Мать

Агенда

Том 8

Октябрь 1967

4 октября 1967

(Суджата дает Матери цветок с названием «Сила лечить»)

Сила лечить?... Мне прочли из «Planete» историю об одном человеке, 1905 г. рождения, который в течение тридцати пяти лет лечил людей, накладывая свои руки. 171 Его отец – итальянец, мать – испанка, а сам он родился во Франции, он – француз. В течение тридцати пяти лет он накладывал свои руки; через него прошло пять миллионов человек — пять миллионов. Две трети из них были вылечены, и его обвиняли бессчетное число раз… врачи, конечно: что он не имеет права лечить людей, поскольку не имеет лицензии! На одно из судебных заседаний (я потом расскажу тебе начало этой истории: начало – в конце!), возможно, на одно из последних заседаний его адвокат приехал очень больным, с воспалением седалищного нерва, из-за чего одна его нога не могла двигаться, была острая боль. Судья, думая, что сейчас он «выведет его на чистую воду», сказал целителю: «Что же, почему бы вам для начала не вылечить своего адвоката?» Тогда этот целитель поднялся, наложил свои руки на адвоката, и через пять минут адвокат был здоров: «О! но я вылечился» [Мать смеется]. Тем не менее, его осудили. Восхитительно. Когда он был маленьким, в возрасте пяти-шести лет, он утащил у своего отца на рыбалке одну рыбу, и ту рыбу не могли найти. Две недели спустя его родители нашли эту рыбу среди его вещей, с его игрушками… рыба была совсем высушенной и абсолютно нетронутой. Тогда его отец провел эксперимент: у них был аквариум с золотыми рыбками; отец вынул из него две золотые рыбки, и одну из них дал своему сыну; он положил ее ему в ладошку, и рыба начала сохнуть. А другая рыба через несколько часов разложилась. Затем они рассказали об этом докторам (они жили в Тулузе, это было чуть позже, когда ему было двенадцать-тринадцать лет). У одного из докторов в больнице был пациент, рану которого он не мог вылечить в течение многих недель: это было ужасно, рана гноилась. Доктор позвал этого мальчика, и тот наложил свои руки — на следующий день рана затянулась.

И этот человек (я видела его фотографию, у него великолепная голова) говорит: «Я живу в присутствии Бога.» Вот что он говорит, и я не думаю, что он важничает — у него просто нет на это времени, впрочем, поскольку он ложится заполночь, а встает ежедневно в пять часов и начинает работать в 5: 30 и работает весь день, то есть, все принимает и принимает людей (когда мне прочли это, я сказала себе: «И я еще жалюсь!»). Это чудесно. Он что-то изучал, но это не философия, и у него нет теорий: по-видимому, он таким и родился, с целительским даром. Вероятно, он ликвидирует инфекцию путем обезвоживания, так что он лечит все заболевания, приходящие таким образом. И с него снимают (бедный человек, должно быть, они сделали его жизнь невыносимой!), с него снимают энцефалограммы, кардиограммы и т.д., и они заметили, что в тот момент, когда он накладывает свои руки (в течение нескольких секунд, самое большее, двух-трех минут), в этот момент его пульс резко повышается с шестидесяти до восьмидесяти ударов в минуту, затем спадает к норме. И он не раздувает из этого никаких историй, как тот немец, о котором я недавно тебе рассказывала — совсем ничего, очень простой, очень милый.

Мне нравится эта история.

Прекрасная голова. Высокий человек, очень сильный, он ест чрезвычайно мало. И ночью он спит два-три часа, без снов (я поняла это!).

Это интересно.

Некоторые люди приходят к нему только раз, и тогда он иногда беспокоится, спрашивая, почему тот-то снова не пришел — «Да я вылечился!». Затем, между судебными разбирательствами, на его сеансах инкогнито присутствовал служащий из налоговой полиции. И этот служащий заявил, что целитель никогда не просит денег, никогда. И из… (я не знаю, как долго там присутствовал этот служащий; думаю, за это время прошло чуть более двести человек), из двухсот человек шестьдесят давали ему что-то. Так что налоговая полиция была вынуждена признать, что он не нарушал закона.

И все же его осудили.

Очень мило: вы не имеете права лечить, если у вас нет на это лицензии!…

*
*   *

Чуть позже

Продолжается… Ты видел этого монаха?

Да, я встречал его на улице, но не говорил с ним.

Он встречается с Павитрой сегодня утром, а с F он уже встречался дважды. Путешествуя по Индии, он приехал сюда, и, по-видимому, это место ему очень понравилось. Посмотри на его лицо [Мать показывает фотографию]. Его ты встречал?… Хорошо. Он написал два письма: одно из них адресовано мне, а второе – настоятелю его монастыря, и он прислал мне и второе письмо, чтобы я его прочла. Два этих письма вместе довольно интересны [Мать протягивает Сатпрему первое письмо]:

Мать,

Только после нескольких дней, проведенных в Ашраме Ауробиндо, где я не мог быть ничем иным, кроме как «восхищенным» из обители Прованса, я позволяю спросить у вас, позволите ли вы мне остаться у вас до конца моей поездки по Индии, то есть, до середины декабря…

Подпись: брат А

P.S. Прилагаю к этому письму другое письмо, адресованное отцу-настоятелю бельфонтенского монастыря; я думаю, что следует показать его вам.

Я сказала F попросить его остаться здесь до пятницы, так чтобы я могла показать тебе это письмо сегодня и спросить тебя, хочешь ли ты встретиться с этим человеком и поговорить с ним. Но если это докучает тебе… Впечатление F хорошее. Вот его письмо отцу-настоятелю, прочти-ка его:

Я с радостью получил ваш ответ и пишу вам снова… Я нахожусь в Ашраме Ауробиндо, где, как я думал, я задержусь ненадолго, но здесь есть что-то, что сильно притягивает меня, и я думаю, что мне хватит путешествовать. Я собираюсь поехать к Рамакришне Мут, в Отакамун, поскольку я раньше предупредил их о своем визите, но я как можно быстрее вернусь сюда. Все здесь чудесно и изумительно. Тот, кто смотрит вглубь поверхности, может спросить себя, а не здесь ли встречаются новые небеса и новая земля, о чем говорил Св. Иоанн.

Здесь в двух шагах есть большая церковь, и вчера утром, 1-го октября, священник на богослужении сказал: «Станьте жителями града небесного…» Он не мог точнее отметить мой знак вопроса. А вечером молодой парижанин, только что приехав, первым делом направился к этому же священнику, который сказал ему: «Что вам здесь делать? Здесь нет ничего.» Парижанин ответил: «А Ашрам?». На что священник бросил: «Ашрам? это бордель.» Из-за этой нападки (это еще самое мягкое, что он сказал [Мать смеется]) я пишу Матери прошение позволить остаться мне здесь до конца дней моей поездки по Индии. Я действительно думаю, что было святотатство в Святом Месте. Когда же наконец поймут слова Христа: “Древо распознается своими плодами”? Джай-джай!»

Подпись: брат А

Джай-джай означает победа-победа!

Вот, если ты хочешь поговорить с ним…

Стоит встретиться с ним… О! местные католики ненавидят нас.

Да. Это то, что я заявила в своей декларации 172 , но они ответили мне, что это не так! У них хватило наглости заявить мне (ко мне приходили католики): «Почему вы говорите это? Это не так.» Надо бы приклеить это письмо под самым их носом. Я ЗНАЮ, что они всем говорят. Некая ярость и злоба.

Это длится уже давно. Это накачалось, когда ты был здесь с губернатором Бароном [двадцать лет тому назад], помнишь, они писали на стенах?

Так что ты мог бы встретиться с ним. Мне даже сказали, что ты встречался с ним?

Я видел его на улице. Но я не могу доверять своему впечатлению, поскольку…

Какое твое впечатление? Интересно.

Я не осмеливаюсь доверять своему…

Я тоже: сначала они негодуют, затем…

Должен сказать, что я не был в большом энтузиазме… Я почувствовал то, что чувствуешь почти со всеми католиками, то есть, что-то несколько (как сказать?) туманное, не очень чистое.

Неискренность?

Да, нечто такое, и под этим чувствуется большое подавление; что-то там, внизу, не чисто.

Когда я увидела фотографию, у меня возникло такое же впечатление.

Такое впечатление, что эти люди что-то сильно в себе подавили.

Они неискренние из-за отношения к сексу.

Да, это то, что я чувствую внизу, а выше, глаза… которые не могут смотреть прямо.

Это так.

Христианская атмосфера греха, в сущности.

Вот почему я хотела, чтобы ты встретился с ним, ведь, конечно, у F очень хорошее впечатление, а Павитра, прочитав это письмо, был в полном восторге. Я же вот так [жест отхода], начеку.

Почему он хочет придти?… Конечно, это может означать, что он просто очень доволен, счастлив здесь, это очень хорошо. Но, конечно, он большой христианин и не намерен менять это.

Я не знаю.

Я хотела попросить тебя встретиться с ним из-за этого впечатления… несколько тяжелого, я не знаю. И я не хочу написать ему: «Да, вы можете остаться», если, в конце концов, это обернется чем-то неприятным. Но, может быть, ничего такого и не было, если он сознателен — если он сознателен, все будет хорошо. Но, ты понимаешь, дело доходит вот до чего: во имя своей религии они предают свою душу. Вот как.

Если он сознает Возможность, тогда все в порядке. Ведь, по крайней мере, надо быть начеку… Но я с ним не встречалась, я видела только его фотографию, и первый контакт с фотографией был таким: «Осторожно…»

У меня тоже было отторжение. Но я приписал это предубеждению. Я не доверяю своим чувствам в этом отношении, ведь в своей жизни я испытывал такую ненависть к христианству…

Он был в своей монашеской одежде?

Нет, он был в гражданской одежде. Но, как я говорил, было такое впечатление, что внизу не было духовной обработки.

Хорошо, встреться с ним. Я хотела бы, чтобы ты сказал мне просто «да» или «нет», то есть, «благоприятное впечатление» или «неблагоприятное впечатление», нечто простое, одна фраза, так что согласно этому я могла бы написать ему: «Вы можете остаться» или «Было бы лучше, если бы вы не остались».

Но, в конце концов, он, как всегда, столкнется все с той же проблемой: религия или свобода.

Это просто интеллектуальная точка зрения. Ведь если он не философ, если он не живет в идеях, это не имеет никакого значения: это скорее вопрос ПЕРЕЖИВАНИЯ… Кажется, переживание, которое он имел 173 , было переживанием «нисхождения Ананды», что он никогда не испытывал раньше и что вдруг произошло. После этого он сказал своему настоятелю: «Я хотел бы побыть совсем в одиночестве, в сельской местности», ведь он не любит обрядов, церемоний и всего такого. И это было началом, а затем он почувствовал потребность приехать в Индию. А в Индии он побывал везде понемногу, пока не приехал сюда. Он подстригся в монахи два-три года тому назад, это недавнее обращение («обращение» не с религиозной точки зрения, а с точки зрения жизни, ведь он католик с самого детства, но он захотел оставить мирскую жизнь и стать монахом), это произошло недавно.

Но это странный монастырь, ведь Павитра вел регулярную переписку с аббатом этого монастыря (у него скопилась большая пачка писем!), но вдруг, неизвестно почему, переписка оборвалась.

Мне не кажется, что этот человек интеллектуал, трудность не в этом.

Но как освободить его от хватки [религиозной в подсознании]? Вот в чем вопрос.

Да, в этом все дело. Это то, что я почувствовал, когда увидел его: это то, что было на нем. Эти «вещи» общие для всех этих людей.

Для всех.

Атмосфера. Это атмосфера…

Это коллективное внушение, мой мальчик, и такое сильное! такое сильное! Я рассказывала тебе об этом: некоторые люди, когда они пробуждены, сопротивляются этому, борются с этим; интеллектуально они понимают; но когда они полусознательны или спят, это охватывает их, и они приходят в ужас… Это по ВСЕЙ земле, всей земле (христиане есть везде), это атмосфера, которую я вижу как гигантского паука над всей землей.

(молчание)

В любом случае, налицо усилие сближения (я показывала тебе заявление папы). Поэтому, если пришло время избавиться от этой хватки, стоит попытаться сделать это.

Вот почему я оставляю дверь открытой — посмотрим. В течение многих лет я не беспокоилась об этом, не занималась этим, но сейчас, когда Сила вот так [жест давления] все нарастает, нарастает и нарастает (это грандиозно), все это непременно изменится в тот или иной момент, так что… может быть, этот момент настал?

Довольно показательно то, что с некоторого времени к тебе стали приходить католики со всех сторон!

Да, точно!

Мадам Z, этот монах…

О! и еще другие — те пишут.

Да, вот почему: если у него есть сознательная добрая воля, то есть, если эта хватка в нем — дело подсознательного… (я тебе говорила, у этого человека нет ментальных конструкций, с которыми он должен был бы бороться), но если у него есть очень большая добрая воля, тогда через него можно сделать кое-что. Вот почему я хочу, чтобы ты встретился с ним.

*
*   *

(Затем Мать переходит к переводу «послания», которое она хочет распространить на ноябрьском даршане:)

Есть один текст, который я нашла очень интересным, я никогда раньше не читала его. Я уже говорила тебе об этом:

В природе каждого человека всегда есть критический враждебный голос, задающий вопросы, рассуждающий, отрицающий само переживание, сеющий сомнение в себе и сомневающийся в Божественном. Надо распознать его как голос Противника, пытающийся препятствовать нашему прогрессу, и нисколько не верить ему.

Шри Ауробиндо

Это очень меня заинтересовало, потому что я заметила, что это было в ФИЗИЧЕСКОМ сознании и очень широко распространено, так что надо все время, все время бороться с этим: в самом себе, в других, везде. Это вот так, «внизу», как ты сказал. Так что я нашла интересным сказать об этом. 174

*
*   *

Чуть позже

Ничего не хочешь мне сказать?

Да, но это не важно.

Говори, ни о чем не беспокойся.

Я встречался с Т. Она рассказала мне об уходе своей матери и сказала, что ты говорила с ней о каком-то переживании, которое ты имела в связи с ее матерью в течение ее комы и «несознания»?

Да.

И она бы хотела, чтобы ты снова рассказала о своем переживании.

Ты знаешь, я никогда не пересказываю во второй раз одно и то же. Это пришло (я не имела намерения говорить с ней обо всем этом; я только хотела сказать ей пару слов, что все в порядке), и тогда я стала говорить. И как только это вышло, на этом конец. Я даже не помню, что я ей говорила.

Я знаю одно. Это то, что я умышленно (не знаю, то ли она поняла), умышленно хотела, чтобы уход ее матери произошел в самых гармоничных условиях, с наименьшими потерями, так чтобы она сохранила ВСЕ плоды своей жизни здесь, и чтобы… В сущности, то, что сделала (но я не говорила ей об этом), это с момента получения известия об этом ударе (был апоплексический удар), с этого момента я поместила ее в ванну Господа. Я держала ее там [жест охвата]. Затем, что касается меня, я знала, что если ей суждено выздороветь, она выздоровеет довольно быстро, а если она не поправится, это будет означать, что действительно пришел момент для ее ухода, но тогда ей следует уйти с… телесными наработками, так сказать, чтобы субстанция извлекла всю пользу из физической жизни, а ее внутреннее существо пребывало бы в наилучших условиях. Конечно, хорошо бы, чтобы внутреннее существо находилось в наилучших условиях в каждом случае, что касается всех, кто уходит отсюда (но обычно не выпадает случай позволить внутреннему существу медленно выйти, ты понимаешь 175 ).

Я видела… ты знаешь, когда ушел Шри Ауробиндо, мы хранили его тело пять дней, и я видела, как это происходит. Я рассказывала тебе, что когда я стояла возле него, сила выходила из его тела и входила в мое, и это было таким материальным, что было трение — тело чувствовало трение входящей Силы — и я видела (конечно, в этом случае было совсем по-другому и грандиозно, но для всех это так): чтобы уход был как можно больше гармоничным, надо, чтобы это происходило так, следуя внутреннему РИТМУ, с Присутствием (которое является одновременно помощью и защитой), Присутствием божественной Силы. Так что я поместила ее в это Присутствие. И даже (не знаю, говорила ли она тебе об этом), когда пришел ее брат-доктор, он заявил со своей обычной самоуверенностью: «О! она уйдет еще до полудня завтрашнего дня.» Я ничего не сказала, оставалась спокойной. Конечно, она прожила еще три дня. И тогда он сам был вынужден признать, что есть кое-что, что он не понимает.

А что она тебе говорила?

Она сказала мне, что ты имела особе переживание, связанное с ее матерью, в том смысле, что сознание клеток, материальное сознание клеток ее тела смогло выйти вместе с ее внутренним существом, что это не было потеряно.

Да, но это НОРМАЛЬНОЕ дело.

Это нормально. Но это занимает время. И в результате не теряется польза, приобретенная клетками.

Да, здесь они торопятся сжечь тело, вот что ужасно.

О!… Но она была похоронена. Я знаю это. Я знаю, я видела здесь два-три таких случая, с сознательными людьми — это было ужасно для них, чудовищно, чудовищно.

Таким был случай с С. 176 Он научился выходить из своего тела, умел делать это: но выходил, гулял, смотрел, отмечал, а затем возвращался в него. Затем, во время операции врачи не приняли необходимых мер предосторожности, и его сердце не выдержало операционного шока: спустя пять дней все было кончено. Но у него была привычка выходить из тела, так что он вышел и пришел ко мне (так я и узнала об этом до того, как они пришли ко мне и заявили о его «смерти»). Но он вообще не знал, что уже «умер». Он, как обычно, вышел из тела и пришел ко мне, он был со мной. И все было прекрасно, он был спокойным. Затем, в какой-то момент… (он умер в больнице, и, конечно, у меня ничего не спросили: его сожгли слишком рано — но в любом случае было слишком рано, но в его случае, как раз из-за того, что он практиковал выход из тела, должны были быть приняты особые предосторожности, и в его случае требуется много времени; однако все было сделано вот так, быстро), затем, вдруг, когда они сожгли его (я даже не знала о времени кремации), он вдруг пришел ко мне в комнату, ошеломленный… ошеломленный, плачущий, жалкий: «Но я мертв! Я не знал, что умер, но я мертв, и они сожгли меня, они сожгли меня!…» ох!.. Это было ужасно, чудовищно. Тогда я его успокоила, я сказала ему оставаться здесь, оставаться спокойным, возле меня, и что я найду ему другое тело. И он долгое время сознательно оставался возле меня. Затем я научила его, как реинкарнировать — все это в деталях. Так что я знаю…

То же самое вышло с N.S. В его случае тоже… Он ударился головой и проломил ее (он упал в обморок прямо на улице, вот как он умер), его доставили в больницу. Но он вышел 177 и сразу же пришел ко мне (я знала: когда мне сообщили об этом происшествии, я уже знала, что что-то произошло, раз уж он пришел ко мне), и я держала его здесь, успокоила его, и он был совершенно спокойным — совершенно спокойным. Со мной даже не проконсультировались по поводу времени его кремации или чего-то подобного (конечно, семейство врачей!). Затем вдруг бррт! [жест взрыва] он резко вышел из моей атмосферы, вот так. И ничего от него… Мне потребовались ДНИ, чтобы восстановить с ним контакт — это из-за шока, когда сожгли его тело. Мне потребовались дни, чтобы снова его найти, привести в состояние покоя, собрать его. Но одна часть исчезла; его сознание не вернулось в целом, поскольку часть его самого материального сознания, материального витала, должно быть, была отброшена шоком. Я знаю это, поскольку когда оперировали отца Альберта 178 (это было больше чем год спустя, возможно, спустя два года) и когда он был под хлороформом, он вдруг увидел перед собой N.S., и N.S. спросил, как поживает его жена, его дети, и добавил: «Я беспокоюсь о них.» Должно быть, та часть была привязана к своей семье, и она отделилась от остальной части его существа: когда он пришел ко мне, его существо было целиком, но потом, не знаю, что произошло [жест раскола от шока]. И это было таким конкретным, что когда отца Альберта вывели из-под наркоза, он громко воскликнул: «Зачем вы оборвали мою беседу с N.S.?» Вот как они узнали об этом. Он сказал: «Я же разговаривал с N.S., зачем вы оборвали наш разговор?». Так они и узнали.

Вот так.

(Суджата:) Милая Мать, я тоже видела N.S.

Когда?

В тот же год, когда он умер, но много месяцев спустя после его смерти. Не прошло еще и года: восемь-девять месяцев спустя. Я видела его, он пришел в мой дом (это было ночью, во сне), он был в нашем доме, возле двери, и я пошла к нему. 179 Но кто-то, бывший рядом со мной, сказал: «Но он же умер!». И это нанесло N.S. такой удар, он страдал. Тогда я взяла N.S. с собой, положила его на кровать. V был там, и я послала его предупредить тебя.

В этом сне?

Все было в этом сне. Я успокоила его, а затем сказала V пойти к тебе.

Но это деление, эта отделившаяся часть, это произошло, когда они сожгли его. До этого я держала его полным, и обеспечила бы ему такой же переход в психическое, какой я делаю для всех — мирный, гладкий, без трудностей. Но, брт! [тот же жест раскола]. Это ужасный шок, ты знаешь! Они суют огонь прямо в глотку… Это… О! как люди поступают друг с другом — я ВИДЕЛА все это, я это ВИДЕЛА… Это так ужасно, так ужасно!

И когда я думаю… такое происходило не один-два раза, а сотни раз, когда люди, любившие кого-то (своего отца, брата или мать), кто затем умер, и когда они видят его во сне или в видении, они ужасаются, пугаются и стремятся прогнать его!… Почему?… Это такое у них спонтанное движение, что если спросить их, почему они так поступают, то они не смогут ответить. Они не могут, они удивляются, если я спрашиваю, таким естественным им это кажется.

Это то, что я сказала T (я не думаю, что она поняла), я сказала ей, что не такая уж большая разница между тем, что люди называют «жизнью» и тем, что они называют «смертью»; разница очень маленькая, и когда входишь вглубь проблемы и во все детали, разница становится еще меньше. Люди всегда делают резкое разграничение между этими двумя состояниями — это совершенно глупо: есть живые, уже наполовину мертвые, и многие умершие ОЧЕНЬ живы. 180

5 октября 1967

(Матери от Сатпрема)

Милая Мать,

Я виделся с этим монахом.

Мое впечатление благоприятное, несмотря ни на что.

С любовью,

Подпись: Сатпрем

7 октября 1967

(Сатпрем описывает свою встречу с монахом)

…Но он разговаривал с Павитрой, и, кажется, он заинтересован в поиске «внутреннего божественного», вот что он хочет найти. Он сказал: «Обожествленная земля, все это очень хорошо…» [Мать смеется], но то, что его интересует, это открытие внутреннего божественного.

Он говорил тебе что-нибудь?

Да, в тот момент, когда мы говорили о догмах, он сказал, что все эти внешние вещи не имеют для него никакой ценности; для него важно вознесение здесь [жест к сердцу], успение здесь, воскрешение здесь.

Это хорошо. Если он так понимает религию, это хорошо. В конце концов, кажется, он искренен в своем поиске.

Он сказал мне, что на самом деле таинства, обряды и т.д. не очень-то его интересуют, но он не хочет их оставлять, поскольку, как он говорит: «Если я их оставлю, я выйду из их общества, я буду исключен, и у меня больше не будет средства действия.»

Он хочет что-то сделать?

Да, у него есть идея расширить свое христианство, найти истину и ввести ее туда.

Ох!

Он даже сказал кое-что, что я нашел совершенно христианским; он сказал: «По сути, у меня есть желание полного посвящения, полной самоотдачи, быть как мучеником и отдать свою жизнь за эту новую истину…» Он жаждет быть мучеником — мучеником Церкви.

Однажды Шри Ауробиндо сказал (шутя, как всегда), когда разговаривал с теми, кто был возле него (я была при этом, и речь шла о христианстве и «новом Христе»), он сказал им: « О! Если придет новый Христос, Церковь снова распнет его на кресте!»

(молчание)

Ого! у него есть амбиция…

Да, конечно, это некая амбиция. Но она исходит из чего-то искреннего.

Да, из хорошего намерения.

В конце концов, все в порядке, посмотрим, что произойдет.

(Мать протягивает Сатпрему

странноватую розу, часть лепестков которой –

красные с переходом в бледно-желтый цвет)

Можно сказать, что она [роза] не знает, чего хочет!…

Так и с людьми: они хотят одного, а в результате получается совсем другое. Может быть, так и с этим братом А?

Как бы там ни было, это в первый раз я слышу, что кто-то хочет изменить что-то [сложившееся]: другие хотят изменить новое, чтобы приспособить его к своей религии, а он же хочет ввести новое в свою религию, чтобы изменить ее. Это хорошо. Это хорошее намерение.

Почему люди загипнотизированы прошлым?… Странно. Прошлое было очень интересным в момент своего прихода, оно было необходимым в свое время; оно должно было придти, но оно сделало свою работу — но сейчас оно кончено.

Они не знают, как двигаться вперед. Они вот так, они садятся: «Теперь я нашел! Я сажусь и больше не пошевелюсь.» [Мать смеется]

Шри Ауробиндо всегда говорил: «Я не хочу, чтобы люди делали то же самое с тем, что я говорил…»

Всегда надо идти дальше.

И он продолжает говорить мне все новые вещи, это очень интересно… Этим утром опять в течение долгого времени было так, как будто было сметено все, что было установлено ранее: «А! Нет, чуть дальше, чуть выше, чуть истиннее..»

(молчание)

Он также говорил о страхах людей — о страхе своего настоятеля, например.

Он чего-то боится?

Да. Это очень хороший человек, искренний, ищущий истину, но в конечном счете у него есть страх.

В этом все дело.

И он сказал мне: «Дьявол находится не в грехе: вот где он на самом деле!»

В страхе, да.

Но все же, в конце он сказал: «Но и вы тоже составляете часть римско-католического единства.»

А! Но мне говорили то же самое. «Глава» Церкви сказал мне: «Но что вы знаете? Вы принадлежите всеобщей римской Церкви.» Я ему ответила: [смеясь]: «Мне все равно, это меня не заботит.»

Но они надоедают со своей Церковью!

[Мать смеется] Они такие.

Рим!… Но Рима еще не было даже в зародыше, когда уже были тысячелетия мудрости.

Но Рим — это ничто! Я не знаю, почему европейцы придают такое значение всей этой истории…

Мир начался с них.

Даже с точки зрения культуры Рим стоит гораздо ниже Греции… Я не знаю, почему — но так со всеми латинскими странами, я думаю.

Они переворачивают все с ног на голову.

Это то, что всегда меня останавливает, поскольку такое впечатление, что изливаешь на них или даешь им хороший материал…

И они изменяют его.

…они просто еще больше раздувают свою римскую историю. Вот что меня беспокоит.

Да. О, но не одни они так делают. Кажется, что все старые вещи раздуваются настолько, насколько возможно, чтобы не исчезнуть. Сегодня я получила поздравительную открытку от одного бывшего ученика… [Мать ищет открытку]. Его зовут А.С., он израильтянин — был здесь, а затем поехал в Англию. В Англии в течение долгого времени он входил в «группу Шри Ауробиндо», а затем, когда началась война между Израилем и Египтом (или чуть раньше), он стал фанатиком, фанатичным израильтянином: «Я хочу работать только для Израиля.» И поскольку он писал по поводу Ауровиля, то спросил: «Может ли Ауровиль помочь Израилю?» Такие вот вещи. И как раз сейчас там Новый Год, поэтому он прислал мне это [Мать показывает открытку, на которой изображено семь свечей, освещающих мир, и колосья зерна]. Раньше о называл меня «Божественной Матерью», а Шри Ауробиндо — «Господом». Затем, в последнем письме уже было «гуру» [я стала гуру!], и «Хочу проинформировать вас, что я покинул группу.» А сейчас он прислал мне эту открытку: «Матери… Благослови Вас Бог» [Мать смеется]. То же самое, не так ли! Там не так уж много религиозных людей, у них гораздо более практичный склад ума, но у него религиозный характер, так что теперь стало так [Мать надувает свои щеки], раздулся его иудаизм. Семь огней и колосья благосостояния… Я нашла это трогательным: «Благослови Вас Бог.» [Мать смеется]

Помнится, совсем давно, в самом начале (думаю, как раз в то время, когда я переехала в дом Шри Ауробиндо), кто-то, не помню кто (была ли это сестра Тагора? 181 …), это была высокая и сильная женщина, довольно крупная, она приезжала на один день в Ашрам, и она сказала мне: «Почему бы вам не отвести несколько комнат для посетителей и не брать с них плату за проживание? Это приносило бы десять рупий в день.» [Мать смеется] Я посмотрела на нее, я была ошеломлена (она учит меня быть практичной!). И затем, в конце, она сказал мне: «Да благословит вас Бог». На этот раз я не смогла удержаться и ответила: «Он уже благословил.» [Мать смеется]

Так что везде одно и то же, это позиция мнимого превосходства.

Так что, когда они чувствуют себя слишком маленькими, чтобы раздувать самих себя, они входят в религию и раздувают религию: они превращают ее в громадную вещь, доминирующую над миром.

А! это пустяки, если это их забавляет…

(молчание)

Для начала, что люди называют «грехом»? Что такое грех?… Когда меня спрашивают о грехе, я отвечаю: «Вы знаете, грех — это не быть Божественным.»

Так что весь мир в грехе.

А для них, для католиков, грех связан с сексом. И все же они благословляют брак! Они благословляют брак, и когда вы венчаетесь в Церкви, это навечно! Если вы пойдете в ад, вы пойдете туда вместе, а если вы пойдете в рай, то и туда вы пойдете вместе — вы никогда не сможете разлучиться! [Мать смеется] Буквально так, я ничего не выдумываю.

Но я сказал ему: «У вас варварская религия».

А что он говорит?

Но он вполне согласен! Его идея — внести в нее свежий воздух.

(молчание)

Но это очень похоже на то, как когда хочешь вычистить пруд и взбалтываешь всю муть со дна: это становится отвратительным, все это поднимается… Каждый день приходят две-три вещи… как бы там ни было.

11 октября 1967

(Суджата дает Матери цветок, называющийся «Новое Рождение»)

(Сатпрему:) Скажи мне, что такое новое рождение?

Быть совершенно другим.

(После молчания) Обновляться в каждый момент.

Эти утром опять, в течение, о! более двух часов: совершенно новая личность. И всякий раз, с работой, контакт с миром [это стирается]… но это не возвращается совершенно таким же, что-то уходит. Но в течение двух часов этим утром было еще больше, чем в тот день, но не то же самое — никогда то же самое, никогда одно и то же не переживается дважды.

Но это было… В какой-то момент я подумала о тебе и сказала себе: «О, если бы он был здесь и мог бы записать это, это было бы интересно…»

*
*   *

(Мать садится за стол, затем смеется, глядя на невероятное скопление предметов на нем — еле держащиеся в стопке пакетики, пачки писем, бумаги, ручки…)

Здесь все устроено: если допустить малейший несознательный жест, будет катастрофа! Есть маленькие существа, назначенные присматривать за этим, и самое забавное вот что: если сделать несознательное движение, они схватят вещь, которую вы держите, и пошлют ее от вас подальше! Такое со мной происходило не знаю уж сколько раз. Что касается меня, я смеюсь, конечно, я знаю, что происходит: они берут вещь и пуф! посылаю ее полетать как если бы был сделан буйный жест. Так происходит все время. Этот стол НАМЕРЕННО устроен так — это не я так устроила: меня ЗАСТАВИЛИ сделать так. И это так: если ты делаешь несознательный жест, что-то летит кубарем — конечно! [Мать показывает на стопки писем]

Твой стол ужасен!

Да, но у каждой вещи есть свой смысл и своя польза.

У меня также есть божества [Мать поднимает три бронзовые статуэтки, утонувшие наряду с другими в грудах бумаг]: вот это Ганеш стоя; а это Гарудха, слуга Вишну; а это вот бык Шивы. А здесь [чуть дальше на столе] у меня три Ганеша: совсем маленький серебряный Ганеш, между ног этого божества [которое выглядит современным], затем другой Ганеш, я не знаю, из чего он сделан, и, наконец, бронзовый Ганеш. А там [Мать показывает на выдвижной ящик, в котором она хранит деньги] у меня три других Ганеша: бронзовый, серебряный и золотой! Это из-за того, что он обещал мне, что будет давать мне все необходимые деньги, так что [смеясь] он не может сказать, что я его забыла (или забыла его обещание!).

Этого Ганеша [на столе] дал мне мальчик двух – двух с половиной лет. Этот мальчик, когда ему было только несколько месяцев и до года, он кричал, вопил и устраивал сцены, как только его мать приносила его ко мне — родители были в отчаянии. Всякий раз я им говорила: «Не беспокойтесь, все будет хорошо, мы станем очень хорошими друзьями.» Тогда родители смотрели на меня, не веря. Сейчас же ему два с половиной года или три, и даже когда он ждет на лестнице: «Мать, Мать, Мать!…» (или «Ма», я не знаю). Но когда он приходит (он входит первым из семьи), он приходит с цветком, а однажды он дал мне этого Ганеша, но с сознанием! Он чудесен. Вчера он был совершенно очаровательным: пришел первым, такой самоуверенный и такой радостный, а затем подавал мне знаки, словно говоря: «Все прекрасно, не беспокойся!». И я говорила с ним — он не понимает ничего, что я ему говорю, но он серьезно одобряет. Он совершенно очарователен.

Большой прогресс среди детей. 182

*
*   *

(Чуть позже, в связи с «пуджей Дурги» или с празднованием или чествованием вселенской Матери, что происходило этим утром)

Этим утром меня навестила Дурга. Она приходила ко мне все годы, но этим утром было интересно, поскольку она объяснила мне свою точку зрения, как она чувствует существование, а затем, в то же время… Ты знаешь, она приходила в прошлом году, я рассказывала тебе об этом. (Раньше, когда я спускалась вниз для даршана, она не только приходила, но и оставалась здесь все время.) Но когда она приходила в прошлом году, я сказала ей: «Очень хорошо, это очень хорошо, ты очень хорошо делаешь свое дело во вселенной, но тебе не хватает кое-чего…» И я объяснила ей, что означает быть в сознательном контакте и быть внимательным по отношению ко всевышней Воле, и она поняла. Она поняла и прониклась, сказала «да». И в течение года она, должно быть, пыталась, поскольку, когда она вернулась этим утром, в самом деле была разница, особенно разница в понимании, и она объяснила мне это. Затем я заговорила с ней о физической человеческой природе и ее немощности, на что она сказала: «В теле есть кое-что, чего мы там наверху не имеем и не можем иметь: это возможность постоянного Присутствия и постоянного контакта с Божественным.» Она никогда не думала об этом раньше! Только с прошлого года. И это было сказано с такой силой — такой силой — и с таким пониманием и смыслом… Это было так, как если бы все человеческие невзгоды сразу же исчезли перед этой НЕОБЫЧАЙНОЙ вещью — перед возможностью чувствовать в каждой клетке божественное Присутствие.

Это было действительно интересно. Утро было действительно интересным.

Она оставалась здесь все время, пока я делала свой утренний туалет, и сказала мне: «Видишь, ты можешь делать все это, и при этом ни на минуту, ни на секунду не терять контакт с Этим, с этим всевышним чудом. А мы, мы полны силы… и не имеем никаких ваших бедностей, невзгод, никаких ваших трудностей, и мы так привыкли к своему способу бытия, что не ценим это, это для нас что-то очевидное, почти обязательное.» И она сказала [Мать улыбается]: «Мы никогда не думаем о Божественном, конечно, поскольку мы сами ЯВЛЯЕМСЯ Божественными… Так что у нас нет этой воли к прогрессу, этой жажды всего лучшего, всегда большего — мы полностью утратили это.»

Но это было действительно интересным. Я перевожу это в слова (конечно, она не говорила со мной по-французски!), но это было очень простым, контакт был очень простым [жест внутреннего обмена] и очень естественным, очень спонтанным. В какой-то момент я даже спросила ее [смеясь]: «Тебе доставляет удовольствие это поклонение людей?» Она сказала, что нет. Она ответила: «Нет, мне это все равно.» Это ей слишком привычно, все равно.

*
*   *

Затем по поводу Ауровиля

Я встречалась с Y. Она готовит номер об Ауровиле, и поэтому пришла ко мне с вот таким длиннющим списком вопросов [жест] и сказала мне: «Я не очень-то знакома с социологическим положением Ауровиля.» Я ответила [смеясь]: «Я тоже!». Затем она задавала мне вопросы (заметь, очень интеллигентные вопросы), и я ей отвечала. Но была одна вещь, касавшаяся отбора людей и допущения в Ауровиль… тогда я ей сказала, что, конечно же, существенное условие для отбора людей состоит в том, что предпочтения, привязанности, отторжения, симпатии, антипатии, все моральные правила, все это должно полностью исчезнуть — не так, что подавлять это, это не так: надо, чтобы это исчезло [смеясь], чтобы больше не было эго! Затем я ей сказала: «Это не суждение, это не смотреть на людей и судить, пригодны ли они там быть или нет, предначертано ли им там жить или нет, совсем не так — не ‘судить’…» А когда она ушла, я заметила в конце вот что [Мать берет заметку и читает]:

Сила распростерта над всеми, одинакова и всевышняя…

Сила одинаково распростерта над всеми [однородный жест над всей землей], и она всевышняя, то есть… да, всевышняя, вот так [тот же ровный жест]. Какими бы ни были люди и какой бы ни была их позиция, Сила одинаково распростерта над всем — и это ОНИ САМИ сортируют себя; это не так, что кто-то решает, что те-то здесь, а те-то там: ОНИ САМИ сортируют себя согласно…

И каждый сортирует себя сам, согласно своей восприимчивости и качеству этой восприимчивости — или же согласно своему отказу или своей неспособности.

Конечно, есть все градации. Когда это отказ или неспособность, тогда человек САМ убегает, говоря: «Они глупцы, они пытаются сделать что-то невозможное, это нереализуемо» (я знаю много таких, они думают, что их интеллект гораздо выше). Но даже, что касается того, чтобы расставлять, это люди сами ставят себя по местам… Она приходила со мной с идеей иерархии. Я сказала: «Да, всегда и везде есть иерархия, особенно все сознательные индивиды выстроены по иерархии, но эта иерархия устанавливается не по какой-то произвольной воле: это они сами, спонтанно, занимают свои места, не зная об этом, ставят себя на то место, где они и должны быть. Это не решение, мы не хотим иметь категорий: эта категория, та категория, и тот-то пойдет сюда, а другой туда — все это ментальные конструкции, это не стоит ничего!» Но истинная вещь – это то, что ЕСТЕСТВЕННО, согласно своей восприимчивости, согласно своей способности, согласно своей внутренней миссии, каждый берет тот пост, который он истинно, спонтанно, безо всякого решения занимает в иерархии.

Облегчить организацию может нечто вроде плана или общей карты, так чтобы никому не требовалось создавать свою позицию — чтобы каждый находил ее уже готовой для себя, вот и все.

Это было забавно, но очень интересно.

[Мать дает свою запись Сатпрему] Туда попала вода из цветов, так что там наполовину размыто.

Опасность со всеми этими людьми в том, что они хотят систематизировать.

О, они хотят строить ментальные конструкции, вот так, квадрат как тюрьма, это ужасно.

Но, ты знаешь… когда она приходит, она очень мила, очень любезна, очень восприимчива и открыта, достаточно готова чтобы воспринимать и слушать, по крайней мере, в своей внешней позиции, но, кажется, у нее есть «группа», и в этой группе… (я слышала это от некоторых искренних людей, приходивших сюда) это ужасно! Высокомерные суждения, ты знаешь. И подавляющее превосходство.

Жаль. 183

Я также слышала (она мне ничего не говорит, не показывает этого), но, кажется, она говорит, что «Бюллетень» устарел.

Это и ко мне приходило.

А?

И, что странно, это пришло ко мне как будто от Y.

Смотри-ка!

Точно в тех словах, как ты сказала. Я не знаю, почему, как-то утром что-то сказало: «А! Бюллетень устарел.» И было так, словно Y была на другом конце линии. Это забавно. 184

[Мать остается молчаливой] Шри Ауробиндо уже «в прошлом»!

Она быстро движется!

Но я знаю об этом благодаря тому, что получила одно ее письмо, в котором были кое-какие намеки. Она говорила, что Мать в своих четырех Аспектах, как об этом писал Шри Ауробиндо, это было «очень хорошо для сегодняшнего творения…» (еще не говорится о «вчерашнем» творении — говорится о «сегодняшнем»!), «…но для завтрашнего творения нужен аспект Любви Матери, который еще проявлен.» И далее по тексту было так подтасовано, что было невозможно не понять, что именно эта дама должна проявить Это…

Что касается меня, я сказала: «Очень хорошо!» [Мать смеется] Я сказала: «Будет то, чего хочет Господь.» И с того момента я стала обращаться с ней… (как сказать?) более чем как с равной: как с превосходящей меня, с утверждениями… очень тяжелыми для нее. И затем я не упускала случая говорить ей, что чтобы делать то или это, чтобы проявить Это или чтобы… надо СПОНТАННО и БЕЗУСЛОВНО быть над всеми желаниями, над всякой амбицией, всяким предпочтением — и каждый раз вот так [Мать делает жест удара молотом].

Ничто в ней видимо не шевелится, но… Хорошо [смеясь], если она выдержит «тест», будет хорошо. 185

В ней есть что-то очень жесткое.

Жесткое, да, очень жесткое — безжалостное.

Она как карикатура на кого-то.

Точно так.

(молчание)

Она приносила мне маленькую поэму на французском языке о «Возлюбленном и Возлюбленной» (все это наверху); эта поэма, должна сказать, довольно занятная. Она мне ее прочла, и после чтения я ей сказала: «Но Любовь — этот Возлюбленный и эта Возлюбленная — это не личность, это не личности; это не человеческие существа и даже не символические человеческие существа…» И в этот момент что-то открылось наверху, и я сказала ей, что такое Любовь.

Это так сильно вцепилось в мое горло, что потом я почти потеряла свой голос. 186

Посмотрим. Каждый может меняться, не так ли? Я дала ей ПОЛНЫЙ шанс.

Но, ты знаешь, это так чудесно… Не важно, где То проявляется, это не имеет никакого значения; проявляется То здесь, там или там-то, не имеет никакого значения, где именно, это всегда и везде проявляется одна и та же вещь. И там, где То выбирает себе место для проявления, там, где То лучше всего должно проявиться — там Оно и проявляется. Единственно — единственно — это не позволять примешиваться иллюзии и обману: безжалостно держать их на своем месте, иначе… Ни одной уловки эго — мы не хотим ни одной из них. Ведь это совсем мелочное, жалкое, глупое, бесполезное, является пустой тратой времени, и это вызывает ненужное завихрение в атмосфере. Но за исключением этого… То проявляется здесь или там или там 187 .

(молчание)

Некоторые люди довольно захвачены Y. Но другие, сознательные, приходившие в ее группу только раз, больше туда ни ногой.

С самого начала я чувствовал отторжение от нее… Жесткое эго, вот что.

Да, под маской доброжелательности.

Это очень интересно. 188

(долгое молчание)

Но у богов есть божественное эго. Вот что было действительно интересным в это утро… Они чувствуют, что существуют в себе, через себя, для самих себя [Мать сжимает кулак]. Только, кончено, никакого сравнения с гнусностью человеческого эго.

Но вот что было так интересно сегодня утром… Как только произошло отречение от божественного эго, и по мере этого отречения происходит НЕОБЫЧАЙНАЯ трансформация в творении. Это было словно медленно вырисовывающееся видение [Мать закрывает глаза]: почти с картинками, как если бы была видна вся земля [жест шара] и образ Дурги [жест, охватывающий землю], и вместе это было очень мило.

Земля в ее руках…

(молчание,

глаза закрыты)

И в этих видениях (взять, к примеру, это) Дурга имеет видимую, определенную форму, тогда как этого тела [Матери] там нет, поскольку тело принадлежит земле; так что это центр, излучающий белый свет, который может принять форму (но не имеет формы), это излучение света, вибрация света, сознания — сознательного света; и это очень интересно… [Мать держит глаза закрытыми]. Это было словно для того, чтобы видеть, как это — это сознание, этот свет — может проявляться в точных формах на земле, не теряя чистоты и излучения сознания…

(Мать входит

в состояние созерцания)

Вот здесь [жест между Матерью и Сатпремом] была одна из тех опор для светильников, как те, что используют со змеями, ты знаешь? — но эта была высокой, вот такой высоты [примерно метр пятьдесят]. Эта была медной с инкрустацией, рисунками внутри, а на конце был шар, содержащий все света, как если бы голова каждой змеи была светом — это было великолепно! это было действительно великолепно. И это горело. И были цветы «Силы» [красный гибискус], которые гирляндой обвивали основание. И затем кто-то сказал: «Это ли не прекраснее материальной реальности?…»

Это была артистическая инкрустация (метальная, артистическая) «прекраснее реальности». Это было направляющей идеей той личности, о которой мы говорили: «Разве это не прекраснее реальной природы?». Вот так.

Это было очень красиво, это была прекрасная вещь, но… это ментальное окаменение Вещи. Это было очень интересно — неожиданно, я не ожидала увидеть это: форма, свернувшейся спиралью змеи, вот так, в бронзе, в инкрустированной бронзе, но великолепной работы! И горящие лампы, горящий свет… превосходившие реальность: «Это ли не краше?»

И это для меня было таким ясным символом, я была ошеломлена этим.

Это, так сказать, пароксизм ментальной эволюции.

(молчание)

Господь использует все, и не боится делать это. Он использует все.

Это интересно, очень интересно.

Как Он использовал богов, как Он использует все, как Он использовал Противников… Все… Это все способы бытия, и все ведет… туда, куда мы должны идти. 189

14 октября 1967

(Беседа начинается с опозданием на час. Суджата дает Матери цветы, называемые «Трансформацией»)

Два тебе [Суджате], два тебе [Сатпрему] и один мне… Это чтобы побуждать тело к трансформации! [Мать продевает стебель цветка в петлицу]. Оно делает, что может, люди оставляют ему не так уж много времени заниматься собой… Становится все хуже и хуже… Ночи укорачиваются; днем уже не осталось времени, когда я могла бы отдыхать. Так что все время занято вот так. Это не очень-то легко.

*
*   *

Чуть позже

Вчера после полудня, ближе к вечеру (около шести часов или чуть раньше) вдруг пришла атмосфера… (как назвать ее?) некоего разочарованного пессимизма, в котором все стало тусклым и серым, неудовлетворенным. Когда смотришь на вещи свыше, в определенной атмосфере тотальности, каждая вещь играет свою роль и сотрудничает в общей манифестации, но здесь это было как нечто замкнутое в себе, что не имело никакого другого смысла существования, коме того, что было. Это не имело ни цели, ни движущей силы, ни смысла существования, и это не было особым обстоятельством или особым событием: это было какой-то замкнутой в самой себе формацией, с очевидностью болезненным состоянием бытия, но не насильственным, ничего насильственного… Да-да, все было без причины, без цели, безо всякого удовлетворения: ни собой, ни другими, ни вещами. И я была НАМЕРЕННО зажата внутри этого, чтобы я это почувствовала. И сознание спрашивало себя: «Почему? Что это значит?» И в то же время (ты знаешь, что вчера был день «Победы Дурги» для людей, поклоняющейся Дурге), так что я сказала себе: «Почему она решила заключить меня в это состояние как раз в день победы? Что это значит? Что это значит?…» Это действительно было словно фактическая демонстрация совершенной бесполезности этого способа бытия, не имеющего никакой причины; это способ может наложиться на что угодно и когда угодно, без причины и побудительной силы. Это было словно символом неудовлетворенной бесполезности. Но это все длилось… Я смотрела и смотрела; я пыталась найти малейшее указание на причину этого состояния: что, когда, кто, как?… И, что забавно, это совершенно, полностью чуждо моей природе, ведь даже когда у меня было море неприятностей, я никогда не тратила свое время на подобное. И это длилось как то, что длится для изучения, чтобы я поняла и сделала необходимое. Затем, в какой-то момент я сказала себе: «Смотри-ка, может быть, как раз это Дурга собирается покорить в этом году?» И одновременно я вспомнила (вот так, на краю сознания, очень далеко), вспомнила время, когда Шри Ауробиндо был здесь; ежедневно, в день «Победы», я говорила ему: «Вот что Дурга сделала в этом году», и он подтверждал это. Я говорила: «Вот что Дурга покорила, вот что Дурга…» Ежегодно, в течение многих лет. И это воспоминание было здесь, в своем свете, словно говоря мне: ты видишь, помнишь это? Затем я сказала себе: «Смотри-ка, может быть это и хочет покорить Дурга?» И затем я подумала: «Но что же покорять в этом? Это глупо!» Это глупое состояние (я знаю, множество людей находятся в этом состоянии, но оно совершенно глупое, не имеет ни смысла, ни причины, ни цели, это как что-то, что приходит неизвестно как и почему). Это длилось довольно долго (я не помню точно, сколько). А затем, когда я увидела, поняла, что это было, я спросила Дургу: «Это то, что ты собираешься сделать?…» И вдруг, это было как… очень любопытно, как если бы это испарилось, пуф!… Вот так [жест вспышки], а затем… Я стала искать, искать — память, все, все полностью исчезло! Это полностью ушло за секунду.

А пока это было здесь, это было… да, нечто безо всякой истины в себе, нечто, что не опиралось ни на какую истину. Угрюмое, неудовлетворенное, блеклое, смотрящее на вещи под углом бесполезности, глупости. И затем как вспышка: вдруг пуф! вот так, и затем все кончилось. А сейчас это как смутное воспоминание, которое трудно ухватить и которое больше не существует.

Когда это пришло, я сказала [смеясь]: «Вот и победа!» Затем пришло воспоминание, видение времени Шри Ауробиндо и впечатление: «Так, это ли…» (Дурга была здесь, наблюдала) «…это ли ты хочешь покорить?» Она мне не ответила, она улыбалась, а несколько минут спустя: пуф! [тот же жест вспышки], вот так, я не знаю, как объяснить. Но это было странно, я никогда не видела такого раньше… Во времена Шри Ауробиндо, когда она покоряла что-то, было впечатление могущества, окружавшего ложь [жест – как вырвать кусок травы], окружавшего вот так и изолирующего силой, обездвиживавшего, лишавшего ее всякой опоры; но на этот раз… странное явление. Это было что-то такое несуществующее без истины внутри. И этот способ бытия был словно подвешен над землей, в контакте с определенными людьми, но он словно закрывал в футляре: не было контакта с остальным, но как только вы оказывались внутри, невозможно было выбраться из этого! Вы были зажаты в этом, невозможно. И вдруг это лопнуло: «Ах!…». И ничего не осталось.

Это было интересно тем, что в первый раз я была свидетелем такого. И было действительно так, как если бы я пыталась почувствовать, прикоснуться — я пыталась, но ничего не сталось! Это было подавлением: пытаешься выбраться из этого, но это невозможно — вы зажаты, без сил, вы раб.

Так что я надеюсь, что теперь это будет иметь отзвук.

*
*   *

Чуть позже,

по поводу Ауровиля

Запросы на допущение в Ауровиль множатся с ужасающим темпом в последние несколько дней — каждый день вот такие большие пачки — и, конечно же, каждый должен прислать свою фотографию с просьбой и рассказать, почему он хочет быть в Ауровиле, а также, что он умеет и к какой категории относится: к категории тех, кто хочет строить или тех, кто хотел бы приехать и тихонько сидеть в нем, пока не будет готово. И что за люди, мой мальчик!… Как правило, это как раз все неудовлетворенные люди. Время от времени попадается человек со светом в глазах и потребностью в чем-то, что он не нашел (тогда очень хорошо). Есть и такие, кто не преуспел ни в чем и полностью утратил вкус, но спрашивает себя, не преуспеет ли он здесь. Затем, есть престарелые люди, которые хорошо поработали, а теперь хотят отдохнуть. Есть и немного молодых — некоторые из них стоящие (обычная молодежь не интересна). И некоторые из молодых, кого я видела, хотят работать: не пользоваться плодами работы других, они сами хотят работать. Так что скоро у нас будет довольно интересная команда. Но [смеясь], что касается «сытых престарелых»… то я «приму решение», «помещу под наблюдение» [Мать смеется]. Вчера было несколько таких. Посмотрим: если они хотят быть полезными, то есть, дать деньги или вещи, либо предложат делать кое-что, тогда посмотрим; но толстым упитанным монсиньорам и таким же дамам, которые хотят провести остаток жизни в спокойных условиях, мы отвечаем: «Подождите немного, мы рассмотрим ваше дело!»

У тех, кто хочет работать, нечего спрашивать, то есть, им не нужно платить: они могут приезжать и работать при условии, что докажут свою полезность. Но те, кто хотят участок земли или дом для проживания, должны платить. А некоторые пользуются известным доверием [смеясь] и говорят: я сразу же дам немного денег, а затем постепенно выплачу остальное по частям — таким я обычно отказываю. Но некоторые из них, которые очень хотят приехать, посылают деньги заранее, и тогда, если я вижу в них некую жизнь или что-то, я принимаю их. Но почти всем, за исключением двух-трех из них, я говорю: «ваше дело рассматривается» — посмотрим, как они отреагируют!

*
*   *

(Чуть позже, по поводу фотографии Матери, сделанной в 1954 году, на игровой площадке в окружении детей и учеников)

Это было, когда я заявила, что хочу быть индийкой, иметь двойное гражданство… Правительство Индии сказало, что это был «памятный день в истории Индии»… Я ничего не знала об этом! 190

[Мать внимательно смотрит на фотографии] Это забавно. Когда я снова смотрю на все эти вещи, у меня возникает очень острое ощущение, что я смотрю на свое детство, все это кажется мне таким детским!… Все еще в иллюзии мира.

И с каких пор?… Примерно с 1915 года я чувствовала — постоянно чувствовала — что действую по Приказу: по Приказу свыше. Личное побуждение исчезло. С тех пор, с еще 1915 и в этих условиях прошла целая эволюция и трансформация. И сейчас, оглядываясь назад, не только все, что я делала, но и способ видения, особенно способ видения… [кажется мне детским]. Реакция уже была такой [ровный, однородный жест], поскольку я очень заботилась о том, чтобы исправлять всяческую невежественную реакцию; реакция уже была такой [тот же жест ровности], но УМЫШЛЕННО такой, не спонтанно. В этом большая разница. Ты понимаешь, это универсальная ровность [тот же жест] была умышленной, это было результатом постоянной бдительности и постоянной воли. Но и сейчас бдительность постоянная, но она заместилась на бдительность и волю существа все время вот так [Мать поворачивает вверх обе ладони, образуя из них чашу на уровне своего лба], все время вот так внутри, повернутая внутрь, как если бы каждая клетка была внутри повернута к своему центру света — это вот так. И там есть еще бдительность не забывать, не поддаваться — все клетки повернуты к Тому. Так что вся эта внешняя игра, о! каким детским это кажется! А сейчас я делаю еще более детские вещи, множество мелких вещей, которые с обычной человеческой точки зрения совершенно бесполезны и совсем детские — но это не то же самое… Это… [широкий, пластичный и медленный жест] как волны и ритм божественной Гармонии, выражающей себя.

Можно сказать об этом так: во время этого заявления [1954 г.] я все еще серьезно принимала вещи. Во время этих «занятий», когда я говорила, я принимала все это серьезно.

А сейчас это не безразличие, это… Я не знаю, на словах это не выразишь, поскольку слово «открепленность» будет не точным. Я не знаю, нет слов.

Есть, несомненно, нечто вроде восприятия, которому человечество придавало серьезность, важность… Очевидно, это ментальная структура, все, что разум добавил к миру: прежде всего, разница в ценности, разница в важности, а затем некая торжественность и, да, серьезность, важность, достоинство… Все это. Все то, что разум добавил к жизни. И сейчас это вызывает у меня улыбку.

Как потребность у людей в культе, в религиозном чувстве, в этом нечто вроде awe [благоговейный страх, трепет] (как это будет по-французски?… страх, ужас?) перед божественным Могуществом, все это, все то, что разум внес в жизнь — это сейчас вызывает у меня улыбку.

Когда люди приходят ко мне с этой серьезностью, когда они приходят вот так, мне сразу же хочется рассмеяться! И я смеюсь, я улыбаюсь, я приветствую их как старых друзей! [Мать смеется] Вот так.

19 октября 1967

Кажется, в Библии говорится, что в этом году будет большое сражение…

В этом году, в Библии!

Не прямо в этом году, но говорится, что перед вторым пришествием Христа будет ужасное сражение… Что касается меня, я ничего не знаю об этом! Но одна ученица из Голландии написала письмо: кажется, все там охвачены ужасом, есть паника во всей стране (!), и говорится, что этот год — год сражения. И здесь в Индии (они не переняли друг у друга, конечно) астрологи говорят, что сентябрь и октябрь будут месяцами ужасного сражения (может быть, не войны, а сражения) между Истиной и Ложью. Там, в Голландии, кажется, как в год тысячелетия: они собираются на медитации, коллективные молитвы… Вот так. И здесь то же самое: они охвачены паникой.

Но сражение происходит. Невозможно шевельнуть пальцем без сражения.

Приведу тебе совсем земной пример: правительство должно мне дать 175000 рупий, я очень нуждаюсь в этих деньгах, шесть месяцев назад они выделили мне эти деньги. А две недели тому назад они прислали мне бумагу, в которой говорилось: вот идут деньги. Я вздохнула с облегчением, поскольку я должна была заплатить до конца месяца. Но в этой бумаге только обещался чек, а сейчас выплаты уже закончены, в этом году больше не будет выплат!… Вещи такого рода, ты понимаешь, и ВСЕ так. Если бы я не нуждалась в деньгах, это было бы все равно, но подходит «дипавали» 191 и, затем, надо платить за дом, и все это накапливается. И это так: по поводу малейшей вещи разворачивается целое сражение.

То же самое с Ауровилем: большая часть правительства настроена с большим энтузиастом, но трое-четверо здесь, в штате Мадрас, категорически против, и они предпринимают ужасные действия: они останавливают все. Министры (как обычно) приходят, встречаешься с ними, и они обещают: «Я с вами, у вас будет все, что вы ни пожелаете»; затем они выходят из комнаты и шлют телеграммы своим помощникам: «Не подписывайте бумаги.» Такая вот ложь, ты понимаешь, везде.

Но что забавно: здесь – индусы, там – христиане, но и те, и другие говорят, что это будет в этом году, прямо сейчас.

А что ты об этом думаешь?

Что я об этом думаю? Долгое время я чувствую сражение — поле грязной битвы, сражение озлобленности, проявляющейся везде, где только можно… У меня есть одно лекарство — это оставаться спокойной, и пусть ураган проносится, я не буду шевелиться.

Они говорили, что в сентябре начнется война с Китаем: этому можно было помешать.

Октябрь еще не кончился, посмотрим. Но сражение идет, я говорила об этом в начале года; я сказала, что в этом году надо принять окончательное решение и держаться.

Но иногда кажется, что лучше внешне взорвать эту ситуацию.

[Мать качает головой] Не с тем, что они нашли сейчас. Не с тем, что они нашли — это то, что, впрочем, останавливает их: они могли бы уничтожить целые города.

Но русские послали на Венеру аппарат, ему потребовалось четыре месяца, чтобы долететь до Венеры. В этом аппарате есть система связи наподобие радио, и эта система посылает сообщения, а также есть устройство для сбора и анализа грунта: все это делают машины. И сейчас они ежедневно вещают: «Вот как на Венере». [Мать смеется] Они немного бахвалятся! Американцы удовлетворились Луной — они достигли ее довольно быстро, за два месяца, кажется, или раньше. А русским потребовалось четыре месяца, чтобы добраться до Венеры, и они получают сообщения, они доходят с помощью электрических устройств.

Да, но на земле это не работает!

На земле… Один юморист написал, как американцы сели на луне, и когда они все осматривали, вдруг увидели людей, идущих к ним: «Это лунатики!» Они не могли понять друг друга (они говорили, но не понимали друг друга), но нашелся один говоривший не только на английском, но и на других языках, и тогда они обнаружили, что лунатики были русскими! Это было очень забавно.

Что же, я не очень хорошо знаю, я читала Библию очень давно, но я не помню, я не знала, что в ней заявлено о великом сражении.

Я знаю, что в ней говорится о Страшном Суде, когда все погребенные люди воскреснут и предстанут перед Господом-Богом [Мать смеется], и он скажет, кто они такие… [смеясь] Он поставит одних на одну сторону, других — на другую!… Я не преувеличиваю, так и написано.

[Затем Мать дает цветы] Это моя радость. Это моя радость жизни.

*
*   *

Чуть позже

Доктор снова упал (как раз вечером накануне своего дня рождения), он упал и повредил руку; кажется, у него внутреннее кровоизлияние. Этим утром он сказал мне, что лечение займет более двух месяцев… Но это всегда и со всем: люди заболевают как раз в тот момент, когда они не должны болеть (и они вылечиваются, когда им не необходимо быть вылеченными!). Ты понимаешь, эта маленькая общая озабоченность все время. Я говорю им [невидимым существам]: «Вы глупы», но им это очень нравится, когда им говорят, что они глупы; они говорят: «Должно быть, они очень задеты, раз уж говорят, что мы глупы!»

И я видела… Вчера был день рождения доктора, я давала ему медитацию (он просил меня об этом). Перед медитацией он очень мягко меня попросил: «О! Я хотел бы иметь мир и покой во всем теле, у моего тела этого нет.» Я наложила Мир и Покой. В течение четверти часа он был в блаженном состоянии, а затем вдруг пришло [плавный жест в атмосфере, довольно низко] как бы облачко, затем у него было нечто вроде несознания: жалкий, жалкий, такой жалкий, он был в ужасе. Тогда пришлось прекратить медитацию. И это был не он: это пришло не от него, я видела [тот же плавающий жест]. Я видела это, так что это ничего не значит — я видела это, я видела даже его характер, внушения и т.д. И это пришло с такой силой, что я не могла не увидеть — я видела. Так что есть только ОДНО решение (пока что): абсолютная неподвижность всевышней Силы — но не отпор, просто вот так [негибкий неподвижный жест]. Затем, спустя некоторое время, это иссякло и опало. Но надо держаться, не так уж много людей имеют держаться — это трудно. Это тяжелое, это злобное, это мелочное, это вот так [жест на уровне земли] и ОЧЕНЬ МАТЕРИАЛЬНОЕ, очень материальное: это касается клеток, нарушает порядок. Тело начинает чувствовать недомогание: «В чем дело?» Недомогание. И со всеми людьми так; когда они спрашивают меня, что это такое, я отвечаю: «Держитесь спокойными — мир-покой, мир-покой, мир-покой, вот так.»

Если пытаться отвечать, это гораздо сильнее вас: это входит, и тогда беспорядок воцаряется внутри вас, и вы заболеваете. Или вы падаете на землю, как доктор.

Безобразно, совершенно безобразно.

*
*   *

(Чуть позже, Мать концентрируется на фотографии одной европейки, немного связанной с Ашрамом)

…Я не чувствую. У меня нет контакта — у меня есть контакт со всеми людьми, но я хочу сказать, что здесь нет особой родственности: психическое существо, по-видимому, совсем спит. Здесь витал и интеллект. Психическое спит или находится позади, не шевелится.

Ее трудности, должно быть, главным образом, ментального порядка.

Что может спасти все это?

Как раз из-за того, что слишком много таких людей, земля находится в трудном положении! Очень, слишком много людей в разуме: ментальные трудности, ментальные трудности… И через это не пройдешь [жест непроницаемости], это не затронешь. Так что это нескончаемый процесс. И как раз это вызывает необходимость этих… бум! сражений, войн, конфликтов.

Ты знаешь, горячая вера, психическое стремление, порыв, отдача себя вместо того, чтобы всегда быть обращенным на себя, обращенным на себя… Самоотдача — вот что нужно для спасения мира!

(молчание)

Ментальной веры недостаточно, нужен психический порыв — отдача себя, самоотречение.

Само тело усваивает, что всякий раз, когда оно думает о себе, происходит маленькая катастрофа — не «катастрофа», но я имею в виду масштабы тела: клеточная катастрофа происходит всякий раз, когда тело немного обращается на себя. Надо, чтобы оно полностью забыло себя, забыло себя, и, само главное, оно не должно искать поддержки, удобства, понимания, помощи или чего-то подобного [горизонтальный жест вокруг] — только там [жест: ладони обращены вверх, образуя нечто вроде треугольника с вершиной внизу]: единственная опора и поддержка — это Божественное. Единственная поддержка. Единственная помощь, единственная ответственность. Все остальное… Нет ни одной вещи, исходящей от человеческого существа или приходящей человеческому существу, которая не была бы смешанной; и когда приходит смешение, это означает конфликт.

Мы живем во времена крайностей: и крайностей даже в самом материальном. Говорила ли я вам, что однажды я получила первый цветок, который видимо был супраментальной силой — цветок как этот [жест], гибискус. А вчера был первый цветок другого растения, тоже гибискуса, вот такой большой, белоснежный с таким цветом в центре! неописуемый цвет, невозможно описать… Розовато-золотой цвет, но такой красивый, что можно только удивляться, как такие цветы могут быть физическими. Вот такой большой цветок [около пятнадцати сантиметров], первый цветок вчера. И ВИДИМО (это выражалось, ты понимаешь) это была Победа Любви, Сила Любви… Как если бы вся эта физическая Природа, о! была бы вот так [жест интенсивного стремления], она бы пыталась — она пытается, и вот Отклик. Она благословенна не иметь ума.

Это было интересно. Цветок не сохранился, иначе я показала бы его тебе. Каким прекрасным он был! о! Вот таким [тот же жест порыва, стремления]: жажда, жажда Божественного, жажда Божественного. Все эти ментальные рассуждения, все эти ментальные усложнения, все это бегает и бегает по кругу. Да, это вызвало то, что происходит сейчас: грязный конфликт, действительно грязный, между Ложью и Истиной.

А правительство прогнило. Это люди, чьей тактикой, принципом действия является ложь: обманывать, обманывать и обманывать. И, конечно, обманывать и самих себя.

Ты знаешь, что сейчас дни Пуджи: были дни Дурги и скоро будут дни Кали; так что все Силы таковы [жест: готовы ударить], и по малейшему намеку они низвергаются. И надо сдерживать их [жест обездвиживания], принимать меры предосторожности, чтобы не проявить малейшее возмущение, ибо…

И всевышнее Сознание свыше взирает, и тогда… Это всевышняя Улыбка.

Я рассказывала тебе о встрече с Дургой. Теперь Кали ждет своего дня. И, конечно, это большая сила — большая сила, сила… ты понимаешь, они сильнее, могущественнее этого копошащегося человечества, и если позволить им уйти… Я хотела бы, чтобы СРАЗУ ЖЕ победила Любовь — она победит, победит, но… не ценой таких потерь.

(молчание)

Мы достигли крайней точки, поскольку действительно есть такое впечатление, что разум возобладал над Материей, и он убежден в этом. Убежден — они ходят, куда хотят, они знают все, что происходит вокруг… и они не знают, что происходит внутри них самих. 192

21 октября 1967

Вчера после полудня у меня было переживание в связи с одной женщиной, находившейся в коме в течение шестидесяти пяти дней (!). После пятидесяти или пятидесяти пяти дней комы (вокруг нее была вся семья, но ее сыну уже надо было выходить на работу, и он ушел), вдруг, спустя пятьдесят пять дней, из-за того, что ее сын ушел, она стала звать его, исступленно кричать! [Смеясь] Думаю, они все испугались… И обычные глупые фразы: «Но она же была в бессознательном состоянии.» Я сказала: «Боже мой! Почему вы говорите, что она была в бессознательном состоянии, вы не знаете ничего!… Она не может выражать себя, но она не в бессознательном состоянии.» Она совершенно сознательна, только средства выражения вышли из строя, она больше не может использовать их. И я произнесла большую речь по этому поводу, но ни у кого не было магнитофона, а я не могу повторять дважды одно и то же. Это ясно пришло (Шри Ауробиндо был там) и с совершенно ясной картиной того, что такое смерть… Я не могу повторить это.

В действительности, выражаясь практическим языком (но не более того), то, что люди называют «смертью» — это когда инструмент выражения — инструмент связи со средой и инструмент выражения — испорчен до такой степени, что его нельзя больше использовать, и тогда наступает момент, когда сознание… оставляет его. По всевозможным причинам (в каждом случае есть своя причина), но сознание оставляет инструмент, поскольку его невозможно уже использовать.

Переживание этого было вчера; сегодня это ничто. Это было пережито. Это переживание было таким ясным, таким конкретным, таким очевидным: «Но люди не знают ничего, ничего, ничего!…» Однако сейчас это звучит как банальность.

(молчание)

Это видение было таким ясным (не видение: это проживалось, было переживание), это было таким ясным, что содержало в себе смысл творения. Видна была работа сознания дойти до несознательного и сделать его более способным постепенно проявить сознание [жест: как цветок, поднимающийся из земли], с растущими усложнениями, но эти усложнения являются результатом неспособности несознательного — несознательной материи — добавляющей один механизм к другому в надежде воссоздать всевышнюю Возможность. Затем, через все эти усложнения и по мере пропитки субстанции сознанием, необходимость в «механизмах» все уменьшается и становится возможным вернуться ко всевышней Простоте.

Но все это было пережито — было видно — и было таким ясным!

(молчание)

И в каждой «жизни», как ее называют люди — то есть, при использовании части организованной материи в том, что называется телом — как это использование нацелено на достижение максимума возможности манифестации (восприятия и манифестации) сознания.

Конечно, это возможно благодаря тому, что в несознательном, на самом дне несознательного, есть сознание; но это философия. Вчера же это было совершенно конкретным, материальным переживанием всего этого.

И индивидуализация составляет часть этого процесса, является необходимостью процесса, поскольку позволяет более тщательное и прямое действие.

И когда Материя станет достаточно пластичной, чтобы трансформироваться под действием сознания — способной к ПОСТОЯННОЙ трансформации — тогда исчезнет эта необходимость оставлять что-то, что уже нельзя использовать или что находится в невозможных условиях. Вот как может быть выработана, по крайней мере, непрерывность существования по воле для переходного существа.

Но вчера было такое впечатление, что сейчас смерть является только старой привычкой, что она больше не необходима. Она существует только из-за того, что… Прежде всего, из-за того, что тело еще достаточно несознательно чтобы (как сказать?), это не «желать», не то слово, не чувствовать необходимости полного отдыха, то есть, инерции. Когда это будет устранено, тогда и не будет неисправимой дезорганизации или, во всяком случае (случайности не рассматривались, но при нормальном ходе событий) не будет износа, порчи, дисгармонии, которые нельзя было бы исправить действием сознания.

Только остаток (но значительный), остаток несознания требует покоя [жест распада]. То, что он называет покоем, является состоянием инерции. Иными словами, это отказ проявлять сознание. Не более того.

Есть также ГРОМАДНОЕ коллективное внушение… отягощающее. Внушение старения… старения, износа и смерти («смерти», как бы там ни было, того, что они называют смертью, но это не смерть — что значит «смерть»? аннулирование не существует, ничто не аннулируется), но, как бы там ни было, внушение оставления формы, поскольку форма отказывается трансформироваться (примерно так) и не восприимчива, и она все больше принимает порчу под громадным весом всего этого коллективного внушения — привычке тысячелетий: «Всегда было так, никуда не денешься.» Большой аргумент. Впрочем, это не верно.

Но в теле есть такая глупость. Например, в каждый момент (в каждую секунду или каждую минуту) есть выбор между продолжением старой привычки и прогрессом к сознанию. Все время так. И через… (как сказать?) вялость (что это?… это не дурная воля, поскольку это глупо; это глупее дурной воли), есть спонтанная тенденция выбирать порчу вместо усилия к прогрессу, и только когда есть нечто вроде немного пробужденного сознания, чтобы сказать: «Но это глупо! Ты прошло через гораздо большие трудности, чем эта маленькая трудность делать усилие к прогрессу», тогда это имеет вес — но не всегда.

Есть нечто вроде пассивного знания (это не так, что тело не знает, как это, оно знает, что это вот так — это вялость), но когда оно знает и делает усилие, это всегда, всякий раз передается через свечение, да, как вибрационные волны, и прогрессирующие клетки — это те, которые имеют все цвета, пестрят всеми цветами: свет, составленный из точек всех цветов. Это те клетки, что выбрали маленькое непосредственное усилие отвергнуть вялость… Но это не при важных событиях: это нечто, происходящее каждую минуту, что касается любой вещи, все время, все время, все время — для всего.

Должно быть, это такая фаза. Я не знаю, сколько продлится эта фаза, но это должно быть фазой, поскольку, очевидно, это переходное состояние. И тогда, когда есть это внутреннее стремление, о!… Я видела эти клетки, они говорят вот так: «О! Не будет ли возможность быть Тобой без усилия?» Тогда приходит такой чудесный Отклик! На несколько секунд это… [жест блаженства], а затем возвращается старая рутина.

Но большая трудность заключается в ментальном наблюдении: в наблюдающем разуме (не личном разуме: наблюдающем Разуме). Это значительно затрудняет все. Если можно чем-то занять разум, тогда легче. Ведь разум — это что-то чрезвычайно тяжелое, сухое, позитивное, уф! логическое, рассуждающее, это ужасно. Ужасно. И еще, в лучшем случае: общие волны полны (особенно сейчас, в наше время), полны сомнения — отвратительного и упрямого сомнения! Они трактуют это как фантастическое воображение.

Есть побуждение говорить разуму: лучше бы ты заблуждался так, а не вот так.

(молчание)

Затем, в психологическом строении есть все эти старые вещи, пришедшие от человеческого атавизма: быть рассудительным, быть осмотрительным, быть проницательным… принимать меры предосторожности, предвидеть, о!… Все это, составляющее ткань обычного человеческого равновесия. Это так мерзко. И это так, вся ментализация клеток такова, полна этого, и не только на собственный манер, согласно своему опыту, но и на манер бытия родителей, бабушек и дедушек, окружающих людей и… ох! 193

25 октября 1967

Мать читает «Савитри»

Божественная сила потечет по клеткам и тканям

И завладеет дыханием, речью и действием

Все мысли станут полыханием солнц

А каждое чувство — небесным трепетом.

Часто будет приходить лучезарная внутренняя заря

Освещая палаты сонного ума;

Внезапное блаженство пробежит через каждый член

И Природа наполнится могучим Присутствием.

Так земля откроется к божественности

И общая природа почувствует широкий подъем,

Обычные действия озарятся лучом Духа

И земля откроет божественность в обычных вещах.

Природа станет живым проявлением тайного Бога,

Дух завладеет человеческой игрой,

И эта земная жизнь станет божественной жизнью. 194

(Затем Мать показывает

маленький цветок из пустыни)

Смотри! Он растет в пустыне, без воды и не умирает.

О! как мило!

Знаешь, он напоминает эдельвейс, растущий во льду. А этот растет в пустыне. Он словно из бархата. Он не пахнет, но и не умирает. Это цветок, растущий без воды. Кто-то прислал его мне. Я нашла это очень интересным. В Природе есть чудеса. И посмотри на эту маленькую красную точку…

(Суджата:) Да, Мать, это как маленький цветок бессмертия.

Я дам тебе один, но его надо старательно хранить… 195

(Сатпрем:) По сути, это вода жизни приводит к гниению.

Да, это вода. Эдельвейс не умирает; у меня был один эдельвейс, он оставался нетронутым в течение десяти лет. Когда в вещах нет воды, они не умирают.

Подождите, я покажу вам двоим кое-что [смеясь], поскольку вы очень милы… Видите это [Мать показывает большую красную розу особенного типа]: это Шри Ауробиндо. Всякий раз, когда люди выращивают эту розу, это Шри Ауробиндо. Она вырастает вот такой большой.

(Суджата протягивает Матери

несколько белых гибискусов)

Когда горит свет (у меня есть неоновая лампа), они не шевелятся. Когда помещаешь эти цветы под свет, они не шевелятся, и я видела, что раскрылись цветы, бывшие наполовину закрытыми. Они любят этот свет. После полудня я поставила несколько в чашу с водой (они уже были почти закрывшимися), я поместила один-два туда, под свет: они раскрылись!

У них есть чувствительность, неизвестная нам.

Иногда утром бывает закрытый бутон розы, тогда я вынимаю его из воды вот так [жест очень осторожного обращения], не касаясь бутона… и он раскрывается!

И еще говорят, что цветы несознательны!

*
*   *

(Остальное время прошло в медитации. К концу Сатпрем чувствует себя неловко из-за того, что Мать ничего не рассказывала:)

Я редко задаю тебе вопросы, потому что не хочу, чтобы ум много работал.

Ты знаешь, я все больше и больше вижу, сколь ужасно действие разума в жизни. Конечно, in the long run [на длинной дистанции], в конце эволюционной кривой, разум принесет точность, четкость, каких не было бы без него, но сейчас люди считают истиной эту точность и четкость, и это все портит. Когда разум станет не более чем ИНСТРУМЕНТОМ манифестации, он будет очень полезным. Но пока еще… Я начинаю видеть в маленьких деталях, как разум добавит кое-что к манифестации, но сейчас, в своей повседневной работе, он ужасен.

Люди все больше и больше наводняют меня вопросами — топят меня ими, я получаю ежедневно по двадцать пять, тридцать, сорок писем, из которых нет и двух стоящих; и еще есть письма от начинающих, пытающихся найти путь, и тогда можно дать им маленький push [толчок], вот так. А иначе я очень забочусь о том, чтобы держать разум спокойным.

Как бы там ни было, можно посмотреть тетрадь этого мальчика [молодого ученика, регулярно задающего вопросы Матери]. Что он спрашивает?

Милая Мать, почему даже в Ашраме есть склонность создавать маленькие группы и общества, как, например, «World Union», «New Age» и т.д.? В чем их смысл?

Смысл! [Смеясь] У них есть смысл?… Я отвечу ему просто: «Потому что люди любят создавать группы.» Очень просто, нечего больше сказать.

(Мать пишет, затем останавливается;

после молчания)

Я вызову потрясение, нет?

Да.

(Мать заканчивает писать

и протягивает тетрадь)

Потому что люди все еще думают, что для того, чтобы делать что-то полезное, надо объединяться в группы. Это карикатура на организацию.

Достаточно, нет?

World Union! [Мировой Союз]… Они действительно вообразили себе, что могут подвигнуть человечество к прогрессу!… А когда я говорю, что создание города, подобного Ауровилю, имеет больший вес в истории земли, чем все группировки во всем мире, они не верят мне. Они не верят мне, они думают, что это не имеет никакого значения, что это фантазия.

Я как-то спросила Шри Ауробиндо (потому об Ауровиле много говорили и было множество трудностей), я спросила его (поскольку у меня была идея — не «идея», это была необходимость, выразившаяся где-то тридцать лет тому назад — более тридцати лет тому назад, почти сорок), так что я спросила его, и вот что он мне ответил (я говорила тебе об этом, кажется 196 ): «Это наилучший шанс для людей избежать общего конфликта.» Вот так.

Затем, с тех пор, как он сказал мне это, я работала очень серьезно. Конечно, это было не просто «сказано», это было ВИДЕНО.

Однако я прекрасно вижу, что они не верят, никто не чувствует это. Так что же?… И конкретной материализации духа Ауровиля еще нет, такого не существует, в земной атмосфере нет формации «духа Ауровиля», который является духом… [Мать долгое время остается поглощенной]… По сути: «Искусство создания единства из сложности». Из неоднородных элементов, ты понимаешь: единство через гармонию сложных элементов, где каждая вещь находится на своем месте.

Это очень трудно.

Когда R [архитектор Ауровиля] был здесь в последнее время, он сказал мне: «Когда же мы начнем создавать атмосферу Ауровиля? Все спорят друг с другом!» [Мать смеется] Я сказала: «Да, в этом трудность»… И это продолжается. Но, как бы там ни было, есть Давление свыше, во так, Давление. Посмотрим.

Это еще символ.

Каждая маленькая группа верит в свой символ — это тоже символ.

И по мере спуска формации для своей манифестации поднимаются все противоположности, все усложнения, а внутри хорошо видно, что они не понимают. Так что я все время говорю им: «Не пытайтесь организовывать, не пытайтесь организовывать, вы внесете закостенение, прежде чем что-то начнется.»

Что касается меня, я хотела бы, чтобы это росло вот так, спонтанно, со всем непредвиденным. Но затем вы сталкиваетесь со всеми правилами и «законами»: мы находимся в стране [в Индии] — надо бы делать это на пустынном острове! Но в мире больше не осталось пустынных островов, не принадлежащих ни одной стране — все занято, мы влипли.

Как бы там ни было, кое-как что-то делается, что только можно.

Это попытка и все.

Но Шри Ауробиндо имел в виду то, что движение, общее движение было направлено к катастрофе, а строительство Ауровиля может отклонить течение силы.

Но я спрашивала себя, не было ли строительство Вавилонской Башни, насколько правдива история, аналогичной попыткой? Попыткой гармонизировать человечество?… Нам рассказывают эту историю на иной лад, но я спрашиваю себя, не это ли было там на самом деле.

Посмотрим.

Сейчас интегрально, включая самое материальное, телесное сознание, есть вот что: оставить всю ответственность Господу — будет то, что Он хочет, и на этом все. Когда Он хочет, чтобы мы что-то делали, мы делаем это, но в конце концов… Мы делаем просто из-за того, что Он говорит нам делать. И произойдет то, что произойдет. Затем, если вы хотите знать, вы занимаете позицию Свидетеля и смотрите. И это очень забавно! Как только занимаешь позицию Свидетеля, это очень интересно — очень интересно — и улыбаешься.

Вот как.

Тело тоже научилось быть так по отношению к малейшим вещам, и тогда все хорошо.

Вот так.

28 октября 1967

(Матери все не удается продеть цветок «трансформации» в пуговичное отверстие)

Помочь тебе?

Нет [Мать закрывает глаза и продевает цветок в пуговичное отверстие]. Когда я закрываю глаза, я вижу [смех]. Но это так! И это не нарочно: когда хочу видеть, я закрываю глаза, и тогда я вижу! И это так естественно и спонтанно, что я даже не замечаю этого; когда я хочу сделать что-то, если я хочу хорошо видеть, я закрываю глаза.

*
*   *

(Входит Нолини; он должен прочесть Матери свой перевод на английский язык «Заметок на Пути» для следующего «Бюллетеня»)

Я спрашивала себя: может быть, если я не буду слушать, я буду хорошо слышать! [Нолини смотрит на Мать с некоторым изумлением] Нет, я только что говорила, что когда я хочу ясно, четко видеть, я закрываю свои глаза, и тогда все хорошо видно. Я делаю это спонтанно (я заметила это из-за того, что Сатпрем спросил меня, что происходит). И поскольку я не слышу, то, может быть, если я не буду слушать и уйду вот так внутрь себя, тогда я буду слышать? — Должен быть трюк!

(Сатпрем:) Это зависит от сознания, с которым тебе читают.

Да. О, некоторые люди говорят очень тихо, но я прекрасно их слышу. Другие кричат, а я не слышу ни слова; то есть, я слышу какой-то шум, но не могу ничего понять. Вот так, это ясность сознания: если сознание ясное, я понимаю; если сознание путанное, я вообще ничего не могу понять.

Попробуем! [Нолини читает]

*
*   *

После ухода Нолини

А! Покажу тебе фотографию, снятую на днях, в день рождения P [Мать протягивает фотографию Сатпрему].

Это не я смотрю здесь: это момент, когда я устраиваю «душ Господа».

Даже на фотографии виден свет в глазах.

Некоторые люди пугаются, а другие, наоборот, счастливы — это непосредственная сортировка. И я знаю, я знаю, когда я так выгляжу: это момент, когда больше не осталось личного сознания, оно полностью ушло. Больше нет ощущения личности: это Сила.

Но это в первый раз схвачено на фотографии. Т просил у меня разрешения придти сделать снимки.

Р выглядит гигантом рядом со мной.

Он же телохранитель!

(Мать смеется)

30 октября 1967

У меня просили послание на 21 февраля для индийского радио. Я сказала: «Хорошо, я дам.» А они хотят получить его заранее. Но я так ясно видела, что если я дам его сейчас, оно будет относиться к периоду Кали, периоду борьбы — а у меня сильное впечатление, что со следующего года атмосфера… [жест подъема] прояснится. Не знаю, почему. Так что лучше подождать до января. Ведь ментально всегда можно воображать и говорить, но со мной так не проходит: это приходит или не приходит. Так что приходит целый ряд вещей, но все они относятся к определенному состоянию сознания, а это не состояние сознания будущего года.

*
*   *

(На день рождения Сатпрема Мать дает ему три открытки с изображением кораблей, а также расписанный металлический поднос, на котором тоже нарисован корабль)

Это [поднос] чтобы позабавиться!

[Мать дает открытки] Здесь три: раз-два-три.

Только корабли!… Я отправлюсь в путешествие?

Нет-нет! Путешествие в пространстве.

Прочтешь потом, это неважно…

(первая открытка)

«…Чтобы пробудить Всевышнее Сознание и его силу видения.»

(вторая открытка)

«…Чтобы самые прекрасные грезы стали настоящими живыми реальностями.»

(медитация)

Что касается всех этих кораблей, о которых ты спрашивал, это указание на путешествие… Ты знаешь, это всегда символ йоги, дисциплины, которой следуют, и у каждого есть свой особый тип вид транспорта (!) У одних это самолет, у других — поезд, у третьих… Но чаще всего это корабли, особенно вот такой классический, с парусами. И, что касается тебя, это, несомненно, символ твоего продвижения и реализации. Так что весь год, как только я получала корабль, я откладывала его для тебя!

Чтобы я двигался?

Но на этот раз все пришло вместе, словно… Это ясно было с юмором Шри Ауробиндо (на многих таких открытках есть его портрет). А в конце появился этот поднос! Когда я получила его, то сказала себе: «О! Это само совершенство!» [Мать смеется]

И сам Шри Ауробиндо очень настаивал, поскольку… По правде говоря, я просила его, я просила, чтобы это (это видение, которое ты хотел бы иметь, это состояние видения) было тебе дано, чтобы ты имел его, раз уж ты стремишься иметь его. И тогда он сказал мне (я написала это на одной из открыток): видение, которое ты хочешь иметь, будет видением Сознания Истины. Это всевышнее видение, истинное видение (можно иметь видение в тонком физическом, в витале, также немало в разуме, но… все то не удовлетворительно, всегда есть впечатление не совсем точной транскрипции). Но истинное видение — это видение Сознания, всевышнего Сознания. И он сказал мне, что все это ты будешь иметь.

И корабль — это развитие, средство двигаться к этой реализации. И все пришло вот так.

Так что у меня есть все основания надеяться, что это будет в этом году. Ведь это пришло вот так.

Я также очень забочусь об этой книге, о «Саньясине», которую я все время переписываю… Это трудность ЧИСТОЙ передачи.

[После долгого молчания] Что касается меня, у меня всегда было такое впечатление, что писательство является твоим способом делать садхану. То есть, не медитация или что-то подобное, а писательство — твой способ делать садхану. Я вижу некую трансмутацию, происходящую в тебе, когда ты пишешь. Не только то, что ты называешь «личным»; то, что является «твоим» способом писать или «твоей» книгой, не только это, а формулирование самым точным, самым четким образом — это твой способ делать садхану. Это садхана высоко наверху.

Иными словами, для моего видения, сам процесс выражения важнее внешнего результата. Есть внутренний результат (не выражающийся на словах), и он гораздо важнее внешнего результата. И в последний раз, когда ты писал эту книгу о Шри Ауробиндо, это было совершенно ясно; я твоей последней книгой тоже так [первая версия «Саньясина»], но даже в большей степени: эта внутренняя трансмутация была гораздо важнее того, что ты писал — для моего видения.

Этот процесс внутренней обработки твоего сознания.

И то, что произошло в конце [когда Сатпрем отверг первую версию «Саньясина»], произошло из-за того, что момент окончательной трансмутации (не знаю, как объяснить… или трансформации — больше чем трансформации) еще не наступил. Он близок, но чуть-чуть не хватает. Вот почему. Это вот так [жест: две линии, приближающиеся друг к другу], это приближается.

Вот что я видела все время.

И выражение — выражение, которое дает тебе ощущение… ты тогда скажешь: «А, вот оно!», это придет с кульминацией садханы.

Это тоже на следующий год. Это очень близко, но не хватает совсем чуть-чуть. Это приближается, приближается, и…

А! счастливого нового года. 197

171 Речь идет об Алалуфе [Alalouf]. Журнал «Planete», No. 35, июль-август 1967 г.

172 На следующий день после событий 11 февраля 1965 г., когда Ашрам был атакован и несколько учеников были ранены, а несколько зданий сожжено, Мать сделала заявление, в котором привела различные элементы, ответственные за эту вспышку ненависти. И среди первых ответственных элементов она упомянула католиков Пондишери: «…Прежде всего, воинствующие католики, поскольку, несмотря на то, что папа заявил после своей поездки в Индию, они по-прежнему убеждены, что все, что не католическое, может быть только инструментом дьявола…»

173 Во Франции.

174 Магнитофонная запись начала этой беседы не сохранилась.

175 Из-за того, что люди торопятся сжечь тело.

176 Инженер Ашрама. Мать уже говорила об этом случае в «Агенде»: том I, беседа от 28 мая 1960 г.

177 Вышел из своего тела. Мать уже рассказывала об этом переживании в «Агенде», том III, беседа от 4 июля 1962 г.

178 Альберт — милый портной Ашрама.

179 Потом Суджата добавила: «Он был очень высоким, высотой с дверь. Он спросил, как поживает его жена.»

180 Есть магнитофонная запись этой беседы.

181 Это была не сестра Тагора, а его родственница Сарала Дели Чудхурани [Sarala Deli Choudhurani], революционерка, которую Шри Ауробиндо знал по Бенгали.

182 Магнитофонная запись начала этой беседы не сохранилась.

183 Следующего отрывка нет в магнитофонной записи.

184 Магнитофонная запись возобновляется здесь.

185 Следующей части беседы нет в магнитофонной записи.

186 Магнитофонная запись возобновляется здесь.

187 Следующий коротенький фрагмент выпал из магнитофонной записи.

188 Магнитофонная запись возобновляется здесь.

189 Есть магнитофонная запись этой беседы.

190 Но правительство все же не предоставило Матери второе гражданство.

191 Праздник света в Индии.

192 Есть магнитофонная запись этой беседы.

193 Есть магнитофонная запись этой беседы.

194 «Савитри», XI. I. 710.

195 Запись начала этой беседы мистическим образом уцелела, тогда как остальная часть исчезла.

196 См. «Агенду», том VII, беседа от 21 сентября 1966 г.

197 Есть магнитофонная запись этой беседы.