Мать
Агенда
Том 5
Ноябрь 1964
4 ноября 1964
[Мать показывает на груду бумаг на столе]. Ты видишь, это всегда так, это снежный ком. Все, к чему я прикасаюсь, все, что я делаю, это всегда так всю мою жизнь: образуется снежный ком. И когда это касается материальных вещей, то это полное наводнение! И сейчас все свое время я провожу так. Ежедневно десять, двадцать человек просят встретиться со мной — это невозможно. И все же, насколько я могу, я делаю это… Эти открытки к дням рождения… только здесь, в Ашраме, 1200-1300 человек (в год, так что в день немало), но это еще ничто, есть еще и все эти люди вне Ашрама, целые семьи! Так что ежедневно я пишу по 20-25 открыток…
Но нельзя ничего сказать, это хорошо. Это хорошо в том смысле, что происходит большое изменение в людях, они гораздо больше интересуются йогой, гораздо больше, и неожиданным образом. Но тогда пропорционально этому нарастают и трудности, и расходы тоже возрастают пропорционально — это тоже снежный ком!
И я заметила еще с тех пор, как была совсем маленькой… Например, если я ем что-то (люди действительно очень любезны, они дают мне пробовать вещи, посылают мне всевозможные заготовки — они думают, что меня это очень интересует! — но они очень любезны), и если по неосторожности я говорю: «О! Это хорошо», то вместо одного я получаю пятьдесят!
Очевидно, это ничего не значит, это просто течение: все, что я отдаю, это все, что я получаю; все деньги, которые я имею, это деньги, которые мне дали. Это так, я служу посредником.
Надо найти средство, чтобы время было немного более эластичным — о! это возможно, это возможно. Очевидно, беда в том, что мы все еще основываемся на механической организации ума, но если иметь гибкость делать вещи как раз в тот момент, когда их надо делать…
Трудность в том, что надо жить вместе с другими людьми — я очень хорошо понимаю, что те, кто хотели следовать внутреннему закону, Импульсу свыше каждую секунду, были вынуждены уединяться, потому что тогда они зависят только от самих себя (они зависят от себя, от Природы, то есть, от восхода и заката солнца, затем от растений и животных — но те не требуют ничего). А в человеческой жизни обязательно надо иметь время для подъема, для отхода ко сну, для питания, особенно, для питания: есть те, кто готовят пищу… Это имеет свои преимущества: в моей жизни были периоды, когда я жила совершенно одна (не долгие, не надолго, но они были), что же, в это время я часто забывала есть и спать. Это отрицательная сторона.
Но есть большое преимущество… 131
*
* *
(Мать входит в глубокую медитацию, которая длится сорок пять минут, затем Она говорит:)
Время пролетает как секунда!
Есть некая основательность в атмосфере, нет? Ты чувствуешь это? Как основательность присутствия.
Как секунда.
(молчание)
Вчера в первый раз я имела это во вспышке — это длилось как вспышка — в первый раз в своей жизни я имела ФИЗИЧЕСКОЕ переживание присутствия Господа в личной форме.
Это не была определенная форма, но это была личная форма. И это пришло в продолжение серии переживаний, где я видела различные позиции различных категорий людей и мыслителей, следуя их убеждениям. И это пришло так, как если бы эта форма сказала моему телу (это было ФИЗИЧЕСКОЕ присутствие), как если бы она действительно сказала словами (это был перевод; слова всегда являются переводом — я не знаю, на каком языке говорит Господь (!), но это переводится, это должно переводиться в мозге каждого человека на его язык), как если бы Он мне сказал: «Через тебя (то есть, через это тело) я нацеливаюсь… (это было как завоевание, сражение), я нацеливаюсь покорить физический мир.» Это было так. И было ощущение действительно всемогущественного существа, имевшего те же пропорции, что и мы, но бывшего везде одновременно и действительно «заряженного» физически на то, чтобы прогнать всех маленьких темных демонов Неведения, и эти маленькие демоны были как черная вибрация. Но Он имел как бы форму, цвет… и, что особенно, был контакт — контакт, ощущение. Такое было в первый раз.
Я никогда не пыталась увидеть личную форму, и это всегда казалось невозможным, как если бы это было ребячеством и умалением; и это пришло совершенно неожиданно, спонтанно, молниеносно: вспышкой. Это было так удивительно… Изумление заставило уйти эту форму.
Первый раз в моей жизни.
Это было физическое присутствие, с формой, но формой… Это было странно, это была форма… Как только хочешь описать ее, это кажется трудным. Но я еще помню, что видела как бы форму света и совершенно особого качества, но МАТЕРИАЛЬНОГО, и которая… Да, возможно, это [Мать молчаливо смотрит]… возможно, это форма супраментального существа?… Оно было очень молодым, но с таким могуществом! Могуществом, почти мускульным могуществом (но не было «мускулов»), и это было «заряжено»: оно буквально обрушивалось на людей и вещи, и все сразу же разгонялось, переворачивалось. И оно смеялось! Оно смеялось, это была радость! Радость, смех, и, да, оно сказало: «Через тебя…» (это было через мое физическое присутствие) «я преследую…», я преследую Темноту и Ложь, или что бы там ни было — слова приходят позднее и портят все — но идея была… (нет, это была не идея, это было что-то, что было сказано). Это длилось достаточно долго, чтобы я увидела это — вспышка. Тогда я сказала: «Ах!…», у меня была реакция изумления.
В первый раз: совершенно неожиданно.
И сейчас, во время всей медитации, присутствие было, то присутствие было, но такое конкретное! такое конкретное, такое мощное! Может быть, это… может быть, мне хотят показать супраментальную форму? Это возможно. Это было ФИЗИЧЕСКИ — это было физически. И был КОНТАКТ, физический контакт. Но я все время имела этот контакт — как только я останавливаюсь, возникает массивный контакт, и, одновременно, он ничего не весит.
Ты не чувствовал ничего особенного?
Да, я чувствовал присутствие этой массивной вещи.
Присутствие.
Да, очень сильное.
Это так, о!…
Да, как то, что можно видеть во вспышке. Это была форма — форма, выведенная из человеческой формы; это не было что-то, что резко отличалось бы от человеческой формы, но она имела что-то, чего не имела человеческая форма: гибкость и могущество в движении. И она была лучистой, немного лучистой, как если бы немного излучала свет; но не что-то, что производит впечатление сверхъестественного: не как явление на картинах, это не так — это было материальным, это было…
Это в первый раз. Я сидела вот так, как я только что сидела, то же самое, ничего особенного. И это наполнило меня чем-то невыразимым, ощущение полноты, радости — триумфа, ты знаешь.
Это было таким кратким, что я не хотела говорить об этом, потому что слова… Всегда боишься добавить что-то к переживанию. Но это присутствие было таким конкретным сейчас, во время медитации, и время прошло так необычайно быстро, как вспышка. И я имела то же самое ощущение, о! полноты…
И он сказал (это передавалось через слова: я слышала слова, я не знаю, на каком это было языке, но я очень хорошо понимала), я услышала слова, и он мне сказал: «Через тебя я преследую…» Я преследую, это было так, как если бы он бросался в битву с Ложью мира. «Через тебя я преследую…», это совершенно ясно, и это было против… я видела, как разметалось маленькое скопление черных точек.
Но в тот момент я была как бы представителем определенных состояний духа, определенных интеллектуальных условий, всей совокупности вещей, которые представляли сомнения, отрицания, неведения, протесты… и вдруг это пришло.
И я еще вижу форму, которую я видела: вот так, как если бы он бросался в битву — но только то, что можно увидеть во вспышке. 132
7 ноября 1964
Мать выглядит бледной.
В последние три дня было постоянное явление: что-то… я не знаю, что это… как если бы вся голова опустошалась [Мать показывает: как если бы вся кровь уходила вниз]. Физически это то, что испытываешь перед падением в обморок, как если бы вся кровь уходила из головы: голова опустошается, и затем наступает обморок.
В первый раз это пришло позавчера; я отдыхала (после обеда я отдыхаю полчаса), и к концу отдыха я вдруг увидела — я увидела себя стоящей возле своей постели, очень высокую, в великолепном платье, и кто-то в белом стоял рядом со мной. И я увидела это как раз в тот момент, когда я как бы начинала падать в обморок: я была одновременно стоящей возле кровати личностью и лежащей на кровати личностью, глядящей на стоящую; и одновременно я чувствовала, как что-то опускалось, уходило из головы — голова стала полностью пустой. И стоящая личность улыбалась, тогда как личность на кровати спрашивала: «Как это? Я падаю в обморок, но я же на кровати!» Вот так. И поскольку было время «пробудиться» (то есть, вернуться ко внешнему сознанию), то я вернулась.
И я осталась с этой проблемой: кто стоял там?… Очень высокая личность, в великолепном платье, и затем личность (это была человеческая личность, но гораздо ниже ростом), белая личность рядом со мной, совершенно белая. И как раз в тот момент, когда я стала сознавать это, когда я увидела это, голова полностью опустела, а лицо стоящей личности (которой была я) улыбалось. И тогда, другая моя часть, которая лежала на кровати, сказала: «Как же так? Смотри-ка, я падаю в обморок; как это я падаю в обморок — я лежу на своей кровати!»
Я поднялась и ничего не почувствовала физически, это ничему не соответствовало.
У меня не было объяснения. Я не знала ничего, что могло бы дать ключ. Что это значит? Я не знаю.
Очевидно, это что-то!
Но с того момента это так, и особенно в прошлую ночь, когда бы «собачий холод» [муссон + буря], я была совершенно неподвижна на своей кровати, с почти постоянным ощущением, что «что-то» опускается — голова опустошилась.
Это продолжилось этим утром, очень странное впечатление. Однако, физически, я хорошо себя чувствую, я ела, я…
Но у тебя очень бледный вид.
Очень бледный?
Да, это меня поразило. Ты очень бледная, как если бы тебе не хватало крови.
Но в то время, когда ты пришел и я села, это пришло очень сильно — очень сильно, как если бы все… фрр! ушло.
Так что я бледная?
Да, ты была такой десять минут назад.
Потому что я концентрировалась.
Ведь всегда одно и то же: у меня сильное впечатление, что объяснение или даже физическое явление является переводом чего-то, что происходит на более высоком плане. Но я не знаю, что это… Это новый процесс.
Но однажды у тебя уже было подобное переживание со всеми симптомами обморока: когда центр физического сознания выходит из тела.
Да, но это не…
(долгое молчание)
Я чувствую это как-то связанным с системой кровообращения, но…
(Мать входит в медитацию,
ища настоящую причину)
Я не понимаю.
И эти вещи воспроизводятся до тех пор, пока не поймешь… так что неприятно.
*
* *
К концу беседы Мать
заглядывает в свой блокнот
с расписанием встреч:
Толпа людей… Мне надо немного покоя.
Когда я в покое, все превосходно. Но…
Очевидно, что-то происходит, но я не знаю, что… Кажется, сейчас это идет быстро, немного быстрее.
Но ум (если это можно назвать «умом»), физическая глупость не может понять процесс: что происходит, что там, он не понимает. Тело имеет только, когда оно в покое, впечатление купания в Господе. Это все. Но в теле (не в его атрибутах, то есть, силы, энергии, мощи, всего этого нет там), в теле есть не что-то мощное, а очень сладкое спокойствие. Но нет даже ощущения уверенности, ничего подобного. Это скорее негативно: ощущение отсутствия пределов, что-то очень широкое, очень широкое, очень спокойное, очень спокойное — очень широкое, очень спокойное. Нечто вроде, да, как сладкое доверие, но нет уверенности трансформации, например, ничего такого рода.
Это странно, это не пассивно, но это так спокойно, так спокойно, и есть, да, какая-то сладость.
Я не знаю.
Посмотрим, может быть, в следующий раз я найду, что это?
12 ноября 1964
Есть что-нибудь новое?
Это ты должна была что-то найти. Ты сказала, что поищешь причину всего этого, похожего на обмороки.
Есть кое-что интересное (не обмороки!). Ты знаешь, что Z начала делать йогу в теле (я ни о чем ее не просила, она начала делать ее спонтанно); она написала мне о своих первых переживаниях, и там были наблюдения полностью аналогичные тем, что и я делала, причем с такой точностью, что это меня заинтересовало — я ее приободрила. Она продолжает. У меня нет времени читать ее письма: они копятся там. Но, что я нашла очень интересным, вчера мне прочли письмо, написанное одной англичанкой; у нее там маленькая группа, они вместе медитируют; у них там какой-то индийский гуру (я не знаю, кто), который учил их медитировать. Затем они наткнулись на тексты Шри Ауробиндо, начали изучать их и следовать их указаниям, пытаясь понять. И вот как-то во время очередной медитации (почти год тому назад), вместо того, чтобы делать усилие восхождения, чтобы разбудить Кундалини и подняться к высотам, вдруг Сила — Мощь, Шакти — начала нисходить сверху-вниз. Они сказали об этом своему гуру, который ответил так: «Очень плохо! Очень опасно, оставьте это, иначе с вами произойдут ужасные вещи!» Это было почти год тому назад. Они не были очень уверены, что этот монсиньор прав, так что они продолжили и получили очень хорошие результаты. Затем, вчера эта женщина написала мне, детальное описав их переживания — почти те же самые слова, что и Z! Это начинает быть интересным. Потому что это представляет имперсонализацию Действия, то есть, оно выражается не субъективно, следуя особенностям каждого индивида: у него есть СПОСОБ действия.
Я была очень довольна, я черкнула ей, чтобы поздравить ее.
И из всех писем, приходящих ко мне, из наблюдений, рассказываемых мне, я заметила, что Действие распространяется действительно на всю землю, и эффекты АНАЛОГИЧНЫ (с маленькой окраской в соответствии с индивидом, но это пустяки), эффекты аналогичны. И это целая дисциплина, садхана тела — не ума: тела. Так что это конкретно.
(молчание)
Есть такое явление: как только физический организм, со своей кристаллизацией и своими привычками, сталкивается с новым переживанием, не будучи предупрежденным заранее: «Сейчас, внимание: новое переживание!» — у него возникает страх. Он боится, тревожится, беспокоится. Это зависит от людей, но даже у самых отважных и тех, кто больше всего доверяет, это вызывает недомогание — это начинается через маленькую боль или небольшое недомогание. Некоторые сразу же боятся, тогда все кончено: переживание останавливается, его надо начинать снова; другие (как те англичане, о которых я тебе говорила, или как Z) держатся и наблюдают, ждут, и «неприятные» эффекты, как их можно назвать, постепенно ослабевают, останавливаются и трансформируются во что-то другое, и переживание начинает обретать свою ценность и должную окраску.
Эти «обмороки», о которых я как-то тебе говорила, я наблюдала (это продолжалось целый день) и увидела (внутренним видением): это как путешествие — иногда быстрое как вспышка, иногда медленное и очень ровное — силы, стартующей в одной точке, чтобы достичь другой. Эта сила следует точным маршрутом, который не всегда один и тот же и который, кажется, включает определенные клетки на своем пути: есть точка отправления и точка прибытия [Мать прочерчивает линию]. Если не быть начеку, если вы захвачены врасплох, тогда на этом маршруте (более или менее длинном) возникает такое же ощущение (в теле), как и перед обмороком: то же явление, что предшествует обмороку. Но если быть внимательным, оставаться спокойным и смотреть, тогда видно, как сила исходит из одной точки, достигает другой, и на этом все кончено — сделано то, что должно была сделать сила, и нет никаких ВИДИМЫХ последствий в остальной части тела.
Я упомянула (не с такими деталями) об этом доктору: не с надеждой, что он может знать, а из-за того, что (это забавно), когда я говорю с ним, он пытается понять, и тогда получается зеркало его ментального знания, и в этом зеркале я иногда нахожу ключ! [смеясь] Ты понимаешь, научный ключ к тому, что происходит.
В действительности, это после разговора с ним (я говорила как бы из некоего ошеломления) я смогла точным образом воспринять эти «маршруты». Я спросила себя, не является ли это проекцией на большой экран явлений, происходящих между различными клетками мозга? потому что эти «оглушения» происходят всегда в момент или в день интенсивного стремления к трансформации мозга. Может быть, так… Ты знаешь, есть «сцепление» между всеми клетками мозга, и если это «сцепление» расстроено, тогда люди обычно сходят с ума; и это произвело на меня эффект увеличенной проекции, чтобы я смогла следовать за связями, устанавливаемыми между определенными клетками мозга, чтобы работа мозга больше не была бы автоматической полусознательной работой старого состояния и чтобы мозг действительно стал инструментом высшей Силы. Потому что формула моего стремления всегда такая: «Господь, завладей моим мозгом», и эти явления происходят всегда после такого интенсивного стремления. Так что это для того, чтобы подготовить мой мозг быть прямым выражением высшей Силы.
Вот что я усвоила за эти последние дни.
Я также записала кое-что, переживание этого утра. Оно длилось полчаса, и в течение этого получаса… [Мать ищет записи среди бумаг]…Ты знаешь, как происходит с людьми, имеющими откровения: вдруг их состояние внезапно меняется, и в этот момент у них возникает впечатление, что все изменилось; затем, в следующий момент или спустя какое-то время, они понимают, что всю работу… (как сказать?) по разработке переживания еще предстоит сделать; что это было только вспышкой, более или менее длительной, и что переживание еще надо выработать через процесс трансформации. Таково обычное представление.
И вдруг я увидела: это совсем не так! Когда они имеют переживание, то в момент переживания есть САМА вещь, достигается САМО совершенство, и они находятся в состоянии совершенства, но из-за того, что они ВЫХОДЯТ из этого состояния совершенства, у них возникает впечатление, что им надо постепенно готовиться, чтобы достичь результата… Не знаю, ясно ли я выражаюсь, но мое представление всегда было таким: совершенство находится здесь, всегда, сосуществуя с несовершенством — совершенство и несовершенство сосуществуют друг с другом, всегда, и не только одновременно, но и в ОДНОМ И ТОМ ЖЕ МЕСТЕ [Мать прижимает свои руки одну к другой], я не знаю, как сказать — сосуществуют. Это значит, что в любую секунду и при любых условиях вы можете достичь совершенства: это не то, что надо мало-помалу обретать через постепенный прогресс; совершенство ЗДЕСЬ, и это ВЫ меняете состояние, переходя из состояния несовершенства в состояние совершенства; и это только способность оставаться в этом состоянии совершенства растет по той или иной причине, и это производит на вас то впечатление, что вы должны «подготовиться» или «трансформироваться».
Это было очень реально и очень конкретно.
(Мать показывает
текст своей записи:)
Совершенство находится здесь,
сосуществуя с несовершенством,
и может быть достигнуто
в любой момент.
Да, это не нечто, что становится: совершенство — это абсолютное состояние, достижимое в любой момент.
И тогда получается очень интересный вывод [Мать ищет другой листочек бумаги]… Ты помнишь, я тебе говорила, что для сознания тела трудной проблемой, которую надо решить, остается это представление (для меня это стало только представлением, это не истина) предсуществования всего: состояния, в котором все ЕСТЬ, даже в своем развертывании… Ты понимаешь, как если бы все ТОЧКИ развертывания предсуществовали.
Я была на пороге понимания («понимания»: я говорю не о ментальном понимании, я говорю о переживании факта). Переживание факта, это переживание сосуществования статического состояния и состояния развития — вечного статического состояния и состояния вечного развития (скорее, бесконечного, чтобы не использовать одно и то же слово). И тогда, в тот момент, у меня было видение [Мать берет запись]:
Когда манифестирует истина,
ложная вибрация исчезает…
Исчезает, она АННУЛИРУЕТСЯ («аннулируется» — подходящее слово)
…как если бы она никогда не существовала раньше,
до вибрации, заместившей ее.
Это настоящий базис теории Иллюзии.
Да, вдруг я поняла, что они действительно имели в виду, когда говорили, что физический мир, как он есть, иллюзорен.
Можно сказать, что мир иллюзорен, только если он не имеет длительного существования, конечно же. И это переживание — которое я видела, чувствовала, которым жила — состоит в том, что вибрация истины буквально АННУЛИРУЕТ вибрацию лжи, которая не существует — она существовала только иллюзорно для ложного сознания, которое мы имели.
Я не знаю, понятно ли я говорю, но это очень интересно.
Иллюзорен не мир, иллюзорно его восприятие.
Это восприятие мира иллюзорно — восприятие мира, то восприятие, которое мы имеем сейчас, иллюзорно. Мир имеет конкретное, реальное существование в том, что можно назвать Сознание Вечного. Но мы, человеческое сознание, имеем иллюзорное восприятие мира.
И в тот момент, когда одерживает верх Вибрация Истины, вы видите, имеете ощущение истинной реальности мира; и сразу же исчезает это ложное восприятие мира: оно аннулируется.
Это означает, что их способ говорить, думать или понимать, что «все, что есть, существует со времен извечных», это не… Это не «все, что есть», как они видят и понимают это, это даже не принцип всего, что есть, это… это ОДНА Истина, которая вечная, и развертывание… Это трудно сказать… Развертывание следует совершенно другому закону и процессу, чем то, что мы постигаем или воспринимаем.
Это все то же самое: Истина здесь, Ложь здесь [Мать прижимает свои руки одну к другой]; совершенство здесь, несовершенство здесь [тот же жест]; это полностью сосуществует, в одном и том же месте — с той минуты, когда вы воспринимаете совершенство, несовершенство исчезает, Иллюзия исчезает.
Однако, я не говорю здесь о ментальном восприятии чего-то смутного и общего: речь идет о том состоянии бесконечно малой вибрации (что они открыли, когда исследовали строение Материи: это то, к чему они пытаются свести Материю), именно это состояние вибрации, это ТАМ, это в том состоянии вибрации, в котором, для конкретного мира, несовершенство должно быть замещено на совершенство. Ты понимаешь, о чем я говорю? Или это не имеет смысл?
Я не вижу. Ты имеешь в виду, что на этой стадии, на этом уровне…
Да, изменение должно произойти на этом уровне. На ментальном или витальном уровне это все еще психологический вопрос, и это ничто, это не настоящая ВЕЩЬ (это вещь, переведенная в ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ сознании). Потому что однажды… Как-то я внезапно вышла из человечества. Мое сознание совершенно вышло из человеческого сознания. И тогда я сказала себе: «Но… все, что люди говорят, все, что они знают, все, на что они нацеливаются, все так называемое знание, накопленное на земле, все это — ничто! Это что-то, что принадлежит только ЧЕЛОВЕКУ — уберите человека… и все останется существовать! Все объяснения, данные человечеством, это как ноль». Это так: все существует.
Я имела переживание вселенной вне человеческого восприятия этого переживания. Ведь мы живем ВНУТРИ формации 133 , которая была человеческой формацией — человеческой — все человеческое знание… Потому что я начала искать, что мы думаем о человеческой и земной жизни: это вообще ничто, это совсем ничтожная вещь (Шри Ауробиндо писал где-то, что были миллиарды лет ПРЕЖДЕ 134 ). Значит, то, что мы знаем, это практически ноль. Хорошо. Так что выйдем из этого; и это совершенно естественно привело меня к выходу из человечества: выходу с земли, выходу из вселенной; с земли, которая была продуктом всего того, что мы знаем (во всяком случае, того, что мы объясняем, что произошло, что было там). И тогда сразу же, да, ничтожность, тщетность этого стала очень ясной, и была как бы вспышкf чего-то иного. 135
14 ноября 1964
…Мне прочли письмо, написанное одним юным итальянцем 14-15 лет, который имел замечательные переживания молчания: как он достиг молчания и что происходило в нем — действительно замечательно. Я также рассказывала тебе, что получила письмо из Англии, и есть аналогия с переживаниями Z, с простотой нюанса, которую дает спонтанная искренность. Далее, здесь есть несколько человек, которые не двигались в течение лет: вдруг они пошли по пути, стали иметь переживания. Но, что действительно интересно, что переживания стали иметь, главным образом, западные люди, особенно европейцы, как если бы их прошлое отрицание усилило стремление и подготовило что-то в их восприимчивости — это меня поразило. Не американцы… американцы все еще поверхностны, как дети [Мать смеется]. А индийцы… очевидно, они впереди, но они не там, где должны были бы быть: это как если бы человечество поднималось по извилистой линии, и те, кто находятся (или, скорее, были) наверху, опускаются, и затем должны подниматься снова — индийцы снова поднимаются. Другие, западные люди, имели как бы «приплюснотое», «зажатое» прошлое, которое внезапно лопнуло. 136
*
* *
Немного позднее
Я встретил V: он имел видение два-три дня тому назад. Он видел спуск павлина, и на павлине восседала кто-то: не Кали, но как Кали (обнаженная Кали), державшая в руке отрубленную голову человека.
Он не видел, чья это голова?
Нет, я спросил его, была ли это голова западного человека или китайца, что, в конце концов, это было. Он мне ответил, что она была похожа скорее на азиатскую голову.
Азиатскую, это нечетко.
Но он мне сказал: «Я почувствовал, что это было знаком катастрофы или войны.»
Это может быть знаком победы.
Да, он мне сказал: «После этого был мир и покой».
V – очень хороший ясновидящий.
Когда ты мне говорил, я увидела искривленное лицо китайца.
Однако, это может быть предыдущей формацией.
(молчание)
Дело Хрущева было плохой вещью. Но, вообще, во внешнем мире вещи всегда идут зигзагами; вместо того, чтобы идти прямо, они идут вот так [зигзагообразный жест]: действие, реакция, действие, реакция… Это то, что всегда говорил Теон: во внешнем мире победа одной стороны всегда означает нечто вроде ПРАВА на победу другой стороны; и затем он добавил: «Те, кто знают это, всегда должны быть начеку, так что, после того, как противник одержит маленькую победу (которая может быть совершенно поверхностной и незначительной победой), они сразу же смогли бы одержать большую победу!» [Смеясь] Он сказал это с большим юмором. И я заметила, что это верно с индивидуальной точки зрения. С точки зрения стран… к сожалению, люди, определяющие судьбы стран (внешние судьбы), несведущи и глупы, и они упускают благоприятный случай. Но это дело Хрущева давало право на победу, ты понимаешь? Оно давало другой стороне право на победу.
Я говорил, что покажу тебе фотографию того человека [Суслова], стоявшего за отставкой Хрущева.
[Мать смотрит на фотографию] Он только инструмент. Я имею в виду, что это не асурическая инкарнация. Но сильная воля. Это не существо, сознательно действующее на стороне Противника: он думает, что делает хорошее дело.
Он «теоретик».
Да.
О! Он может иметь сильные страсти и реакции, а также амбиции, но он не из тех существ, которые знают, что являются инструментами великого Асура — это не так. Он менее опасен, чем такие существа. Он не как Гитлер, который, конечно же, знал.
Гитлер утверждал, что Ложь должна править миром, и он сам был управляем ею. И он очень хорошо сознавал, что был инструментом Асура, который объявил себя «Князем Наций» и который является настоящим, современным представителем Асура Лжи (того, что был рожден «Князем Истины» — миленькая история…).
Вот почему Шри Ауробиндо четко и открыто встал на сторону Союзников — не из-за любви к Англии!
(долгое молчание)
На ком восседала Кали?
На павлине. Это была не Кали, а кто-то как Кали, совершенно обнаженная.
Очевидно, это победа через исчезновение человека или страны.
Не знаю почему, но когда ты говорил, я увидела искривленное лицо китайца.
Есть и другая вещь. Недавно я вдруг… С самого раннего детства я очень чувствительна к составу воздуха: каждый «воздух», если можно так выразиться, имел свой вкус, свой цвет и свое качество, и я распознавала это до такой степени, что иногда говорила: «Так, воздух… (я была ребенком, конечно), воздух той-то страны или того-то места пришел сюда.» Это было так. Я была чрезвычайно чувствительна к качеству чистого воздуха, то есть, воздуха без элементов, которые происходят от разложения жизни и, особенно, от мест, где люди скопились вместе. Это было так в чрезвычайно острой степени: например, если меня переместить из одного места в другое, я могла сразу же вылечиться от какого-то заболевания благодаря только смене воздуха. Когда я встретила Теона, то стала осознавать это, изучать и… это продолжается. Возможно, несколько дней тому назад (не могу сказать, я не считаю дни), но не очень давно, я сказала: «В воздухе есть что-то новое», причем что-то очень неприятное, крайне пагубное. Я почувствовала, что это нечто (я, естественно, никому ничего не сказала) имеет особенный, чрезвычайно тонкий запах, не физический, и имеет силу отделять витальные вибрации от физических — то есть, чрезвычайно вредный элемент.
Я сразу же взялась за работу (это длилось часы), вся ночь прошла в противодействии этому; я пыталась найти, какая высшая вибрация может противодействовать этому, пока я не прочистила атмосферу. Но воспоминание осталось очень четким. И совсем недавно (может быть, два-три дня тому назад) мне сказали, что китайцы выбрали индийскую территорию, на севере Индии, чтобы испытать какую-то атомную бомбу, и там они взорвали какую-то бомбу. И когда мне сказали это, сразу же вернулось воспоминание о том запахе. 137
Это означает, что эти вибрации распространяются очень далеко — физические вибрации останавливаются на определенном расстоянии (хотя они идут гораздо дальше, чем люди думают), но витальные вибраии, стоящие позади них («нервные» вибрации, если можно так сказать), должны распространяться на гран-ди-оз-ные расстояния.
Ты знаешь, когда было извержение вулкана на Мартинике (это что-то гораздо более материальное), то вулканический пепел спустя какое-то время собирали в Марселе — это далеко. Именно этот вулканический пепел, принесенный ветром. Так что бомба такого рода должна иметь значительные последствия.
Но эти вибрации, о которых ты говоришь, излучаются не человеческими существами — бомбой?
Да, бомбой.
А бомба может иметь нефизическое действие, витальное или тонкое действие?
Она действует только потому, что имеет тонкое действие — ничто бы не сдвинулось, все было бы инертным, если бы не было тонкого действия.
Это витальное, содержащееся в Материи — это как явление радиации. Это насильственное высвобождение чего-то, содержащегося в Материи. Как радиация. И это распространяется. Они на самом деле заметили это, но не желают этого знать: когда они взорвали бомбу в Японии, последствия были гораздо-гораздо дальше, чем они ожидали; они были гораздо более серьезными и более длительными, чем они ожидали, потому что внезапное высвобождение этих сил… Они восприняли только определенное количество, но есть все то, что стоит позади этого, что распространяется и оказывает свое воздействие. Например, они констатировали, что коровы отравились, и их молоко было несъедобным некоторое время (это произошло в Англии), но это только самое грубое, самое внешнее явление — есть и другое, более глубокое и ГОРАЗДО более серьезное.
Так что, когда я сказала это [«искривленное лицо китайца»], это показалось совсем рядышком, но это из-за того, что когда те две вещи совпали 138 , то Кали внезапно разъярилась — я видела разъяренную Кали, как когда она решает, что за это «поплатятся». Так что видение V добавило несколько вех.
О! Ты знаешь, когда у нее наступает приступ мощи… действительно такое впечатление, что земля трясется.
(молчание)
Хорошо, увидим.
Я всегда говорю «увидим», потому что… в сущности, я очень спокойна, очень спокойна, очень уверена — очень уверена. Я абсолютно уверена, что Мудрость, действующая в мире, бесконечно превосходит все, что мы можем себе вообразить. Мы как невежественные и глупые дети перед «нечто», что действует с УВЕРЕННОСТЬЮ, и такое светлое, такое светлое. Со сверхгармонией, которая приводит в гармонию вещи, кажущиеся нам самыми несогласными.
Так что, когда я вижу беспокойный человеческие мысли, пытающиеся узнать [Мать улыбается]: «Не беспокойтесь, увидим». И когда я говорю «увидим», у меня радость от уверенности, что то, что мы увидим, будет в тысячу раз прекраснее того, что мы можем вообразить.
Я прочел строчки в «Савитри», которые меня очень поразили, потому что я увидел в них связь с тем, что ты когда-то сказала о сосуществовании Лжи и Истины: «И земля неожиданно станет божественной.» 139
Это так! Это так… «неожиданно станет божественной».
И даже закоренелые скептики будут вынуждены увидеть, что что-то меняется, что это больше не то же самое.
Шри Ауробиндо (он сказал это лично мне, и я записала): «The time has come» [«Время пришло»]. Но из-за того, что он ушел, люди подумали, что он ошибся; таким был общий эффект, они сказали: «Он думал, что время пришло, но он ушел, потому что он ошибся.» — Это полная чушь.
[Улыбаясь] Кроме того, он ушел не так далеко! Я провожу с ним свои ночи, делая самую разнообразную работу — это множественный, неисчислимый «Он»… и так чудесно приспособленный ко всем нуждам: земным нуждам и индивидуальным нуждам.
И, что касается его, это только маленькая часть его самого; потому что это с ним (я недавно рассказывала тебе об этом) я имела это переживание выхода из человечества, выхода из материального мира: это с ним, это в его «компании», если можно так сказать!
Мне нравится, когда я имею переживания, находясь рядом с ним, потому что это дает мне некую уверенность, что это не переживание моей субъективности — это безличностно, совершенно безличностно. Даже если моя субъективность охватывает весь мир, я не хочу субъективности: я хочу, чтобы любое сознание, каким бы оно ни было, человеческим или не человеческим, любое сознание, пробужденное в этой области, имело бы одно и то же переживание, если оно действительно объективно. Так что, когда я с ним, я совершенно спокойна.
(молчание)
Он по-прежнему доволен твоей книгой и ее воздействием — впрочем, эта книга в той же степени его [смеясь], как и твоя!
О, да, у меня нет ощущения «авторства»!
Он доволен. 140
21 ноября 1964
Мать выглядит утомленной.
Она приложила к глазам ладони рук.
…Они изматывают меня материальными, механическими вещами, которые надо сделать, и поскольку они все спешат и плохо организованы, то приходят в последнюю минуту, и требуется сделать что-то «немедленно». Все это — чтобы объяснить тебе, что я полностью измотана.
Если ты хочешь, мы можем что-нибудь перевести, потому что тогда ты работаешь, не я!
Но, может быть, ты хочешь что-то сказать мне?… Если это так, говори.
О! Всегда есть, что сказать, но…
А! Говори…
Это личные вещи.
Да, хорошо. Говори.
Я не очень хорошо понимаю свое положение сейчас. У меня такое впечатление, что мое переживание становится скудным, скудным, все больше скудным — не осталось почти ничего.
А! Очень хорошо.
Нет ничего, кроме механизмов.
Это хорошо, это очень хороший знак, это значит, что ты освобождаешься от своего эго.
Но если бы, в этой ничтожности, были переживания…
Послушай, вчера или позавчера (в любом случае, после того, как я виделась с тобой в последний раз), весь день у меня было в точности то ощущение, о котором ты только что сказал. Я внезапно вспомнила ощущение или впечатление, либо переживание, которые я имела, когда была здесь или там, во Франции, в Японии, и я имела то впечатление… да, утончения, сведения к точки несуществования.
Да, точно.
Совершенно несуществования. И я сказала себе: «Но где же та личность, которую я называю собой?… Где она, что она делает?» — Она испарилась [Мать дует между пальцев], совсем испарилась. О! Как я смеялась, мой мальчик, как мне было забавно! В течение получаса я смеялась внутри. Я сказал себе: «Что же, это успех!» Затем я посмотрела на это бедное тело и подумала: «Если бы это могло превратиться в нечто иное, это было бы великолепно!»
[Смотря на Сатпрема уголком глаза] Это очень хорошо — это очень хорошо, это определенный знак того, что выходишь из своего эго.
Да, но в этом несуществовании остаются только неинтересные вещи: тело, механизмы.
Потому что это то, что остается. Но что же делать?… Я говорю тебе, было такое впечатление, что остается только то, что напрямую связано с телом.
Да!
Другими словами, ничто; это почти ничто.
Так что возникает проблема: «Как ЭТО может измениться?»
Конечно, я получила отклик… У меня есть календарь с цитатами Шри Ауробиндо, и вечером я получила ответ. Я не помню точно слов, но он сказал: «Дух преобразит и это человеческое тело в божественную реальность.» Такой был ответ; он сказал: ДУХ. Я сказала себе: «Конечно, но как ЭТО может быть трансформировано?…»
Вот в чем проблема.
И ответ всегда один и тот же: это НЕ МОЖЕТ зависеть от нашего усилия. Конечно, само собой разумеется, что мы должны сделать себя насколько можно более пластичными и благорасположенными (я говорю о теле), но это НЕ МОЖЕТ зависеть о тела, у тела нет ни знания, ни силы; следовательно, это может зависеть только от божественной Воли.
Это точно так. Таково переживание этих последних дней.
Но такое впечатление, что даже стремление… Не могу сказать, что оно исчезает в этом несуществовании, но нет ничего, не осталось почти ничего.
Мой мальчик, это потому что «стремлением» ты называешь движение своего психического сознания, ментально сформулированное и поддерживаемое виталом — но это НЕ ТВОЕ ТЕЛО. И только если ты очень чувствителен к вибрации клеток, если ты приучен наблюдать и чувствовать их, тогда ты можешь видеть. Что же, я не знаю, но я не могу жаловаться на клетки своего тела… Ты знаешь, это не восприятие, это не ощущение, это… это ЖИВАЯ ВЕРА в существование только Всевышнего — что есть только Реальность и только Существование. Нет ничего, кроме этого, как если бы все переполнялось, все клетки переполнялись от радости!… Единственно, это не принимает форму чувства, не принимает форму даже ощущения, и еще меньше — форму мысли; тогда, если не быть очень внимательным, то не замечаешь. Но, например, когда я повторяю мантру, она повторяется небезызвестным физическим умом, таким глупым (это единственное, что подчиняет его), и сейчас он так отождествился с мантрой, что она стала как бы пульсацией его бытия; но затем, когда я перехожу к зову (есть серия зовов: каждый оказывает свой эффект на тело), когда я перехожу к «Прояви Твою Любовь», я вижу как бы сверкание золотого света, которое представляет интенсивную радость во всех клетках.
Это не легко наблюдать, надо быть очень-очень-очень открепленным от движения мышления, иначе вы не заметите. Но если вы видите это, то вы видите, что даже клетки ожидают Вещь.
Я не думаю, что от них можно многого ожидать, кроме, быть может, постепенного избавления от плохих привычек, ложных вибраций (являющихся, естественно, причиной того, что мы называем «заболеванием»).
Но можно сказать, глядя с внешней точки зрения, что у нас довольно неблагоприятная задача!… Великолепие придет позднее, но увидят ли его эти тела? Я не знаю. Есть такая громадная, грандиозная разница между тем, что должно быть, и тем, что есть. Это бедные вещи, не так ли, здесь нечего сказать, это бедные вещи.
Вместе с популярным представлением, вкусом чудесного и со всеми легендами можно сказать: «Да, будет внезапная трансформация», но, но, но… это только слова.
(молчание)
Помнится, я написала где-то, примерно десять лет тому назад, что я приму это как знак, если моя спина выпрямится. 141 В то время мне это очень не нравилось, и я бросила это как «вызов». Естественно, сейчас это очень далеко от моего сознания и моей мысли, это кажется мне детским, но я вспомнила об этом в эти последние дни и сказала себе, что сейчас мне это совершенно безразлично, потому что это для меня ничто! Все остальное… все остальное столь недостаточно, неполно и убого, да, убого. Если думать о божественной жизни, то это убого.
И, что любопытно, все приходит и представляется как образы и возможности; тогда я говорю себе: «Но если, спустя какое-то время, все это вдруг перестанет функционировать, то какая польза от всей этой работы?» И всегда есть что-то — что-то, что приходит из совсем абсолютной области — что заставляет меня почувствовать, понять или уловить тщетность смерти.
Почему меня заставляют почувствовать бесполезность смерти?…
Бог знает! Никогда, ни на минуту в своей жизни, даже когда вещи были самыми мрачными, самыми черными, самыми негативными, самыми болезненными, ко мне никогда не приходило: «Лучше бы умереть.» И с тех пор, как я имела переживание психического бессмертия, бессмертия сознания, то есть, в 1902 г. или 3-4 года спустя (60 лет тому назад), весь страх смерти ушел. Клетки тела имеют сейчас ощущение своего бессмертия. Было также время, когда у меня было почти любопытство по поводу смерти; оно было удовлетворено в двух моих переживаниях, когда, согласно внешней иллюзии, мое тело было мертвым, тогда как внутри я имела жизнь чудесной интенсивности (в первый раз это было в витале, второй раз — высоко вверху. 142 ) Так что даже это любопытство (я не могу назвать это «любопытством»), этот вопрос больше не возникает в клетках. Только возможность сама представляется: следуя обычной внешней логике, если это не трансформировано, оно обязательно должно кончиться. И всегда, всегда я получаю один и тот же ответ, это не ответ словами, а ответ знания (как сказать?…), знания ФАКТА: «Это не решение.» Если сказать совсем банальным образом, то ответ такой: «Это не решение.»
Да, это неудача.
Нет, это может не быть неудачей, если на то есть Воля Господа. Это больше не наша воля. Это не мы убегаем: это Он решает, что кончено.
Так что приходит ответ (не от меня, он приходит издалека и совершенно АБСОЛЮТЕН в качестве вибрации:) «Это НЕ решение». Это значит, что в данном случае это не рассматривается как решение.
Должно быть другое решение.
Да, конечно.
Наше воображение очень бедно. Что касается меня, я не могу представить, как это может произойти! Я могу вообразить романы, то, что я называю «роман с продолжением» о духовной жизни, но это ничто, это ребячество.
(молчание)
Я отметила в действительности вот что: «Если моя спина распрямится, я пойму, что есть что-то более сильное, чем материальные привычки.»
Сейчас же есть много чего другого, помимо того, что моя спина должна распрямиться! Жизнь, видимая с внешней, поверхностной точки зрения — очень поверхностной — точки зрения видимостей, жизнь тела очень-очень непрочна в том смысле, что его деятельность очень ограничена — очень ограничена — и несмотря на это, у меня часто возникает такое впечатление, что его естественная потребность (это естественная потребность) в молчании и неподвижности созерцания (клетки имеют это: потребность в созерцательной неподвижности), эта потребность отрицается обстоятельствами. Так что с внешней точки зрения это непрочность; иными словами, обычные человеческие существа с обычным мышлением скажут: «Она быстро устает, она больше не может ничего делать, она…» — Это не так, это видимость. Но верно то, что Гармония еще не установилась, есть еще разница между ощущением тела и этим нечто вроде… радостного настроения… это как внутреннее великолепие.
(молчание)
Это все еще состояние, в котором вещи не приспособлены, в котором не хватает адаптации, и также есть то, что можно назвать неспособностью к манифестации (?) И все же у тела нет ощущения, нет чувства того, что у нет силы делать то, что оно должно делать — никогда не было такого; сила действия осталась, но воли действовать там нет. И то, что еще вызывает нечто вроде недомогания (физически болезненного недомогания), это трение между его спонтанным движением и тем, что приходит снаружи: наложением внешних воль.
И нарастает острота этого недомогания. Верно, что секунды изоляции (не физической изоляции), обрыва контакта [с другими] достаточно, чтобы восстановить Гармонию; но иначе, если не заботиться о внутренней изоляции, это порождает какую-то дезорганизацию.
И тело больше не находит никакой радости в тех вещах, которые ему были обычно приятны: это ему совершенно безразлично. Но, медленно, что-то или кто-то учит его иметь не удовольствие или что-то, напоминающее (даже отдаленно) возбуждение, а комфортную вибрацию в определенных вещах чувств. Только это очень сильно отличается от того, что было прежде.
Ясно, что чтобы следовать собственному ритму, тело должно свести к минимуму свои активности; не точно «свести», а иметь свободу выбора своих движений: ничто не должно накладываться на него снаружи — что очень далеко от его реальности. И все же, если взглянуть в целом, есть абсолютное убеждение, даже в теле, что ничто не происходит, что не было бы результатом всевышней Воли. Следовательно, условия, в которых оказывается тело, являются такими условиями, которые Он пожелал и которые Он хочет — которые Он хочет — в каждую секунду. Так что вывод такой, что, должно быть, в теле есть сопротивление или неспособность следовать Движению.
Когда проблема доходит до этой точки, я всегда получаю аналогичный ответ: «Не занимайся этим!» Я думаю, что это мудрость. Вот так.
Надо научиться позволять себе жить, это важно: «Не реагируй все время на это, не пытайся то,…» — позволь себе жить.
В сущности, воля к прогрессу еще довольно пропитана желанием: позади нее нет улыбки Вечности.
Ответ всегда такой, его можно пережать вот так (но это не слова): «Не занимайся этим.»
Это все еще остаток старого переживания.
(Мать входит в созерцание)
Во всяком случае, есть нечто вроде ощущения или восприятия, что в данный момент ты здесь единственный, кто действительно понимает, что происходит со мной. Это что-то. Я очень «признательна», как говорят, что, по крайней мере, с внешней точки зрения, то, что происходит, не будет совершенно бесполезным. Ведь, как я сказала, знаки работающего Могущества нарастают день ото дня, день ото дня; только, если это кристаллизовано вокруг переживания, переживаемого и другими, то, я думаю, что это станет более ясным, вместо того, чтобы быть чем-то довольно рассеянным. Значит, даже с внешней точки зрения и внешней реализации ты можешь быть доволен. В великой вселенской работе твое существование имеет свое место и свою пользу.
С личной точки зрения… У меня такое впечатление, что спустя некоторое время ты ОБЯЗАТЕЛЬНО будешь иметь переживания; это обязательно должно прийти, потому что в этой области ты открыт. Изменение тела — это что-то новое; но переживания уже существуют, так что это должно с тобой произойти, просто обязано с тобой произойти. Единственно, я верю, что они будут иметь очень особый характер в том смысле, что они будут очень позитивны.
Тебе категорически отказано в переживаниях, состоящих в выходе из теперешнего существования в поиске другого существования — ты пришел не для этого, и ты не хочешь этого. То, чего ты хочешь, это что-то очень конкретное — это несколько труднее иметь. Но это придет.
Я говорю это не для того, чтобы утешить тебя, а из-за того, что я ВИЖУ это: это придет. И, что интересно, есть тождество в движении 143 : то, что произошло с тобой недавно, это утончение, это еще один пример; это действительно занимало меня в эти последние дни — это что-то значит.
Возможно, когда-нибудь нам дадут «конфетку»! 144
25 ноября 1964
(Следующая беседа касается коллективной медитации 24 ноября, в день Даршана)
Вчера, во время медитации, я не знаю, что произошло, но когда раздался сигнал конца медитации, у меня было точно такое впечатление, что она только что началась!
Как только началась медитация, что-то спустилось: неподвижность, но очень комфортная неподвижность, необычно комфортная, а затем… кончено, ничего, пустота — полная «пустота». Все время я была за столом 145 , затем вдруг [прозвучал гонг], бом, бом! кончено.
Время вышло за пределы времени.
Такое было в первый раз, потому что даже тогда, когда я имела переживание, даже в первый раз, помнится, когда мы начали делать коллективные медитации, и спустился Шри Ауробиндо и буквально сел на «территорию» [Ашрама], это было очень интересным и очень захватывающим 146 , но я сознавала время. А на этот раз… Были высоты, были низины, было хорошее, плохое, были всевозможные вещи, но всегда я сознавала время, а вчера… Я сама была ошеломлена. Я услышала гонг, и у меня было такое впечатление, что медитация только началась. В теле даже было что-то, что ликовало как ребенок: «Это будет длиться полчаса, это будет так полчаса (это было забавно, ты знаешь)… а! наконец-то, настоящая жизнь!» Такое впечатление имело тело, и это собиралось длиться полчаса… Бом! Бом!… Как если бы у тела украли его радость!
Это любопытно.
Это началось странным образом: у меня есть восковая свеча, пахнущая медом, когда она горит; это большая свеча, которую мне прислали из Швейцарии. Я сожгла уже половину свечи: я зажигаю ее на время медитаций. Но в фитиле был дефект, он был обуглен, и вчера он отказался гореть. Мы зажгли свечу — мы зажигали ее два раза до этого — и она погасла как раз в начале медитации, когда прозвучал гонг. Так что сознание тела сказало: «О, Господь, мы так нечисты, что даже не можем гореть перед Тобой!» Оно было наполнено спонтанной простотой: «О, Господь, мы так нечисты…». И сразу же отклик [жест массивного нисхождения]: все остановилось.
Возможно, именно это движение, совсем детское, но совершенно спонтанное и очень простое движение тела, сознающего несовершенство Материи: «Мы так нечисты, что не можем даже гореть перед Тобой!», возможно, именно оно вызвало этот отклик.
Это было чудо — краткое чудо!
Ты медитировал у себя дома?
Нет, в комнате Шри Ауробиндо — в его коридоре.
Там хорошо…
(молчание)
Затем, в оставшуюся часть дня, было так, как если бы тело спрашивало или побуждалось просить (обычно оно не просит, оно не просит ни здоровья, ни чего-либо другого), и в первый раз вчера после полудня было так, как если бы оно говорило в некоем стремлении, почти сформулированном на словах, но с чувством и впечатлением: «Буду ли я готово для того, чтобы Ты жил в этих клетках? Чтобы эти клетки были Тобой?…» Слова все портят, потому что они дают несколько грубую и тяжелую точность, но было так, как если бы клетки говорили: «Никогда мы не будем иметь этого чудесного Покоя…» Это был покой, но покой, наполненный созидательной силой, и такой богатый, содержащий бесконечное могущество и богатство радости; и это давало телу смелость говорить: «Мы будем ТЕМ, только если Ты будешь здесь, и только Ты.»
Шри Ауробиндо писал: «Каждое событие (как каждое движение жизни) будет чудом, когда будет жить это чудесное Целое» — которое будет жить в теле. И это действительно было как выражение того, что чувствовало тело. И это является его единственной причиной существования — нет других причин, все остальное… Тело прошло через все отвращения, все разочарования, все безразличия и дошло до точки, где оно спрашивает себя: «Но, в конце концов, как можно жить? Ради чего? Зачем мы существуем, зачем мы были созданы? Почему?… Все это ничто!» И это было странно, это было как воспоминание тех времен, когда люди жили в этом неведении «почему» и в некоем изумлении… Так много времени могло пройти, чтобы найти единственную вещь… единственную вещь, которая существует! И все это, зачем все это? Все это, века абсурдных ощущений… Это было любопытно: как медленное воспоминание о ничтожной и бесполезной жизни – абсурдной — и такой болезненной! «Зачем все это, чтобы найти ТО?»
Это любопытно.
Я не знаю, ответ ли это на этот вопрос, но вчера пришел как некий кинопоказ: длинная вереница всех историй, рассказывающих, как люди уничтожают все, что превосходит их, не могу терпеть все, что превосходит их: мученики, убийства, трагические концы всех тех, кто представлял силу или истину, превосходящую человечество. Как если бы это было объяснением — символическим объяснением — причины почти бесконечных этих времен, которые были нужны для того, чтобы пробудилась Материя — пробудилась к императивной необходимости Истины.
Как если бы мне сказали: «Ты видишь, было время, когда они сжигали вас на кострах, когда они пытали вас…», памяти прошлых жизней. И эти памяти были связаны с недавней историей с одним протестантским миссионером, который сказал, не столь откровенно, но смысл был такой: «Мы поклоняемся Христу только из-за того, что он УМЕР ради человечества, потому что он был распят ради человечества.»
Все это, кажется, было необходимым, чтобы «размять» Материю. 147
28 ноября 1964
Я продолжаю снова переживать позабытые аспекты этой жизни, выброшенные из природы, но возвращающиеся в форме оживших воспоминаний, как если бы кто-то, ты знаешь, искал «прорехи» (!) во всевозможных движениях, вызывавшихся в этом теле, чтобы не только подмести их, но и очистить, подправить и озарить — все воспоминания тела (я не говорю об уме или витале)… необычайно!
И в то же время приходит понимание всех тех людей, которых я встречала в своей жизни и с которыми я жила более или менее долгое время: по какой причине, с какой целью, с каким намерением они были там, какое действие они имели и как они делали работу Господа (не зная об этом, Бог знает!), чтобы нацеливать это тело на подготовку к трансформации… Это ошеломляюще совершенно в своем замысле! Это чудесно! И так «нечеловечно»! Противоположно всем моральным и ментальным представлениям человеческой мудрости — все вещи, которые казались самыми глупыми, самыми абсурдными, самыми иррациональными, самыми неразумными и самыми «враждебными», все это так чу-дес-но скомбинировалось, о!… чтобы вынудить это тело к трансформации.
И с таким ясным видением, почему — почему тело еще не трансформировано. О! Предстоит еще работа…
Но это не только индивидуальный вопрос.
Конечно, нет! О, есть внутренняя зависимость от такого большого числа вещей.
Да!
Это тело ПРЕДСТАВИТЕЛЬНО; в качестве индивида оно представляет моды земного бытия.
И я очень ясно видела: некоторое время тому назад (год или чуть больше) я полагала, что мышление, позиция и убеждения определенных людей [вокруг Матери] были вызваны, частично, определенными трудностями (особенно, что касается возраста), но это не так! То, что люди думают и что они чувствуют, является точно тем, что служит цели воздействовать на тело! Все это СЛУЖИТ тому, чтобы учить тело, что оно должно знать: где ему не хватает восприимчивости, где оно инертно, где… О! Порабощенность привычной вибрацией! Это ужасно, ужасно.
С точки зрения здоровья это ужасно. И «здоровья» не существует, оно ничего не значит; оно больше ничего не значит, и «болезнь» больше ничего не значит, действительно: это искажение вибрации и смещение вибрации и… (как сказать?) закоснелость — с точки зрения движения это как затор, с точки зрения клеток это как закоснелость: то, что остается от старой инерции, из которой мы выходим.
Но это двойное: с одной стороны, есть Инерция, с другой стороны, есть витальное извращение — НЕРВНОЕ извращение витального мира, витального влияния. Есть не только Инерция: есть нечто вроде злой извращенной воли. Ее можно легко (относительно легко) подавить и полностью устранить в сознательной ментальной и витальной жизни — эта работа считалась в прошлом, о! чрезвычайно трудным делом; изменить природу индивида относительно легко: все, что в природе зависит от витала и ментала, это относительно легко изменить, очень легко. Я не говорю, что это очень легко для обычного человека, но я говорю, что это очень легко по сравнению с работой в Материи, в клетках тела. Потому что, как я тебе сказала в прошлый раз, их добрая воля неоспорима, и их стремление к Божественному стало совершенно спонтанным: все, что сознательно и светло, таково — но беда в том, что не все еще сознательно! Есть масса всего, что еще не сознательно, и она раскачивается между двумя влияниями, одинаково отвратительными: между влиянием Инерции [жест отупевшего пресмыкательства] МАССЫ, мешающей двигаться вперед, и влиянием витального извращения и злой витальной воли — это то, что перекручивает и искажает все.
И это стало очень тонким, очень скрытным, труднообнаруживаемым. Когда почти все было так, оно было видно, было легко его увидеть; но то состояние менялось очень быстро: трудность в том, что прячется внизу и не достаточно «объемно», чтобы привлечь к себе внимание. И, о! привычки, привычки… Например (увеличим ее, чтобы она была лучше видна), привычка предвидеть катастрофы…
И все, что расстраивает Инерцию, катастрофично для нее. В мире, земном мире (это единственным мир, о котором я могу компетентно говорить; что касается других миров, то я имею только общее их видение), в земном мире, для Инерции (которая является базой творения и которая была необходима, чтобы зафиксировать, конкретизировать вещи) катастрофично все, что раскачивает ее. То есть, появление Жизни было для нее чудовищной катастрофой; появление разума в Жизни — это следующая чудовищная катастрофа, а сейчас появление Сверхразума — это последняя катастрофа! Например, я знаю случаи заболевших людей: если они по привычке идут к доктору, получают и принимают лекарства, тогда все в порядке; если же, к несчастью (!), они призывают Силу, и я прикладываю ее, то чем больше я ее прикладываю, тем больше они ужасаются! Они переживают совершенно неожиданные явления и ужасаются: «Что со мной происходит! что со мной происходит!», как если бы это было совершенно катастрофично. Как только приходит Сила, и они чувствуют только капельку ее, так они напрягаются, сопротивляются, паникуют, становятся совершенно беспокойными. Это так: они становятся такими беспокойными, такими беспокойными! Вся система проводит свое время в том, что отвергает все, что к ней приходит.
И я также заметила, что сначала и с телом было так же: как только появляется любая неожиданная вибрация, более мощная, более глубокая, более сильная, более ИСТИННАЯ, чем индивидуальная вибрация, так сразу же в клетках возникает смятение: «А! Что со мной произойдет!…» Сейчас, слава Богу, этот период прошел, но было время, когда было так.
Так что, ты понимаешь, предстоящий путь… Все, что происходит на ментальном уровне, — детская игра по сравнению с этим; все ментальные трудности, это… это производит на меня впечатление театра — пьесы, ты знаешь, пьесы на потребу публике.
Нет, я не знаю, но предстоит еще долгий-долгий путь — долгий — чтобы превратить это в субстанцию, достаточно пластичную, достаточно восприимчивую, достаточно сильную, чтобы выразить всевышнюю Мощь. Еще много надо сделать, много.
(молчание)
И популярное умонастроение — упрощенческое: оно видит окончательный результат как естественное и почти спонтанное выражение; тогда ты не так уверен, ты говоришь себе: «В конце концов…». Но и это [Мать улыбается], это способ действия Всевышнего — я хорошо вижу это.
*
* *
(Немного позднее, относительно музыки Сунила на тему «Час Бога»:)
Это начинается с чего-то, что он называет «стремлением», о! это прекрасно… Я редко слышала что-либо такое чистое и такое красивое как вдохновение. Вдруг приходит «звук», в точности такой, как звук, слышимый высоко вверху. И это не слишком смешано (в чем я упрекаю классическую музыку, так это во всем аккомпанементе с целью «придать плоть», что портит чистоту вдохновения, для меня это «вода»), что же у Сунила нет «воды». У него нет претензии на то, что он сочиняет музыку, конечно же, и «воды» там нет, так что это действительно прекрасно.
В этом году я решила не играть на первое января. Еще в прошлом году я немного колебалась, стоит ли играть, потому что я совершенно сознавала недостаточность — бедноту и недостаточность — физического инструмента; но было нечто вроде разумной мудрости, которая знала, как будет интерпретироваться [учениками] отказ играть, так что я играла — без удовольствия, это было средненько. Но эта музыка, которую я слушала вчера, это было ТО! до такой степени, что я сказала себе: «Что же, сейчас будет неразумным хотеть сохранить в личной манифестации что-то, что имеет гораздо лучшее средство выражения [Сунил].» Поэтому я решила сказать «нет» на первое января. Но я посмотрю, сможет ли Сунил подготовить что-то на тему послания, на следующий год, что-то, что можно записать и проиграть для всех, анонимным образом — нет нужды говорить: «Это написал тот-то или тот-то», это просто музыка, и все.
Ты знаешь, они печатают два календаря, один здесь, а другой – в Калькутте; на календаре из Калькутты я выгляжу счастливой и приветствую со сложенными руками; так что я написала внизу: «Салют Тебе, Истина». По-английски (ты знаешь, они немного медлительны!) они хотели бы чего-то более «явного», так что я написала: “The salute to the advent of the Truth” [«Приветствие приходу Истины»]. Я дала эту тему Сунилу: «Сделай музыку на эту тему.»
Но все же жаль, что ты оставляешь музыку.
Мой мальчик, мне надо играть перед двумя-тремя людьми, имеющими стремление — сознательное и доверительное стремление — к Звуку. Например, когда я играла для тебя и Суджаты, было гораздо лучше. Если бы я была совершенно одна, это могло бы быть хорошо… хотя, если я совсем одна, я рискую куда-нибудь унестись (что со мной легко происходит)! Но если я с кем-то, кто не имеет никакого доверия или умирает со скуки (допуская, что можно умереть со скуки!) или гадает, когда же будет конец, либо начинает критиковать: «Что значит вся эта музыка? Она непонятна», тогда…
Да, это неблагоприятно.
Атмосфера неблагоприятная, и ничто не приходит. Вот и все.
Или же я начинаю думать: «Сколько времени я играю? Не пора ли закончить?…»
Как что-либо придет в таких условиях?
Но будет жалко, если ты вообще оставишь это.
У меня нет удобного случая играть. Время от времени это меня бы развлекало, но я не могу. Я хотела бы, да, хотела бы иметь возможность, время от времени, быть там и позволить своим рукам идти… быть ведомыми чем-то иным, отличным от обычного сознания. Но для этого мне надо бы иметь время. Нужно время. И не быть схваченной шестеренками отрегулированной жизни.
Но, очевидно, музыка на заказ — это не очень-то подходящая вещь!
Но НИЧТО не должно быть по заказу, мой мальчик!
Это как те послания, которые люди просят у меня время от времени: «Пришлите мне послание.» Как будто вы кидаете пару монеток в автомат, и оттуда должно что-то выйти! «У меня нет ничего для первой страницы моего журнала, пришлите мне напутствие», или же: «Моя дочь выходит замуж, пришлите мне послание», или же: «Сегодня годовщина открытия моей школы, пришлите мне послание.» Три-четрые такие просьбы за день… Однажды я вдруг сделала запись по этому поводу; я увидела образ тех музыкальных автоматов, ты знаешь: бросаешь в них две монеты, и из них раздается музыка; так что я сказала: «Для обычных людей мудрец представляется музыкальным автоматом Мудрости: достаточно опустить в него две монетки вопроса, и автоматически выйдет ответ.» Потому что, действительно, это стало смешно: «Мы переезжаем в новый дом, пришлите мне послание»…
Но зачем ты позволяешь им заваливать себя? Ты не обязана писать послания!
Но я отвечаю только тогда, когда приходит ответ. Когда нет ответа, я ничего не говорю.
Но таково их умонастроение.
И я обязана следовать расписанию, потому что от этого зависит вся жизнь других людей. Вот почему люди стремились уединиться — в этом есть преимущество и неудобство; преимущество в том, что я пытаюсь, чтобы это шло совсем автоматически, то есть, вне сознательной воли: чтобы вещи делались сами. С ментальной точки зрения это очень легко, можно полностью оторвать себя, и ничто не будет иметь значения; но, что касается тела, это трудно, потому что его ритм… Весь ритм обычной жизни ментализирован; люди, живущие в витальной свободе, конфликтуют со всей социальной организацией — это ментализированная жизнь: часы отбивают свое время, и понятно, что это должно быть так… Ментально можно быть совершенно свободным: оставляешь свое тело в «шестеренках» ментализированного механизма жизни и больше не заботишься о нем; но когда это бедное тело само должно найти собственный ритм, как это трудно!… Как это трудно. Иногда вдруг оно чувствует недомогание; тогда я смотрю и вижу, что что-то было бы переживанием, но для этого требуются определенные необходимые условия изоляции, спокойствия и независимости, и это невозможно. Так что, что же… насколько я могу, я вхожу внутрь и делаю минимум (максимум из того, что возможно, но это минимум по сравнению с тем, что могло бы быть сделано).
Но, конечно, Шри Ауробиндо всегда говорил: «Чтобы работа была полной, она должна быть общей» — нельзя бросать ее. Индивидуальная попытка — это только совсем частная попытка. Но тот факт, что работа является общей, значительно отдаляет результаты — что же, с этим ничего не поделаешь. Вот так.
(молчание)
Если действие было индивидуальным, оно обязательно крайне бедное и ограниченное; даже если индивид очень широк, и его сознание большое, как земля, то переживание все же ограничено. Это все же агломерат клеток, который может иметь только ограниченную совокупность переживаний (может быть, это не так в ходе времени, но в пространстве это бесспорно). Но с той минуты, когда происходит отождествление с остальным, возникают и последствия: приходят трудности остальных, и они поглощаются и должны быть трансформированы. Так что мы возвращаемся к тому же самому. Именно это сейчас и происходит: я не выхожу, я насколько можно ограничила свои активности (я встречаюсь с множеством людей, но все же с несравненно меньшим их числом, чем прежде — раньше я встречалась с тысячами людей), но это уменьшение в большой степени компенсируется расширением физического, материального сознания, до такой степени, что все время, все время, все время я имею ощущения, кажущиеся индивидуальными, но я сразу же вижу, что это ощущения других индивидов, приходящие из-за того, что сознание распростерлось и воспринимает все это в своем движении: в том движении, как если бы все собиралось, а затем отдавалось Господу.
(молчание)
Десять минут двенадцатого! О, ты видишь [смеясь], часы зовут нас.
А ты?… Я спрашиваю, но я знаю — это не так, что я не знаю, но я хотела бы, чтобы ты мне сказал.
Физически?… Неприятности снова начались. Тело явно не блестяще.
Эти новые дантисты скоро устроятся, и ты сможешь к ним сходить. Конечно, это относится еще к старым средствам, но не надо задаваться, ты знаешь! Не надо думать, что мы достигли, пока мы не дойдем до конца. Людям, которые пишут мне: «О! Я полагаюсь только на вашу Силу, я не хочу медицины», я отвечаю: «Вы неправы». Ведь я тоже принимаю лекарства — и я в них не верю! Но все же я их принимаю, потому что есть все эти старые внушения и старые привычки, и я хочу предоставить своему телу наилучшие условия… Но это очень забавно: пока я даю телу лекарства, оно держится очень спокойно, но стоит мне ему их не дать, как оно начинает спрашивать: «В чем дело? Что происходит?». Однако, прием лекарства не имеет никакого эффекта, оно не вмешивается; это просто… просто привычка.
Не считая случаев, когда становится хуже. Например, как раз от зубной боли доктор хотел мне дать пенициллиновые таблетки, которые надо растворить во рту, чтобы препятствовать воспалению; когда я приняла одну такую таблетку [смеясь], в моих зубах поднялась острая боль! Как если бы взбесились все атакованные элементы: «Зачем ты нас беспокоишь? Нам было так спокойно, мы не беспокоили тебя!» И все начало бешено распухать.
Забавно следить за этим сознательно, очень забавно! И ты видишь: болезнь, лекарства — все это еще часть старой комедии.
Но надо продолжать играть, потому что есть люди, воспринимающие это серьезно! Они ХОТЯТ (это привычка), они хотят, чтобы мы продолжали играть: «Продолжайте играть, не задавайтесь, вы еще не знаете — вы еще не знаете, как лечить или трансформировать нас.» Это верно, я не могу сказать, я еще не знаю, как их трансформировать, следовательно… нечем гордиться, это очень плохо.
Увидим. 148
131 Запись начала этой беседы не сохранилась.
132 Есть магнитофонная запись этой беседы.
133 «Формации» в смысле «аквариума», «среды», в которой мы живем.
134 Возможно, речь идет о следующем отрывке из «Часа Бога»: «Эксперимент человеческой жизни не в первый раз проводится на земле. Он проводился миллионы раз прежде, и долгая драма будет еще повторяться миллионы раз. Во всем, что мы сейчас делаем, о чем мы сейчас мечтаем, во всех своих открытиях, быстрых и трудных достижениях, мы подсознательно пользуемся опытом бесчисленных предшественников, и наш труд принесет свои плоды на планетах, неизвестных нам, и в мирах, еще не рожденных…» (XVII. 149).
135 Есть магнитофонная запись этой беседы.
136 Запись начала этой беседы не сохранилась.
137 Китайцы взорвали свою бомбу 16 октября, на следующий день после смещения Хрущева.
138 Мать, вероятно, имеет в виду взрыв китайской бомбы и смещение Хрущева.
139 Когда сгустится тьма, сжимая грудь земли,
А телесный ум человека останется единственной лампой,
Как у вора в ночи, будет неслышной поступь того,
Кто невидимым войдёт в его дом.
Голос чуть слышный скажет, и душа подчинится,
Могущество проскользнёт во внутреннюю палату ума,
Очарование и сладость откроют закрытые двери Жизни,
И красота завоюет сопротивляющийся мир,
Свет истины захватит врасплох Природу,
Уловка Бога направит сердце к блаженству,
И земля неожиданно станет божественной.
(“Савитри”, I.IV.55)
140 Есть магнитофонная запись этой беседы.
141 См. «Агенда», том I, беседы от 19 и 29 марта 1956 г.
142 Переживание в витале было с Теоном, когда Мать искала мантру жизни, а Теон обрезал «нить» в приступе гнева. Переживание высоко вверху было со Шри Ауробиндо.
143 Матери и Сатпрема.
144 Есть магнитофонная запись этой беседы.
145 Мать оставалась сидеть за свои рабочим столом во время медитации.
146 См. «Агенда», том III, беседа от 18 августа 1962 г.
147 Есть магнитофонная запись этой беседы.
148 Есть магнитофонная запись этой беседы.