог», потому что религии стали называть им всемогущее существо, чуждое своему творению и находящееся вне его. Это неправильно.

Однако в плане физическом разница есть, и она очевидна. Ведь мы все еще являемся всем, чем больше быть не хотим, тогда как Он – это все, чем мы хотим стать.

(Подпись: Мать

17 августа 1963

((Мать готовит Афоризм для следующего «Бюллетеня»)

Какой будет афоризм?

Об отречении.

О принятии и борьбе я уже говорила. Что он сказал об отречении?

Афоризм 94 — Цель всякого отречения – обретение большей радости, еще не охваченной. Одни отрекаются ради радости служения, другие – ради радости мира и покоя, третьи – ради радости Бога, четвертые – ради радости самоистязания— но лучше отрекаться ради того, чтобы выйти за пределы всего этого к свободе и незыблемому восторгу. 169

А твой вопрос?

Я всегда колеблюсь задавать тебе вопросы, потому что они направляют тебя в определенное русло, которое может не совпадать с тем, что приходит к тебе…

(молчание)

Я не имела достаточно опыта отречения… Чтобы отречься от чего-то, надо быть к этому привязанным, тогда как я всегда испытывала жажду, потребность идти еще дальше, выше, идти лучше, делать лучше, знать лучше и… вместо ощущения отречения лучше иметь ощущение избавления! избавления от чего-то, что мешает вам, связывает вас, мешает идти. В таком свете это очень интересно.

Это то, о чем я недавно писала тебе [«мы все еще являемся тем, чем больше быть не хотим, тогда как Он –это все, чем мы хотим стать»]. То, что мы называем «нами» по нашей эгоистической глупости, глупости эго — это в точности то, чем мы больше быть не хотим; и будет так радостно отбросить все это, избавиться от всего этого, чтобы быть готовым к тому, чем мы хотим быть.

Это очень живое переживание 170 .

21 августа 1963

(По поводу старой «Беседы» от 4 января 1951 года, где Мать говорила, что одним из сущностных условий Трансформации является овладение сознанием внутренних измерений: «Это полное обращение сознания, сравнимое с тем, что происходит, когда свет проходит через призму. Или же это можно сравнить с выворачиванием шара изнутри-наружу, что может быть сделано только в четвертом измерении. Выходишь из обычного сознания трех измерений и входишь в более высокое сознание четвертого измерения, а затем — в бесконечное число измерений. Это совершенно необходимая стартовая точка.»)

Это то, о чем я тебе уже говорила: изменилась вся основа йогического усилия. Прежде работа базировалась как раз на этом знании внутренних измерений — я не могу снова принять это, это кажется совершенно вне меня. 171

Так что я не могу ничего добавить к тем «Беседам»: это ушло.

Сейчас несколько затруднительно говорить даже по поводу этих «Афоризмов». У меня такое впечатление, что мне надо спуститься, снова войти в старое состояние ума, чтобы я смогла сказать что-то.

Тебе не надо беспокоиться о людях. Просто скажи то, что соответствует тебе сейчас, не беспокоясь, поймут ли тебя.

Они не понимают ничего.

Это не имеет значения.

Тогда бесполезно публиковать то, что я говорю!

Но кое-кто понимает.

Нет, пусть то, что я сейчас говорю, пойдет в ящик [это об «Агенде»] 172 .

*
*   *

(Затем Мать возвращается к афоризму об «отречении». Она остается молчаливой. Кажется, что она все еще потрясена.)

Это трудно, потому что…

В эти дни, не знаю, наступила ли это последняя битва, но это опустилось очень глубоко, туда, где клетки менее всего освещены: в то, что еще принадлежит больше миру Несознания, Инерции, что больше всего чуждо божественному Присутствию. Это, так сказать, самая первая субстанция, которая использовалась Жизнью; она не способна чувствовать, ощущать смысл в этой жизни.

В действительности, это нечто, что я никогда не переживала [это отсутствие смысла]; даже в самом раннем детстве, когда не было никакого развития, у меня всегда было восприятие (не ментализизированное, а через вибрации) восприятие Могущества, что есть за всякой вещью, и оно было смыслом существования всех вещей — это Могущество, Сила, какая-то теплота.

Это не было переживанием клеток ЭТОГО тела: это было отождествление с миром вообще, с Землей в целом. Это совершенно ужасающее и безнадежное условие: нечто бессмысленное, бесцельное, не имеющее в себе ни радости, ни… хуже, чем неприятное — meaningless [бессмысленное], ничего не чувствующее. Нечто, что не имеет никакого смысла существования и все же существует. Это было… это была ужасающая ситуация.

У меня такое впечатление, что это очень близко ко дну ямы.

Вчера почти весь день это было так… Но вдруг пришло (неизвестно, как и откуда… ни свыше, ни изнутри, ни… я не знаю): есть только ОДНА Причина существования, только ОДНА Реальность, только ОДНА Жизнь, и нет ничего другого, кроме… ЭТОГО. И это было Это (вовсе не ментально, не было никакой интеллектуальной формулировки), это было Нечто, что было Светом (гораздо больше, чем Свет), Мощью (гораздо больше, чем Мощь), Всемогуществом (гораздо большим, чем Всемогущество), и также имело интенсивность сладости, теплоты, полноты — всего этого вместе — наряду с этим «Нечто», что, естественно, нельзя описать на словах. И Это пришло внезапно, вот так, когда было такое ужасающее состояние тоски, потому что это было ничто — ничто, из которого было невозможно выбраться. Не было средства выбраться из этого ничто, потому что это было ничто.

Те, кто уходят на поиски Нирваны, все их отвращение к жизни, все это почти приятно по сравнению с этим ничто! Это не то. Это не то, это в тысячи, в миллионы раз хуже. Это было ничто, и поскольку это было ничто, из него невозможно выбраться — не было… не было решения.

В какой-то момент напряжение было столь большим, что… спрашиваешь себя: «Что, если все взорвется?»

Затем все расслабилось и раскрылось [жест — как если бы клетки раскрылись]… ОМ.

(молчание)

Не знаю, есть ли более глубокая яма, но…

И затем облегчение, прояснение, мир и покой… Все исчезло, кроме Этого.

(молчание)

Действительно, впервые я переживала такое — никогда, никогда раньше у меня такого не было. И это вовсе не относится лично к моему телу, к клеткам моего тела 173 — это что-то другое…

И это базис, основание всего материализма.

Это длилось целый день!

(молчание)

Переживание пришло в тот момент, когда условия были самые острые в своем отрицании… Я не знаю, как объяснить это, это необъяснимо, но это было ПОЛНЫМ: не оставалось ничего, кроме этого, этого «ничто», которое не имеет ни смысла, ни причины существования, ни цели, ни первопричины — и, поэтому, от него нет лекарства. И затем это достигло такой точки, когда… все вот-вот лопнет, такое было напряжение (напряжение ли это? я не знаю, как объяснить); и затем вдруг произошло самое тотальное изменение, которое только можно вообразить 174 .

Так что ты понимаешь, эти старые «Беседы», это… только разговоры!

((долгое молчание)

И всякий раз, когда происходит подобное переживание, все видение вещей и связей между ними меняется [жест переворачивания]. Даже с самой практичной точки зрения. Ведь Жизнь — это как шахматная доска, на которой выстроены все пешки согласно определенным внутренним законам, и всякий раз все меняется: все меняется, шахматная доска меняется, пешки меняются, порядок организации меняется. И внутреннее качество пешек сильно меняется.

Например, в эти последние дни у меня было полное видение Х, того, что он собой представляет, людей вокруг него, его связи с Ашрамом — все это полностью изменилось. Все заняло иные позиции по отношению к друг другу. И это выходит само собой, я не «стараюсь» понять, я не «пытаюсь» увидеть, ничего подобного: это просто показывается мне. Как если бы показывали картинки. Все имеет свой особый вкус, свой особый цвет, свое особое качество и свою особую связь со всем остальным — все связи разные.

Это становится очень ТОЧНЫМ, очень детальным, очень острым и не колеблющимся: очень точным, во всех деталях. И все это – с большой простотой.

Как если бы переплетение сил, сознаний, движений становилось все более ясным, полным, очень-очень точным. И очень простым.

Очень простым.

И все проблемы, все проблемы начинают видеться именно так.

И всегда это впечатление выхода (то, что раньше я называла «ясностью» и «пониманием», сейчас для меня является непониманием и путаницей): выхода из этого к большей ясности, к более полному пониманию. Тогда исчезают всевозможные осложнения, но все гораздо более полно, чем прежде.

Прежде были туманные места, все было туманно, неточно, неопределенно; и по мере того, как это исчезает, все становится гораздо более ясным, гораздо более простым и ГОРАЗДО БОЛЕЕ ТОЧНЫМ. Все туманности исчезают. Ведь есть целый мир впечатлений и guessing 175 (это то, что мы себе представляем, это скорее предположения и впечатления), которые заполняют пробелы; и были точки отсчета, нечто, что было познано и связано друг с другом целой туманной массой впечатлений и представлений (это происходит автоматически); и всякий раз выходишь к чему-то такому легкому [жест вверх], и все облака рассеиваются. И это кажется таким простым! Говоришь себе: «Но это так очевидно, это так ясно! Там не было ничего сложного.»

Всякий раз это так [жест подъема от ступени к ступени]: видно дальше, видно одновременно больше.

Кажется, что придет время, когда все движения земли станут такими, очень ясными и очень простыми.

И это соответствует этому спуску в дыру. 176

24 августа 1963

(Мать спрашивает ученика, подготовил ли он вопрос к афоризму 94 – об «отречении» — который должен появиться в следующем номере «Бюллетеня». Затем она добавляет:)

Я много чего наговорила тебе по этому поводу, но я ничего не помню! [Смеясь] Это было ночью, я произнесла целую речь, и даже сказала себе посреди ночи: «Вот что мне надо завтра сказать Сатпрему!»

Я тебе говорила, что единственный известный мне процесс, который несколько раз повторялся в моей жизни, это отречение от ошибки. Что-то кажется истинным — оно, вероятно, и было истинным определенное время —действуешь, отчасти опираясь на это, но оказывается, в действительности, это было всего лишь мнением. Вы думали, что это – истина в последней инстанции со всеми логическими следствиями, действие (часть действия) основывалось на этом, и дальнейшие события развивались автоматически; и вдруг какое-нибудь переживание, обстоятельства или интуиция предупреждает вас, что эта ваша правда не была такой истинной, как казалось (!) Затем следует целый период наблюдения, изучения (иногда это приходит и как откровение, как мощное доказательство), и тогда надо менять не только идею или ложное знание, но и все следствия, возможно, весь способ воздействия на какую-то точку. И в этот момент есть нечто вроде ощущения, нечто, что похоже на ощущение отречения; то есть, надо переделать все, что было построено на этом основании. Иногда это может быть чем-то довольно значительным, иногда — чем-то совсем маленьким, но переживание одно и то же: это движение силы, растворяющей мощи, и есть сопротивление всего, что надо растворить, сопротивление всей прошлой привычки. И этот контакт движения растворения с соответствующим сопротивлением передается в обычном человеческом сознании через ощущение отречения.

Совсем недавно я видела это; это несущественно, обстоятельства сами по себе не имеют никакого значения (они интересны для изучения только в своей совокупности). Это явление несколько раз повторялось в моей жизни, поэтому я хорошо его знаю. И по мере прогресса существа мощность растворения возрастает, действует все более и более напрямую, и сопротивление уменьшается. Но я помню время, когда сопротивление было очень большим (это было более полувека тому назад), но всегда было только так: это всегда было что-то вне меня — не вне моего сознания, но вне моей воли — что-то, что сопротивлялось воле. У меня никогда не было ощущения отречения, но было ощущение нажима на что-то, чтобы оно растворилось. Тогда как сейчас этот нажим почти неощутим, все происходит мгновенно: как только проявляется Сила, все растворяющая, сопротивления – больше нет, все растворяется; напротив, еда ли есть чувство освобождения — есть нечто, что опять позабавилось, оно говорит: «А, опять! Сколько можно ограничивать себя …» Сколько раз вы думали, что неизменно продвигаетесь, гладко, без остановок, и столько раз вы ставили маленькое ограничение перед своим действием (это не большое ограничение, потому что это нечто совсем маленькое в грандиозном целом, но это, тем не менее, ограничение). И затем, когда действовала Сила, чтобы растворить это ограничение, поначалу было ощущение освобождения, радости; но теперь это уже не так: это – улыбка. Теперь нет чувства освобождения, просто убираешь с дороги камень, который мешает пройти.

Это более или менее то, что я говорила тебе этой ночью, но тогда все было с иллюстрациями! Это заняло бы страницы, ты понимаешь [смеясь]. Вот почему иллюстрации ушли, иначе это заняло бы целый томик. Все-все было объяснено, во всех подробностях.

Эта идея отречения может возникнуть только в эгоцентрическом сознании. Естественно, люди (те, которых я называю примитивными) держатся за вещи — когда они что-то имеют, они не хотят это потерять! Это кажется мне так по-детски!… Если они должны что-то отдать, это ранит их! Потому что они отождествляют себя с тем, за что держатся. Но это ребячество. Настоящий процесс, стоящий за этим, это… the amount, количество сопротивления в том, что сформировано на базе определенного знания — что было знанием в какой-то момент, но в другой момент знанием больше не является — это частичное знание, не мимолетное, но и не постоянное. На этом знании понастроено много всего, целая система, и это сопротивляется Силе, которая говорит: «Нет! Это не верно [смеясь], ваша база больше не верна, мы ее убираем!», и затем, «а! больно» — то, что люди чувствуют как отречение.

На самом деле трудно не столько отречься, сколько принять… [Мать улыбается] когда видишь жизнь такой, как она есть сейчас. Если принять, то как тогда жить посреди всего этого, чтобы тот «незыблемый восторг» — незыблемый восторг был не где-то вверху, а здесь? 177

Это – моя проблема уже несколько недель.

Я пришла к такому выводу: в принципе, именно осознание Божественного и единение с Ним дает восторг (таков принцип), следовательно, осознание Божественного и единение с Ним в мире, каким он сейчас является, и в построении будущего мира должно быть одним и тем же — в принципе. Это то, что я говорю себе все время: «Как же так получается, что у тебя нет этого восторга?»

У меня он есть: как только все сознание централизуется в этом единении, когда бы это ни было, посреди чего угодно, то с этим движением концентрации сознания на единении приходит восторг. Но я должна сказать, что он исчезает, когда я в этом… это мир работы, но очень хаотичный мир, в нем я воздействую на все, что меня окружает, и необходимо, я вынуждена воспринимать все, что меня окружает, чтобы воздействовать на это. Я достигла состояния, в котором все восприятия, даже те, что считаются самыми болезненными, оставляют меня совершенно спокойной и безразличной — «безразличной», это не неактивное безразличие: нет болезненной реакции какого-либо рода, я абсолютно нейтральна [жест, обращения к Вечному], в состоянии совершенной ровности. Но в этой ровности есть точное знание того, что надо сделать, что надо сказать, что надо написать, что надо решить, все, что предполагает действие. Все это проходит в состоянии совершенной нейтральности, в то же время с ощущением Мощи: Сила проходит через меня, Сила действует, а нейтральность остается — но нет восторга. Нет энтузиазма, радости, насыщенности действия, совсем нет.

И я должна сказать, что состояние сознания этого восторга было бы опасным в том состоянии мира, каким он сейчас является…Потому что это имеет почти абсолютные реакции — я вижу, что это состояние восторга имеет гран-ди-оз-ную мощь. Я сделала упор на слове «грандиозное» в том смысле, что это состояние нетерпимо или нестерпимо (скорее, нестерпимо) для всего, что ему не подобно! Это то же самое или почти то же самое (не совершенно то же самое, но почти), что и всевышняя божественная Любовь: вибрация этого экстаза или этого восторга является самым началом вибрации божественной Любви, и она совершенно… да, нет другого слова, она нетерпима в том смысле, что она не допускает присутствия чего-либо противостоящего.

Так что это привело бы к ужасающим результатам для обычного сознания. Я очень хорошо это знаю, потому что иногда приходит это Могущество — это Могущество приходит… такое впечатление, что все вот-вот взорвется. Потому что оно может потерпеть только единение, отклик только принятия — восприятия и принятия. И это не самоуправная воля: оно таково ПО САМОМУ ФАКТУ своего существования, являющегося всемогущественным — «всемогущественным» не в том смысле, как люди понимают всемогущество: это действительно всемогущество. То есть, оно существует полностью, тотально, исключительно. Оно содержит в себе все, но все, противостоящее его вибрации, обязано измениться, ведь ничто не может исчезнуть; но тогда такое мгновенное, можно сказать, грубое, изменение, абсолютное изменение в мире, каким он является сейчас, явилось бы катастрофой.

Вот какой ответ я получила на свой вопрос.

Вопрос был вот каким, я спросила себя: «Но почему же я, кто…?» В любой момент мне достаточно сделать вот так [жест к высотам] и… тогда есть только Господь, все есть Это- — но так абсолютно, что исчезает все, что не является Этим! А соотношение сейчас такое… [смеясь] что слишком много чего должно было бы исчезнуть!

Я поняла это.

(молчание)

Иногда… Для тела это работа — труд — постоянное, совсем маленькое, ежеминутное непрекращающееся усилие с неощутимым результатом (во всяком случае, внешне результат совершенно несущественен), то есть, любому человеку, не имеющему моего сознания, совершенно очевидно кажется, что мое тело изнашивается, стареет, медленно идет к разложению: это присутствует в атмосфере, это у всех в сознании [Мать смеется], суждения и вибрации этого рода все время набрасывается на это бедное тело, которое, впрочем, сильно осознает свою непрочность, не питает иллюзий в этом отношении! Но это спонтанное, мирное, но непрекращающееся терпение в усилии трансформации иногда вынуждает тело вздохнуть по небольшому экстазу — не по отмене или аннигиляции, совсем нет, это как если бы тело говорило: «О, Господи! молю Тебя, позволь мне спокойно быть Тобой.» В сущности, такова его молитва каждый вечер, когда, как считается, люди оставляют его в покое (к сожалению, только физически, но не ментально!) Но это… Я могла бы прекратить это, уже давным-давно я научилась отрезать это, я могла бы отрезать, но… что-то, то есть, где-то, «кто-то» не одобряет! [Мать смеется] Очевидно, что этот Некто — великий Некто — хочет видеть реализованным совершенный мир и покой, совершенный отдых, и радость, пассивную радость (не очень активную, достаточно пассивной радости), пассивную постоянную радость, БЕЗ отрыва от работы. То есть, исключительно важным считается не индивидуальный опыт — далеко не так: помощь, оказанная всему, фермент, заставляющий все подниматься, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ, столь же важен. В конечном счете, это, вероятно, является главной причиной продолжения существования в этом теле.

Ничто внутри не задает вопросов, там нет проблемы; все проблемы, о которых я говорю, являются проблемами, поставленными телом, для тела; иначе внутри мирно, все в точности так, как и должно быть. И так в целом: все, что люди называют «хорошим», все, что они называют «плохим», все, что для них «прекрасно», все, что для них «безобразно», все это… все это составляет маленькую необъятность (не большую необъятность), которая все больше и больше направляется к постепенной реализации — вот так — в интегральном Сознании, которое интегрально (как сказать?) enjoys [наслаждается], можно сказать, имеет полноту того, что Он делает — делает, является и т.д. (это все одно и то же). Но это бедное тело…

И, вероятно… Также определенно, нельзя идти слишком быстро: если бы эта Радость была в теле, если бы этот экстаз, восторг постоянно присутствовал в теле, это наверняка вызвало бы слишком скорую трансформацию — но еще много чего надо изменить, очень-очень много…

То, что люди видят [когда смотрят на тело Матери], это только видимость, но эта видимость является выражением чего-то другого… [молчание]. Это нечто вроде знания (знание ли это?) или предвидения, данного телу, о том, как изменится эта видимость. И это кажется очень простым и очень легким, и это может произойти за мгновение, потому что это СОВСЕМ НЕ ТО — это произойдет СОВСЕМ НЕ ТАК, как люди думают или ожидают… Это скорее как видение ИСТИННОГО внутреннего движения, которое НАЛОЖИТСЯ таким образом, что покроет ложное видение, видящее вещи вот так [на поверхности]. Это очень трудно объяснить, но это… Я чувствовала это несколько раз в течение нескольких секунд (есть нечто вроде ощущения этого): есть нечто истинное, есть истинное Физическое, и оно не воспринимается нашими глазами, как они сейчас видят, но оно может стать ощутимым через ИНТЕНСИФИКАЦИЮ. И эта интенсификация вызывает внешнюю трансформацию: это то, что заменит ложную видимость настоящей формой.

Но я совсем не знаю, перестанет ли существовать ложная видимость для тех, кто не будет готов видеть истинное?… Во всяком случае, будет промежуточный период: те, чьи глаза будут открыты, смогут увидеть (то, что в Писании называется «открытые глаза»), они увидят; и они смогут увидеть не благодаря усилию или поиску, это будет возложено на них; тогда как те, чьи глаза не открыты… во всяком случае, на время будет так, что они не увидят — они будут видеть старую видимость. И то, и другое может быть одновременно.

Я ВИДЕЛА себя, какой я на самом деле являюсь, и совершенно очевидно… [Мать смеется] мое тело казалось сжатым, чтобы позволить мне господствовать над ним и без труда выходить за его пределы со всех сторон! Это так, впечатление как о чем-то, что было сжато [shrunk, по-английски]. Английский язык очень выразителен [Мать смеется].

Но сейчас, когда такое говорится, люди воображают, что речь идет о психическом или ментальном видении — это не так, я говорю не об этом! Я говорю о ФИЗИЧЕСКОМ видении, с помощью этих глаз [Мать касается своих глаз]. Но это ИСТИННОЕ физическое видение, а не искаженное видение, не такое как сейчас.

То есть, в сущности, истинная реальность гораздо чудеснее, чем мы ее можем вообразить, потому что то, что мы представляем, всегда является переработкой или превознесением того, что мы видим — но это не так. Это не так!

Я не совсем уверена, может быть я уже существую физически с истинным телом 178 — я говорю «я не совсем уверена», потому что для внешних чувств нет никакого доказательства этого! но… Я не пытаюсь, я никогда не стремилась увидеть или узнать; я не пытаюсь, но время от времени это как-то накладывается: на минуту я вижу себя, чувствую себя, овеществляюсь такой, как я есть. Но это длится несколько секунд, затем — пуф! ушло — замещается старой привычкой.

Ведь мы можем думать об этом только так, будто одно сменяется другим: становишься снова молодой, все признаки старения исчезают и т.д. — это все старая болтовня, это совсем не так. Это не так!

Помню, как однажды тело было сильно опечалено, как ребенок, оно немного горевало о том, каково оно есть, и тогда оно услышало голос —потрясающий голос —он сказал: «Почему ты не чувствуешь себя таким, КАК ТЫ ЕСТЬ?». И последовало переживание, но оно длилось секунду. Одна секунда, как вспышка.

Затем пришел этот чудный разум, в котором мы погрязли (я не говорю, что мы из него «вылеплены», я говорю «погрязли»), и начал спрашивать: как это может быть? И как можно продолжать действовать? И как можно сохранять контакт с остальным миром? И как… и как, и как? Тогда я остановила, я остановила все это. И что произойдет с этим телом? Каким будет его способ существования?…

Мы можем очень легко представить себе (это то, что очень легко представить), что существа могут рождаться иным образом, через мощь концентрации, и что существа могут материализоваться без каких-либо затруднений, которые есть у нас — это очень хорошо, но это будет позже. Мы находимся в промежутке, вот в чем проблема. 179

28 августа 1963

Я получил письмо от своего друга-издателя. Он пишет об истинных причинах отказа в публикации моей рукописи «Шри Ауробиндо или Путешествие Сознания».

Так-так!

Это интересно. Если хочешь, я прочту тебе…

((ученик читает)

…«Я уже рассказывал вам о своих пессимистических прогнозах. 180 Что касается мотивов решения, мы всегда возвращаемся к одной и той же точке: искренняя (хотя и неоднозначная) воля экуменизма 181 , интеллектуальное любопытство, скорее широкое, чем глубокое, допускают такой менталитет, который придает нашему издательству направление и имидж, позволяющие уделять некоторое внимание академическим эссе, считающимся (неправильно в данном случае) относящимися к известной «восточной духовности». Но как только речь заходит о том, чтобы прожить такое эссе изнутри, вся добрая воля замыкается в своей скорлупе. Реакция даже усугубляется, если автор — «ренегат»: западный человек, перешедший на сторону противника. (Поверьте, что я знаю кое-что об этом. 182 ) Должен подчеркнуть, что такая реакция не только непроизвольная, а, более того, несознательная (это не оправдание, а отягчающее обстоятельство). Преграда, возведенная перед вашей первой рукописью 183 , стала еще жестче с появлением второй рукописи, заметно более личностной, то есть, менее «открепленной», менее «объективной», чем первая — и более пространной. Используя литературу, вы можете коснуться кого хотите. Посредством прямого эссе вы затронете — и тем хуже, или тем лучше — только тех, кто ищет. Наше издательство и наши читатели не принадлежат, в этом смысле, к категории тех, кто ищет.»

Он сознателен!

Это очевидно, я говорила тебе это все время: эта книга не для них. Тех, кто ищут, таких немного.

Тех, кто ищет… действительно, их немного.

Я вижу письма, которые мы получаем от тех, кто убежден, что они не только ищут, но и нашли… от тех, кто претендует быть учениками Шри Ауробиндо, и эти письма приходят отовсюду: из Франции, Германии, Англии — но они не понимают, они не понимают!

Как бы там ни было, это ничто не значит, эта книга — для будущего.

Самое главное, они думают, что все поняли.

А, чем меньше мы знаем, тем больше думаем, что что-то знаем.

Да, они знают все, мы не можем их ничему учить.

Надо, чтобы они возвратили тебе рукописи, обе. Не стоит им там гнить.

Но не видно, как их можно затронуть?

Нет-нет, не стоит пытаться.

Но все же стоит с точки зрения Работы — чем можно пробить их?

Ох!… Ты помнишь тот Афоризм Шри Ауробиндо?… Я ОЧЕНЬ ХОРОШО понимаю, что он там подразумевает.

Это будет день большого переворота.

Маленький ребенок…

[Афоризм 76 —Европа гордится своей эффективной практической и научной организацией. Я подожду, пока ее организация не станет совершенной; тогда ребенок разрушит ее. 184 ]

Я не хочу комментировать… Но это так.

Потому что они непробиваемы. Эти люди непробиваемы.

Ментально.

Но не разумом можно их взять.

А как?… Либо силой — насильно — либо чудом (тем, что они называют «чудом»)… тем, что ошеломит их.

Эти люди полностью уязвимы (уязвимы, то есть, беззащитны) перед духовной силой. Тот день, когда она проявится физически, будет для них крахом.

Даже здесь, те люди, что так приучены своей традицией к Силе, настоящей духовной Силе, даже они… трепещут, когда она хоть чуть-чуть проявляется. Но там, где они ее отрицают… там они полностью беззащитны.

Я не знаю, когда это придет — я не знаю, возможно, это будет не скоро, но я знаю одно: когда придет этот день, настанет паника — НАСТОЯЩАЯ Паника.

И тогда, в панике, можно будет что-то сделать.

(молчание)

В любом случае, твоя книга будет издана здесь, то есть, она затронет тех, кто готов — но не где-то там.

Американцы более открыты, потому что они остались более похожими на детей — они думают, что знают все с материальной точки зрения, но они также знают, что есть что-то, чего они не знают. Тогда как другие… они «превзошли детские религиозные убеждения», конечно же!

И даже это не правда, поскольку как только хоть что-то маленькое начинает шевелиться внутри [жест к центру сердца], они снова погружаются в свой католицизм.

Как бы там ни было. 185

*
*   *

(Затем последовало небольшое обсуждение, стоит ли публиковать в «Бюллетене» комментарий Матери к последнему Афоризму [об отречении] полностью или только выдержками. Мать сначала находит, что эти комментарии слишком «личные». Это поднимает проблему публикации слов Матери.)

…Об этом надо говорить объективно, не как о «моем переживании». И если я начинаю говорить о «моем переживании», мне надо довести рассказ до самого конца, а не останавливаться на полпути.

Но в этом все дело: это действительно затрагивает только тогда, когда это ТВОЕ переживание.

Да, но тогда надо рассказывать все.

Как раз об этом писал твой друг в том письме: если представлять «объективную» теорию, тогда все хорошо — люди либо принимают ее, либо не принимают, и это не важно; но вводить личный элемент…

Я не беспокоюсь, что люди не оценят, как надо (это мне совершенно все равно), но я боюсь, что это может причинить кому-нибудь вред.

Причинить вред, как?

Когда читаешь о чем-то, к чему еще не готов, это не приносит пользы.

Кроме того, если бы я все излагала дидактически …

Да, но тогда не было бы этого богатства, этой силы.

Конечно, но дидактическое изложение считается «интеллектуальным».

Я думаю, что не надо обращать на это внимание.

Надо либо давать уроки, либо… Но, признаюсь, сейчас это меня не занимает. Мне кажется таким детским сказать: «Все происходит вот так.» — Я совершенно точно знаю, что «вот так» это не происходит! Это может происходить вот так, а может и по-другому, все возможно. Нельзя все время говорить людям: «Вы знаете, все возможно.» Каждый раз повторять: «Вы знаете, все возможно», это абсурдно.

Значит, мне надо либо замолчать, либо…

Возьмем еще один пример: когда я отвечаю на письма людей, я никогда не пишу о себе, я всегда пишу о них, и все же это очень лично: я пишу ДЛЯ НИХ. Но я вижу (что не очень-то приятно), что из личных ответов они хотят сделать общее учение — это абсурдно. Это абсурдно. Я говорю что-то этому мужчине или этой женщине, но я могу сказать точно противоположное кому-то другому! И они публикую это… Значит, не надо больше ничего публиковать.

Либо не надо больше ничего публиковать, либо, что же, тем хуже…

Но если всегда принимать во внимание и то и это, тогда ничего не сделаешь, ничего не скажешь.

Я могла бы больше ничего не публиковать, сказав: «Теперь я больше не говорю, кончено.» Но тогда надо будет прекратить и издание «Бюллетеня».

Я думаю, что тебе стоило бы только вводить в свое переживание, и на этом все. Ведь иначе придется кромсать текст, чтобы осталось только «объективное», и все станет сухим.

Да, сухим и пустым.

И неполным, ужасно неполным. Тогда люди могут начать понимать их совсем догматично — это плохо.

Думаю, что тогда уж лучше оставить все.

В действительности [смеясь] меня это не заботит! Даже если у них возникнет впечатление, что я «спятила»…

Те, у кого возникают ложные впечатления, будут иметь их в любом случае.

И потом, по правде говоря, мне это совершено безразлично. Точно также, когда люди пишут мне: «Это восхитительно», я улыбаюсь и говорю себе: «Что они могут понять!?» Я получаю письма… презабавные письма! Очень экспансивные, переполненные лишними словами; и есть и другие письма, в которых люди чистосердечно пишут, что они сильно сомневаются, не использую ли я какие «трюки», чтобы проворачивать свое «дело» (!), как это может делать обычный человеческий интеллект, и что они не чувствуют ничего божественного за этим — и то, и другое производит на меня одно и то же впечатление! [Мать смеется] Для меня это одно и то же. Это их впечатления — они вправе иметь какие угодно впечатления. По правде говоря, им можно ответить только так: «Имейте те впечатления, которые заставляют вас так или иначе развиваться, как – не имеет никакого значения!»

Дело не в этом… Возможно, это страх (где-то есть страх, я не знаю где), страх открыться вибрациям на слишком сокровенном уровне.

Но [смеясь] я думаю, что опасности нет!

Я в действительности видела это, я выбрала отрывки из «Агенды» и дала их А. Очевидно, А любит меня, и он делает усилия, чтобы понимать духовно — что же, я ясно видела, что он не понимал то, что читал. Была целая часть, находившаяся выше его понимания, и он не понял, он смог схватить только оболочку.

Так что, в сущности, это неважно.

Конечно, есть правило, что не хорошо говорить о себе — это само собой разумеется. Но о чем я сейчас могу рассказать, как не о своем опыте? Потому что больше ничто не существует — все так называемое «объективное» знание является для меня бесполезной ментальной деятельностью.

Так что оставим все как есть.

Иначе придется кромсать тексты… Я нахожу, что это очень плохо; лучше вообще ничего, потому что тогда они становятся опустошенными.

Да, опустошенными, лишенными силы.

Оставим все, как есть.

31 августа 1963

((Мать долго смотрит на ученика)

Я видела кое-что новое перед тобой.

Ты был в некоем золотом свете, довольно плотном, и отсюда [от горла] до сих пор [солнечное сплетение] были всевозможные тантрические цвета, ты знаешь, все оттенки. Не знаю, видел ли ты когда-либо такое: в атмосфере тантристов есть все цвета, но цвета не смешаны, а расположены друг рядом с другом. Это нечто вроде «карты сил», и согласно цвету, который они выбирают и тянут, используют, карта служит той или иной цели: одна карта — для здоровья, другая — для прогресса, третья — для понимания и т.д. Это было с тобой, и я видела, как твоя рука двигалась, как если бы ты писал.

Я вижу эти цвета, я всегда вижу их в связи с теми, кто практиковал тантризм. Они всегда были с Х, а с его гуру 186 они были еще сильнее и интенсивнее.

Это было перед тобой, отсюда [горло], то есть, от центра связи с миром, до сих пор [солнечное сплетение]. 187

*
*   *

((Немного позже)

В последние несколько дней у меня была возможность поработать над соотношением между фактом и его выражением. Поясню: например, ты имеешь переживание (есть два случая, когда это совершенно ясно)… сначала имеешь переживание, а затем приходит выражение этого переживания; и именно пропорция между божественной простотой переживания и реализующей мощью выражения определяет меру совершенной искренности — надо, чтобы соотношение между ними было совершенно верным.

Я поняла это как ключ для оценки искренности.

То же самое относится к учению, в том смысле, что есть определенная сила, действующая для достижения результата в тех, кто, естественно, восприимчив — определенная сила нацелена на достижение определенного результата, определенного эффекта — и из-за состояния мира, почти исключительно ментального, требуется добавлять слова к этой силе (люди называют это «учением»). И вот здесь нужна точная пропорция между фразой и силой: фраза не должна выражать больше или меньше, чем сила, она должна быть точным выражением силы — надо говорить не слишком много и не слишком мало; надо сказать точно подходящие слова для облачения силы (для ментального восприятия), чтобы они послужили проводником силы. И соотношение между тем и другим как раз и дает точную меру искренности.

Я не знаю, поймут ли меня, но в течение двух дней я была занята этой работой: я установила абсолютно верное соотношение — это можно сделать только в полной простоте и полной искренности. Я смотрела на силу, действующую в словах, и на силу, действующую без слов, и должно быть точное соотношение между этими силами, совершенно правильное, чтобы была полная искренность. Это понятно?

Это была очень интересная работа — совсем не интеллектуальная, совершенно материальная, практическая работа. Например, то, что пишешь кому-то, должно точно соответствовать качеству и количеству Силы — которая действует НЕПОСРЕДСТВЕННО, не через разум. Это было очень интересно, это была очень кропотливая работа. И это было ключом — одним из ключей совершенной искренности.

Вот чем я занималась в эти последние дни.

(молчание)

И еще раз у меня было это переживание в тот момент, когда тело снова начало стонать — я говорю «стонать», но это не совсем так, это нечто вроде такого сильного стремления, что оно перерастает в тоску; и, кроме того, возникает ощущение совершенной неспособности. А Отклик всегда один и тот же: тело сразу же охватывается грандиозным могуществом, таким огромным, что у самого тела возникает ощущение, что оно способно все сокрушить! Это приходит как некая масса. Я припоминаю одну фразу Шри Ауробиндо, в которой он сказал: «Прежде чем стать львом Господа, надо быть агнецом Господа» 188 , и было так, как если бы мне сказали: «Довольно быть агнецом! [смеясь] Стань сейчас львом.» Но это длилось не долго.

И я очень хорошо понимаю, почему это не длится долго! О, это… такое впечатление, что вот-вот разметаешь все по земле!

(молчание)

Но само тело извлекает пользу из этого переживания в том смысле, что потом оно чувствует себя сильнее — но сильнее не физически, мы не заботимся об этой силе! Это очень странное явление: исчезает ощущение «конкретности» — оно все больше исчезает. «Конкретное» видение, «конкретное» обоняние, «конкретный» вкус, «конкретный» слух, все это становится чем-то очень далеким — далеким в… нереальном прошлом; и это сухая и болезненная «конкретность» замещается чем-то очень гибким [жест: что-то округлое, глобальное], очень полным в том смысле, что все чувства работают одновременно и В ОЧЕНЬ ТЕСНОЙ СВЯЗИ СО ВСЕМ.

На время мне показали эти два способа функционирования вместе, чтобы я смогла почувствовать разницу: как чувства работают сейчас и как они работали прежде; и это производит туманное впечатление, но оно дает ощущение чего-то одновременно очень интимного и очень полного [тот же округлый жест], тогда как прежде все было разделено, поделено [рубящий, жесткий жест], без связи одного с другим, и очень поверхностно — очень точно, но и очень поверхностно, как острие иглы. Теперь это совсем не так.

И я хорошо вижу, что если позволить этому происходить вместо того, чтобы абсурдно по привычке сопротивляться, если позволить этому произойти, тогда возникнет что-то очень… [тот же округлый жест] очень гладкое, в смысле smooth [очень мягкое], очень гладкое, совершенно полное, очень живое и с очень интимным восприятием вещей. Вместе со знанием, которое станет… если бы не было этой примеси старой привычки, это было бы действительно необычайно: восприятие не как чего-то внешнего, а ИНТИМНОЕ восприятие. Например, когда кто-то входит в комнату или вот-вот пробьют часы, ты знаешь об этом (даже не за секунду, а за тысячную долю секунды) прежде чем это произойдет материально; это дает тебе ощущение предвидения, но это не так! это не предвидение, это… это принадлежит сфере чувств, но это другое чувство. И, САМОЕ ГЛАВНОЕ, это производит впечатление ИНТИМНОСТИ, то есть, нет расстояний, нет разницы, нет того, кто видит и того, что видно; и все же там есть нечто, что соответствует видению, слуху, ощущению, всем чувствам, вкусу, обонянию, всему этому.

Действительно, в этом есть совершенно конкретное и очень ощутимое изменение по сравнению с тем, что было раньше.

И я хорошо понимаю: именно старые привычки мешают тому, чтобы функционирование было совершенным. Если можно было бы позволить этому идти своим ходом и не сопротивляться — не хотеть «хорошо видеть», «хорошо слышать», «хорошо…» — мы имели бы другое восприятие, гораздо более ИСТИННОЕ. И эта интимность … вещь перестает быть чуждой. Но в этом нет мысли; ведь говорят «знание посредством тождества», но это только интеллектуальное представление, это не то! это…

И всегда есть это ощущение чего-то гладкого [тот же округлый жест], без столкновений, толчков, каких-либо усложнений, как если бы больше нельзя было удариться обо что-то, столкнуться с чем-то… Это очень интересно.

И на это требуется время просто из-за сопротивления старых привычек. Если бы не они, это проходило бы гораздо быстрее — гораздо быстрее. Все время, сто раз за день (даже больше!) я говорю себе: «Почему ты думаешь об этом, почему ты думаешь о том?» Например, я должна кому-то ответить (не письменно, но сделать [оккультную] работу, организовать что-то), и Сила действует совершенно естественно, всегда гладко и без сопротивления; затем вдруг приходит и вмешивается мысль (я всякий раз ловлю ее, всякий раз я ее останавливаю, но это происходит слишком часто!), и возобновляется старая привычка. Это нужда переводить все в мысли, давать всему «ясное» выражение… Это замедляет весь процесс.

Ох, позволить себе жить просто, просто, без усложнений 189 …

157 Есть магнитофонная запись этой беседы.

158 Магнитофонная запись следующего фрагмента беседы не сохранилась.

159 Есть магнитофонная запись этой беседы.

160 93 – Pain is the touch of our Mother teaching us how to bear and grow in rapture. She has three stages of her schooling, endurance first, next equality of soul, last ecstasy.

161 Речь идет не о каком-то «абстрактном» докторе: здесь говорится о человеке, который присматривает и будет присматривать за Матерью до самого конца.

162 После «смерти» или в момент «смерти».

163 Много лет тому назад Мать рассказывала ученику, что у нее было видение одного из этих тел, обращенных в камень в одной гималайской пещере, рядом с путем паломников.

164 Ученик предложил опубликовать в «Бюллетене» этот отрывок вместе с началом комментария Матери по поводу Афоризма, и Мать заметила: «Я не хочу говорить об этом сейчас, время еще не пришло. Не надо лишний раз им говорить, что работа совершается для них, они только это очень хорошо знают! [смеясь] Не надо настаивать!»

165 Святой Франциск Ксавьер

166 Эта историю о радже из Бхаовала наделала много шума в индийской прессе где-то в 1930 году.

167 Сможем ли мы когда-нибудь сказать до какой степени то, что произошло с Матерью спустя десять лет, в 1973, до какой степени это было гнусным предательством... которое Она предчувствовала. (Есть магнитофонная запись этой беседы.)

168 Заметим, что в то время мы систематически публиковали старые «Беседы», проводившиеся Матерью на игровой площадке Ашрама. Поэтому эти старые «Беседы» иногда проскакивают в «Агенде».

169 94. All renunciation is for a greater joy yet ungrasped.
Some renounce for the joy of duty done, some the joy of peace, some for the joy of God and some for the joy of self-torture, but renounce rather as a passage to the freedom and untroubled rapture beyond.

170 Мы присоединили запись этой беседы к записи от 24 августа, она служит ее продолжением, за исключением нашего «вопроса» в начале, его мы стерли.

171 См. «Агенда», том 3, беседа от 24 мая 1962 года.

172 Запись начала этой беседы не сохранилась

173 Это самое дно Инерции, материального Несознания, оно не ощущает смысла в своем существовании, оно есть ничто.

174 Эта фраза была пропущена в записи.

175 Guessing: догадки, предположения

176 Есть магнитофонная запись этой беседы.

177 Афоризм 94 — Цель всякого отречения – обретение большей радости, еще не охваченной. Одни отрекаются ради радости служения, другие – ради радости мира и покоя, третьи – ради радости Бога, четвертые – ради радости самоистязания — но лучше отрекаться ради того, чтобы выйти за пределы всего этого к свободе и незыблемому восторгу.

178 Напомним в этой связи о переживании многих учеников, видевших в своих «снах» Мать гораздо более высокой, чем она обычно кажется.

179 Есть магнитофонная запись этой беседы.

180 См. беседу от 25 мая.

181 Экуменизм — движение за объединение христианских церквей.

182 Автор этого письма — западный человек, ставший суфи.

183 «Шри Ауробиндо или Трансформация Мира»

184 Europe prides herself on her practical and scientific organisation and efficiency. I am waiting till her organisation is perfect; then a child shall destroy her.

185 Есть магнитофонная запись этой беседы. Дальнейшая часть, к сожалению, не сохранилась.

186 Умерший гуру Х, который несколько раз появлялся перед Матерью.

187 Запись начала этой беседы не сохранилась.

188 Возможно, Мать намекает на следующий Афоризм (141): «Ницше видел сверхчеловека как душу льва, выходящую из состояния верблюда, но настоящая геральдическая эмблема и символ сверхчеловечества – это лев, сидящий на верблюде, который стоит на корове изобилия. Если ты не можешь быть рабом всего человечества, то ты не сможешь стать его господином, и если ты не можешь уподобить свою природу корове изобилия Васишты, чтобы все человечество выдаивало свои блага из ее вымени, то к чему твое львиное сверхчеловечество?» (Риши Васишта имел корову, снабжавшую его ашрам и его самого всем необходимым, включая армии для его защиты.)

189 Существует магнитофонная запись этой беседы.