Мать

Агенда

Том 8

Июль 1967

5 июля 1967

Ты помнишь этого человека, который уехал в Израиль — индийское посольство отказало ему в визе для возвращения сюда! 107 … Так что он вынужден поехать в Америку (Америка — его страна, он американец), он вернется в Америку, а затем, пишет он мне, он собирается заработать денег, чтобы приехать сюда и передать их мне!

Здесь есть и другой мальчик, который должен поехать в Германию с Е, все было устроено, но затем Германия сказала: «Нет, мы не хотим индийцев.» Так что это всеобщее братство.

Но со всей этой историей с Израилем и позицией, которую заняла Индия, Индия не приобрела себе друзей.

Нет.

О, но одна женщина из Голландии (она была здесь) написала (в ходе того инцидента): «Никогда в своей жизни я не видела такой демонстрации ненависти, как сейчас здесь против израильтян!…» В Голландии!

И в Германии, Бог знает, то же самое. Так что это не локализовано. Это проявляется ПРИНЦИП НЕНАВИСТИ, кстати и некстати, безо всякой причины.

Во Франции тоже, кажется, было большое антисемитское движение, очень яростное.

Это не большинство Франции, только маленькое меньшинство.

Да?… Я не знаю.

Это меньшинство, которое было на стороне Виши во время войны.

Как звали того маршала?

Петен. Да, это все с той стороны.

Да, он вел себя как… Кажется, он хотел имитировать Гитлера, несколько мог!

Нет, но несвязность всего этого… Это затронуло Индию из-за ее позиции во время этой войны, и израильтян, потому что они победили в этой войне! И это ничего не значит, это самые противоречивые вещи в одном и том же мышлении — это потребность… ненавидеть. Быть нелюбезным, настолько, насколько это возможно. 108

*
*   *

Чуть позже

У меня был довольно странный сон.

А! расскажи.

Но я не знаю, может быть, это фальсификация, потому что все это происходило в довольно темной и путанной атмосфере… Помню, что Шри Ауробиндо лежал и должен был подвергнуться серьезной операции: операции на двух стопах и на всех пальцах стоп. Затем он ушел на эту операцию (кроме того, он ушел один, никто ему не помогал). Затем я увидела, как он возвращается несколько минут спустя (хотя это была долгая операция), я увидела, как он возвращается с сильно перевязанными стопами — большие повязки на его стопах. Затем я был очень удивлен, потому что совсем скоро я увидел, как он идет: повязок больше не было, а на его ногах была обувь.

Ох!

Новая обувь, я все еще вижу ее… она показалась мне довольно любопытной, кремового цвета. И он, не имевший привычки носить обувь, носил ее! Но это было сразу после.

Кремового цвета?

Да, цвета… как эта коробка, если угодно. Не совсем кремовый цвет, отчасти розовый… смесь розового и кремового. 109

А!

Стопы — символ физической жизни, и согласно тому, что я однажды видела (твой сон кажется связанным с этим), КАЖДАЯ часть его тела представляла кого-то — или, скорее, представляла его, Шри Ауробиндо, МОДУ выражения в ком-то. 110

Однажды ночью я видела его вот так, я рассказывала тебе об этом. Но это было чрезвычайно комплексным; я только отметила две-три важные вещи, но было так, словно не было ни малейшей части его тела, которая не представлялась бы кем-то… Так что если мы примем, что символом его стоп является физическое… Ты говорил не только о стопах, но и о пальцах?

Все пальцы, да.

Значит, некоторое число людей.

В моем видении двумя стопами была я. Но в моем видении его ноги были обуты в таби, чтобы я ясно поняла, что это я. И в моем видении он шел по краю дороги, где были разбросаны камни с острыми краями, так что было трудно идти; он сказал «Нет, так не должно быть, надо идти чуть выше, чтобы было полегче.» вернулся на середину дороги. Так что если это так, если это тот же символ, тогда это означает что-то, касающееся меня — это возможно.

Обувь — это покров. Это покров… Ты сказал, розово-кремового цвета?

Да, розово-кремового.

Это цвет супраментала в физическом. Я так видела его.

Так что у меня будет супраментальный покров?… Я одену супраментальный покров? Это будет забавно!

Твой сон очень интересен; это не сон, это гораздо лучше, чем сон.

Но была серьезная операция.

Да, мой мальчик, я хорошо знаю это! [Мать смеется] Но это заняло одну минуту. Ты сказал, что он почти сразу же вернулся.

Да, он вернулся почти сразу же. И я был удивлен: он шел очень быстро.

Да, это верно!

Он вернулся с большими повязками на обоих ногах.

[После молчания] Когда у тебя был этот сон?

Два дня тому назад, в ночь с воскресенья на понедельник.

Это так.

В воскресенье (воскресенье вечером) перед тем, как ложиться спать, я жаловалась себе (не могу сказать, что очень серьезно, но, ты знаешь, это когда находишься во ворчливом состоянии), я жаловалась, говоря: «Но ведь Ты хочешь, чтобы я проявила Тебя, так зачем же ты допускаешь, что я так плохо чувствую себя!» Были всевозможные неприятности — маленькие неприятности, конечно, но когда их много… Так что [смеясь], я ворчала! Это длилось две-три секунды, после чего я рассмеялась! Но я ворчала, протестовала. Как если бы тело говорило мне: «К чему все, да, все эти болезненные операции?» Так что я сразу же дала себе хорошенький шлепок, говоря: «Ты еще полна тщетности; ты имеешь то, что заслужила!» Затем это кончилось.

Но так в действительности и было; это верно, все выглядит, о! очень серьезным, очень трудным, очень сложным, очень… тогда как, если бы мы были менее глупыми, это могло бы быть, вероятно, очень легким и очень быстрым! Это, очевидно, наша собственная глупость, несомненно.

(долгое молчание)

Как раз в последние несколько дней (из-за всего этого — приходящих людей и вещей), я все больше и больше вижу, что человеческое представление о божественном Всемогуществе заключается в представлении о всемогуществе, проявляющемся безо всякой причины, через последовательные причуды и вопреки всякому смыслу, и именно это люди называют «Всемогуществом»: сила делать по желанию самые глупые вещи.

Очевидно, это не очень-то согласуется со всевышней Гармонией (!) Но люди таковы: если бог, которому они поклоняются или хотят проявить его, не готов делать, исполнять все, что приходит им в голову совершенно бессвязным и произвольным образом, то он не всемогущ!

Я утрирую это, чтобы было понятнее; это не так: они обманывают самих себя (если им сказать это, они начнут протестовать), но они обманывают самих себя, и все возвращается к тому, что я только что сказала.

Когда удается войти в это Сознание Гармонии (но не индивидуальной или локальной гармонии), Вселенской Гармонии — даже ультра-вселенской, поскольку вселенная является лишь ее частью — ценности полностью меняются, совершенно…

(Мать качает головой

и остается в состоянии созерцания)

Все вещи такие простые и одновременно такие СЛОЖНЫЕ…

Например, эта связь простоты (как у ребенка), когда вы очень просто просите о том, в чем чувствуете нужду, но без ментальных усложнений; без объяснений, без обоснований, без всех этих бесполезных фраз, просто: «О! я хотел бы…». Например, у вас есть совершенно особое чувство к кому-то или чему-то, и вы хотели бы, чтобы этот кто-то или что-то было совершенно гармоничным, счастливым (физически это выражается в добром здравии и благоприятных условиях) и тогда спонтанно, просто, вы говорите: «О!…», вы молитесь: «О! пусть будет так!». И так происходит.

И тогда мысль (общая человеческая мысль): «Это произошло, поэтому это выражение Истины.» И это возводят в принцип: «Это верно, так и должно быть.» А высоко вверху, в этом Сознании — глобальном Сознании — в этой тотальной Гармонии, эти вещи в себе, в своем материальном выражении («доброе здравие», «благоприятные условия») имеют лишь минимальное значение, так сказать, почти несуществующее значение: может быть так или эдак (могут быть сотни различных способов), это ничего не меняет в Гармонии; но этот способ выбран из-за его простой, чистой, бесхитростной красоты стремления — это мило, это мощно в своей красоте. И, конечно, без ментальных усложнений, безо всякого притворства, безо всяких претензий: все просто, но от светлого, чистого, любящего сердца, безо всякого эгоизма, «просто вот так». Так что это милый свет, который был на своем месте; и из-за этого может быть так или так («доброе здравие», «благоприятные условия»), это ничего не значит, не имеет значения. А люди придают значение только внешней форме, тому, что проявлено; они говорят: «О! это верно, поскольку это есть» — это… проходящее дуновение. Но причины этого, его начало имеет свое место в этой полной вселенской Гармонии: незаинтересованная добрая воля, любовь без эгоизма, доверие, которое не ставит под сомнение, не рассуждает, этот простота — искренняя простота, для которой не существует плохого. 111 Если бы мы могли притянуть это и удержать… Это доверие, для которого не существует плохого — не «доверие» в том, что происходит здесь: доверие высоко наверху, в этом всемогущем принципе Гармонии.

(долгое молчание,

затем Мать повторяет

свою молитву:)

Слава Тебе, Господь, всевышний Триумфатор,

Пусть ничто в нас не препятствует Твоей работе,

Пусть все в нас будет готово у Твоей манифестации. 112

8 июля 1967

(Мать начинает раскладывать бесчисленные клочки записей и останавливается на этой:)

Правительство Индии должно знать одно: хочет ли оно жить для Будущего или же оно безнадежно застряло в прошлом?

(20 июня 1967)

Это было тогда, когда сюда приезжал человек от правительства Индии; он видел все и должен был дать им отчет. Перед отъездом (я виделась с ним: это милый человек) он сказал: «Как мне говорить с ними? Как мне их убеждать? Я не знаю.» Тогда я ему сказала: «Есть только один вопрос: хотят ли они работать с будущим или они хотят… прилипнуть к прошлому?» И он понес это! [Мать смеется] Он собирается сказать это прямо в Парламенте!

*
*   *

Другая запись:

Поскольку источник сказанного не ментальный, я не могу дать им никакого объяснения.

Да, это тоже… Мне задавали вопросы (отвечала не я: отвечал Шри Ауробиндо), а затем меня спросили (особенно К, это его «конек»): «В своем послании вы сказали то-то и то-то; означает ли это то-то и то-то?» Ох!…

Так что на этот раз я ответила.

*
*   *

Мать продолжает

разбирать свои записи

Раньше я рвала эти бумажки на кусочки и бросают их в корзину, но затем я поняла, что они собирают эти кусочки и проделывают громадную работу, чтобы собрать их вместе!…

Когда я действительно хочу избавиться от чего-то, я сама сжигаю… Я много чего сожгла.

Ты знаешь, я сожгла все свои тетради… Сколько лет? По крайней мере, в течение четырех-пяти лет я каждый день писала «Молитвы и Медитации» (у меня были вот такие толстущие тетради), затем, когда Шри Ауробиндо сказал мне составить из них книгу (конечно, поскольку это писалось каждый день, были повторы), тогда я отобрала их; я выбрала все то, что он хотел (я сохранила несколько: вырезала и раздала), а остальное… Это было очень давно, я тогда еще жила там. 113 В последний раз я писала их по возвращению из Японии, то есть, в 1920 г. В 1920 я написала еще немного, затем перестала. Затем Шри Ауробиндо случайно увидел их и сказал мне, что их следует опубликовать. Я сказала «хорошо», отобрала кое-что, а что делать с остальными? Я сожгла остальное.

О! Чего я только не слышала по этому поводу!…

Я говорила: «Вот что надо делать со своим прошлым: сжигать его с огнем стремления.» А иначе вы всегда будете привязанными, порабощенными всем и везде, с жерновами на шее.

Но потом я заметила, что если я сама не сжигаю бумаги, то другие сохраняют кусочки!… Было что-то, на чем я написала: «Уничтожить в случае, если я оставлю свое тело», «уничтожить, не открывая». Но затем я поняла, что не могу никому доверить это! Так что я сама это уничтожила.

Даже когда я подписываю счета, у меня просят эти кусочки бумаги! Я передала целый пакет их Чампаклалу. ОН хранит их. Он хранил… Шри Ауробиндо жег «колечки» 114 в своей комнате, защищаясь от москитов, а Чампаклал собирал и хранил пепел от этих «колечек»! Он набрал целый горшок пепла! Сгоревшие спички тоже! Он хранил и сортировал все!… Хорошо.

Так что из опыта я знаю, как они поступают… [смеясь], я приняла свои меры предосторожности!

12 июля 1967

(Мать просила Сатпрема послушать для нее запись европейской музыки)

Это ревущее сопрано просто отвратительно. Даже музыка Шуберта, даже трио Гайдна кажутся мне искусственными.

Я не могу больше слушать музыку.

Время от времени попадает две-три хорошие ноты, а все остальное — ментальная конструкция. Я не могу больше слушать музыку.

Разве что музыку Сунила — там все в порядке. Но даже в ней попадаются «затычки», но их не так много, не много.

*
*   *

Вчера я получила двадцать шесть писем за один день! Сегодня их уже целая груда! Как они представляют себе, как я найду время для ответа на все письма?… Я отвечаю на 4, 5, 6 писем в день, думаю, что и это уже хорошо! 115 [Мать смеется]

*
*   *

Чуть позже

Вот как происходит. Вдруг, на две-три секунды кажется, что ты ухватил ключ. И тогда все то, что принято называть «чудом», выглядит как простейшая в мире вещь: «Но это совершенно просто, надо делать лишь это!» А затем… это уходит. И как только оно ушло, ты ищешь, пытаешься — совершенно бесполезно.

Но когда оно здесь, это так просто, так естественно! И совершенно всемогуще!

(молчание)

Целый мир вещей, о котором можно было бы рассказать. Но рассказ портит их.

Кажется, пытается придти сила лечить. Но это совсем не то, как описывается, это совсем не то — это не дает ощущения «лечения», ты понимаешь. Это… [Мать ищет слова] привести вещи в порядок. Но это больше и не так… Исчезает маленькое «нечто», и это маленькое нечто… в сущности, это Ложь.

Это очень любопытно.

По сути, это то, что дает обычному человеческому сознанию ощущение реальности. Вот что должно исчезнуть. То, что мы называем «конкретным», «конкретной реальностью»… да, это то, что действительно дает вам ощущение реального существования — вот что должно исчезнуть и быть заменено на… Это невыразимо.

(молчание)

Теперь я могу продолжить.

Помню, когда я вернулась, ПОБЫВАВ этими вспышками — теми пульсациями, теми вспышками созидательной Любви 116 , когда я вернулась к обычному сознанию (однако сохраняя самую настоящую память Того, того состояния), что же, то состояние, которое я чувствовала пульсациями созидательной Любви, это как раз То, что должно заменить здесь это сознание конкретной реальности — как раз это сознание становится нереальным: это как нечто безжизненное — жесткое, сухое, инертное, безжизненное. И как раз это есть то, что дает нашему обычному сознанию (я помню, как это было в прошлом), дает вам впечатление «Это конкретное, это реальное.» Что же, «это», это ощущение должно быть заменено явлением сознания той Пульсации. И То [Мать делает сильный жест, окружающий все ее лицо] является одновременно все-светом, все-мощью, все-интенсивностью любви и такой ПОЛНОТОЙ! Это такое полное, что… где есть То, не может существовать ничто другое [в Материи]. И когда То здесь, в теле, в клетках, тогда все, что вам надо сделать, это сфокусировать То на ком-то или на чем-то, и порядок сразу же восстановится.

А, переводя на обычные слова, это «лечит». Оно лечит заболевание. Но оно не лечит: оно аннулирует… Да, аннулирует «заболевание».

Делает его нереальным.

Абсолютно. У меня есть конкретные доказательства этому.

Любое заболевание, абсолютно любое.

(молчание)

И состояние всех клеток (вибраций, составляющих это тело), безусловно, является тем, что делает это [лечение] возможным или невозможным; то есть, в зависимости от своего состояния тело служит либо как передатчик, либо, напротив, как препятствие. Ведь это не «высшая сила», действующая в других ЧЕРЕЗ Материю: это прямое действие [горизонтальный жест на одном уровне] от материи к материи.

То, что люди называют «целебной силой», это очень большая ментальная или витальная мощь, накладывающаяся через сопротивление Материи — но это совсем не то же самое! Это заражение вибрацией. И тогда это бесповоротно.

Но это проходит во вспышке. Это только обещание или пример того, что будет: это БУДЕТ так, очевидно. Очевидно. Когда?… Это другой вопрос.

(молчание)

Прямо здесь эта Вибрация чувствуется как… [Мать делает жест, как если бы все раздувалось]. Ты понимаешь, это [обычное состояние тела] связано, оно связано и привязано, я могла бы даже сказать, что оно отяжелено, я не знаю; и тогда, в этот момент кажется, что оно разбухает, расширяется.

Единственно, это мимолетно. 117

*
*   *

(В конце беседы Мать показывает Сатпрему записку, которую она написала тем же утром:)

Вместо того, чтобы исключать друг друга, религии должны дополнять друг друга.

Шри Ауробиндо сказал мне это; это так просто, так просто!

Я смотрела на все эти религии, рассматривая их как грани, бесчисленные грани, которые становятся жесткими и напрягаются по отношению друг к другу, и, кажется, он сказал: «Хорошо, поместим их все вместе, это будет так просто!»

Только одна фраза, без лишних слов.

15 июля 1967

Кое-кто по имени S, мужчина за сорок (да, даже постарше, я думаю, ему около пятидесяти), выучил французский язык, да так хорошо, что пишет по-французски действительно замечательно. Он регулярно посылает мне вопросы на французском языке, и поскольку он очень старается при письме, я отвечаю. На днях он написал мне (я забыла, что в точности он написал, но это было очень хорошо выражено), что он только что понял, что стремление к прогрессу и сам результат стремления являются божественной Милостью, действием божественной Милости… Так я подумала «Хорошо, посмотрим, достаточно ли хорошо он знает французский язык, чтобы понять юмор.» И я ответила так:

Можно юмористически сказать, что все мы являемся божественными, но почти не знаем об этом, и как раз то в нас, что не знает об этом или не знает божественность, мы называем собой!

Посмотрю на реакцию.

Затем пришло что-то, и в окончательной форме я записала это так (по-английски это лучше):

Для видения Истины все мы божественны, но почти не знаем об этом, и как раз то, что в нашем существе не знает об этом, мы называем собой. 118

*
*   *

(Чуть позже, Сатпрем указывает Матери на орфографическую ошибку:)

Здесь инфинитив, Мать!

[Мать смеется] Я позабыла свою грамматику!

Я вполне понимаю! Она такая искусственная.

Ты знаешь, у меня больше нет памяти, есть только сознание, а для сознания это не имеет смысла!

Позже пришло и развернулось передо мной изрядное число примеров, и я гадала: «Но почему это так? Это не имеет смысла, это бессмысленно.»

Как это обрело форму? Через привычку? Или было решено умами?

Умами: грамматиками.

Есть целый мир вещей, которые люди знают автоматически по привычке и которые были полностью стерты (поскольку все привычки все больше стираются), так что временами это такое стесняющее! И это возвращается, все эти вещи возвращаются вот так, словно на экран (но экран сознания), и то, что соответствует реальности, выходит вперед как картинка, с реальностью за ней, так что тогда очень легко: хватаешь реальность, и конец. Но со многими вещами есть только картинка и ничего за ней! Так что чем заменить их?

Когда дело касается языков, это очень интересно… Это то, что приходит, остается на один-два часа, а затем уходит, как урок, как то, что надо усвоить. И вот так, однажды, пришел вопрос языков, различных языков. Эти языки постепенно обретали форму (вероятно, через употребление, пока, как ты сказал, однажды кто-то взял себе в голову зафиксировать язык логически и грамматически), но за языками есть идентичные переживания — идентичные по сути — и, несомненно, есть звуки, соответствующие этим переживаниям; вы находите эти звуки во всех языках, различные звуки с маленькими вариациями. Однажды это развертывалось длительное время (свыше часа) со всем доказательством в поддержку, для всех языков. К сожалению, я не видела ясно, это было ночью, так что я не могла записать это, и оно ушло. Но оно может вернуться. Это было действительно интересно… [Мать пытается вспомнить переживание]. Были языки, которые я никогда не слышала: я слышала много европейских языков, несколько индийских языков, главным образом, санскрит, и, затем, японский язык. И, кроме того, были языки, которые я никогда не слышала. Все это было. И были звуки, определенные звуки, которые приходят прямо свыше, звуки… (как объяснить?), звуки, которые можно было бы назвать «сущностными». И я видела, как эти звуки обретали форму и искажались в языках [Мать прочерчивает волнистую линию, разветвляющуюся на своем пути вниз]. Звуки, подобные утвердительным и отрицательным — что для нас «да» и «нет» — а также выражение определенных взаимосвязей [Мать пытается вспомнить]. Но интересно то, что это приходило со всеми словами, массой слов, которых я не знала! А в то время я знала их (это приходит откуда-то из подсознательного), я знала все эти слова.

В то же время было нечто вроде способности или возможности, состояние, в котором можно понимать все языки; то есть, каждый язык был понятен благодаря своей связи с той областью [жест к высотам, к источнику звуков]. Казалось, что не было трудности в понимании любого языка.

Было нечто вроде почти что графического разъяснения [тот жест же волнистой линии, разветвляющейся на своем пути вниз], как звук искажался, чтобы выразить то или это или…

Это целое поле наблюдения, составляющее часть изучения вибраций: как сущностные вибрации искажаются по мере своего распространения, и таким образом производят различные состояния — на психологическом уровне, на уровне мышления, на уровне действия, а также на уровне языков, выражения.

Два-три дня тому назад (это часть того же поля) я видела малышку, родившуюся в Америке как раз тогда, когда мы медитировали 4.5.67. Эта малышка родилась в Америке (ее мать и отец — индийцы; отец был здесь, а мать — там), и они принесли ее ко мне: вот такая крошечная, малюсенькая!… Ее глаза были закрыты, совсем крошка: ей всего лишь два месяца. Малышка спала на руках матери, ее глаза были закрыты, естественно. И — плюх! — они положили мне ее на колени безо всякого предупреждения — такую крошку. Сначала я не двигалась, давая ей время приспособиться к новой вибрации. Она начала шевелиться, как если бы что-то разбудило ее, вероятно, разница в атмосфере. Затем [жест нисхождения] я сразу же приложила сознание: Сознание, Присутствие. И ребенок раскрыл свои ручки вот так [жест Христа с вытянутыми в стороны руками], она открыла свои глаза и посмотрела — такие глаза! Великолепные, со светом, с сознанием, это было великолепно!… Это длилось, возможно, минуту, не больше. Затем она стала вздрагивать, так что я отвела Силу [смеясь], я проявила осторожность. И она начала дрыгать ножками и… Но этот взгляд и этот жест — жест… [тот же жест Христа], с таким стремлением, с таким светом!… Это было великолепно.

Я не знаю, кто это… Когда-нибудь мы узнаем это. Это дало мне ощущение скорее силы или принципа, чем личности; это не имело этого… этого мелкого характера личности.

Глаза были великолепные, с таким сознанием! С радостью сознательного стремления — это было великолепно. Затем произошла почти что конвульсия (это было слишком много, конечно), так что я отвела Силу.

Качество материи [ребенка] было хорошим, она не была тяжелой, только не очень сильной, не достаточно сильной, чтобы перенести «это».

О, и затем мне надо бы показать тебе фотографии R., мне их вчера прислали… R. — славный малый!

Этот ребенок — просто репродукция своих родителей или нечто иное?

В тот день, когда родился этот ребенок, пришла телеграмма из Америки (датированная днем раньше), в которой говорилось о смерти Поля Ришара. Известия об этих событиях пришли вместе. Я была удивлена. Я даже сказала: «Что же, да!…» Ведь Поль Ришар (если не полностью опустился, когда я оставила его, я не знаю!), я дала ему много оккультного знания, включая способность оставлять одно тело и входить в другое. Так что… Это не невозможно.

И некоторое время (около недели) я видела, как его мысль приходила сюда и парила, вот так. Так что новость о его смерти не удивила меня. Но интересно это совпадение: извещение о рождении и извещение о смерти.

Теперешняя форма [ребенка] не может отражать его [Ришара]: это нечто, что будет постепенно развиваться в этом направлении. Посмотрим. Пока что этот ребенок — действительно сын своих родителей!

Интересные дети сейчас рождаются.

*
*   *

(Затем Мать слушает, как Сатпрем читает из блокнота одного ученика вопросы по поводу души или «психического существа»)

Он спрашивает: «Из жизни в жизнь вибрации существа развиваются, обогащаются и дают форму психической личности, находящейся за фронтальной личностью. Но тогда как же остается свободным психическое существо, отягощенное этими вибрациями и памятями?»

Что? Ты понимаешь, что он имеет в ввиду?

Здесь две довольно несвязные вещи.

Но почему он говорит: «отягощенное»?

Все вибрации, вносящие свой вклад в развитие существа человека, «отягощают психическое», говорит он.

Нет, оно ПРОСЕИВАЕТ их. Так и происходит: психическое не сохраняет вещи в их полноте: оно просеивает их — оно просеивает приходящие вибрации.

Психическая память — это просеянная память событий. В предыдущих жизнях, например, были моменты, когда, по той или иной причине, психическое присутствовало или принимало участие, и таким образом оно хранит память какого-то обстоятельства. Но та память, которую оно хранит, — это память ПСИХИЧЕСКОЙ жизни в тот момент; так что даже если психическое сохраняет память о сцене, это упрощенная сцена, транслированная в психическое сознание и согласно психической вибрации всего того, что было.

Он не задал бы такой вопрос, если бы имел психическую память, поскольку это совершенно очевидно, когда вы ее имеете.

Перед тем, как я заимела это знание, прежде чем я встретилась с Теоном и узнала об этом, у меня были воспоминания, всегда поражавшие меня своим особым характером… Это как иметь не точно эмоцию, а определенную вибрацию эмоции, связанную с обстоятельством. И как раз это полно, оно остается и длится. И наряду с этим есть восприятие — немного смутное, немного размытое — людей, которые там были, обстоятельств, событий, и это составляет психическую память.

То, что остается, это зачастую не события, которые разум считает наиболее памятными или наиболее важными в жизни, а те моменты, когда психическое принимало участие — сознательно принимало участие в чем-то. И это и остается.

Я могла бы порассказать множество таких воспоминаний, это очень интересно.

В Италии у меня было множество таких воспоминаний. В возрасте пятнадцати лет я путешествовала по Италии вместе со своей матерью, и предыдущую свою жизнь я прожила в Италии очень сознательно. Так что когда я видела какие-то места, это [вибрация психической эмоции] внезапно возникало. И это могло приходить вместе со сценой… То, что находится на переднем плане, это психическое движение (слово «эмоция» не хорошо, но как бы там ни было), это психическое движение находится впереди и оно важно — это то, что приходит; все остальное — как фоновое отражение: то есть, формы, ситуации, обстоятельства… Кое что я записала. Видел ли ты что-нибудь, что я записала о жизни в Италии? Старая, старая вещь… Пятнадцать лет — я имела этот опыт в пятнадцать лет. Я даже не знаю, куда я отложила эти записи, не думаю, что бумаги находятся со мной, я не знаю, где они… Я рассказывала чуть позже?. Когда я встретила Теона, я поняла свой опыт, поскольку мне разъяснили это (я не сказала ни слова, но затем я поняла, раз уж я знала о состояниях существа, их работе и всем этом), так что я поняла, что это и была память психического.

Прежде чем я узнала что-либо ментально, я имела значительное число воспоминаний из прошлых жизней, но этим же образом: настоящие воспоминания психического, не ментальные измышления. И первым приходит эмоция («эмоция»: психическое чувство), это живое, сильное, ты знаешь, очень сильное; затем, в качестве некоего фона возникают формы, видимости, обстоятельства, вот так, как качество туманной памяти, и они приходят наряду с психическим чувством.

Я имела такое переживание в возрасте пятнадцати лет, путешествуя со своей матерью, и оно очень сильно поразило меня — оно было действительно потрясающим! Это было воспоминание о заточении в темнице Дожа. Целая история. Затем я навела справки; я справилась о именах, фактах, событиях (я могла в Италии справиться о том, что произошло — это было в Венеции — и все чудесно совпало). Но интересно то, что с внешней точки зрения… я была с матерью на экскурсии в Palazzo ducale [герцогский Дворец]: нам показывали, где держались узники. Затем экскурсовод начал рассказывать какую-то историю (которая не интересовала меня), когда, вдруг, меня охватила некая сила, вошедшая в меня, и затем, даже не сознавая этого, я подошла к углу и увидела написанное слово. Это было… Но одновременно пришло воспоминание, что это я написала это слово. И предо мной возникла вся сцена: это я написала это слово (и я видела это, видела это своими физическими глазами, надпись еще была там; экскурсовод сказал, что сохранены все надписи на стенах, сделанные узниками Дожа). Затем прошла вся сцена: я видела, у меня было ощущение людей, входящих и хватающих меня (я была там с узником — сама я не была узницей: я навещала узника). Я была там, и затем какие-то люди пришли, схватили меня и… [жест к горлу] связали. А затем (я была с целой группой примерно из десяти человек, слушающих экскурсовода, возле маленького окошка, выходящего на канал), затем, ощущение того, что меня поднимают и бросают в это окошко… Да, ты понимаешь, мне было пятнадцать, так что, конечно…! Я сказа матери: «Уйдем отсюда!» [Мать смеется]

Было трудно удержать себя. Мы ушли.

Но затем я навела справки, я спрашивала и исследовала (у нас там были родственники 119 , я знала кое-кого), и обнаружила, что так оно и было. Это была правдивая история, с именами и прочим (теперь все это ушло). Дож 120 бросил в темницу сына своего предшественника, представлявшего для него живую опасность, поскольку он пытался занять место своего отца. Так что дож, занявший место этого отца, бросил его сына в темницу. Но дочь этого дожа любила этого сына, и она нашла способ пробраться в темницу и навестить его. Дож, узнав об этом, пришел в ярость и решил утопить ее. Целая история была там. И это было действительно спонтанным: я ничего не знала об этом (подобные истории не известны в других странах, их знают только местные).

Это была моя история. Я нашла это очень интересным.

Но интересно то, что что-то сказало мне: «Взгляни туда». Я пошла и посмотрела и увидела надпись на стене, и туту же вспомнила, что это я это написала.

У меня было много подобных воспоминаний (но это воспоминание было интересным), очень много, так что я точно знала природу того, что остается и является частью развития психического существа.

Затем, чуть позже, было другое переживание (чуть позже, мне было восемнадцать-девятнадцать), в котором я вдруг обнаружила, что сижу на коне, в мужском костюме, ведя армии к фантастической победе; и было великолепие ощущения присутствия Силы Победы, что привело армию к победе. Затем я вспомнила одежду, которую носила, людские костюмы, все и… и увидела, что это была знаменитая победа Мюрата. 121 Это был… (как сказать об этом?) дух победы в Мюрате. И НИЧЕГО БОЛЕЕ. Так что, когда люди говорят «Я был тем-то и тем-то», это все сказки: это силы, состояния сознания, которые проявлялись в определенных индивидуальностях в определенные моменты их жизни и которые конкретно касались Материи в такие моменты. И все это постепенно собирается, накапливается, пока не возникнет сознательное существо.

Сейчас это [существо Матери] довольно особое сознательное существо… Психическое этой жизни [смеясь] было довольно собирательным! Воспоминания Екатерины Великой, воспоминания королевы Элизабет, воспоминания о двух жизнях в одно и то же время, в век Франциска I 122 , воспоминания… бесчисленные воспоминания, и довольно разнообразные. Каждое… Это не так, что вы являетесь такой-то личностью всю ее жизнь: вы были важным психическим МОМЕНТОМ в этих жизнях.

Я совсем перестала обращать на это внимание, когда приехала сюда — это было частью оккультного, а не духовного знания. Я перестала обращать на это внимание. Но теперь, когда все собрано вместе, это приходит вот так, как часть работы, поскольку… когда я имела эти видения, клетки до некоторой степени участвовали в этом, в том смысле, что они имели в себе эти вибрации; так что все эти вибрации участвовали в образовании этих клеток, и теперь они переживают все это. Это дает им возможность широты, разнообразия, синтеза и координации множества, огромного множества вещей. И ощущение, что жил так с давних, давних-предавних пор.

(молчание)

Во время первого приезда в Индию мне было двадцать два года, и я ничего не знал о духовности или чем-то таком, но я провел месяц в Египте, и этот месяц я жил в состоянии необычайной эмоции, не зная почему.

А!

Я был в состоянии постоянной эмоции: все меня захватывало. Египет произвел на меня необычайное впечатление.

А, но мы вместе жили в Египте. Я знала тебя со времен Египта 123 , я знаю это. Ты — один из тех, кому я сказала в Египте: «Обещаю тебе, что ты будешь частью… что ты будешь на земле в час реализации.» Таких несколько — не много [Мать делает жест разбросанности по миру]. Но я знаю это!

Я обещала это некоторым людям — не всем в том же веке: на различных стадиях.

Ты ходил в Тибет?

Да.

Как он тебе?

О, это было… вот где была самая большая эмоция.

Точно.

(молчание)

Обычно я не говорю людям о таких вещах, поскольку это привязывает их к прошлому: они пытаются снова прожить то, чем они жили, так что, ты понимаешь, это все портит.

Но это некое ощущение, которое у меня есть: оно не соответствует ничему здесь [жест к голове], это ощущение, ощущение атмосферы или, скорее, некой вибрации, которая уже чувствовалась, так что легко можно отследить, когда и где.

О, есть забавные вещи.

Время Египта было чрезвычайно оккультным, в то время у них действительно было оккультное знание. Это дает вам силу над невидимым, так что вы можете действовать там сознательно.

Было одно (о чем я говорила тебе, кажется): некоторое время (это длилось недолго), в течение нескольких дней было нечто вроде потребности знать, как люди говорили, какие звуки они использовали. 124 Если бы я настаивала, это могло бы, вероятно, придти: как я обычно говорила, как сознание выражалось… Это не сохранилось.

Наш век будет гораздо более запоминающимся… если вещи не будут разрушены — надо будет только включить аппарат.

К сожалению, в нашем веке не так-то много будет стоящего для сохранения!

О!… Вот что замечательно: в каждом веке и, вероятно, в каждой стране, чем дальше вы идете в прошлое, есть джунгли, ворох совершенно неинтересных вещей — это исчезает. Они исчезают, разрушаются. Остается только то, что имело интересную внутреннюю жизнь. Так что прошлое кажется нам более интересным, чем настоящее, но и от нашего века вся груда хлама также исчезнет и растворится тем же образом, и останется только самое лучшее, разве что они будут использовать механические средства для сохранения массы записей глупостей. Но в противном случае…

Например, у меня есть впечатление (сильное впечатление), что во времена Ассирии у них были средства, они нашли средства для записи и сохранения звука. Должно быть, все это было уничтожено, исчезло. Но это очень сильное впечатление, связанное с определенными воспоминаниями и [психическими] впечатлениями, как те, о которых я говорила: это не идеи, но… [вибрации]. Была способность заставить говорить невидимое, ты понимаешь. У них была машина. Должно быть, она была разрушена с остальным?

Самые старые дошедшие до нас воспоминания касаются первых китайских попыток. Именно в Китае была найдена первая машина для воспроизведения звука, сохранения и воспроизведения звука.

Китайцы очень изобретательны.

(молчание)

У меня было очень сильное впечатление, так сказать, кристаллизованное, когда я ездила в Китай 125 (я ничего не знаю в Китае: один-два города, один-два порта, это ничто; все же этого достаточно, чтобы ухватить атмосферу): происхождение этих людей – лунное. Должно быть, эти существа жили на Луне, и они (или некоторые из них, я не знаю) нашли прибежище на Земле, когда Луна стала умирать. И так и возникла китайская раса.

Они очень особенные… Их витальное существо совсем не того же типа, как у остальных человеческих существ, оно совсем другое.

Их витальное существо очень странное.

Какого типа?

Оно холодное.

Холодное: интеллектуальное и холодное. Холодное. Оно очень нечувствительное. И странно то, что их чувствительность совсем не такая, она чрезвычайно притуплена.

19 июля 1967

(В продолжение последней беседы о психическом существе)

В последние несколько дней у меня была серия переживаний по этому поводу, очень интересных переживаний… С одним и тем же человеком, кого я вижу каждый день, скажем так, или очень часто, впечатление контакта (впечатление, которое остается на более или менее длинное время) зависело от присутствия психического существа. С одним и тем же человеком, ты понимаешь, одна и та же взаимосвязь в какое-то время становится полной, и есть ощущение чего-то… да, полного — не в точности «живого», но… (не могу сказать «прочного», поскольку в этом нет ничего твердого), но полного, вещественного; затем, в другое время это ощущение становится тонким, летучим, нейтральным. И я наблюдала (с одними и теми же людьми в одних и тех же обстоятельствах), временами есть ощущение… более чем живого контакта (слова «живого» недостаточно), скорее, СУЩЕСТВУЮЩЕГО контакта; существующего, длительного (но длительного не во времени, а по природе); в другое время с теми же самыми людьми (часто в тех же обстоятельствах) ощущение от контакта тонкое, плоское, сухое, поверхностное — оно может быть очень активным, казаться очень живым, но не иметь глубины… И я видела, что это зависит от того, участвует или нет психическое существо.

Так что теперь я достигла точки, где каждую минуту я могу чувствовать («чувствовать», я имею в виду не психическое восприятие, а чисто материально), когда психическое присутствует, а когда нет. Это очень интересно. Это было в эти последние несколько дней.

И в этом вся разница, в том смысле, что… Хорошо, это как разница между картинкой, представлением или рассказом и самой вещью — между картинкой и самой вещью, между рассказом и самой вещью. Такая разница. В одном случае это СУЩЕСТВУЕТ; в другом случае контакт может быть живым, но он… поверхностный и… мимолетный. И как я уже как-то говорила, это совсем не зависит от того, сколь важное дело вы делаете (важное согласно ментальному представлению, конечно же), сколь важное дело вы делаете или сколь серьезны обстоятельства, совсем не так: просто либо есть психическое, либо его нет. Это все.

Это доходит до того, что КЛЕТКИ САМИ чувствуют разницу, воспринимают разницу.

Сейчас я не помню, я не отмечаю такое ментально, но это переживание я имела с кем-то, кого я вижу очень часто (может быть, каждый день, не знаю, я забыла, кто это был). В одно время впечатление существующей связи, полное и… я могла бы назвать это «комфортным», с ощущением безопасности; с тем же самым человеком в тех же обстоятельствах, но в другое время: вдруг как какой-то образ: пустой (ментально очень живой и активный), но пустой и сухой, безразличный — несуществующий, так сказать.

Это было несколько дней тому назад. Я забыла, кто это был.

И это дало мне ключ ко всей проблеме.

По сути, можно сказать, что это разница между одной и той же жизнью, одним и тем же существованием, одной и той организацией — одной и той же жизнью на земле — с Присутствием Божественного, воспринимаемого, или непроявленного. И вот как это выглядит с точки зрения всей земли.

*
*   *

Чуть позже

Чего ты ХОЧЕШЬ?

(молчание)

Я очень хорошо знаю, чего я хочу.

(Мать входит в долгую концентрацию, длящуюся около получаса)

Ничего не скажешь?

Следует всегда помнить.

Помнить… Ты чувствовал что-нибудь особенное?

Да.

Что?

Я кое-что делала — не что-то особое, поскольку я всегда делаю это — но более тотально, можно сказать, чем обычно. Я хотела бы знать, чувствовал ли ты что-то?

Не знаю… Кажется, было так много ТОГО.

Да.

Как-то я говорила тебе о том, что я называю «передачей»; в течение двух дней (более чем двух: несколько дней, но особенно вчера и сегодня) работа велась к тому, чтобы сделать это непрерывным, то есть, не допускать ничего, кроме Того.

Затем там стало приходить нечто вроде материальной мощи РАСШИРЕНИЯ — расширения зоны, ты понимаешь, расширения вот так [охватывающий жест], к тому, что находится непосредственно рядом. Так что сегодня, вместо того, чтобы прикладывать Силу вот так [жест сверху вниз], как я всегда обычно делаю, я… это было словно вовлечение твоего тела в то же самое движение клеток.

Это было достаточно успешным! И я хотела бы знать, почувствовал ли ты разницу.

У меня никогда не было такого сильного впечатления Того, и… так сильно ТАМ.

А! Тогда это то.

По ночам я делаю это для тебя, только тогда это тоньше, чем при физическом присутствии.

(молчание)

Это делается.

Это делается в том смысле, что становится все более постоянным.

Это действие совершенно сознательного стремления, все более постоянное, и Отклик, приносящий непосредственный результат этого стремления… Но это все еще совершенно новое поле — новое с тотальной, интегральной точки зрения. Раньше все, происходившее в теле (я имею в виду не это тело, а вообще), было отражением и эффектом «Вещи», тогда как сейчас это сама Вещь. Но тысячелетняя привычка к тому, чтобы было по-другому, столь сильна, что такое впечатление… Это как (это сравнение бедное, но как бы там ни было), как растягивание резинового жгута [жест усилия, чтобы растянуть материю], тогда эффект есть; но как только натяжение прекращается, хоть на секунду [жест резкого распрямления], все возвращается по привычке… Это вынуждает к постоянному напряжению. Но не всегда будет так. Это переход от одной привычки к другой; когда установится другое движение, тогда это будет естественным, это постоянное напряжение не будет необходимым.

Посмотрим, сколько времени это займет.

И в первый раз с тобой я (поскольку этим утром результат был довольно конкретным и постоянным), я попыталась все в целом. Это далеко от того, что должно бы быть, но результат был. Это очень далеко от «того», что должно быть, но…

(молчание)

Это необычайное впечатление нереальности страдания, нереальности заболеваний, нереальности… Это очень странно. Затем приходит вся тысячелетняя привычка и пытается отрицать и… и сказать, что нереально то состояние, в котором вы находитесь! Вот так. Ведь нет никакого ментального действия или мысли или чего-то подобного; все это в вибрациях… Бывают моменты, ты знаешь, невыразимого великолепия, но это мимолетно. А другое здесь — давящее везде вокруг…

Когда вы преуспели в том, чтобы держать [материальный] ум абсолютно неактивным, тогда это относительно легче, но когда ум приходит и нападает, тогда… Тогда надо прибегать почти что к насилию, чтобы отбиться, установить молчание.

Вот почему пока вы не достигнете состояния, в котором ум может быть вот так [обширный, спокойный жест], абсолютно спокойным… Когда нет ничего, кроме сознания, тогда все в порядке. До этого это кажется невозможным, невозможной работой. Но когда ум замещен сознанием, тогда…

Не осталось ни на что времени. Поработаем в другой день.

(Мать смеется)

22 июля 1967

Я рассказывала тебе, что кое-кто здесь учит французский язык (и учит его очень хорошо, должна я сказать), и я ответила ему шуткой, чтобы посмотреть, есть ли у него чувство юмора. И на следующий день он, в свою очередь, прислал мне шутку!

«Кто медленнее в работе трансформации: человек или Бог?»

Мой ответ:

Для человека Бог всегда медлителен в ответе на его молитву. А для Бога человек всегда медлителен в открытости на Его воздействие. Но для Сознания Истины все идет так, как должно!

(Мать смеется)

Затем было еще кое-что. Мне задали вопрос о музыке: «К чему нам следует прислушиваться в музыке? Как судить о качестве музыкального произведения? Что вы думаете о легкой музыке (музыка кино, джаз и т.п.), которая очень нравится нашим детям?»

Я ответила так (это было вчера):

Роль музыки заключается в том, чтобы помочь сознанию подняться к духовным высотам.

Все, что опускает сознание, поощряет желания и возбуждает страсти, это противоречит истинной цели, и этого следует избегать.

Дело не в том, как назвать музыку, дело в вдохновении…

Да, ведь он сказал «легкая музыка», но я слышала и очень милую легкую музыку! Даже некоторые отрывки из музыки к фильмам были великолепными, и, с другой стороны, некоторые отрывки «классики», о, так скучны! Так что…

…и только духовное сознание может судить об этом.

Ведь в Школе они слушают музыку каждую субботу, и они стали спорить о том, какого типа музыку следует слушать; тогда один мальчик сказал: «А вот я ЛЮБЛЮ легкую музыку, она меня ОЧЕНЬ развлекает.» [Мать смеется]. Так что они посмотрели на него с презрением! И написали мне, спрашивая об этом. И вот что я им ответила!

«Легкая» музыка! Конечно, джазовая музыка… но даже в ней есть очень милые отрывки, ничего не скажешь.

Нельзя сказать заранее.

В конечном счете, это совсем не зависит от намерения музыканта: это зависит от СОСТОЯНИЯ, в котором он был. Если вы чувствуете себя очень радостными и вдруг слышите звуки, выражающие очень легкую, очень свободную радость и вносите это в музыку, это чудесно. Тогда как если вы суровы, серьезны, видите всю человеческую убогость и вносите это в тяжелые, тупые звуки, и, ох, если сделать из этого оркестровую музыку, которая вам досаждает… [Мать смеется]

Постой-ка, опять есть кое-что еще… О, бедный К, он проводил экзамены (они сошли с ума со своими экзаменами!), он проводил экзамены по поводу одного текста или темы, который он продиктовал своим ученикам. Двое мальчиков (одного из них К считает очень смышленым, и он ему нравится, тогда как другой мальчик — нет) опоздали, и К попросил того мальчика, который ему не нравится, принести ему домой свою работу. Он принес ее. К прочел ее и обнаружил, что на один из вопросов оба мальчика ответили если и не одно и то же, то очень похоже. Этот вопрос касался как раз той темы, что была продиктована К, так что вполне естественно, что ответы оказались очень похожими. К сразу же «почувствовал», что один мальчик списал у другого и прямо так ему и сказал! Мальчик не сдержался и ответил ему довольно грубо. Так что К и мальчик написали мне об этом, причем каждый из них изложил всю историю по-своему, а мальчик еще и выразил сожаление, что был так груб с учителем. Но К остался убежденным, что один списал у другого. Вот так, лавина писем… В конце концов я написала К: «Пришлите мне оба ответа, я посмотрю.» («посмотрю» не глазами, а так, «почувствую»). Так вот, мальчик НЕ списал. Но для меня это гораздо хуже, поскольку это означает, что К сделал на словах ментальную формацию — расставил слова в определенном порядке — и вбил ее в их головы. И они повторили ее как попугаи — конечно, их ответы оказались очень похожими на то, что им вдолбили. Наконец, К сказал мне: «Если я признаю, что мальчик не списал, я буду вынужден поставить ему очень хорошую оценку, чего я не могу сделать!» [Мать смеется] И он спросил меня: «Как мне поступить?» Вчера вечером я ответила: «Есть очень простой выход: отказаться от экзаменов. Взять все бумаги, связать их в стопку, отодвинуть в сторону и сказать, что ничего и не было — а в будущем не проводить экзаменов! А в конце года, когда надо выставлять отметки, что же, вместо того, чтобы использовать такой искусственный метод, вам над внимательно посмотреть, отследить внутреннее развитие ребенка, установить с ним более глубокий контакт [Мать смеется с насмешкой] и так и узнать, на самом ли деле он все понял! Тогда вы сможете поставить отметки, основываясь не на зазубренных ответах, которые они повторяют без понимания.» И я послала это. Так что сейчас им не очень-то приятно! [Мать смеется] Я нахожу это таким забавным, это большое развлечение!

Они собрались проводить «учительское собрание», чтобы обсудить мой ответ! [Мать смеется] Я подняла на ноги всю Школу!

Один из учителей уже ответил мне: «Невозможно оценить достижения ученика без экзаменов.» На это я не ответила точно так, как подумала: конечно, если учитель идиот, он не может без экзаменов судить о достижениях учеников, но если он — смышленый человек с психическим чувством, то есть тысячи способов понять, понял ли ученик.

Так что у них будет собрание.

Но в технических областях гораздо труднее судить о достижениях учеников.

А, да, на этом они и настаивают. Но на самом деле это не имеет значения! Два учителя показали, как, в чисто технической области, можно судить о достижениях учеников без экзаменов. Я сама знаю, я училась там, во Франции, там было много экзаменов, и я знаю, что это такое. Я ходила (в то время я была сосем молода, но это не имеет значения), я ходила на экзамены как и другие, я видела учеников, я видела, как они отвечали… Это одно из моих самых конкретных переживаний: сдают экзамены ВОВСЕ не те, кто лучше усвоил материал! Никогда. Сдают те, кто повторяют как попугаи. Они очень мило повторяют. Они не понимают, что они говорят.

Как бы там ни было, я думаю, что мы к чему-нибудь придем.

Но вчера вечером, с этим бедным К, как я позабавилась!… Это принять или оставить; я сказала: либо учителя перестанут писать мне и спрашивать меня о чем-либо (что даст мне время: я и так перегружена письмами), либо, если они продолжат писать мне, что же, тем хуже для них, они будут вынуждены принять это. Я не могу говорить им то, что нравится им.

Наша Школа претендует «на новый метод» — хорошо если они хотя бы следуют ему!

(Мать дает Сатпрему тексты трех писем,

которые она послала учителю по вопросу

экзаменов в Школе)

(Вопрос учителя:)

Что мне делать со списыванием на экзаменах? Следует ли нам, как это обычно принято, держать в классе по три учителя, чтобы они внимательно наблюдали? — Учителя не хотят поступать так здесь, в Ашраме.

Или нам следует упразднить экзамены? Это предложение кажется мне сомнительным, ведь тогда дело может дойти и до упразднения контрольных работ и сочинений.

Как бы там ни было, эта проблема существует, и чтобы по-настоящему решить ее, нам надо понять, почему дети так ведут себя.

Расскажите, пожалуйста, о причине этого искажения и о том, как решить эту проблему.

(Ответ Матери:)

Все очень просто. Большинство детей учатся из-за того, что их заставляет семья, привычки, современные идеи, а не из-за того, что они хотят учиться и знать. Пока не будет исправлен мотив их учебы, пока они не станут учиться из-за того, что хотят знать, они будут использовать всевозможные трюки, чтобы облегчить свою работу и добиться своего с наименьшими усилиями.

(13 июля 1967)

(Несколько дней спустя Мать посылает следующее письмо на английском языке:)

Единственное решение — это упразднить этот экзамен и все последующие. Соберите все бумаги, свяжите их и отложите в сторону — как будто бы их и не было — и спокойно продолжите свои занятия.

В конце года поставьте отметки ученикам, основываясь не на их письменных работах, а на их поведении, их концентрации, регулярности посещения занятий, их готовности понимать и открытости интеллекта.

Для себя возьмите за правило полагаться больше на внутренний контакт, острое наблюдение и беспристрастных взгляд.

Ученикам придется по-настоящему понимать то, что они учат, и не повторять как попугаи то, что они не полностью поняли.

И так будет сделан настоящий прогресс в обучении.

(21 июля 1967)

(Затем, на следующий день, Мать посылает свою третью записку:)

Я нахожу экзамены устаревшим и неэффективным способом оценки знания, если учащиеся смышленые, хотят учиться и внимательны.

Глупый механический ум может очень хорошо сдать экзамен, если хороша память, а это, конечно, не то, что требуется для человека будущего.

Только из терпимости к старым привычкам я согласилась на то, что те, кто хотят сдавать экзамены, могут сдавать их. Но я надеюсь, что в будущем эта уступка не будет необходимой.

В случае упразднения экзаменов учителям требуется иметь более внутренний контакт и психологическое знание для оценки знания учеников. Но, как предполагается, наши учителя делают Йогу, так что это не должно быть трудно для них.

(22 июля 1967)

*
*   *

Чуть позже, по поводу письма Шри Ауробиндо:

…Но физика является самой областью механического закона, где процесс значит все, и управляющее сознание решило тщательно скрыть себя — так что, «научно говоря», его там нет. Его можно открыть там с помощью оккультизма и йоги, но методы оккультного познания и йоги не сопоставимы со средствами физической науки — так что пропасть остается. Через нее можно навести мост, но физик не может этого сделать, так что бесполезно просить его пытаться сделать то, что находится вне его компетенции.

5 ноября 1934

(XXII.201)

Как раз из-за этого вышел большой спор с правительством. В правительстве говорят: «Мы не можем признать вас “исследовательской Школой”, поскольку невозможно измерить прогресс в йоге.» Как раз то, о чем говорит Шри Ауробиндо! Если мы опубликуем это, это даст правительству большой козырь!

Помнишь, в Америке какое-то общество или университет открыло что-то вроде конкурса, чтобы «доказать жизнь после смерти» 126 , и они поставили два-три вопроса. И у меня спросили: «Почему бы не ответить им?» Я сказала, что вопросы некорректно поставлены, они сформулированы невежественными людьми, так что как же можно на них ответить? (Я говорила тебе об этом довольно давно, я думаю.) Что же, это то же самое. То, что они спрашивают, невежественно, некорректно поставлено; это сформулировано людьми, которые ничего не понимают, так что как же им ответишь!

*
*   *

Затем Мать

переходит к другой работе

В одном журнале (думаю, это в американском «Лайф») появилась история человека (он к тому же является одним из редакторов или администраторов журнала), человека, которому ввели дозу пенициллина, к которому у него была аллергия. И затем вдруг все его клетки стали распадаться, тогда как он, в полном сознании, как бы концентрировался в своем мозге, наблюдая за этим распадом. И когда распад дошел до сердца, доктор заявил, что он умер… А у него было такое впечатление, что клетки были в некоем движении расширения, затем лопались и распадались одна за другой: ступни, ноги, живот, все; затем, когда очередь дошла до сердца, врачи сказали: «Он умер.» Но он нашел прибежище в своем мозге и сказал себе: «Мне надо держаться; пока я держусь здесь и сопротивляюсь, все будет хорошо.» И он делал это. И тогда вдруг он, как говорит, почувствовал мощь, нечто такое светлое, такое красивое, такое нежное, такое… более полное любви, чем что-либо в мире, ощущение такое чудесное… что он позволил себе слиться с этим, а затем, спустя какое-то время, все вернулось в порядок, и он ожил! И он описывает это. Он описывает это (в красивых фразах, ведь это описание предназначалось для журнала), но переживание действительно интересное. Ведь благодаря воле концентрироваться в том, что он считал сущностной частью своего существа, центром своей жизни, он вдруг оказался в присутствии этой «мощи»… Он говорит, что затем пытался снова ухватить это, но: «Я забыл, что это было, я больше ничего не помню, кроме ощущения, более чудесного, чем все, что можно постичь.» 127

Я нашла это интересным.

И это вернуло его к жизни.

(молчание)

Я приняла это как один из знаков того, что Сила действительно работает. Я не думаю, что этот человек делал какую-то йогу, он не знал ничего о таком; это просто «человек, которому ввели пенициллин», который он не мог перенести (такое происходит довольно часто), ничего более. Просто у него была идея, что мозг является сознательной частью существа, и он концентрировался в нем… Его идеей было: «Я хочу знать, что происходит, я хочу сознавать, что происходит, я хочу видеть, что происходит.» Это и притянуло Силу. Просто вот так.

Мне кажется, что есть прогресс в человеческом сознании, такое мое впечатление.

Есть пробуждение.

*
*   *

Затем Мать входит

в долгую концентрацию

Я видела кое-что… В своей целостности это светлое, но не излучающее; это чрезвычайно мирное, словно золотое, но не сверкающее (я не знаю, как сказать…), это словно кремовый и золотой свет. Это очень, очень мирное. Но там внутри были (по-английски говорят patches [клочок, пятно]) словно группы трех ОЧЕНЬ блестящих цветов, и они были словно организованы. Был красный цвет (красно-рубиновый), ослепительно яркий; затем голубовато-белый, почти жемчужно-серый, и он тоже был очень светлый; и затем… [Мать пытается вспомнить]. Это ушло, я не помню, что это было… Да, это был зеленый, но изумрудно-зеленый и тоже светлый — светлый и прозрачный. Это были словно разграниченные зоны, но они меняли свое положение [Мать делает выразительный жест, как цвета калейдоскопа]. Это были почти как сущности. И это было в твоей атмосфере. Как формации, смещающиеся и организующиеся [тот же жест], это были три цвета…

Серый — это серый цвет духовного света, духовного стремления; красный — это рубино-красный цвет физического; а этот изумрудно-зеленый… 128

И формы были разграничены, но не фиксированы. Это были словно ясно разграниченные группы света, но не фиксированные (они были пластичными), и они были организованы вот так [тот же жест поворота калейдоскопа].

Когда я начала говорить, я почти перестала видеть… Я была во внутреннем видении, очень глубоко внутри. Совсем особое сознание.

Это перемещалось и организовывалось с большой гибкостью [тот же жест].

И все вместе было словно нимбом, как рисуют ореолы, ты знаешь? Все это было нимбом золотого света, не яркого, но золотого.

Ты не чувствовал ничего особенного?

Да: Силу — массивную.

Очень сильную?

Да.

Да, это то, что организуется в твоем существе — твоем внутреннем существе — но мощно.

26 июля 1967

(Мать, смеясь, протягивает Сатпрему записку, которую она только что написала:)

Цель, которую мы видим перед сбой, это бессмертие. Из всех привычек смерть, несомненно, — самая укоренившаяся!

Наш мир можно назвать миром плохих привычек.

В течение какого-то времени, я не знаю, было нечто вроде благожелательной, улыбающейся и… конструктивной иронии. Словно «дух» пришел. И затем было кое-что другое (но это я знаю), то, что Шри Ауробиндо называл цензором. Он мне говорил: «В твоей атмосфере есть очень сильный цензор.» Этот цензор был все время, все время он меня критиковал; сейчас не так часто, но он все еще здесь. Так что время от времени он мне говорит: «Но ты шокируешь людей! Они ожидают чего-то возвышенного, великого, импозантного, а ты все время говоришь в ироничном тоне!» Как раз вчера приходили люди, чтобы увидеться со мной — и все время ко мне приходили шутки [насмешки], все время. Я шутила и видела… [смеясь] их смятение!

Словно все время это говорит: «Ну нет! Не воспринимайте все так серьезно… Воспринимать серьезно — это то, что удручает вас! Это то, что вас удручает, надо учиться улыбаться», и так далее. И затем, самое главное, надо надсмехаться над самим собой: видеть, до какой степени мы смехотворны — малейшая боль, и мы полны жалости к себе, ох!…

Иногда протестуют…

Это очень курьезная, забавная атмосфера. Но это очень хорошее лекарство от укоренившейся болезни, которая является жалостью к себе. Тело полно этим, оно жалуется себе по малейшему поводу — и это ужасно усугубляет все.

И, затем, что происходит… Что происходит в Школе, это… уморительные истории! Но вчера вечером я внезапно была возмущена мальчиком, тем мальчиком, которого обвинили в списывании. Он говорил, что не списывал, и я увидела, что он не списывал (но то, что я увидела, оказалось еще хуже!), и я сказала: «долой экзамены» — ужасный гвалт повсюду! Затем К, действительно славный малый, написал мне: «Не лучше ли мне сказать этому мальчику, что Вы решили, что он не списывал, чтобы он не расстраивался?» Я подумала: «Бедный К!» Но, как бы там ни было, это был очень славный жест, так что я ответила «да». Тогда он позвал мальчика, сказал то, что должен был сказать, а также, что экзамены теперь упразднены и что об этом не будет больше речи, на этом точка. Как только мальчик вышел от учителя, он нашел своих друзей и наговорил им кучу лжи: что я заставила К принести свои извинения и реабилитировать мальчика… серия ужасной лжи (и лжи также обо мне). Ты понимаешь, я симпатизировала К за то, что он собирался сделать; это показывало благородство его души: ведь он был так убежден, что мальчик списал, но принял то, что я сказала, и сделал этот жест, думая, что мальчик переживает по поводу случившегося. И совершенно отвратительная реакция мальчика... Я должна была сдержаться (внутренне): я была недовольна. Я надеялась, что как раз напротив, эта добрая воля вызовет такой же благородный отклик, но все это — какая-то деградация… Вчера я была на грани того, чтобы дать мальчику внутренний шлепок — я удержалась, но, очевидно, он поставил себя в плохое положение. 129

Теперь они спрашивают меня в письмах: «Как можно без экзаменов оценить успехи детей?» Мне надо было объяснить разницу между индивидуальным контролем, идущем от наблюдения, оценкой, неожиданным вопросом и т.д., что позволяет оценить реальные достижения ребенка, и другим методом, когда учителя говорят: «Через восемь дней вы будете сдавать экзамены по такой-то теме, которую вы недавно проходили» — так что все ученики начинают просматривать то, что учили, и готовиться, и вот вам результат: сдают экзамены те, у кого хорошая память. 130

Если я бы был учителем, то возражал бы по поводу этого решения не с точки зрения учителя, а с точки зрения ученика, ведь я помню свою учебу, и если не заставлять ученика просматривать то, что было пройдено за последние три или шесть месяцев, что же, материал быстро забывается.

Что же, тем хуже!

Но это нечто вроде дисциплины, которая заставляет возвращаться к пройденному и лучше усваивать его.

Если у вас нет достаточного интереса в том, чтобы попытаться запомнить и сохранить результат пройденного, что же, тем хуже для вас.

Точка зрения учеников — ложная, точка зрения учителей тоже ложная.

Точка зрения учеников: они учатся лишь для видимости знания, чтобы сдать экзамены и забить свою голову чем угодно… Точка зрения учителей: иметь как можно более легкий контроль и ставить оценки, не утруждая себя, с минимумом усилий. Я же говорю: каждый ученик — индивидуальность, каждый ученик должен приходить не из-за того, чтобы он смог сказать «я изучил предмет и хочу сдать экзамены», а из-за того, что он хочет знать и пришел с волей знать. А учитель не должен следовать легкому методу дать задание и смотреть, как каждый отвечает, хорошо или плохо, в согласии или нет с тем, чему он учил: он должен найти, искренен ли интерес и усилия ученика, и учитывать природу каждого ученика — это гораздо сложнее для учителя, но таково обучение. А они протестуют.

Что касается точки зрения учителей, я, конечно, полностью согласен…

Да, но именно они и протестуют! [смеясь] Ученики не протестуют. Но я написала учителям: ученики, которые хотят угодить учителю или зубрят, чтобы создать видимость того, что они поняли, что же, такие ученики нас не интересуют — и именно о них мне всегда говорят: «Это хороший ученик»!

Но, ты знаешь, я помню, я очень хорошо помню свою позицию, когда я сама училась, и я очень хорошо помню всех своих одноклассников, и кто для меня был интеллигентной девочкой, а кто тараторкой… У меня были очень забавные воспоминания, касающиеся этого, поскольку я не могла понять, как так можно учиться для того, чтобы создавать видимость знания (у меня в то время была великолепная память, но я ею не пользовалась). И я любила только то, что было понятно.

Однажды я сдавала экзамен (не помню, какой), но я была как раз в предельном возрасте, то есть, я была слишком маленькой, чтобы сдавать этот экзамен, так что меня посадили вместе с теми, кто в первый раз провалил экзамен. И, помнится, это была маленькая группка, а учителя были раздражены тем, что им пришлось прервать свой отпуск, а ученики по большей части были посредственными или непослушными. Я наблюдала все это (я была совсем маленькой, не помню, сколько точно лет мне было, где-то тринадцать или четырнадцать), я наблюдала все это, и к доске вызвали бедную девочку, чтобы она решила задачку по математике, а она не знала, как решать, она что-то мямлила. Я же (в тот момент я не была ничем занята), я взглянула и улыбнулась — о! так! учитель увидел это и остался очень недоволен мной, так что, как только девочка села на место, он вызвал к доске меня и сказал: «Решай теперь ты.» Что же, конечно (я очень любили математику, очень! и я понимала, это имело смысл), я решила задачку — посмотрел бы ты на лицо учителя!… Ведь я не была в этом [в этой маленькой внешней личности]: я все время была свидетелем. Я необычайно забавлялась. Так что я знаю, как ведут себя дети, как ведут себя учителя, я знаю все это, и я сильно забавлялась, сильно.

А дома мой брат изучал начала высшей математики (чтобы поступить в Политехнический институт), и она ему с трудом давалась, так что моя мать наняла для него репетитора. Я была на два года моложе своего брата, но когда я смотрела, все становилось ясным: как и почему и что надо делать. И вот мой брат корпит над чем-то, учитель тоже не может сообразить, что делать, а я вдруг говорю: «Да вот же как!». Затем я увидела лицо учителя!… Кажется, он пошел и сказал моей матери: «Это ваша дочь должна учиться!» [Мать смеется] И все это было как на ладони, ты понимаешь, так забавно, так забавно!

Так что я знаю, я помню, знаю реакции, привычки… Из-за этого я и не хотела заниматься Школой: я думала, что это будет головной болью, и все свалится на меня! А затем я была вынуждена вмешаться в это из-за той истории со «списыванием». Но сейчас это меня забавляет! [Смеясь] Но я говорю им ошеломляющие вещи!

Это так забавно, так забавно!

Некоторое время я посещала «частную школу» (я не ходила в лицей, поскольку моя мать считала, что девочке не подобает ходить в лицей!). Я ходила в «частную школу», имевшую в то время хорошую репутацию: их учителя были действительно очень хороши. Учитель по географии был известным человеком, он писал книги, написал известные книги по географии, это был очень хороший человек. И вот однажды на уроке географии (мне особенно нравились карты, потому что их надо было рисовать) учитель посмотрел на меня и спросил: «Почему поселения и большие города основывались по берегам рек?» Я видела растерянные лица учеников, говорившие: «Хорошо, что не меня спросили!» Я ответила: «Это очень просто! Потому что реки были естественными средствами сообщения.» [Смеясь] Так что и этот учитель был удивлен!… Это было вот так, все мои занятия шли так, я забавлялась все время — забавлялась, это было забавно!

Учитель литературы… Это был пожилой человек, полный общепринятых банальных идей, и такой зануда! ох!… Так что все ученики на его уроках усердно трудились. Он задавал сочинения на заданную тему — ты знаешь «Дорога на Сегодня и Дорога на Завтра?» Я написала это в возрасте двенадцати лет, это было моим ответом! Он дал пословицу (сейчас я не помню, какую) и ожидал, что мы напишем… много чего рассудительного! — Я рассказала свою историю, свою маленькую историю, она была написана в возрасте двенадцати лет. И затем он с беспокойством смотрел на меня! [смеясь] ожидая, что я что-нибудь «выкину»… Но я была хорошей девочкой!

Но всегда так: с тем нечто, что смотрит и видит смехотворность жизни, которая принимает себя так серьезно!

Все это вернулось в эти дни из-за того дела [в Школе].

Помнится, только раз в своей жизни я приняла вещи серьезно, и то [смеясь], я приняла только серьезный ВИД. Это касалось моего брата, когда он был еще маленьким (ему было двенадцать или еще меньше: десять, а мне было восемь… нет, девять и одиннадцать, кажется так, совсем дети). Мой брат был вспыльчивым, он легко выходил из себя, и тогда говорил очень смело, немного грубо. Он как-то говорил с нашим отцом (я забыла, по какому поводу), и наш отец вышел из себя, зажал его между коленями (наш отец был очень сильным, я имею в виду физически сильным), зажал моего брата между коленями и стал шлепать его. Я вошла и увидела это (это происходило в столовой), увидела это, посмотрела на своего отца и сказала себе: «Этот человек сошел с ума!» (Я была на два года моложе своего брата). И я сказала это с такой серьезностью, о! и была полна решимости. И отец… [смеясь] был ошеломлен.

Вот так, приходят все эти воспоминания. Так что я помню, до какой степени — до какой степени уже было сознание. Но это было забавно.

(молчание)

И эта легкость: все, что я хотела делать, я могла делать. Но было только одно «но» (сейчас я понимаю, но в то время я не знала, почему это так): все, что я хотела делать, я могла делать, но спустя какое-то время, получив опыт, я обнаруживала, что очередное дело не стоили того, чтобы посвятить ему всю свою жизнь. Так что я переходила к чему-то другому: живопись, музыка, науки, литература… все-все, а также практические дела. И все с невероятной легкостью. А спустя некоторое время я бросала очередное дело. Тогда моя мать (она была очень строгой личностью) сказала: «Моя дочь не в состоянии довести что-либо до самого конца.» И так и оставалось: неспособность довести что-либо до самого конца — всегда так: начинала, затем бросала, а спустя какое-то время бралась за другое… «Непостоянная. Неуравновешенная, она ничего не добьется в своей жизни!» [Мать смеется]

И это верно, это было действительно детским выражением нужды во всегда большем, всегда лучшем, всего большем, всегда лучшем… бесконечно — ощущение продвижения, движения к совершенству. И совершенство, которое я чувствовала, было совершенством, которое находится совершенно за пределами того, что думают люди — нечто… «нечто»… нечто неопределенное, что я искала через все.

Так что все это вернулось, чтобы его разложили по полочкам, поместили на свое место, поднесли [жест к высотам], и сейчас это кончилось. 131

29 июля 1967

(В начале беседы Мать выражает свое сильное несогласие с тем, что ее так называемая заметка од «арабах и израильтянах» 132 была опубликована в «Mother India» под заголовком: «Евреи и арабы». Мать протестует против использования слова «еврей», относящегося только к израильскому племени и принявшего уничижительное значение)

Это слово так часто используется как оскорбление… Как бы там ни было, благодаря этому, вероятно, потому что эта заметка была опубликована, эти вещи вернулись в атмосферу, и этим утром было очень, очень конкретное переживание…

Это забавная вещь, это как внезапный выход из общепринятой атмосферы мышления, которая подобна земной атмосфере (я имею в виду не обычное мышление, а самое поле человеческой ментальности), и тогда, под этим есть нечто, что видит все совсем по-другому. Это словно… Да, обычно смотрят вот так [снизу-вверх], тогда как это смотрит вот так [жест: сверху-вниз], так что когда входишь туда, то видишь то, что знаешь здесь (знаешь это, это не ново), но видишь совсем по-другому. И тогда, естественно, эта запись также делается по-другому… [Мать ищет запись]

Это пришло двумя образами. Это все ВИДНО, ты понимаешь, видно. Слова приходят потом, в попытке записать то, что было видно. И первым пришло вот что:

Христиане обожествляют страдание, чтобы сделать его средством спасения земли.

Затем это же пришло с небольшим различием — это все тонкости, но… С интеллектуальной точки зрения эти тонкости не ценятся, но там наверху это словно более или менее касаешься сердца вещей, то есть, сути — глубокой сути событий. И тогда это пришло совсем просто, вот так:

Христиане обоготворяют страдание, чтобы сделать его инструментом спасения земли.

Это трудно объяснить, поскольку различаются состояния сознания… Сейчас же это только воспоминание, но в то время это было видно — очень, очень глубокое видение, очень острое, превосходящее, конечно, все, что происходит на земле, но также и все способы выражения того, что произошло. Личность Христа и так далее — это было настолько другим! И это стало, да, можно было бы сказать «символическим», но это не то… И в то же время это указало точное место этой религии среди всех других религий в земной эволюции — в эволюции земного СОЗНАНИЯ.

Это переживание длилось полчаса, но все-все было по-другому — все было другим, причем не в своей видимости, а в глубоком смысле… Была ли разница в моем активном сознании? Я не знаю. Вот что я имею в виду: коснулась ли я области сознания, новой для меня? Может быть. Но это показалось мне совершенно другим видением земли и истории человека.

В ходе этого переживания я вспомнила, что Шри Ауробиндо написал по этому поводу: «Люди любят страдание, поэтому Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме.» 133 , и это было как… [улыбаясь] нечто вроде пены мысли, которая была совсем на поверхности там вверху, купающейся в свете свыше, и которая была интеллектуальным способом выражения того, что я видела [жест сверху-вниз], что пришло свыше… С точки зрения света это было очень интересным переживанием.

И как предстала эта история, виденная свыше?

Ты видишь, Шри Ауробиндо говорит «Человек любит страдание, поэтому Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме», а затем я сказала, что христианство (я имею в виду вселенский или, по крайней мере, земной исток того, что выразилось на земле через христианскую религию), воздействие этой религии на землю состояло в том, чтобы «обоготворить страдание», потому что было НЕОБХОДИМО, чтобы люди поняли — не только поняли, но и почувствовали и «примкнули» к смыслу существования (вселенскому смыслу существования) страдания на земле как средству эволюции. По сути, можно сказать, что они сделали священным страдание, чтобы оно было принято как средство, необходимое для эволюции земли.

А теперь это действие было полностью использовано и должно быть превзойдено — вот почему необходимо оставить это, чтобы найти что-то другое.

Ты также как-то сказала: «Спасет мир не распятое, а возвеличенное тело!» 134

Да. Затем христиане прислали мне рисунок с изображением Христа на кресте, а над ним — воскресший Христос в своем вознесении к небу — вот как они восприняли это!

Это происходит там наверху.

Да, на подъеме к небу.

(долгое молчание)

Имели ли ты иногда это очень глобальное видение, во времени и пространстве: в этом видении каждая вещь занимает свое место, и все скоординировано полным сознанием?… (Должно быть, это ново для меня.) Это знание-видение. Мое сознание, сознание здесь [жест вверх и вокруг] — это постоянное сознание действия. С момента начала тех созидательных вспышек Любви это сознание действия, это всегда действие — действие, действие, вечное действие; по сути постоянное творение. Но этим утром это не было действием: это было [смеясь] «наблюдение», можно сказать, наблюдение за этим действием как какое-то видение, как смотрят на картину. Вместо того, чтобы быть на самом высоком интеллектуальном плане, где есть абсолютное понимание, и каждая вещь занимает свое место, это было…. (как объяснить это?). Это знание через субъективное видение. Это не видение чего-то, инородного вам: это то же состояние сознания, что и состояние сознания деятеля, но вместо того, чтобы только делать, вы одновременно видите. Таким было переживание этим утром. Это было довольно новым в том смысле, что я имела это лишь от случая к случаю, и никогда с такой полнотой, такой ясностью и так абсолютно. Это ощущение очевидного, абсолютного, бесспорного знания — это не «пытаться выразить что-то»: это ВИДЕТЬ. Это действительно видеть, видеть, но видеть… видеть не одно за другим: видеть все одновременно, это полнота в пространстве и времени. И тогда каждая деталь видна совершенно точно, что позволяет делать такие записи [как заметка о христианстве].

Чтобы было ясно, надо рассказать все. Вчера я говорила с кем-то об этом постоянном присутствии Шри Ауробиндо, здесь: он видит, говорит, действует все время. Затем, после этого разговора, я сказала себе: «Как так выходит, что этот мозг…» Ведь, как я рассказывала тебе, когда Шри Ауробиндо покинул свое тело, несколько раз, несколько дней подряд, я стояла по одному-два часа возле его кровати, и я чувствовала — МАТЕРИАЛЬНО чувствовала — что то, что выходило из его тела, входило в мое. До такой степени, что, помнится, я сказала: «Что же, если кто-то отрицает ‘жизнь после смерти’, то у меня есть доказательство, что она существует.» Так что я сказала себе «Почему этот мозг [смеясь] работает по старой привычной схеме даже сейчас, когда есть постоянное сознание Присутствия?» И этим утром я имела это переживание, и в ходе этого переживания было такое впечатление: вот как видел Шри Ауробиндо! [Смеясь] Должно быть так!… И с некоторого времени я заметила, что как только, для этого тела или других тел, для событий, для… как только что-то сформулировано (это не желание и не стремление, но это что-то вот так, как живое восприятие возможности, которая ДОЛЖНА реализоваться — иногда это приходит), так что это делается! Это делается автоматически, сразу же. Так что этим утром, о! в течение получаса, это было таким очаровательным, таким приятным: «Ах, вот так! ВОТ ТАК мы должны видеть вещи!»

Затем я должна была заниматься другими вещами, но это здесь. И был вопрос: «Почему? Почему этот мозг не может воспринимать и транскрибировать вещи… как он это делал!»

Так что такой вывод. Я всегда слышала (но не знаю, правда ли это), что мужчины думают одним образом, а женщины — другим. С внешней точки зрения разница не видна, но, возможно, что позиция — ментальная позиция — отличается. Ментальная позиция со стороны Пракрити — это всегда действие, всегда; ментальная позиция со стороны Пуруши 135 — это всегда познание: понимание, видение в целом, а также наблюдение, как если бы он наблюдал, что Пракрити сделала, и видел, как она сделала. Теперь я понимаю, что это значит. Вот что это значит. Конечно, нет мужчины (здесь на земле), нет ни одного мужчины, который имел бы исключительно «мужские качества», как нет и женщины, которая обладала бы только «женскими качествами», ведь все это смешено и перемешено. Точно также, я не думаю, что есть хотя бы одна абсолютно «чистая» раса: этого нет, все смешено (это другой способ воссоздания Единства). Но были ТЕНДЕНЦИИ. Это как та заметка по поводу арабов и израильтян, это только способ говорить; если бы мне сказали: «Вот что Вы говорили», я бы ответила «Да, я это говорила, но я могу сказать и кое-что другое и еще много чего!» Это способ выбирать определенные аспекты и выдвигать их вперед для действия (это всегда для действия). Но в настоящий момент это так: смешено, смешено везде ввиду общего стирания различий — не ни одной нации в чистом виде, отделенной от других, этого больше нет. Но для определенного видения каждая вещь имеет свою сущностную роль, свой смысл существования, свое место во вселенской истории. Это как то сильное впечатление, что китайцы имеют лунное происхождение, что когда Луна стала остывать, некоторые существа смогли придти на землю, и эти существа стоят у истока китайской расы; но сейчас остался только след — след, являющейся памятью о том различии. И всегда так; если взглянуть на индивидов каждой расы, то в каждой расе есть все, но с памятью… памятью об особенности, которая была ее смыслом существования в великом земном развертывании. 136

(Мать входит

в состояние созерцания)

Он был здесь, таким присутствующим, таким конкретным — Шри Ауробиндо. Ты почувствовал его?

Я прекратила из-за того, что сейчас уже много времени.

Когда он приходит вот так, ты находишься внутри — не снаружи, а внутри. И это вот так, охватывающее. Ты внутри.

Часть твоей атмосферы [жест над головой Сатпрема] совершенно, совершенно едина, вот так, нет никакого различия.

107 Поскольку Индия не признает Израиль.

108 Магнитофонная запись начала этой беседы не сохранилась.

109 В действительности этот цвет лучше описать как бледно-оранжевый или светло-розовый.

110 Мать несколько раз говорила, что «была» стопами Шри Ауробиндо (см., в частности, «Агенду», том VI, беседу от 10 марта 1965 г.)

111 Это чистый клеточный ум.

112 Есть магнитофонная запись этой беседы.

113 На улице Франсуа Мартина.

114 Колечки ладана, которые медленно горят, испуская ароматный дым.

115 Магнитофонная запись начала этой беседы не сохранилась.

116 Переживание от 23 апреля 1962 г.

117 Есть магнитофонная запись этой беседы. Запись следующей части не сохранилась.

118 Магнитофонная запись начала этой беседы не сохранилась.

119 Эльвира, старшая дочь бабушки Матери (Миры Исмалун), была замужем за итальянцем.

120 Позднее Мать увидела связь между этим дожем и Теоном (см. также «Агенда», том III, беседа от 30 июня 1962 г.

121 Мать уже рассказывала об этом переживании – см. «Агенда», том VII, беседа от 3 ноября 1966 г.

122 Мона Лиза и Маргарита Наварская. См. «Агенда», том III, беседа от 30 июня 1962 г.

123 См. также «Агенда», 30 октября 1960 г.

124 См. беседу от 10 мая 1967 г.

125 В 1920 г., когда Мать возвращалась морем из Японии в Пондишери, в то время, когда Мао-цзе-Дун писал «Великое объединение народных масс».

126 В действительности это был один американский горнодобытчик, завещавший несколько тысяч долларов тому, кто представит доказательства (см. «Агенду», том VII, беседа от 3 ноября 1966 г.)

127 Вот описание, сделанное этим человеком: «Внешнее восприятие исчезло — я ничего не видел и не слышал. Я осел, наклонившись вперед, тогда как моя жена поддерживала мою голову, чтобы я не упал с кресла. Для врачей я был клинически мертв. Но, что касается меня, был поток внутренних восприятий — усиленных, прекрасно сфокусированных, сверкающих. Эта смерть… нечто постепенное. Чувствуется, как сначала уходят пальцы ноги, затем стопа, клетка за клеткой, и смерть охватывает их как вода, размывающая песок. Затем ноги: клетки вспыхивают и гаснут. Кисти рук, руки, живот и грудь: каждая клетка вспыхивает как сверхновая звезда, а затем исчезает. В смерти, как и в жизни, есть свой порядок и своя система. Я должен был попытаться сдержать этот ход, спасти, по крайней мере, мозг, чтобы он мог знать. И вот очередь дошла до шеи. Нижняя челюсть. Зубы. Как странно ощущать, как умирают зубы, один за другим, одна клетка «поджигает» другую, галактики клеток умирают в сверкании света. Но сейчас, в ретроспективе, я слепо ищу что-то другое. Было что-то другое, что я чувствовал или переживал в самую последнюю минуту. Что же это было? Я так хорошо знал это, когда это было, открытое передо мной, нечто такое красивое, такое нежное, более милое, чем ум или воображение живого творения может представить себе. Но это ушло.» Дэвид Шэл, главный редактор журнала «Лайф» (отрывок из номера от 29 мая 1967 г.)

128 Согласно Шри Ауробиндо зеленый цвет — это динамическая сила витала, способного очищать, гармонизировать и лечить.

129 Магнитофонная запись начинается здесь. Запись начала беседы не сохранилась.

130 Вот текст четвертой и последней записки Матери по этому вопросу: «Конечно, учителю надо контролировать учеников, чтобы знать, усвоили ли они материал и продвинулись ли в учении. Но этот контроль должен быть индивидуальным и адаптированным к каждому ученику, не быть одним и тем же механическим тестом для всех. Это должен быть спонтанный и неожиданный тест, не допускающий никаких претензий и неискренности. Конечно, это гораздо труднее для учителя, но это и более живо и более интересно. Я оценила ваши заметки по поводу ваших учеников — это доказывает, что у вас есть индивидуальный подход к ним, и это существенно для хорошего обучения. Те ученики, что неискренни, не хотят по-настоящему учиться, а хотят лишь получать хорошие оценки и похвалу от учителя — они не интересны.» (25 июля 1967 г.)

131 Есть магнитофонная запись этой беседы.

132 См. беседу от 21 июня 1967 г. Это было не запиской Матери, а приближенной записью ученика слов Матери, и было опубликовано как слова Матери.

133 Афоризм 35 — Люди все еще любят печаль; когда они видят кого-то, кто выше печали и радости, они проклинают его и кричат: «О, бесчувственный!» Поэтому Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме.»

134 См. «Агенда», том I, беседа от 1 января 1957 г.

135 Пракрити-Пуруша: два вечных принципа, женский и мужской, что может передаваться через Становление и Бытие, Природу и Душу, Силу и Сознание.

136 Есть магнитофонная запись начала этой беседы. Следующая часть беседы не сохранилась в магнитофонной записи.