Мать
Агенда
Том 5
Сентябрь 1964
2 сентября 1964
(Сатпрем подготавливает
магнитофон для записи,
Мать его останавливает)
Слишком много, о чем надо будет говорить. Это как целый МИР, который вырабатывается.
(молчание)
Это еще слишком сложно, невозможно ничего сказать.
Лучше работать.
12 сентября 1964
(Сатпрем читает Матери старую беседу от 24 февраля 1951 г, где затрагивается вопрос о памяти о прошлых жизнях и о вольном воображении некоторых людей.)
Я не назвала ее, но речь шла об Анни Безан. Она рассказывала о всех своих жизнях, во всех деталях — начиная с обезьяны!
Впрочем, я не читала ее книги.
О, я пробовал несколько раз, но это действительно романы, развлекательное чтиво.
Да, это то, что я называю «духовный роман». Даже хуже: духовный бестселлер!
Это не серьезно. Хотя это дискредитирует настоящее знание.
(Мать кивает головой)
*
* *
(Затем Сатпрем читает отрывок, в котором Мать говорит о маленьких детях, которые помнят свои предыдущие жизни, помнят дом, где когда-то жили и т.д., давая точные описания)
Забавно: несколько дней тому назад, после того, как я виделась с тобой в последний раз, я увидела целую историю такого рода, вернувшуюся ко мне (она приняла форму воспоминания, но такие вещи приходят извне). Речь шла о семилетнем ребенке, рассказавшем все свои воспоминания о прошлых жизнях. Это вдруг пришло, и я сказала себе: «Смотри-ка! Почему я вижу это?» Я смотрела на то, что было, и почему и как это произошло — долгая история. А затем это ушло. Должно быть, это было тогда, когда ты переписывал ту беседу!
И все время так и происходит!
Я еще спрашиваю себя: «Но почему это приходит?», вместо того, чтобы сказать: «Так, он сейчас читает эту историю!»
Забавно.
Это становится все более точным. Не хватает совсем маленькой вещи в принимающем устройстве… совсем маленькой безличности. Но, возможно, если бы она была, тогда внимание не было бы собранным, и это бы проходило вот так [Мать показывает: как фильм, разворачивающийся перед ней] и затем уходило.
В тот момент, когда это приходит, я останавливаю [«фильм»] и начинаю над ним работать, чтобы прояснить идеи, расставить вещи по местам, увидеть все связи; и когда работа сделана, это уходит.
Единственно, это принимает форму воспоминания, поэтому я спрашиваю себя, почему я «вспоминаю» это — это нехватка настоящей объективизации. Так я и объясняю это: иначе это, возможно, не остановилось бы и прошло просто так.
Но это целая «перестройка» ментального функционирования.
*
* *
(Сатпрем читает отрывок из той же беседы, где Мать рассказывает историю о Королеве Елизавете, которая, находясь при смерти, приняла делегацию людей, несмотря на протесты своего медика: «Мы умрем позднее»)
Это недавняя беседа?
1951 года.
Вся эта история с Елизаветой вернулась ко мне в последние дни!
Есть часть сознания, которая стала более уверенной в самой себе, но она не изменила позиции… (как объяснить это?…) Ее позиция по отношению к Божественному, к Работе и к жизни та же самая, только есть большая ясность и большая уверенность — и некая интегральность переживания.
Но я сказала «это было недавно», потому что для меня старыми являются все вещи, которые производят такое впечатление, что я сменила позицию по отношению к ним и смотрю на них теперь совершенно по-другому — в этом отношении эта беседа не сдвинулась.
Это замечание: «Мы умрем позднее», это мое переживание, это не «сон» — в действительности, я никогда не грежу: это некое СОСТОЯНИЕ, в которое входишь ОЧЕНЬ СОЗНАТЕЛЬНО и затем сразу же переживаешь вещи.
Еще сейчас я вижу всю картину: я вижу людей, народ, я, мое платье, тот человек, который меня кормил — я вижу всю эту сцену. И я ответила… Это было так очевидно! У меня было такое сильное чувство, что вещи управляются волей, что я ответила: «Мы умрем позднее», так просто.
По-английски, не по-французски!
*
* *
Перед уходом Сатпрема
Мать показывает ему на стопку писем:
Все время происходят очень забавные вещи: я отвечаю на письма, которые я не получала! Затем я их получаю, но это потом — а мой ответ уже написан!
Подобного рода вещи…
16 сентября 1964
Афоризм 103 — Вивекананда, превознося Саньясу 106 , сказал, что во всей истории Индии был только один Джанака. 107 Это не так, ибо Джанака — это не имя какого-то индивида, а династия само-правящих королей и триумфальный крик идеала.
Афоризм 104 — Сколько совершенных среди тысяч и тысяч Саньясинов 108 , носящих оранжевые одежды? Именно немногие достижения и многие приближения оправдывают идеал.
Афоризм 105 — Были сотни совершенных Саньясинов, поскольку Саньяса широко проповедовалась и повсеместно практиковалась; будь то же самое с идеалом свободы, и мы имели бы сотни Джанак.
Афоризм 106 — Саньяса носит специальную одежду и имеет внешние знаки; поэтому люди думают, что они могут легко распознать ее; но свобода Джанаки не заявляет о себе и носит мирскую одежду; даже Нарада был слеп к ее присутствию.
Афоризм 107 — Трудно быть в мире свободным, ведя жизнь обычного человека; но как раз из-за того, что это трудно, надо пытаться сделать это.
Это кажется таким очевидным!
Это очевидно, но и трудно!
Ты видишь, быть свободным от вех привязанностей, это не означает бегство от всякой возможной привязанности. Все люди, утверждающие свой аскетизм, не только убегают, но и предупреждают других, что они не должны пытаться!
Это кажется мне таким очевидным. Когда вам нужно убежать от вещи, чтобы не испытывать ее, это означает, что вы не выше этой вещи, а на одном уровне с ней.
Все, что устраняет, уменьшает или ослабевает, не освобождает. Свобода должна переживаться в полноте жизни и ощущений.
В связи с этим был целый период изучения этого вопроса, на чисто физическом уровне… Чтобы быть выше любой возможности ошибки, вы стремитесь устранить возможность ошибки; например, если вы не хотите говорить ненужных слов, вы перестаете говорить. Люди, взявшие обет молчания, воображают, что они взяли контроль над речью — это не так! Это только устранение возможности говорить, и, как следствие, они не говорят впустую. С питанием то же самое: есть только то, что нужно… В переходном периоде, в котором мы сейчас находимся, мы не хотим больше вести эту полностью животную жизнь, основанную на материальных обменах и питании, но было бы глупо думать, что мы достигли состояния, в котором тело может жить вообще без пищи (хотя уже есть большая разница, поскольку мы стремимся найти сущность питания, чтобы уменьшить его объем), но стремление поститься — это ошибка!
Из-за страха обмануться в своих действиях мы перестаем действовать; из-за страха обмануться в своих словах мы перестаем говорить; из-за страха есть ради удовольствия есть мы перестаем есть — это не свобода, это просто сведения манифестации к минимуму; и естественным выходом тогда будет Нирвана. Но если Господь хотел бы только Нирваны, то и была бы только Нирвана! Очевидно, Он задумал сосуществование всех противоположностей, что, для Него, должно быть началом полноты. Та что, конечно, можно, если вы чувствуете, что призваны к этому, выбрать одну из Его манифестаций, то есть, отсутствие манифестации. Но это все еще ограничение. И это не единственный способ найти Его, далеко не так!
Это очень широко распространенная тенденция, пришедшая, вероятно, из древнего внушения или, возможно, от бедности, неспособности: сокращать и сокращать — сокращать свои потребности, сокращать свои действия, сокращать свою речь, сокращать свое питание, сокращать свою жизнедеятельность, и все это становится таким сжатым! В стремлении не делать ошибок вы устраняете саму возможность делать их — это не лечение.
Но другой путь гораздо более трудный.
Да, я думаю, например, о тех, кто живет на Западе, кто ведет образ жизни западного человека: они постоянно завалены работой, деловыми встречами, телефонами… у них нет ни минуты, чтобы очищать то, что постоянно падает на них, и собираться. Как в таких условиях они могут быть свободными людьми? Как это возможно?
Это другая крайность.
(молчание)
Нет, решение заключается в том, чтобы действовать только по божественному импульсу, говорить только по божественному импульсу, есть только по божественному импульсу. Это трудно, потому что, естественно, вы сразу же путаете божественный импульс с вашими личными импульсами!
Такова была, я думаю, идея всех сторонников отречения: устранить все, что приходит снаружи или снизу, так чтобы, если что-то проявляется сверху, вы были бы в состоянии воспринять это. Но с коллективной точки зрения этот процесс может занимать тысячелетия! С индивидуальной точки зрения это возможно; но тогда надо сохранять целостным это стремление воспринять истинный импульс — не стремление к полному «освобождению», а стремление к активному отождествлению со Всевышним, то есть, хотеть только того, что Он хочет, делать только то, что Он хочет, существовать только через Него, в Нем.
Так что можно пробовать метод отречения, но этот метод для того, кто хочет отрезать себя от других. И может ли быть интегральность в этом случае?… Это не кажется мне возможным.
Публично заявлять о том, что вы хотите делать — это значительно помогает. Это может вызвать неодобрение, презрение, конфликты, но это в большой степени компенсируется публичным «ожиданием», если можно так сказать: тем, что другие ожидают от вас. Несомненно, в этом причина ношения специальной одежды: предупредить людей. Конечно, это может навлечь на вас презрение и злую волю некоторых людей, но почти все будут чувствовать: «Не надо его трогать, это меня не касается, это не мое дело.»
Я не знаю, по какой причине, но это всегда казалось мне какой-то показухой — это может быть не так, и в определенных случаях это не так, но все же это способ сказать людям: «А! Вот я какой.» И, как я сказала, это может помочь, но есть в этом и отрицательные стороны.
Это еще по-детски.
Все это — средства, этапы, стадии на пути, но… настоящая свобода состоит в том, чтобы быть свободным от всего — и от всех средств тоже.
(молчание)
Это ограничение, сужение, тогда как Истинная Вещь — это расцвет, расширение, отождествление со всем.
Когда вы сокращаете и сокращаете и сокращаете себя, вы не чувствуете, что теряете себя, нет страха потерять себя — вы становитесь чем-то твердым и компактным. Но метод расширения — максимального расширения — там надо… не надо бояться потерять себя.
Это гораздо труднее.
Что ты хочешь сказать?
Я как раз спрашивал, как это возможно во внешнем мире, который постоянно поглощает нас.
А! Надо выбирать.
Несомненно, монастыри, уходы от мира, уединение в лесах или пещерах необходимы как противовес современной сверхактивности, и все же сейчас это менее распространено, чем одна-две тысячи лет тому назад. Мне кажется, что это было непонимание — это не длилось долго.
Очевидно, что избыток активности вызывает необходимость в излишней неподвижности.
Но как найти верный способ существования в обычных условиях?
Как не впасть ни в ту, ни в другую крайность?
Да, жить обычным образом и быть свободным.
Мой мальчик, вот для чего был создан Ашрам! Такой и была моя идея. Потому что во Франции я все время спрашивала себя: «Как у людей может быть время, чтобы найти себя? Как у них может быть время даже на то, чтобы понять средство своего освобождения?» Тогда я подумала: должно быть место, где материальные потребности были бы достаточно удовлетворены, так что, если люди хотели бы освободить себя, они могли бы сделать это. И именно на этой идее был основан Ашрам, ни на какой другой: это должно быть место, где люди имели бы достаточные средства существования, чтобы иметь время подумать об Истинной Вещи.
[Мать улыбается] Человеческая природа такова, что леность заняла место стремления (не у всех, но все же это довольно распространено), а вольность и распущенность — место свободы. Это может даже послужить доказательством того, что человеческий вид должен пройти через период грубого обращения, прежде чем он будет готов искренне перейти от рабства к деятельности.
Первое движение действительно такое: «Наконец-то! Вот место, где можно сконцентрироваться, найти себя, действительно не заботясь о материальных вещах…» Это первое стремление (и даже на этом основании — во всяком случае, поначалу — отбирались ученики), но оно не длится долго! Вещи становятся легкими, так что люди позволяют себе быть распущенными. Нет моральных ограничений, так что вы делаете всякие глупости.
Но нельзя даже сказать, что была ошибка при наборе учеников — можно было бы поверить в это, но это не так; ведь набор осуществлялся на основании достаточно четкого и ясного внутреннего знака… Вероятно, все дело в трудности сохранять без примеси внутреннюю позицию. Это также то, что хотел и пытался сделать Шри Ауробиндо; он говорил: «Если я найду сто человек, этого будет достаточно для моей цели.»
Но уже давно здесь гораздо больше ста человек, и я должна сказать, что когда была еще только сотня, уже была смесь.
Множество людей приходят, притянутые Истинной Вещью, но… люди расслабляются. Иными словами: невозможность твердо придерживаться истинной позиции.
Да, я заметил, что в крайней трудности внешних условий мира стремление гораздо более интенсивное.
Несомненно!
Оно гораздо более интенсивное, это почти вопрос жизни и смерти.
Да, это так! Что означает, что человек еще такой грубый, что ему нужны крайности. Это то, о чем сказал Шри Ауробиндо: чтобы Любовь стала настоящей, требуется Ненависть; настоящая Любовь может родиться только под давлением ненависти. 109 Это так. Что же, надо принять вещи такими, как они есть, и пытаться идти дальше, это все.
Вероятно, именно из-за этого здесь так много трудностей — трудности здесь накапливаются: трудности характера, трудности со здоровьем и трудности обстоятельств — это из-за того, что сознание пробуждается под воздействием трудностей.
Если бы все было легким и мирным, вы бы уснули.
Так Шри Ауробиндо и объяснял необходимость войн: в мире люди становятся вялыми.
Досадно.
Не могу сказать, что я нахожу это миленьким, но, кажется, это тоже так.
В сущности, это то, о чем Шри Ауробиндо говорит в «Часе Бога»: «Если у вас есть Сила и Знание, а вы не используете эту возможность, что же… тем хуже для вас.»
Это совсем не угроза, это совсем не взыскание, но это вы сами притягиваете эту необходимость, необходимость насильственное импульса — чтобы вы реагировали на насилие.
(молчание)
Это то переживание, которое я имею все более и более ясным образом: чтобы контакт с истинной божественной Любовью смог проявиться, то есть, выразиться свободно, требуется такая МОЩЬ в существах и вещах… которой еще нет. Иначе все развалилось бы.
Есть так много убедительных деталей, но, естественно, поскольку это «детали» или очень личные вещи, то я не могу о них говорить; но на основании доказательства или доказательств повторяющихся переживаний я должна сказать следующее: как только эта Мощь ЧИСТОЙ Любви — чудесной Любви, превосходящей всякое выражение — как только она начинает проявляться полностью, свободно, так сразу же начинает расстраиваться множество вещей: они не могут ее выдержать. Они не могут ее выдержать, это выше них. Тогда… тогда все останавливается. И эта остановка, которую можно было бы назвать немилостью, напротив, является бесконечной Милостью.
Только совсем немного конкретное и ощутимое восприятие разницы между вибрацией, в которой люди обычно и почти постоянно живут, и той Вибрацией; только констатация этой непрочности, которую я называю тошнотворной — это действительно дает ощущение тошноты — этого достаточно, чтобы все остановилось.
Не позже, чем вчера утром… есть долгие моменты, когда эта Мощь манифестирует, затем вдруг, есть как бы Мудрость — неизмеримая Мудрость — которая делает так, чтобы все расслаблялось в совершенном спокойствии: «Чему суждено быть, то будет, это займет столько времени, сколько нужно.» Затем все идет хорошо. С этим все сразу же идет прекрасно. Но Великолепие гаснет.
Надо только быть терпеливым.
Шри Ауробиндо тоже писал об этом: «Стремитесь интенсивно, но без нетерпения»… Разница между интенсивностью и нетерпением очень тонкая (все есть разница вибраций); она тонкая, но она составляет всю разницу.
Интенсивно, но без нетерпения… Это так: надо быть в таком состояния.
И, затем, долгое, очень долгое время, довольствоваться внутренними результатами, то есть, результатами личных и индивидуальных реакций, внутренних контактов с остальной частью мира; не надеяться и не хотеть, чтобы вещи материализовались слишком скоро. Потому что спешка обычно задерживает вещи.
Если это так, пусть это будет так.
Мы — люди, я хочу сказать — живем в спешке. Это нечто вроде полусознательного ощущения краткости своей жизни; люди об этом не думают, но они чувствуют это полусознательным образом. Так что они все время хотят — быстро-быстро-быстро — перейти от одной вещи к другой, сделать быстро одну вещь, чтобы перейти к следующей, вместо того, чтобы проживать каждую вещь в ее собственной вечности. Люди все время хотят: вперед, вперед, вперед… и портят работу.
Вот почему некоторые люди проповедовали, что единственно важный момент, это настоящий момент — с практической точки зрения это неверно, но с психологической точки зрения это должно быть верно. Иными словами, жить каждую минуту на максимуме своих возможностей, не предвидя, желая, ожидая или подготавливая следующую минуту. Потому что мы все время спешим-спешим-спешим… и ничего хорошего не получается. И мы находимся в совершенно ложном внутреннем напряжении — совершенно ложном.
Все, кто стремились быть мудрыми, всегда говорили (китайцы проповедовали это, индийцы тоже проповедовали это): живите в ощущении Вечности. В Европе тоже говорили, что следует созерцать небо, звезды, отождествляться с их бесконечностью — все, что расширяет и умиротворяет вас.
Это все средства, но они совершенно необходимы.
И я наблюдала это в клетках тела: кажется, что они всегда спешат делать то, что они должны делать, из-за страха, что у них не будет времени сделать это. Так что они ничего не делают должным образом. Неуклюжие люди (есть люди, которые ударяются обо все, их жесты резкие и неуклюжие) имеют это в большой степени — эту спешку делать все быстро, быстро, быстро… Вчера кое-кто жаловался на ревматические боли в спине, и он сказал мне: «О! Это отнимает так много времени, я делаю вещи так медленно!» Я сказала ему [Мать смеется]: «Так что же!» Он не был доволен. Ведь жаловаться на недомогание, это значит, что вы – неженка, и это все, но говорить: «Я теряю так много времени, я делаю вещи так медленно!», это было очень ясной картиной той спешки, в которой люди живут — они несутся по жизни… куда?… бух! конец!
К чему это?
(молчание)
В сущности, мораль из всех этих афоризмов такова, что гораздо важнее БЫТЬ, чем казаться — надо жить, а не казаться; и, что гораздо важнее, надо реализовывать вещь полностью, искренне, совершенно, чем выглядеть кем-то в глазах других людей, чем казаться, что вы ее реализовали!
Это опять то же самое: когда в вас есть потребность заявлять о том, что вы делаете, тем самым вы портите половину своего действия.
И все же, в то же время, это помогает вам отмечать точку, точно знать, где вы находитесь.
Это была мудрость Будды, когда он сказал о «серединном пути»: не слишком отклоняться на ту или эту сторону, не впадать ни в одно, ни в другое — немного всего, и путь будет сбалансированным… и ЧИСТЫМ.
Чистота и искренность — это одно и то же. 110
18 сентября 1964
Я нахожусь на грани нового восприятия жизни.
Обычная реакция людей на деятельность других, на все, что их окружает, их общий и обычный способ видеть вещи, все это представляет определенную позицию сознания: это видно с определенного уровня. А когда я комментировала в тот день «Афоризмы», я вдруг заметила, что уровень стал другим, и угол зрения стал настолько другим, что обычный способ видения вещей казался непонятным — я спрашивала себя, как можно было его иметь, настолько это было по-другому. И пока я говорила, я имела некое ощущение или восприятие, что эта новая «позиция» устанавливалась как естественная, спонтанная вещь — это не плод усилия трансформации: это уже установившаяся трансформация.
Это не тотально, потому что воспринимаемы оба функционирования, но я надеюсь, что этот процесс идет. Тогда это будет интересно.
Это как если бы какие-то части сознания переходили из состояния гусеницы в состояние бабочки, что-то подобное этому.
Это как раз идет. Но это зашло уже достаточно далеко, чтобы разница была очень ощутимой. Когда это будет сделано, что-то установится.
(молчание)
Так получается, что по причине некоторых обстоятельств мне читают то, что я говорила десять лет тому назад (заявления, замечания, которые я делала): у меня действительно такое впечатление, что это был кто-то другой, а не я! Это кажется мне странным.
И все же, в то же время, это было самое искреннее выражение сознания… У меня такое впечатление: «А! Я была еще там…». Странное впечатление.
И что касается текстов Шри Ауробиндо (не всех), то же самое; есть некоторые вещи, которые я действительно понимала в том смысле, что они уже были поняты гораздо глубже и искренне, чем даже освещенная ментальность понимает их — это было уже прочувствовано и прожито — и сейчас они принимают совсем другой смысл.
Я читала эти фразы, эти идеи, которые выражались в нескольких словах, в трех-четырех словах, где он не говорил полностью о вещи: он просто позволял им падать как каплям воды; когда я читала это, в то время (иногда не так уж давно; иногда два-три года тому назад) я имела переживание, которое уже было гораздо более глубоким или гораздо более широким, чем переживание в интеллекте, но теперь… в них внезапно появляется искра Света, и я говорю: «О! Но я раньше не видела этого!» И это целое понимание или КОНТАКТ с вещью, чего я никогда не имела прежде.
Такое снова произошло со мной вчера вечером.
И я сказала себе: «Но тогда… тогда есть в вещах… надо пройти еще догий-долгий-долгий путь, чтобы действительно понимать вещи.» Потому что эта искра Света, это что-то очень-очень чистое — очень интенсивное и очень чистое — с абсолютом внутри. И поскольку она содержит это (я не всегда чувствую это; я чувствовала другое, я чувствовала большой свет, я чувствовала большую силу, я чувствовала что-то, что уже объясняло все, но это что-то другое, что-то, что находится за пределами этого), то я сделала вывод [смеясь]: «Что же, нам еще предстоит немалый путь, прежде чем мы поймем Шри Ауробиндо!»
Это было достаточно утешительным.
Впечатление некой уверенности, которая открывает двери, и когда мы станем способными, мы пройдем через эти двери.
Это было не далее чем вчера. Это интересно.
Но тогда, это оставляет вас… молчаливым.
*
* *
(Немного позднее, по поводу последнего Афоризма, где Мать говорила о спешке, в которой живут люди)
Я также заметила вот что (не знаю, заметил ли ты это): чем больше вы спокойны и неподвижны внутри себя, и чем больше вы устранили ту спешку, о которой я говорила, тем быстрее проходит время. И чем больше вы спешите, тем дольше тянется время, оно тянется и тянется… Это забавно.
Годы и месяцы проходят с молниеносной быстротой — и не оставляя следа (вот что интересно). Так что, если вы смотрите на это, вы начинаете понимать, как можно жить почти бесконечно — потому что больше нет этого трения времени. 111
*
* *
Перед уходом Сатпрема,
По поводу его новой книги
«Саньясин»:
Ты хочешь что-то сказать?
Был один вопрос, который я задаю себе в течение некоторого времени, и я хотел бы, чтобы ты решила его… Я предполагаю написать продолжение «Золотоискателя» — по крайней мере, от меня ожидают этого, и я тоже так думаю — но я не хотел бы делать это как самоуправное решение. Я хотел бы… Ты понимаешь, я не хотел бы, чтобы это «я» решил.
Ты говорил мне это некоторое время тому назад! [в состоянии «сна»]
[Насмешливо] Я посмотрела и увидела, что ты хотел бы написать, но я тебе этого не скажу!
Я видела две вещи, которые как бы сопровождали друг друга или накладывались друг на друга (он занимали одно и то же пространство). Одна казалась мне тем, что ты хотел написать, а другая — тем, что ты напишешь. Это была одна и та же книга, но она очень отличалась — были две большие разницы. И все же это была одна и та же книга. Я даже видела образы, видела сцены, видела фразы и видела почти всю историю (если это можно назвать историей). И это было очень интересно, потому что одна книга была плотной и конкретной (в ней была некая жесткость, она была точной), тогда как другая была вибрирующей и еще неопределенной, и внутри нее были искры света, которые призывали что-то, которые хотели «вызвать нисхождение» чего-то. И одно стремилось занять место другого. 112
Тогда я отследила все это, и когда работа была закончена [жест — как отходит экран], это ушло как всегда.
Но я не говорила тебе об этом, потому что я не хотела ничего тебе сказать; я хотела посмотреть, что произойдет.
У меня такое впечатление, что ты напишешь эту книгу только тогда, когда… эта старая одежка спадет — когда другое займет ее место.
Я не знаю, это было несколько дней тому назад, не очень давно, возможно, одну-две недели тому назад, я больше не помню (я никогда не отслеживаю время), но, как бы там ни было, у меня было такое впечатление, что что-то готовится в твоей тонкой атмосфере, и что когда время придет, это просто сделает вот так [жест вертикального падения], это упадет тебе на голову (!), и тогда ты почувствуешь необходимость писать.
И я ждала этого.
У меня не было впечатления, что это вот-вот произойдет, но, совершенно ясно, это было в ходе реализации. Это все, что я могу сказать тебе по этому поводу.
Я видела даже довольно интересные вещи, потому что они были как бы воспоминаниями о твоих прошлых жизнях, и они находили свое место в твоей книги. Эти вещи все еще находятся в твоем сублиминальном (они называют это «сублиминальным», я думаю; это не подсознательное и явно не супрасознательное; это нечто вроде сублиминального сознания). Это там, это осталось как память, и это ясно. И это воспоминание, это как… ты знаешь, что вставляют в глиняную статуэтку, чтобы она держалась?
Арматуру.
Это арматура книги.
Но эта арматура, вероятно, не проявится; это только то, что придает сцепление — но не видимое, не выраженное сцепление.
Это все, что я видела.
Но это интересно, потому что когда я закончила видеть эти вещи, я сказала себе: «Так, так! Он случайно не думает написать эту книгу?»
Я об этом думал, но не хотел бы, чтобы это было самоуправным решением.
Это так. Книга еще не готова; когда она будет готова, она упадет тебе на голову.
(Мать смотрит
над головой Сатпрема)
Это хорошо установилось там — это очень, очень… это становится все более точным и ясным. Это хорошо установилось. Это над твоей головой, очень хорошо установилось.
23 сентября 1964
(По поводу ученика, который следует тантрической дисциплине)
… «Он» полностью притупил его. Он должен делать 6-7 часов джапы в день.
С определенной точки зрения это хорошо, потому что W никогда не был способен доделать что-либо до конца, это в первый раз он упорно продолжает. С этой точки зрения это хорошо для его характера. Только объем кажется мне фантастическим! Он должен сделать триста тысяч того, четыреста этого, 6-7 часов повторений в день… Это много. И, затем, надо сидеть все время в одной и той же позе — если бы он хотя мог бы делать это на ходу.
Да, в свое время я делал это по 5-6 часов в день.
Но отразилось ли это на твоем самоконтроле?
Не знаю.
Я тоже!
Я не знаю, было ли это результатом джапы или просто результатом «осаждения»: не могу сказать. Я знаю, что когда я делаю свою джапу, есть достаточно сконцентрированная сила, но я не знаю, приходит ли она от джапы или, попросту, из-за того, что я концентрируюсь. Не могу сказать.
О, ты говоришь о словах джапы — эти слова имеют только силу поколений, которые повторяли их.
(молчание)
Есть ОДИН звук, который, для меня, обладает необычайной силой — необычайной и УНИВЕРСАЛЬНОЙ (вот что важно): независимо от языка, на котором говорят, не зависимо от полученного образования, независимо от атмосферы, который вы дышите. И этот звук, не зная ничего, я произносила, когда я была ребенком (ты знаешь, французы говорят «ох!», а я вместо этого говорила «ОМ», не зная ничего!). И, да, я проделывала всевозможные эксперименты с этим звуком — это даже фантастически, фантастически! Это невероятно.
И тогда, если вокруг вас строится что-то, что соответствует вашему стремлению: звуки или слова, которые, ДЛЯ ВАС, вызывают некое состояние души, тогда это очень хорошо.
Все то, что традиционно извлекает выгоду из силы традиции, это понятно, но это обязательно очень ограниченно — лично на меня это производит впечатление чего-то сморщенного и высохшего, как если бы из него выжили весь сок, который это могло содержать (!) За исключением того случая, если, спонтанно, звук соответствует в вас состоянию души.
Я заметил, что эта джапа автоматически вызывает очень большую активность физического ума.
Физического ума!
Да, то есть, когда я приступаю к джапе, я начинаю осаждаться множеством материальных вопросов, возвращаются всевозможные повседневные маленькие вещи. Неинтересные вещи. Как если бы джапа воздействовала на этот ум, на эту часть физического ума.
Да. Она ХОЧЕТ действовать там. Вот почему ее действие притупляет — оно нацелено на притупление этого ума. Но есть люди, с которыми это не работает, мой мальчик!… Это очень хорошо для среднего человека, это может помочь среднему человеку, но на тех, у кого есть интеллект, это не может воздействовать.
(Затем Мать делает разные замечания
по поводу тантрического гуру
и описывает некоторые вещи,
которые она видела в связи
с этим вопросом:)
… Это приходит с образами, это восприятие как на киноэкране…
(Затем она продолжает:)
… Есть целая часть наиболее материального сознания, это крайне физическое сознание (как раз то, что принимает участие в бессчетной ежедневной активности), которое, очевидно, очень трудно вынести. В обычной жизни оно переносимо, терпимо, потому что у вас есть свой в нем интерес, и иногда оно доставляет вам удовольствие — вся эта поверхностная жизнь, которая дает… вы видите маленькую вещицу, и это доставляет вам удовольствие; у вас что-то вкусное во рту, и это доставляет вам удовольствие; как бы там ни было, все эти маленькие удовольствия, такие поверхностные, но они помогают вам поддерживать существование. Те, кто не имеют внутреннего сознания в связи с тем, что находится позади всего этого, не смогли бы жить, не имей они этих маленьких удовольствий. Так что возникает такое множество маленьких проблем, проблем материального существования, что очень хорошо объясняет то, что те люди, которые больше не имеют желаний и, следовательно, не разделяют удовольствия больше ни в чем, имеют только одну идею: «К чему все это!». И, действительно, не имей мы чувства, что все это надо пережить, потому что это ведет к чему-то другому, к тому, что совершенно иное по своей природе и выражению, то это было бы таким глупым и пустым, таким мелким, что стало бы совершенно нетерпимым. Это то, что объясняет стремление уйти в Нирвану и убежать из этого мира.
Так что есть эта проблема, ежесекундная проблема, которую я должна решать каждую секунду за счет соответствующей позиции, которая ведет к Истинной Вещи; и в то же время есть другая позиция принятия всего, что есть — например, того, что ведет к дезинтеграции: принятие дезинтеграции, поражения, разложения, ослабления, упадка — всего того, что для обычного человека, естественно, отвратительно и на что он неистово реагирует. Но поскольку говорится, что все является выражением божественной Воли и должно быть принято как божественная Воля, тогда возникает эта проблема, которая ставится почти постоянным образом и каждую минуту: если принимать это выражение божественной Воли, тогда, совершенно естественно, вещи следуют своим обычным ходом к дезинтеграции, но какова ИСТИННАЯ ПОЗИЦИЯ, чтобы можно было сохранять эту совершенную ровность во всех обстоятельствах, и в то же время придавать максимум силы, мощи, воли тому Совершенству, которое должно реализоваться?
Когда мы касаемся даже витального плана, даже самого низшего витального плана, то проблема не стоит, это очень легко; но здесь, в клетках тела, в этой жизни? В этой ежеминутной жизни, такой суженной, такой сжатой, такой микроскопической… Что делать, когда знаешь, что не следует применять волю отвержения всего того, что упадочно, и в то же время не можешь принять этот упадок, потому что не видишь это как совершенное выражение Божественного?
Это очень тонко… что-то надо найти; и, очевидно, это я еще не нашла, потому что это возвращается, возвращается… Бывают даже моменты, когда говоришь: «О! Мир, Мир, Мир…», и тогда я чувствую, что это слабость. Я говорю: «Позволить этому идти, не думая ни о чем, не пытаться ничего знать», и тогда сразу же что-то поднимается там, в какой-то части, и говорит: это тамас. 113
(молчание)
Ты видишь, ментально нет проблемы, там все решено и очень хорошо. Но это ЗДЕСЬ, это внутри — нельзя даже сказать, что это в ощущении, потому что я не живу в ощущениях. Это проблема сознания, сознания этого тела.
И я ясно чувствую, что эта проблема может исчезнуть только тогда, если всевышнее Сознание действительно овладеет клетками и заставит их жить, действовать, двигаться вот так, так чтобы они имели ощущение Всемогущества, распространенного и на них; тогда эта проблема уйдет: клетки больше не будут ответственны ни за что. Это кажется единственным решением. Тогда приходит молитва: «Когда же это будет?»
«Стремитесь интенсивно, но без нетерпения»…
И это даже не так, что у меня есть ощущение проходящих лет — нет ничего такого, это не так! Это проблема из секунды в секунду, из минуты в минуту. Я совсем не думаю: «О! года проходят…», все это кончилось давным-давно. Это не так, это… легкий путь пассивного принятия, который, очевидно, ведет («очевидно», я имею в виду очевидность не через рассуждение, а ЧЕРЕЗ ОПЫТ), ведет к нарастающему упадку; или же должна проявляться эта интенсивность стремления к Совершенству, к тому, что должно быть, стремления, которое поддерживает всю неподвижность в этом ощущении. Это противостояние между двумя этими позициями.
Это усугубляется тем фактом, что добрая воля (вынужденно невежественная) клеток не знает, какая позиция лучше, если вообще лучше, следует ли выбирать между двумя позициями или надо принять обе — клетки не знают! И поскольку это не ментализировано и не сформулировано на словах, это очень трудно. О! Как только приходят слова… возвращается все то, о чем говорилось, и конец. Это не так, это больше не так. Даже если приходят сильные ощущения, витальная сила, это больше не проблема. Это только ЗДЕСЬ, в этом [Мать хлопает по своему телу].
Ночи, например, проходят в долгом сознании, с большим действием, открытием всевозможных вещей, с оценкой ситуации, как она есть — и там нет проблемы! Но с той минуты, когда тело (я не могу сказать «пробуждается», потому что оно не спит: оно только находится в состоянии достаточно полного покоя, чтобы не поднимались его личные трудности), но время от времени происходит то, что мы называем «пробуждением», то есть, возвращение чисто физического сознания — и вся проблема возвращается, мгновенно. Проблема сразу же там. И без воспоминания о ней: она приходит из-за того, что вспоминаешь о ней, эта проблема там, в самих клетках тела.
А утром, о!… Утром всегда трудно. Это забавно: жизнь в своей целостности проходит с почти молниеносной скоростью — пролетают недели и месяцы — а утро, почти три часа каждое утро, тянется как век! Каждая минута завоевывается ценой усилия. Это время работы в теле, для тела, и не только для одного тела: например, все вибрации больных людей, все проблемы существования приходят отовсюду. И в течение этих трех часов есть напряжение, происходит борьба, идет острый поиск того, что надо сделать или какую позицию следует занять… Именно в это время я экспериментировала с силой мантры. Все эти три часа я автоматически повторяла свою мантру, непрерывно; и всякий раз, когда нарастает трудность, нечто вроде Могущества входит в эти слова и воздействует на Материю. И именно из-за этого я знаю: без этого эта работа не могла бы быть сделана. Но и из-за этого я и говорю: это должна быть ВАША мантра, не что-то, что вы получили от кого-то — мантра, которая спонтанно приходит из вашего глубокого существа [жест к сердцу], от вашего внутреннего руководителя. Это то, что держится до конца. Когда вы не знаете, не понимаете, когда не хотите, чтобы вмешивался ум, и вы… это здесь; приходит мантра и помогает вам пройти. Она помогает пройти через это. Она спасает положение в критический момент, это значительная, значительная поддержка.
В течение этих трех часов (трех часов или трех с половиной часов) это постоянно, постоянно там, без перерыва. Тогда слова бьют ключом [жест к сердцу]. И когда ситуация становится критической, когда беспорядок, дезинтеграция набирают силу, происходит так, как если бы мантра раздувалась от силы и… это восстанавливает порядок.
И так было не однажды, не на месяц, не один год: так происходит уже годы, и все продолжает нарастать.
Но это тяжелая работа.
И позднее, после этих часов, возобновляется контакт с внешним миром: я начинаю видеться с людьми, делать внешнюю работу, слушать письма, отвечать, принимать решения; и каждый человек, каждое письмо, каждое действие приносит свой объем беспорядка, дисгармонии и дезинтеграции. Так, как если бы вам на голову опрокидывали тачки. И надо держаться.
Иногда становится очень трудно. Надо держаться.
Когда можно оставаться спокойной, молчаливой, это хорошо, но когда надо принимать решения, слушать письма, отвечать… Так что когда это слишком много на один раз, и люди, приносящие это, добавляют еще и собственный беспорядок, иногда это бывает слишком.
И это такое тонкое по своей природе, что оно непонятно для окружающих вас людей; кажется, что вы беспокоитесь из-за пустяков. Эти вещи они совсем не чувствуют в своем несознании, совсем, совсем не чувствуют — надо, чтобы были крики, споры и почти сражения, чтобы они заметили, что есть беспорядок!
Вот так. 114
Я не собиралась рассказывать тебе это, потому что это… бесполезно.
26 сентября 1964
Я предпочла бы не говорить, потому что…
Это ужасная черная работа без ясно выраженного эффекта. Есть люди, которые во всеуслышанье заявляют, что с моим именем и моей силой они творят чудеса — возвращают к жизни умирающих людей, делают всякие чудесные вещи, во всяком случае. В этом сразу же чувствуется эго, а эго означает витальные сущности, которые извлекают свою выгоду из этого. Я не люблю это.
Это ежеминутная работа без перерыва, день и ночь.
Еще этой ночью… Я проходила через странные места с людьми, которых я очень хорошо знаю, но которых я в первый раз видела таким образом. Это как если бы я входила во всевозможные места, где я никогда не была раньше, где происходят фантастические вещи: где люди, которых я очень хорошо знаю физически, предстают в действительно неожиданных аспектах и активностях — это ошеломительно.
Этой ночью это длилось часами.
Невероятно.
Так что я спрашиваю себя: «Когда это кончится?» Там это всегда-всегда-всегда… Это действительно демонстрация новых беспорядков, новых способов видения вещей. Это как новые аспекты мира.
Я иду туда в полном сознании, я совершенно сознательна, в тотальности моего сознания, и я являюсь там свидетелем, внешне беспомощным, такого множества невероятных вещей.
Материально это передается через всевозможные обстоятельства, действительно неожиданные и довольно хаотические, как если бы нарастал Беспорядок.
Это, несомненно, подготовка, но сколько же она будет длиться?… Это как если бы мне хотели продемонстрировать — сделать детальную демонстрацию — как мир совершенно закрыт всевышнему Влиянию: как только оно касается мира, все искажается. Искажается, перекручивается до неузнаваемости.
Это почти как если бы меня заставили прикоснуться к самому основанию безумия, в этимологическом смысле этого слова.
Вот так, так что, может быть, у тебя есть что-то более ободряющее? 115 [Мать смеется].
Я не знаю, будет ли тебе это интересно, но передо мной поставлена проблема.
О, какая?
Проблема «духовного» порядка.
О!… кто же поставил ее перед тобой?
Мой брат.
О, хорошо, очень хорошо.
Это тебе интересно?
Да, это меня интересует. Твой брат, я много думала о нем в последнее время, много; то есть, точнее выражаясь, это он, несомненно, думал обо мне (обо «мне», я не имею в виду себя в этом теле — ты понимаешь, что я хочу сказать). Расскажи мне.
Он врач, ты знаешь.
Да, это меня не удивляет!
Вот что он мне пишет: «…Есть также что-то изнуряющее в этой профессии, это Ложь…
[Мать одобрительно кивает головой]
…когда, день за днем, надо сопровождать до самой смерти существо, которое боится смерти и пьют из твоих рук тщательно замешанную ложь. Врачи говорят, что в этом величие их профессии — для меня это не так. Все же я дьявольски хороший лжец — из-за чего меня любят — но я не могу больше выносить этот так называемый «обман во благо», удовлетворяющий всех. И кто дал мне право решать, что вот этот или тот человек не имеет права знать Истину, свою последнюю истину?… Оставим это — ни религии, ни наука не дали мне ответа на это вопрос.»
Очевидно, есть только одно решение: оставить ментальное сознание, которое дает вам восприятие или ощущение того, что вы изрекаете «ложь» или «истину»; и вы можете сделать это только тогда, когда перейдете в более высокое сознание, где исчезает наше представление о лжи и истине. Потому что, когда мы говорим с обычным ментальным сознанием, даже когда мы убеждены, что говорим всю истину, мы не делаем этого; и даже когда мы думаем, что лжем, иногда это не так. У нас нет способности различать, что истинно и что нет — потому что мы живем в ложном сознании.
Но есть состояние, в котором, прежде всего, больше не принимаешь «личных» решений и, затем, служишь как бы зеркалом, которое точно отражает настоящую ПОТРЕБНОСТЬ (то есть, духовную потребность) больного, к примеру, и точно то, что ему необходимо знать, чтобы остальная часть его жизни (то, что ему осталось прожить) принесла бы ему максимум возможностей для прогресса.
И когда ты воспринимаешь это, ты также видишь, что человеческий способ (человеческий способ врача) видения болезни не согласуется с высшим видением того же самого состояния тела; и что в каждом случае (не общим образом на все случаи), в каждом конкретном случае есть ОДНА вещь, которую надо сказать, которая является Истинной Вещью, даже если, например, это дает больному ощущение долговременности жизни. Можно переместить это сознание и поместить его в стойкую часть существа больного… Это трудно объяснить, но я говорю это, исходя из собственного опыта, потому что я очень часто сталкиваюсь с этой проблемой. Как раз сейчас здесь есть женщина, у которой было несколько раковых опухолей; ее оперировали несколько раз, и она держалась годы за счет операций и лечебных процедур; только, ей все время говорили обычную ложь; но она спросила меня, она спросила меня, что я вижу в связи с этим, и что я знаю. Так что у меня был случай посмотреть, какой ответ ей следует дать…
Это, так сказать, практическое средство заставить врача войти в более высокое сознание. Должно быть, у твоего брата наступил такой кризис; он достиг той точки, когда он императивно обязан — профессионально обязан — войти в более высокое сознание. Потому что в теперешнем его состоянии он, должно быть, лжет очень плохо — он говорит, что он очень хороший лжец, но с тем восприятием, которое он имеет сейчас, должно выходить так, что вместе с ложью в сознание больного входит и сомнение. Так что он не делает то, что считается полезным.
На мой взгляд, с практической и внешней точки зрения, я чаще видела случаи, когда ложь имела плохой эффект, чем случаи, когда правда имела плохой эффект. Но все зависит от сознания врача.
И я знаю, и знаю несомненным образом, что если вы можете войти в это ясное сознание, тогда вы видите, что это сознание болезни было определенно необходимым, было частью ЖЕЛАЕМОЙ необходимости (не только принятой и вынужденной, но желаемой) души, чтобы быстрее двигаться по пути — чтобы экономить время, экономить жизни. И если вы можете, если у вас есть мощь привести душу больного в контакт с той силой, что управляет его существованием и ведет его к прогрессу, к Реализации, тогда вы делаете превосходную работу.
Ты знаешь это: ОДНИ И ТЕ ЖЕ слова, ОДНИ И ТЕ ЖЕ фразы, сказанные кем-то, кто видит и знает, и сказанные обычным невежественным человеком, имеют совершенно разную природу и силу — и действие. Есть способ говорить, который является истинным способом, не зависимо от того, какие слова говорятся. И решение такое: внутри самого себя, в глубинах своего существа он должен найти этот свет — свет, который знает то, что должно быть сказано и как должно быть сказано. И тогда полностью исчезает это чувство ответственности и сложности из-за лжи, оно полностью исчезает. И тогда он обязан, сильно, абсолютно сказать то, что нужно сказать, и так, как нужно сказать.
О! какая прекрасная реализация при этом достигается! Можно делать прекрасную работу… Иметь способность чувствовать, ВИДЕТЬ то, что надо сказать — не с мыслью «Этот человек скоро умрет, так что не надо его расстраивать, скажу-ка ему лучше, что…», все это совершенно бесполезно. Это совершенно бесполезно и помещает вас самих в некую ментальную кашу; кроме того, на самом деле это не помогает, не имеет ожидаемого эффекта. Тогда как это внутреннее видение… видеть, почему это существо заболело и какой физический беспорядок выражается в судьбе души этого мужчины или этой женщины — это замечательно, замечательно!
И, в сущности, столь же бесполезно говорить: «Вы вылечитесь», как и «Вы не вылечитесь» — оба высказывания одинаково неверны с точки зрения истинной Истины, и не удовлетворительны для того, кто имел первый контакт с другой жизнью, отличной от физической жизни.
И даже когда больной спрашивает вас: «Я вылечусь?», или когда он спрашивает о продолжительности своей болезни, есть способ отвечать, даже материально, не говоря ни «да», ни «нет», но этот способ ИСТИНЕН и несет в себе мощь внутреннего открытия.
Представь себе, долгое время я искала врача, человека, обладающего полным медицинским знанием, знающего все, что они сейчас знают о человеческом теле и способах его лечения, и способного иметь контакт с высшим сознанием. Потому что через такой инструмент можно было бы делать очень, очень интересные вещи — очень интересные. 116
(молчание)
Есть область, где больше нет ни «болезни», ни «лечения», а есть только беспорядок, путаница и гармония, организованность. Это область, где этот так для всего-всего, происходящего в теле, и, прежде всего, обязательно так для всего, что касается работы самих органов (беспорядков в самих органов); и там есть целый способ видения вещей, который очень близко подводит вас к Истине… Остаются только заболевания, приходящие снаружи, такие как заражение через микробы, бацилы и тому подобное, через вирусы — это остается еще под аспектом «атак враждебных сил», это другой план действия. Но есть точка, где это встречается… Я хотела бы, о! я очень бы хотела поговорить об определенных вещах или определенных деталях с человеком, который досконально бы знал анатомию, биологию, физическую и телесную химию — знал бы все это основательно — и ПОНИМАЛ бы, был готов понять, что все это является проекцией других, более тонких сил, а также мог бы почувствовать так, как я чувствую, в своем теле. Это было бы очень интересно. 117
(молчание)
Это первый шаг. Ты видишь, он ставит проблему с чисто ментальной точки зрения: говорить то, что обычно называется «истиной» (и что на самом деле не так) или говорить то, что обычно называется «ложью» (и что, возможно, совсем не является этим: это не ложь, а просто противоречие или противоположность тому, что считается «истиной» — та же самая вещь). Но чтобы найти решение, надо подняться выше — где ВИДНО, где можно увидеть совершенно конкретным образом, что эта «истина» не абсолютна и эта «ложь» не абсолютна, и что есть нечто иное — другой способ видения — где вещи больше не таковы.
И тогда… говорить Истинную Вещь: верное слово (слово, фразу), иметь мысль, являющуюся ИСТИННОЙ мыслью в каждом случае — какой чудесной силой обладали бы вы тогда над своим пациентом! Это было бы великолепно.
Ты понимаешь, знать все материальные вопросы, знать во всех деталях все, касающееся клеток, и одновременно иметь это видение. Если бы можно было соединить это вместе, получился бы… божественный доктор. Это было бы чудесно.
Выйти из моральной проблемы, чтобы сделать ее духовной проблемой. И тогда это больше не «проблема».
Вот так, мой мальчик.
(долгое молчание)
Но я часто думаю о твоем брате.
Когда ты получил это письмо?
Прошло уже немало времени, почти месяц назад.
Нет, это было недавно. Как раз в эти последние дни я еще раз думала о нем. Может быть, он снова написал?
(молчание)
Спроси своего брата, какие случаи он видел: например, случай, когда он предвидел скорый конец больного, но больной выздоравливал, или же противоположный случай, когда он считал, что больной выздоровеет, а он умирал; но особенно случай (самый интересный случай), когда медицинская наука заявляет, что вы неизлечимы, а вы выздоравливаете — наблюдал ли он подобные случаи и может ли привести такие примеры; естественно, без жаргона, пусть просто опишет то, что он видел; я имею в виду: что произошло с больным и как он выздоравливал (этого он не может знать, но он может сказать, что ВНЕШНЕ происходило).
Верит ли он в возможность вмешательства другого порядка?
О, да, конечно. Напротив, он пытается ухватить…
Ухватить это… Да, у меня такое впечатление.
(молчание)
Есть две вещи… к примеру, одна, которую я часто наблюдала: начинается заболевание или беспорядок, и есть как бы… это не заражение (как объяснить это?), это почти как «имитация», но это не совсем так. Скажем, что некоторый блок клеток уступает; по какой-то причине (не счесть числа таким причинам) эти клетки претерпевают беспорядок — подчиняются беспорядку — и некоторая точка становится «больной» согласно обычному видению болезней; но это вторжение Беспорядка начинает чувствоваться повсюду, оно везде имеет последствия: беспорядок проявляется везде, где есть более слабые точки или точки, менее сопротивляющиеся атаке. Взять, к примеру, кого-то, у кого есть привычка к головной боли или к кашлю, невралгическим болям, не важно к чему, есть множество вещей подобного рода, которые приходят, идут, нарастают, уменьшаются. Но если где-то есть серьезная атака Беспорядка, тогда все эти маленькие расстройства сразу же появляются вновь: здесь, там, там… я наблюдала этот факт. И противоположное движение следует той же схеме: если вам удается принести в атакованное место истинную Вибрацию — Вибрацию Порядка и Гармонии — и вы останавливаете Беспорядок… тогда все прочее возвращается к порядку, как бы автоматически.
И это не заражение, как, например, когда кровь переносит заболевание туда или сюда, это не так: это… почти как дух имитации.
Но истина состоит в том, что Гармония, которая поддерживает все, атакована, она поддается, и тогда все дезорганизуется (каждая вещь своим путем и следуя своей привычке).
Я говорю здесь о клетках тела, но то же самое верно для внешних событий, вплоть до мировых событий. Это примечательно даже для землетрясений, извержений вулканов и т.п.; вся земля кажется как бы одним телом, то есть, если одна точка уступает и проявляет Беспорядок, тогда все точки подвержены тому же эффекту.
С человеческой точки зрения, в толпе, это необычайно точно: заражение вибрациями — особенно вибрациями беспорядка (но и другими тоже).
И это совершенно конкретная демонстрация Единства. Это очень интересно.
Это то, что я сотни и сотни раз наблюдала на уровне клеток тела. И тогда больше совсем нет того ментального впечатления, что «один беспорядок добавляется к другому» — это совсем не так, это… если коснуться центра, тогда все остальное естественным образом придет в порядок. И это факт: если привести в порядок центр беспорядка, тогда все остальное естественным образом последует за этим движением, без особого внимания с вашей стороны.
И то же самое необычайно точно воспроизводится на человеческом уровне: революции, волнения, войны.
Совершенно конкретная демонстрация Единства.
И через это знание Единства обретается ключ.
Если спросить себя, как, например, действие одного человека или одной мысли может восстановить порядок — вот так. Это не так, что надо думать обо всех пораженных местах, нет: надо коснуться центра. И все автоматически придет в порядок. 118
(молчание)
Вот так надо лечить, мой мальчик.
*
* *
(К концу этой беседы Матери приносят «срочное» письмо от одной ученицы. Мать смеется и, не читая письма, черкает ответ:)
Она уже как-то писала мне, она раздосадована тем, что я не могу больше читать! (я громко читала «Савитри», и она хотела записывать). Я сказала ей: «Я не могу больше читать, это невозможно.» Тогда она написала мне, что я должна «использовать свою Милость», чтобы вылечить свои глаза.
Я ничего не ответила ей. Но как раз сейчас, когда я закончила говорить с тобой, он пришел — мой ответ. Он пришел, то есть, Он мне сказал: «Напиши ей вот это.» Так что я написала:
Не я принимаю решение; есть только Воля Господа, которая решает все. И если Он решит, что мои глаза вернут способность читать, я верну эту способность.
Вот так, с этим покончено, здесь больше нет проблемы!
Они не могут уместить это в своей голове! Ты знаешь, для них, когда они говорят «есть Милость», то имеют в виду, что Милость должна делать то, что они хотят, конечно же, и если она не делает того, что они хотят, тогда нет Милости! То же самое для тех, кто приемлет идею Бога, только если Бог делает точно то, что они хотят, и если Он не делает того, что они хотят, тогда нет Бога: «Это не так, это надувательство»!
Это комично.
30 сентября 1964
W вернулся из своего «тантрического пребывания» — после того, как заболел! Кажется, Х дал ему новую мантру, которую надо повторять три периода по несколько сот тысяч раз в каждом, и он сказал ему: «До сих пор никто, кому я давал мантру, не смог дойти до конца.» И он его предупредил: «Вы будете атакованы в ваших мыслях, в ваших чувствах и в вашем теле.» Это не заставило себя ждать: W подхватил лихорадку, нечто вроде недомогания во всем теле, все виды внушений, поднимающихся снизу. Должна признаться, он заставил меня задуматься… Идти сражаться с враждебными силами в их собственной области, провоцировать их, это действительно специфический метод… Я сказала W (во всяком случае, я буду бдить, чтобы два других «периода» не прошли подобным образом), что я буду держать на расстоянии этих господ.
Идти и искать их на их собственной территории, чтобы сражаться с ними, это кажется мне…
Но они охраняют определенную силу, и если хочешь заиметь эту силу, то нужно идти и сражаться с ними?
Мне казалось, что лучше держать их на расстоянии.
С Теоном часто упоминались враждебные силы и враждебные существа, и они занимали большое место в саморазвитии и действии. Но Шри Ауробиндо говорил, что такое представление полезно, главным образом, с психологической и личной точки зрения, потому что легче бороться с трудностями, когда считаешь их приходящими «снаружи», как атаку, приходящую извне, чем думать, что они являются частью вашей собственной природы. Это не так, что он отрицал их существование, далеко не так, но путь во многом зависит от занимаемой позиции и ментального представления, которое вы имеете, естественно.
Шри Ауробиндо больше напирал на Единство: он говорил, что даже то, что мы считаем наихудшими врагами, все еще является формой Всевышнего, которая, умышленно или нет, сознательно или нет, помогает общей трансформации. Это кажется мне более широким, более глубоким, более содержательным.
И я пыталась строить свое действие скорее на этом, чем на постоянном сражении с противостоящими силами. Потому что, приняв эту идею, понимаешь, что если ты делаешь должный прогресс, если имеешь божественное знание и сознание, тогда исчезает сам смысл существования этих сил, и, как следствие, они не могут больше оставаться.
С практической точки зрения, я видела очевидные примеры этого; это даже был мой самый большой аргумент в разговоре с Дургой (я рассказывала тебе, не так ли, что она обычно приходила во время пудж, и два года тому назад она осуществила свою «сдачу»), это был самый большой мой аргумент, я сказала ей: «Но смысл твоего существования в этой форме — в этой форме бойцового действия — исчезнет, если через отождествление ты обретешь новые силы, которые сделают те силы бесполезными.» И после этого она осуществила свою сдачу всевышней Воле; она сказала: «Я сделаю то, что хочет от меня Всевышний.»
Это действительно был очень интересный результат.
Но если посмотреть на это с другой точки зрения, то я заметила — или, скорее, МЫ [Мать и Сатпрем] заметили — что присутствие или контакт Х всегда вызывал конфликты, трудности, нечто вроде борьбы с Природой (личной или окружающей). Но, судя по эффекту его мантр, это согласуется с его линией действия; а его линия действия, по причине того, чем он сам является, находится в довольно материальной области: в физическом, непосредственно витальном и физическом уме — не в высшем, спекулятивном или интеллектуальном уме, нет: в физическом уме, воздействующем на Материю, затем, в витале со всеми витальными сущностями (он всегда говорит о них, и он также дает средства укрощать их, преобладать над ними), и, затем, в физическом. И когда окружающие его люди жалуются на головные боли или трудности, как он однажды сказал мне (это он сам сказал мне, я помню это): «Я привожу их в контакт с не привычной Природой.» Стало быть, это составляет часть его образа действия. И это меня било, я помню это, это меня било, потому что несколько раз, когда я чувствовала давление, недомогание, что-то неприятное, я говорила себе: «Не из-за того ли это, что действующая сила непривычна для клеток тела?» Тогда я делала работу по открытию, расширению, и, действительно, это всегда приводило к успеху: недомогание всегда останавливалось.
Шри Ауробиндо говорил, что все тантрики начинают снизу; они начинают в самом низу, а так и должно быть там; тогда как Шри Ауробиндо всегда шел сверху-вниз и контролировал ситуацию. А если начинать с самого низа, то так и должно быть: все, что хоть чуть сильнее, чуть шире, чуть истиннее или чуть чище, чем обычная Природа, вызывает реакцию, протест, противоречие и борьбу.
Я предпочитаю другой способ. Но, вероятно, не все способны понять этот способ или принять его.
(молчание)
W рассказал мне, что в один из моментов этой борьбы, поскольку он действительно нехорошо чувствовал себя ночью, «кто-то» пришел к нему и положил свои руки на его голову, и он сразу же хорошо себя почувствовал, все восстановилось. Тогда он спросил об этом Х (я приходила к нему сознательно, потому что получила от него сигнал S.O.S и пошла к нему сознательно и принесла ему облегчение), но он рассказал Х о том, что произошло, и… [смеясь] Х ему ответил: «Это была богиня»! Я засмеялась и сказала: «Что он называет богиней?»… Вероятно, все, что происходит не в физическом теле, является для него богиней!
Но в этом случае было сознательно, я приходила к нему сознательно, чтобы принести ему облегчение. Я спросила его: «Ты не видел, что это было?» Он ответил: «Нет, я видел только часть руки и уголок сари.»
Я не настаивала.
*
* *
Немного позднее
Это как начало нового этапа.
Раньше все действие приходило отсюда [жест: излучение над головой], в самом высоком, самом широком, самом чистом Свете; но вот уже несколько дней, когда что-то идет плохо, когда, например, люди не делают того, что они должны, или их реакция плохая, или есть трудности в обстоятельствах, в конце концов, когда вещи «скрипят», когда усугубляется Беспорядок, тогда сейчас в меня входит некая Мощь, это ОЧЕНЬ МАТЕРИАЛЬНАЯ Мощь, которая делает вот так [жест растолчения]: она накладывается на вещи и ужасно давит — о! какое это давление!… И это не приходит без того, чтобы я этого хотела, и идет без того, чтобы я знала об этом.
Естественно, это внутренняя Мощь вступает в действие (эта Мощь, очевидно, всегда нарастает), но никогда она не занималась вот так, детально, такими крошечными вещами, как плохая позиция кого-то или действие, не согласующееся с Истиной, как бы там ни было, такими вещами… жалкими вещами, которые я обычно наблюдала: я смеялась, накладывала на них Свет Истины [жест свыше] и оставляла их. Но сейчас не так: «то» приходит, и приходит как что-то, что приходит, чтобы сказать людям, вещам, обстоятельствам и индивидам [императивным тоном]: «Ты будешь делать то, что хочет Господь — ты будешь делать то, что Он хочет. И берегись! ты будешь делать то, что Он хочет.» [Мать смеется].
Это мне смешно, но это должно иметь определенный эффект.
Это очень материально, это в тонком физическом. И это всегда принимает такую форму; это не говорит: «Надо делать это или надо делать то; или не надо делать это…» — ничего подобного: «Ты БУДЕШЬ делать то, что хочет Господь», вот так: «Ты БУДЕШЬ делать… и, ты знаешь, ты будешь это делать, так что поберегись!»
Это сильный Свет, как бы имеющий точные материальные детали (это, вероятно, должно передаваться через детали действия, я не знаю): это как линии, делающие вот такие маленькие отметки [жест]. Это формация.
Это сила, которая не обычна для материального мира.
Ты помнишь, у меня такое было (несколько месяцев тому назад), я рассказывала тебе, как что-то вдруг заставило меня ударить кулаком по столу… Это было так ужасно, что у меня было впечатление, что все развалится — это то же самое, только теперь организованное с определенной целью: это приходит полностью готовым, затем оно действует, и когда все кончено, уходит. Это приходит и иногда остается достаточно долго: оно настаивает и настаивает, как если бы оно толкло сопротивление; и затем вдруг оно останавливается, все кончено, нет больше ничего. Это спонтанно входит в сознание и спонтанно из него выходит, а я выступаю свидетелем. Только как свидетель, служащий связующим звеном — контактное соединение.
Это приходит и накладывается на человека (я вижу это внутренним видением) или на обстоятельства, мировые события и неотступно толчет: «Ты сделаешь то, что хочет Господь, будет то, что хочет Господь.»
Я передаю это на словах, но…
И это совершенно вовне — вне — человеческих чувств, человеческих мыслей, человеческих восприятий, то есть, это может придти к кому-то очень близкому, сокровенно близкому, как и к кому-то очень далекому; это может придти к кому-то, наполненного очень хорошей доброй волей, как и может придти к кому-то со злой волей — совершенно безразлично. Это очень интересно, нет никаких нюансов в его действии, нет нюансов. Может быть дозирование, но, как кажется, это дозирование зависит от сопротивления. Но нет нюансов, то есть, для его действия все и вся ИДЕНТИЧНЫ — абсолютно идентичны; нет ни «для», ни «против», это больше не существует; есть только то, что не так, как оно должно быть: раз не так, как должно быть, то — бам! [Мать смеется].
Это приходило еще вчера.
Как правило, мне надо находиться в состоянии отдыха или, во всяком случае, в состоянии покоя, чтобы это пришло (или, возможно, чтобы я восприняла это).
Вот так, мой мальчик.
106 Саньяса — отречение от работ и мирской жизни.
107 Король Митилы времен Упанишад, знаменитый благодаря своим духовным знаниям и божественной реализации, хотя он вел мирскую жизнь.
108 Саньясин — странствующий монах, отвергнувший работы и мирскую жизнь.
109 См. Афоризмы 88-92.
110 Есть магнитофонная запись этой беседы.
111 Есть магнитофонная запись этой беседы. Следующая часть разговора, к сожалению, не сохранилась, поскольку Сатпрем счел ее в то время чисто личной.
112 В действительности, Сатпрем напишет книгу «Телом Земли и Саньясин» два года спустя, в 1966 г. Первый вариант «Саньясина» задумывался как греческая трагедия — суровая и очень трагическая, естественно.
113 Тамас – инерция.
114 Есть магнитофонная запись этой беседы.
115 Сатпрем не сохранил записи начала этой беседы, возможно, потому что это начало не было «ободряющим» — Сатпрем признает свою вину.
116 Мать часто говорила, что она искала по всему миру людей, обладающих совершенной базой материального знания (промышленников, финансистов, писателей…), но таких, кто бы согласился делать свою работу иным образом, открывая себя другой силе — это поле опыта завтрашнего дня. Через их согласие и зов, если бы они подключились, Мать могла бы ввести в игру другой способ действия.
117 Мать намеревалась проделать всевозможные эксперименты в своем теле для работы Трансформации. Один из них состоит в принятии на себя всех возможных беспорядков, в течение нескольких часов, дней или минут, в своем теле, чтобы воздействовать на них и, как следствие, воздействовать на беспорядки той же природы в мире — воздействовать на Беспорядок. Таким образом, Мать все время намеревалась работать в точке встречи тонких сил, стоящих позади, и телесных или материальных механизмов. В ее теле осуществлялась необычная химия, в которой Она знала лучше тонкие элементы, чем грубые.
118 Есть магнитофонная запись этой беседы. Следующая часть беседы не сохранилась.