Мать
Агенда
Том 10
1 февраля 1969
(Мать начала с перевода отрывка из Шри Ауробиндо)
"Что касается бессмертия, то оно не может прийти, пока есть привязанность в теле – ибо только живя в бессмертной части нашего существа, которая не отождествляется с телом, и побуждая спуститься его сознание и его силу, может быть достигнуто бессмертие. Разумеется, я говорю о йогических средствах. Сейчас ученые говорят, что можно (теоретически, по крайней мере) открыть физические средства преодоления смерти, но это означает лишь продолжение сегодняшнего сознания в сегодняшнем теле. Со средствами, которые не изменяют сознания и не меняют функционирования, будет весьма сомнительный выигрыш."
Шри Ауробиндо (Letters, XXIV. 1234)
(Затем Мать отвечает на ряд вопросов, заданных учениками Школы по поводу смерти)
Первый вопрос: "Что нужно делать в нашей повседневной жизни, чтобы остановить процесс смерти?
Шри Ауробиндо говорит, что метод заключается в том, чтобы вместо того, чтобы оставаться полностью прикрепленными к телу, следует прицепиться к Духу и тем самым побудить Дух спуститься в клетки тела.
Этот метод состоит в том, чтобы отделить тело от его обычного сознания и сконцентрироваться на более глубокой жизни, так чтобы привнести в тело более глубокое сознание.
Второй вопрос: "Не связано ли ощущение "я", в первую очередь, с менталом в нашей жизни, это ли ощущение "я" все переживают после смерти, то есть, то ли это, что сохраняет в то же время воспоминания о жизни – я задаю этот вопрос относительно ментала, потому что ментал дольше всего остается после смерти?"
Это не так. Не верно, что ментал сохраняется дольше всего.
Перечитай мне вопрос.
... Это ли ощущение "я" все переживают после смерти?
Нет, совсем не так.
Это психическое сознание, которое отождествляет себя с малой частью физического и которое выходит из маленькой физической личности. В той мере, в какой психическое сознание формировало жизнь, в той же мере оно вспоминает то, что делало, и воспоминания тесно связаны с участием психического сознания во всех событиях: если психическое сознание не участвовало в событиях, то о них и не будет воспоминания. Может продолжаться лишь психическое сознание.
Это не ментал хранит воспоминания, это грубая ошибка.
5 февраля 1969
У меня было впечатление, что было нечто, а затем (Мать ищет на столе рядом с собой). Положительно, было какое-то дело... Я подумала, что когда ты придешь, я снова вспомню! Я сказала: "А! Я сделаю это в среду с Сатпремом."
О! Возможно, это то (Мать показывает на заваленный стол), уйма писем... это пугает!
Тем хуже.
Было нечто интересное...
(долгое молчание)
В то же время, я вспоминаю видение этой ночи, где я делала работу с цифрами и расставляла эти цифры – цифры и группы цифр – я расставляла их по определенным позициям, это то, что я хотела тебе сказать. Во "сне" (если это можно назвать сном) я сказала себе, что должна показать тебе это.
Теперь, я вспоминаю... это пришло вот так (жест сзади головы Матери). И затем, это связано с группами людей повсюду, группами людей, распространенных по всей земле и связанных с... какой планетой? Планета, я не знаю. И я вспоминаю, что сказала себе, когда делала все это упорядочивание... Я видела еще и упорядочивание цифр, которое я делала, которые были совершенно живыми – цифры были живыми – группы цифр, которые я размещала, и было такое вот упорядочивание... (Мать как бы передвигает кусочки головоломки), а затем, в действительности, ты был там, и я тебе сказала, что при таком вот расположении (Мать очерчивает одно расположение), это выразится так-то, а при таком вот расположении (другое расположение головоломки), будет другое. И в то же время я сказала: "Это не только так выразиться, но будет иметь и силу реализации этой вещи..."
Все это там (Мать делает жест позади своей головы, как бы поднимая память сзади), это какая-то та часть. И была связь с группами людей, которые находятся в различных местах земли.
Это было... смотри!... это было "цифровое" выражение – цифровое выражение применительно к жизни в будущей реализации: будущей жизни, но не очень далекой; например, в этом столетии, в том, что сейчас начинается.
Тогда, вероятно, это было нечто, что осталось в памяти и что хотело, чтобы я сказала тебе об этом. Но расстановка цифр, я все еще вижу это. Прошло долгое время – долгое время – при расстановке цифр. Долгое время.
Применение [цифр] более верное, более универсальное и с духовным знанием: принцип положения и использования индивидов на земле. Не знаю почему, но это особенно тебя интересовало. Ты был со мной, при этом упорядочивании цифр, и я тебе показала (тот же жест, как расстановка кусочков головоломки)... две колонки цифр здесь и одну колонку там; но колонки живые: это не было на бумаге – это не было на бумаге, это было в воздухе. Не знаю, как это объяснить, это было в воздухе, и я упорядочивала, я перемещала цифры вот так (тот же жест), и эти цифры были ЖИВЫМИ, это не была запись на бумаге.
И были группы цифр... (Мать роется в своей памяти), да, были две группы цифр: одни цифры были голубыми (темно-голубыми), другие же были желто-золотистыми, и... (как сказать?) это не было мужское-женское, но были два принципа, два принципа – принцип... не творения, но восприятия, зарождения (жест нисхождения свыше) и принцип реализации.
И я совершенно сознательна, когда делаю это: это не сон (я не сплю обычным образом; я как бы погружаюсь в состояние сна, но не сплю; это не "сон": я ДЕЛАЮ, я двигаюсь), и я совершенно сознательна, это тот же род сознания, что и сознание бодрствующее – не сон. И я делаю это, я тебе объясняю, как организуются эти цифры и как они определяют будущие события.
Когда я "проснулась" или, скорее, когда я поднялась (не могу сказать "проснулась"), когда я поднялась и начала что-то делать, это продолжалось – это "продолжалось там", это не прекратилось: это осталось в своем мире. И только теперь, потому что ты здесь, я это вспомнила.
Это продолжалось несколько часов. Это не было "представление" о работе: это была сама работа, это было как... как когда есть разные кнопочки, которые заставляют что-то работать (Мать очерчивает большой пульт управления), было как бы так, но это не было вовсе так! Это была организация группы цифр, которая определяла события и ПОРЯДОК событий (особенно порядок событий) и их место на земле. И, вероятно, когда я это делала, было нечто, что хотело, чтобы я тебе об этом сказала и что оставило отпечаток, что есть нечто, что тебе сказать, а затем все ушло. Когда я вернулась к этой жизни, все ушло; и только сейчас, потому что я искала, я имею эту зацепку (жест контакта с воспоминанием): я поискала, и это пришло. Но я замечаю (почти с удивлением), что это, должно быть, длилось, по меньшей мере, два часа или более – два часа, два с половиной часа. Я вовсе не сплю, я деятельна, совершенно активна в... том, что подготавливается для манифестации на земле, то есть, я не знаю, следует ли это назвать "тонким физическим" или... Это зона, творящая физическое, это там. И затем, так как я не могу бегать из одного места в другое, то все, что я делаю, это связываю цифры – живые цифры. Живые цифры: я их организую, я их группирую, и я вспоминаю, что я делала накануне и говорю себе: "Нет, вчера было так, но сегодня следует сделать вот так", и со знанием, что завтра следует еще что-то поменять. И это то, что определяет события. Но сознание (бодрствующее сознание или обычное сознание) НЕ ДОЛЖНО знать, что решается там; оно не должно знать, что именно та часть необходима для исполнения, а затем это происходит из-за того, что есть разрыв – это остается, это продолжает жить там (жест за голову), но это не проходит... В тот момент (во "сне") я решила, что расскажу тебе об этом, что я могу зацепиться за воспоминания, но... Хотя я ВИЖУ; сейчас я вижу цифры, это для того, чтобы я могла это описать, но сейчас это для меня больше ничего не значит. И я не уверена, цифры это или буквы... Это были цифры, я знаю, что это были цифры; были золотистые цифры и цифры голубые (но это не материальные цвета; ни их субстанция, ни их цвет не материальны), и я их выстраивала: я выстраивала их всегда, одни группы я ставила так, другие – иначе (жест передвижения кусочков головоломки), затем я выбирала. Это любопытно. И я должна была быть очень большой, потому что цифры были большими, и я их брала и укладывала, и была большая поверхность. И по мере того, как я их раскладывала, устанавливалась некая связь и сразу же организовывались события в будущем.
Кажется, я вспоминаю...
Этой ночью, я знаю, что я делаю это каждой ночью, но этой ночью... Было (в теле, в состоянии накануне вчерашней ночи) некое стремление знать, каким будет функционирование, действие в сознании сверхчеловека; я сказала: "Я имею все это сознание вокруг себя (как вал) и следовало бы знать, каким будет изменение в функционировании тела и в его работе, в манере работать?" И тогда это переживание (цифр) пришло как отклик, чтобы я чуть-чуть поняла, как это будет. Но, что любопытно, я делала это совершенно таким же образом, как сейчас поступают с большими электронными машинами, со всеми их манипуляциями (как центральный пульт управления), я делала это так, на тот же манер: я перемещала и... Только, я полагаю, что я должна была быть несколько большой... Я не знаю. Во всяком случае, я размещала объекты (тот же жест как решение головоломки)... Это не были объекты, это было нечто... Но это было нечто фиксированное в форме – это было фиксированным – и был как бы запас (не "склад"; не знаю, как выразиться), некий резерв, откуда я черпала вещи, затем я их раскладывала, я приводила их в порядок; это было расположение, которое сохранялось в своей целостности, но менялось в деталях.
Если я вспомню все точно, это будет очень интересно.
В моем активном сознании, в течение некоторого времени было одно занятие, которое пришло с большой силой, и оно не было лично моим, поскольку не было деятельности спекулятивного мышления. Это как сила, которая возвращалась ко мне с некой волей, не знаю какой. И это занятие таково: "Крах Науки, и что придет после краха Науки."
Смотри-ка!
Ты знаешь, конец "ментального baudruche", и что придет потом, или переход от одного к другому. Это как проблема, которая мне послана (относительно медицины, относительно новых открытий, относительно революции студентов...) Это давит на меня со всех сторон.
Смотри-ка...
И особенно это: крах Науки... Это как сила, которая хотела бы... я не знаю, сделать что-либо, сказать что-либо или написать... но, кажется, подвигает меня в том направлении, к этой проблеме 1
Да, очевидно, это должна быть та же самая сила, потому что она хотела, чтобы я тебе показала и объяснила; и ты ПОМОГАЛ в работе. Я даже иногда подсказывала тебе, я говорила: "Эти вот цифры (но я не называла их цифрами, не знаю...), я их ставлю туда из-за того, что..." Я тебе объясняла.
Это любопытно.
И это приходит ко мне со всех сторон.
Это, должно быть, деятельность этого сознания (сверхчеловека), потому что это не то, что было уже долгое время. Прошлой ночью я знала, что делала эту расстановку все ночи подряд, но началось это не так уж давно. Должно быть, это пришло с тем сознанием.
И следует также сказать, что вчера (вчера в моем обычном сознании, когда я была здесь) были две вещи: я подумала о тебе и я себе сказала... (это было не вчера, это было в другой раз, когда я тебя видела, в прошлую субботу), после этой субботы было нечто, что хотело, чтобы я знала, как эта сила (сверхчеловека) действует для тебя; и затем был отклик в том, что я видела тебя прошлой ночью и объясняла тебе все функционирование. И ты сознательно участвовал, то есть, ты полностью понимал все, что делалось – ты сознательно участвовал.
Это интересно. Это становится все более ясным.
Но, что любопытно, это вовсе не "я": это действительно как если бы
Да.
Почему? Я не знаю.
Да... И это видение, это было как применение научных средств (большой пульт управления), но совершенно по-иному! Это основывалось единственно на... не было мысли, не было рассуждения, ничего такого: была сила, которая действовала так (жест нисхождения, которое накладывает себя), как всегда, и она вынуждает действовать. Тогда я видела; я видела, я знала, что следует делать это, и я совсем не думала, но я могла объяснить почему, то есть, могла сказать заранее, ДЛЯ чего делается та или иная вещь. И была комбинация двух цветов цифр (возможно, это перевод в моем сознании? но, в конце концов...), цифры голубые и цифры золотистые. И приоритет в действии всегда был за золотистыми цифрами, а голубые цифры приходили как бы для того, чтобы заполнить дыры. И была форма (тот же жест как передвижение кусочков головоломки), была форма. Это любопытно. Это любопытно, это было так естественно, так спонтанно и ПРИВЫЧНО: в существе нет ничего, что вспоминало бы это с удивлением, то есть, что вспоминало бы виденное как сон – ничего подобного, все было совершенно естественно5 я делала это "как обычно" и я очень хорошо знала, что я делала это каждую ночь... И если я хорошо помню, это было между полночью и тремя часами утра (чуть раньше, чуть позже).
Но это сильное действие, то есть, это УПРАВЛЯЕТ действием на земле, но оно ни коим образом не подчиняло, не связывало нечто там внизу, что оно держало: это вот так (жесть нисхождения, которое накладывает себя). И это постоянно воспринимает Волю или Власть свыше – не "свыше", это не "свыше", это... (Мать делает некий жест, означающий, что это "внутри всего"), это действительно "всевышне".
И тело ВОСПРИНИМАЕТ это. Оно воспринимает. Нет такого впечатления, что... Не знаю, как объяснить (там нет действия мысли). Просто вдруг тело ощущает потребность знать, какой эффект это сознание (сверхчеловека) оказывает на сознание земли, каким будет это действие? А затем я подумала: "Где и как эта атмосфера действует?" И как раз для этого явилось это переживание (цифр) – не "для этого", это то, что предваряло переживание, это пришло, чтобы привлечь мое внимание к тому, что я должна знать... Это любопытно! Это любопытно.
Ты видишь, это оставило такое впечатление: я посчитала, что это было нечто материальное, что я должна тебе показать (сначала, когда Мать искала что-то на столе возле себя). Это оставило глубокий след.
(молчание, Мать пытается взглянуть на часы)
Без пяти одиннадцать.
Возможно, это начало нечто интересного...
У тебя есть что сказать?
В котором часу я тебя позвала?
Было пятнадцать минут одиннадцатого.
Уже...
Все начинает быть очень неопределенным...
Вещи больше не помнятся прежним образом, вот что любопытно; работа памяти теперь совершенно другая, совершенно другая. Это как если бы были вещи, которые приходили бы на экран (жест проецирования вперед), которые бы накладывались; и есть там вещи, которые уходят, они идут там (они существуют – жест позади Матери – но они не привлекают внимания), а затем, при другом случае, это приходит так (тот же жест проецирования перед глазами Матери). Любопытное функционирование. Это не ментальное воспоминание слов и... вовсе не так: это проецируются САМИ ВЕЩИ.
Возможно, что-то понемногу меняется! (Смеясь). Не слишком рано!
8 февраля 1969
(По некой прихоти судьбы, сохранилось начало этого разговора, хотя обычно мы всегда стирали вступление к разговору или маленькие дела, которые казались нам не представляющими "исторического" интереса. Приводим здесь некоторые фрагменты этого начала... для забавы)
Сегодня день супов! Вот.
Цыпленок... как много!
За всю неделю я ни разу не давала тебе супов.
Это много!
Вот (Суджате, показывая коробку), нужно чтобы я тебе показала... Ты хочешь поработать?
(Суджата:) Да, милая Мать
Хорошо, я получила это вчера. Это, кажется, особое печенье – естественно, я не могу его есть, но если ты думаешь, что можешь его раскрошить...
Да, Мать.
Тогда я могла бы его есть.
Хотя, стоит ли это делать, пока не кончились засахаренные каштаны? Ведь засахаренные каштаны не хранятся до бесконечности. Вы их едите, да?
Да, милая Мать.
Вы их едите? Иначе они пропадут.
Ладно, ты думаешь, что можешь раскрошить печенье? Один раз.
(Сатпрем:) Почему один?... Может быть, два?
Два – это много.
(Суджата:) Или полтора?
Есть два раза печенье, это слишком для меня! Достаточно раза. Ты крошишь печенье рукой?
Да, милая Мать.
Тогда кроши один раз.
Как насчет после полудня?
После полудня много дел...
Лучше всего делать это утром, тебе так удобно?... Я завтракаю утром в 8.30, это не слишком рано?
(Сатпрем:) Она делает это в 5 часов утра!
Я встаю в 4.30!
(Суджата, смеясь) Я тоже!
Тогда утром. И так далее: один день, второй день, третий день, четвертый день, пятый день...
Да, Мать!
Хорошо? Это не обременит тебя?
Вовсе нет!
"Обременит", я не так выразилась, это не трудно?
Нет-нет, Мать! Я встаю рано утром, все в порядке.
Идет d'Allemagne [?] – меня оповестили об этом вчера.
А, ладно! Сейчас, ты (Сатпрему), у тебя есть что-нибудь?
Есть гранки "Бюллетня".
О! Нужно взглянуть на это.
Это "Синтез", затем "Беседы": это очень долгие беседы [о болезнях]...
Кстати, вчера R (архитектор Ауровиля) задала мне вопросы, чтобы можно было ответить людям, и она меня спросила, необходимо ли организовывать и т.д. И тогда это пришло, но в очень императивной манере; я ответила, что организация – это дисциплина в действии, и что дисциплина совершенно необходима для того, чтобы жить; я сказала: вот, к примеру, тело; все его функционирование есть дисциплина, и если некая часть тела больше не хочет подчиняться дисциплине – из-за бунта или неспособности или... не важно, по какой причине – отказывается от дисциплины, тогда наступает болезнь.
Это пришло так ясно, что я ей это сказала.
Эти бумаги с R, я просила ее вернуть их мне.
Там есть и другие записи, которые я тебе покажу, как только получу.
Но, что любопытно, это переживание пришло ДО того, как она задала свой вопрос, как всегда. Это переживание произошло еще утром, я смотрела... я наблюдала за функционированием тела и сказала себе: какая чу-дес-ная дисциплина! Все делает свою работу регулярно. И, естественно, когда есть дурная воля или каприз, либо какая-нибудь неспособность, по какой угодно причине, и одна часть перестает точно играть свою роль, тогда пуф! Вот вам болезнь.
Потом есть "Слова", затем "Заметки на Пути"... Я спрашиваю себя, милая Мать, не дать ли нам 21 февраля записи того, что ты говорила, например, по поводу нисхождения сознания сверхчеловека?
Ты считаешь, что...
Да, на Игровой Площадке они всегда ставят старые "Беседы".
Ты думаешь, что это будет полезно?...
Я считаю, что в этом, очевидно, гораздо больше силы, которая...
Которая записана.
Только меня стесняет, что там записан и мой голос, когда я задаю
вопросы.
Голос может остаться! (Мать смеется)
Да, но в конце концов... Я знаю, что это доставляет людям удовольствие. Говорить с тобой, это совершенно...
Кто решает? Нолини?
А, нет-нет-нет, никто не решает! Стоит тебе только сказать, что это тебя устраивает.
Меня никогда не спрашивают.
Нет, нет, кроме "Афоризмов", никогда не печатают бесед с тобой, тех бесед, что проходили недавно – никогда.
Может быть, спросить Нолини, что он по этому поводу думает? 2
(ученик показывает, что разговор
Хорошо, пусть так.
Не нужно подписать это?
Я никогда не пишу.
Взгляни сюда. Если бы ты мог убрать все это (груду бумаг, из которой Мать достает запись), здесь у меня одна бумага... Э!... Вот она. Это ужасно плохо, я тебя предупреждаю, это как смешная карикатура на то, что я говорила...
Это заметка или что?
Я говорила, а F записывала по памяти, так что ты понимаешь: важные слова пропали, это нисходило...
(Ученик читает:) "В Ауровиле не будет денег; не нужно работать,
Это уже низошло, вот так (жест к земле).
Затем: "Если будет предпринимательство, то доходы или продукты
Это не так – это не так! Деньги не будут ничему служить.
"...Каждый должен работать на коллектив в соответствии со своими деньги, а для того, чтобы служить обществу. Взамен каждый будет каждый будет получать все, что ему угодно, но каждый будет получать то, что требуется его настоящей природе. Очевидно, это трудно определить, и поэтому в центре Ауровиля будет совет мудрецов...
(Мать улыбается)
...который будет решать, что требуется истинной природе каждого. них, чтобы они могли быть в своей атмосфере. В соответствии с они должны получать... и т.д."
Это наказание, сущее наказание, все время, что они делают с моими словами! Это точный пример того, как воспринимается мозгом то, что я говорю.
Это бесполезно.
Да, таков человеческий перевод.
Это бесполезно – все не так.
Да, ты так не говорила.
Это бесполезно – я не могу ничего с этим поделать.
Вот как рушатся идеи.
Да, они становятся плоскими.
(Мать смеется) Ушел весь смысл! Это никуда не годится.
Это стало плоским, маленьким и догматическим.
Догматическим! Это совершенно неузнаваемо! Это никуда не годится.
Я говорила без умысла, потому что прямо перед этим видела некие вещи, и это было так – это было видение. В тот момент все было так, как надо. Я сказала ей: "Хочешь попробовать? Я начну говорить, а ты запишешь по памяти." Она была очень довольна и... Нет, досадно, что память не воспроизводит все в точности, никогда, никогда не возвращается та же самая вещь. Так всегда: либо точка зрения другая, либо случай другой. Тогда угол меняется.
*
* *
Немного позднее.
Кажется, что эта атмосфера или сознание (сверхчеловека) обретает некий активно воспитательный характер, потому что, с тех пор, как оно здесь, оно постоянно воспитывает тело – СОЗНАНИЕ тела – и это очень интересно. И это обучение, это вовсе не персональное дело: есть видение земной эволюции, особенно сконцентрированной на эволюции человека. Есть много понятий обо всем, в целом, и вещи совсем конкретные, со совершенно частной точки зрения, но затем, точность и ясность, настойчивость, длящаяся иногда часами по одному и тому же поводу, чтобы глубже понять причину и следствия, ЛИНИЮ эволюции.
Этот метод (особенно, не исключительно) состоит в том, чтобы пробудить память сознания тела, которая была в полном забвении, которая, как казалась, совершенно ушла; этот метод пробуждения памяти показывает, как это возможно в общем состоянии, и как (я приведу пример) уйдет остаток, и как он неприемлем для будущего.
Этим утром было любопытно... Вдруг пробудилось воспоминание того, что произошло в моем детстве, когда мне было восемь-десять лет (что я полностью забыла). Я собиралась в воскресенье (я так думаю, или, вернее, в дни каникул) поиграть с моими двоюродными братьями и сестрами: это дети брата моего отца. Я собиралась поиграть с ними. Я вспомнила дом, у меня еще есть видение. Тогда мы проводили свое время, главным образом, разыгрывая какие-то сцены или составляя картинки с историями. И вчера возникла одна вещь, которую я действительно забыла. Есть история "Синей Бороды", не так ли? (Синяя Борода... я больше ее не помню, я знаю только, что это то, что вспомнилось мне утром). Однажды мы делали "живые картинки" в нескольких сценах, это история Синей Бороды, который отрезал головы своим женам... (Сатпрему:) Это так?... (смех). Это вспомнилось мне утром, я больше не знаю всей истории... Там была большая комната, нечто вроде закрытой веранды, в Париже – большая длинная комната – и мы выстроили (там были и младшие друзья), мы поставили вдоль стены несколько девочек: мы их как бы приклеили к стене, их волосы были привязаны к воздуху (Мать смеется), и затем мы укрыли их простыней, скрыв остальные части тела – чтобы были видны одни только головы!... Я рассказываю тебе об этом, потому что видела это утром, ведь я больше не помню этой истории. Я видела это, я видела воспоминания об этой комнате и как там все происходило. И затем, в то же время, пришло... Это казалось нам совершенно естественным, это была история, которую мы читали (потому что я вспоминаю впечатления о том моменте: не было ужаса! это не казалось нам "чудовищным" – смеясь – это нас забавляло!...) Когда это переживание пришло, оно оставалось БОЛЕЕ ЧАСА, чтобы я глубоко поняла, откуда это воспоминание и как оно шло и почему мы были в этом. И это не с личной точки зрения, совсем нет: с общей точки зрения, с точки зрения земли и человечества вообще. Это было чрезвычайно интересно! И затем, в то же время, видение представлялось быстро разворачивающимся, это универсальное сознание, которое прогрессивно движется (жест стрелы) к Божественному – НАСТОЯЩЕМУ Божественному: не религии, это... – НАСТОЯЩЕЕ Божественное через все это. И затем сознание ВСЕГО – всего – и с различиями (Sade и все это), начиная с самого высокого и кончая самым низким. В течение часа я видела весь этап человечества – этап, достигнутый к концу XIX века, второй половины XIX века – и как все шло, постепенно (жест большой линии). И это, это... У меня нет ни слов, ни способности описать это, но это чрезвычайно интересно. Видение всего человечества на земле, со всеми его этапами, уровнями, различиями, и как все это следовало одному движению (тот же жест стрелы). И эта история (эта "история": это ВИДЕНИЕ, потому что это не было историей: я не видела ничего из того, о чем мы говорили; это было исключительно видение того, что мы делали), эта история пришла как иллюстрация определенного состояния духа эпохи, и как детям дают почитать истории этого жанра – это считается совершенно естественным! (Мать смеется) а эти вещи такие ужасные.
И, сразу после этого, я не была занята тем, чтобы разговаривать или слушать кого-либо, или делать работу, это продолжалось и продолжалось: возобновлялось как "образцы" жизни этого тела, и в помощь этому образцу показывалось все. Это чудесное воспитание! Никогда и никакое человеческое воспитание не может сравниться с этим, потому что это целостное видение, где все вместе, где всем показывают все вместе.
Об этом невозможно говорить. По крайней мере, что касается меня, я не могу – я не могу, тело неспособно сформулировать это методическим и ясным образом. Но что касается того, чтобы понять, оно понимает!
И, в то же время, это делает правильное понятие... И было также, этим утром (ожидая того, как если бы дать точные ориентиры) смесь неких именно религиозных вопросов: религий, верующих разных религий, позиций религий; и все это с видением целого и полным отсутствием личных реакций (в видимом; сознание, которое видело, не имело личных реакций; например, реакции одной религии на другую, одной веры на другую, одного так называемого знания в сравнении с другим и всего в таком же роде, все эти реакции, все эти реакции, находящиеся в человеческом ментале), это виделось вот так (жест преобладания, как бы над всем распростертым морем), это виделось ВСЕ ВМЕСТЕ, и все на одном и том же плане; на одном и том же плане, являющемся ментальной зоной и с которого абсолютно ничто не видится с Истиной – это невероятный камуфляж Истины; все так называемые "истины", за которые люди бились, умирали, разрушали со всеми человеческими страстями: это почти смешной камуфляж Истины.
Все религии, виденные во всей их деятельности и во всей их истории.
И так как это не думается, не так ли, это видится – это ВИДЕНО, это видение, видение в сознании – следует сказать, в то же время, десяток слов. Это невозможно выразить, невозможно описать. Если начинать описывать одну вещь после другой, то это больше не имеет смысла.
Этим утром это длилось три часа. Это не прекратилось, в действительности, когда я начала видеться с людьми, потому что естественно... И ночью, то же самое, это продолжается. Это как сверх-воспитание тела, СОЗНАНИЯ тела, с иллюстрациями. История, которую я рассказала, история Синей Бороды, это как иллюстрация, чтобы тело хорошо поняло, потому что, в тот момент, оно ОЩУЩАЛО состояние сознание, в котором оно было. И затем, ощущая это, оно поняло – было так, как если бы оно очутилось у пропасти. Тело сказало себе: "Как?..." Пропасть несознания. И это всеобще. И затем было видение прошлого, и видение сегодняшней действительности, и затем начало... (жест, указывающий на линию, уходящую вперед), СМЫСЛ, к которому мы идем, и как увертюра... (жест вдаль). Такое вот видение, наперед, в далекое будущее, к Гармонии здесь, которая проявится.
И тогда, в тот момент, тело спросило себя: "Кто... что? что доставляет удовольствие этого грандиозного развертывания... что началось через нечто затемненное и что идет к нечто такому светлому?" Вдруг тело спросило себя: "Почему?" И затем... (Мать поворачивает вверх ладони своих рук, в жесте сдачи) не было ответа... В действительности, это дало телу почувствовать: "Еще рано. Ты не готово, еще рано. Ты не можешь понять."
(молчание)
Но это такой природы!... Это необычайной точности, такой интенсивности, что все внимание тела обращено к этому, но тело еще не может сообщаться с этим... Если только это не приходит совершенно естественно с этим сознанием (сверхчеловека), которое действует – которое действует в других, с той или иной целью (то есть, сами они не знают, каждый не знает всего действия: знаешь в зависимости от развития своего сознания). И это Сознание совершенно очевидно действенно на величайшем масштабе, с такими совершенно поразительными результатами, которые (если виденные без сопровождающего их сознания) кажутся чудесами (маленькими чудесами, но это выглядит как чудеса). И затем я себя спросила, не передает ли это и другие способности той же внутренней работы?... То, что мешает большинству людей, это их ментальная активность – действительно, тело бесконечно признательно тому, что освобождает его от присутствия ментала, чтобы оно ПОЛНОСТЬЮ могло быть под влиянием этого Сознания, без этих накопленных привычек так называемого знания, которое... Это спонтанно, это естественно, это не сложно, это очень-очень просто, и почти по-детски в своей простоте. И это, это великое продвижение (исчезновение ментала). Оно может идти очень быстро – обучая сотне вещей ЗА ОДИН РАЗ, все видится в одно время. Этим утром это было особенно интенсивно.
И если это можно как-то описать, используя те или иные слова, то это становится похожим на текст F для Ауровиля: таким же плоским и искусственным и лишенным жизни.
В настоящее время человеческих средств недостаточно. Что явится средствами сверхчеловека? Я не знаю. Но человеческих средств не достаточно.
(молчание)
Это любопытно, это все, что прошло в течение... вероятно, более восьмидесяти лет (восьмидесяти двух или восьмидесяти трех или восьмидесяти четырех): это было интенсивным, присутствующим, живым, таким необычайным! настолько, что еще сегодня, если я посмотрю, то ВИЖУ: я вижу всю сцену очень ясно: квартира, люди, сцена, все... Это было не то, что пришло внутри: это появилось (жест наложения), и затем, видя все сразу, внутри, я сказала себе: "Посмотри! Вот как ты жила!" Это хранилось в некоторой части (жест назад) и хранилось как коллекция воспоминаний для воспитания – это гораздо более точное, полное, конкретное, чем пишется во всех книгах или говорится на словах.
(молчание)
Это то, чего я боялась – чтобы люди не делали догмы для Ауровиля... И я не говорила ничего похожего, что написала F! Но это восприняла ее голова! И то же самое происходит с тем, что пишется, все то же самое происходит с тем, что пишется в "Бюллетне", когда это проходит через их головы, то так же искажается.
Я уверена, что если эти записи (Мать указывает на магнитофон) прослушают три человека, то каждый из них услышит разное... Это к тому, что я не уверена, что действительно полезно давать послушать эти записи... Каждый выносит то, что смог услышать, и понимает совершенно другую вещь.
И особенно – особенно – то, что я говорю, видится там (жест наверх), а затем... (жест к уровню земли), это становится таким глупым, таким плоским!
Наконец, ты увидишься с Нолини, но...
Нет, Мать, если у тебя такое чувство, то следует настаивать...
Это не чувство, это переживание! Что касается меня, я не требую лучшего... В действительности, у меня всегда такое ощущение: "Делай лучшее, что только можешь, и тогда произойдет самое лучшее, что и требуется, на этом все". Но есть одно такое сознание, как раз неопределенность в воздействии вещей и такая сложность... Получается такая смесь и такая путаница, что...
И вся жизнь такова. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА таковы, я начинаю это видеть, это начинает... всплывать так, начинает показываться: у самых приличных людей атмосфера плутоватости... я не знаю.
Шри Ауробиндо прекрасно осознавал эту всеобщую путаницу, и он не любил... (он совершенно не хотел заниматься пропагандой), но он не любил, когда людям объясняли и проверяли, что они "понимают", потому что он очень хорошо знал, до какой степени это бесполезно. Я же много говорю, говорю много: особенно не проверяю (это не пропаганда, ничего подобного), не проверяю, как понимают люди: максимум воздействия, которого можно добиться, это воздействие Сознания в его работе среди людей (универсальный жест), потому что, в каждом, оно производит максимум того, что можно сделать – максимум того, что он может понять, он понимает под влиянием этого Давления и этого Сознания. Как только вмешиваются слова, так ментал сразу же все портит.
Конечно, он [Шри Ауробиндо] имел переживание аналогичное тем, что я имела; сейчас я совершенно убеждена в этом. Потому что люди, которые вызывают симпатию – симпатичные люди – с полной доброй волей, которые постоянно находятся под Влиянием, которые делают усилие, они... (жест на уровне земли) другой мир. Тогда как те, что не проявляют доброй воли...
Музыка, это хорошо.
А! да.
Потому что без слов. Музыка – это хорошо. У меня было такое видение, аудитория в Ауровиле с большими органами, и кто-то (кто пытался подготовить кто очень хорошо знал, как играть на органе, и пытался подготовить инструмент), этот кто-то, кто играл (я ВИДЕЛА это, я это видела), кто играл музыку всевышнего Сознания. И это было место, куда все те, кто хотели прийти послушать, могли прийти, и были люди, пришедшие издалека, и они входили, они пытались, они слушали, и затем они этим жили. А потом, эта музыка, это было как Сознание, которое спустилось и которое оказывало на людей Давление, чтобы заставить их понять. Это было прекрасно – я надеюсь, что так и будет! Гораздо лучше, чем слова; как только это облекается в слова (жест к земле), это больше не так. Вот так.
Хорошо, мой мальчик, на сегодня все.
*
* *
ДОБАВЛЕНИЕ
(Заметки архитектору Ауровиля)
1. Требуется ли для строительства Ауровиля какой-либо метод работы, организации, координации?
Дисциплина необходима для жизни. Чтобы жить, само тело подчиняется всему функционированию со строгой дисциплиной. Всякое ослабление этой дисциплины приводит к заболеванию.
2. Какой должна быть природа этой организации? Сейчас. В Будущем.
Это организация – дисциплина действия, но для Ауровиля мы стремимся избежать таких организаций, которые вносят произвол и искусственность. Мы хотим организации, которые были бы выражением всевышнего сознания, работающего к манифестации Истины Грядущего.
3. В ожидании всеобщего сознания каким действительно должен быть способ коллективной работы, что делать?
Организация групповой иерархии вокруг наиболее просвещенного центра и подчинение коллективной дисциплине.
4. Следует ли использовать способы организации, уже доказавшие свою эффективность, но основанные на человеческой логике и использовании машин?
Это самое худшее, чему не следует подчиняться и что совершенно временно.
5. Следует ли давать возможность индивидуальной инициативе проявляться свободно, а вдохновению и интуиции – быть мотором личного действия, и отвергать всякое предложение, которое не ощущается таковым?
Чтобы это было жизнеспособным, нужно было бы потребовать, чтобы все работники Ауровиля были йогами, сознающими Божественную Истину.
6. Пришло ли время общей организации, которая сама расставит все по своим местам, или же следует исходить из обычных человеческих позиций?
Должна быть организация, через которую будет делаться работа. Но сама организация должна быть гибкой и прогрессивной.
7. Если ожидание является решением, то все же необходимо ли определить принципы организации и не препятствовать тому, что не производит бесконтрольного беспорядка?
Все, кто хотели бы жить и работать в Ауровиле, должны иметь:
Интегральную добрую волю, постоянное стремление познавать Истину и подчиняться ей.
Достаточную гибкость, чтобы соответствовать требованиям работы, и беспристрастную волю к прогрессу, чтобы всегда двигаться к окончательной Истине.
И в конце маленький совет:
Больше обращайте внимания на свои недостатки, чем на недостатки других.
Если каждый будет серьезно заниматься собственным самосовершенством, тогда совершенство целого выйдет автоматически.
15 февраля 1969
Единственная вещь – это то, что эта атмосфера, это Сознание (надчеловеческое) очень деятельно, и деятельно, как ментор, я тебе об этом уже говорила. И это продолжается. И затем, в течение нескольких утренних часов в прошлые дни, и сегодня рано утром... Никогда-никогда тело не чувствовало себя столь счастливым! Было полное Присутствие, совершенная свобода, уверенность – не было значения: эти клетки, другие клетки (жест, указывающий на все тела), жизнь была повсюду, сознание было повсюду.
Совершенно чудесно.
Это пришло без усилия, это ушло, потому что... я была слишком занята. И это не пришло по воле – то, что приходит по воле, можно назвать "копией": это видимость, но не ЭТА Вещь. Эта Вещь... это нечто, что совершенно не зависит от нашего стремления, нашей воли, нашего усилия... полностью. И это нечто проявляется абсолютно всемогущественно – но, в том смысле, что для тела не существует никаких трудностей. Все исчезает в одно мгновение. А стремление, концентрация, усилие... это было совершенно ни к чему. И это БОЖЕСТВЕННЫЙ СМЫСЛ, не так ли, это имеет божественный смысл. В течение нескольких часов (часа три-четыре), я полностью понимала, что это такое – обладать божественным сознанием в теле. И затем, эти тела, те тела (жест вокруг Матери), это больше не имело значения: это прокатывалось по всем телам, совершенно свободно и независимо, зная ограничения или возможности каждого тела – совершенно чудесно, никогда прежде я не имела такого переживания. Совершенно чудесно. Это ушло, потому что я была так занята... Это ушло не из-за того, что приходило лишь сказать "вот как это было" – это не так; это ушло из-за жизни и организации жизни, которая все поглощает.
Я знаю, что это там (жест назад), я это знаю, но... Ну что же, я понимаю, это трансформация! И, ясно, личности – не смутные вещи – ясно, это могло выражаться в этом, выражаться в том, выражаться... (тот же жест вокруг), ясно, совершенно. С Улыбкой!
И затем, клетки сами проговаривали свое усилие к трансформации, и был Покой... (Как объяснить это?...) Тело говорило о своем стремлении и о своей воле подготовиться, и оно не требовало, но оно делало усилие к тому, чтобы быть тем, что должно быть; тут, как всегда, возник этот вопрос (его поставило не тело, его задало... окружение, обстановка – мир: как если бы мир поставил этот вопрос): "Так и будет продолжаться, или оно должно исчезнуть?..." Тело, оно ведет себя таким образом (жест отказа, ладони открыты), оно говорит: "Это как ты пожелаешь, Господь". Но затем тело знает, что все это решено, и что Он не может ему ничего сказать – тело принимает. Оно не беспокоится, оно принимает, оно говорит: "Хорошо, пусть будет так, как Ты хочешь." Но Это, что знает, и Это, которое не отвечает, это... нечто, что не может выразиться. Это... да, я полагаю, что единственное слово, которое может передать это ощущение, это Абсолют – Абсолют. Это так, такое ощущение: быть в присутствии Абсолюта. Абсолют: Знание абсолютное, Воля абсолютная, Мощь абсолютная... Ничто-ничто не может этому сопротивляться. И тогда есть Абсолют (такое ощущение, конкретное), который является милосердием! Но то, что мы всегда считаем добротой, милосердием... пуфф! ничего такого больше не было. Это САМО Милосердие с абсолютной мощью, и... это не Мудрость, это не Знание, это... оно не поддается нашим определениям. И тогда Это: повсюду. Да, это везде. И это переживание тела. И в Нем, тело отдавалось эксперименту, полностью, ничего не требуя – ничего. Единственное стремление (тот же жест, ладони открыты вверх): "Смочь быть Тем, что Он пожелает: служить Ему" – тот же шаг: "БЫТЬ Тем".
Но это состояние, которое длилось несколько приятных часов, никогда ранее за девяносто один год, это тело не ощущало подобного счастья: свобода, абсолютная сила, и нет границ, (жест вокруг), нет границ, нет невозможности, ничего. Это было... все другие тела были им. Не было разницы, была только игра сознания... (жест, иллюстрирующий великий Ритм), которая гуляла.
Вот так.
За исключением этого, все остальное было как обычно.
(долгое молчание)
Но, кроме того, работа делается все более и более точной: число людей намного возросло, а также увеличилась продолжительность встреч – каждый говорит все больше. Но я чувствую себя очень хорошо (то есть, тело чувствует себя очень хорошо), что входит в его обучение.
Это сам воздух бытия: надо чтобы тело держало удар, или, в следующий раз, будет еще хуже.
Есть одна забавная вещь: все человеческие достоинства и недостатки казались ребячеством – глупостью. Это забавно. И это не мысль: это конкретное ощущение. Это как субстанция без жизни; все обычные вещи – как субстанция, которой не хватает жизни – НАСТОЯЩЕЙ жизни. Искусственно и фальшиво. Это забавно.
И это не так же с другими, не так: это внутреннее обучение. И это истинное Сознание, это истинное Положение, это нечто столь гран-ди-оз-но прочное, могущественное, в МИРЕ столь улыбчивом! В таком улыбающемся, что в нем невозможно сердиться, это совершенно невозможно... такой улыбчивый, столь улыбчивый... который касается.
(молчание)
Отличительная черта этого нового сознания: нет полумер и нет "почти". В этом его характер. Он не приемлет мысли: "О! Да, мы будем делать это, и приблизительно, мы...". Нет-нет, никаких "приблизительно": или это есть, или его нет, ты можешь или ты не можешь.
Как ты знаешь, сейчас все больше людей, которые хотят меня видеть, и влияния, воздействия, которые они на меня оказывают при встрече (это вовсе не соответствует ни желанию, ни сознанию, ничему такому – этого больше нет: это идет или не идет), учитывая все это, таково: или ты держишь удар и ты можешь делать, либо тем хуже.
Это вот так, ты понимаешь.
Я спрашивала себя, явился ли этот наплыв посетителей результатом чтения "Бюллетеня" (ноябрьского выпуска), но было много людей, которые никогда не притрагивались к "Бюллетеню", которые никогда его не видели. Тогда... должно быть, это действует Сознание.
(молчание)
Это действительно МИЛОСТЬ, не так ли: не терять времени – не терять времени, надо сделать, или...
Но эта Сила грандиозна, это особенно: это в милосердии!... Нет, это не слова, у нас нет слов, чтобы описать это, нечто... Что-то, что привлекает внимание и... это прекрасно. Нечто, что поворачивает наше внимание сюда, и сразу же становится прекрасно. И я понимаю (как понимаешь определенные) вещи, что разговоры с людьми из сущей пытки превратились в само великолепие – вот как. Великолепие.
Вот так-то.
(Мать протягивает ученику белый ибикус, "божественную милость")
19 февраля 1969
(Беседа началась на час позже обычного)
Следует принимать жизнь как милость, иначе невозможно жить.
(молчание)
Я хотела что-то сказать, но... я только что виделась, по крайней мере с тридцатью людьми.
(молчание)
Я совершенно убеждена, что вещи такие, какими они и должны быть, и что это просто телу не хватает гибкости, спокойствия, уверенности... и затем, я не могу так уж сказать, что тело "скрипит" (оно вовсе не "скрипит), но... Не правда ли, работа заключается в изменении сознательной базы всех клеток – но не всех за один раз! потому что такое просто невозможно; даже мало-помалу это очень трудно: в момент изменения сознательной базы... клетки почти что "сходят с ума": "А-а! что будет?". И там есть еще много другого... Так что, время от времени, это трудно. Это через группу, почти через способность или часть способности, и есть нечто немного трудное. Я не знаю (так как это совершенно ново), я не знаю, не будет ли это идти легче, если ничего не делать? Вероятно – нет, потому что это не столько работа [в делании], это не так: это общая позиция других. Как коллективная поддержка в момент перехода. В момент, когда стирается то сознание, которое обычно их поддерживало, чтобы другое сознание заняло его место, в этот момент клетки нуждаются – "они нуждаются", не знаю, они ли это нуждаются – но необходимо, чтобы была поддержка... (как сказать?)... того, что переводится в людях как нужда Присутствия, но это не то, что необходимо: это некое сотрудничество коллективных сил. Это не много, это не необходимо, но это немного помогает, в определенной степени. Бывают моменты, когда возникает почти страх, тревога или беспокойство, тогда все как бы подвешивается; может быть, это несколько секунд, но эти несколько секунд ужасны. Еще этим утром было... Вспоминаю, что во время "даршанов" Шри Ауробиндо не хотел, в течение двух дней, чтобы я делала работу для других (чтобы я с ними виделась, чтобы я читала их письма, чтобы я отвечала – все такое), но он, он был там, он осуществлял всю поддержку. Потому что я вижу, что эта работа началась очень давно (некоторым подчиненным и не очень сознательным образом), но теперь она в полном разгаре. И клетки немного "сходят с ума"... Вообще, достаточно несколько минут концентрации, но это вызывает некую усталость – усталость в клетках, потребность ничего не делать. И тогда – вот (Мать показывает на часы, время – одиннадцать часов).
Если бы я не знала, если бы тело не знало, что это было, хорошо, в обычном смысле, я бы легла и не принимала бы никого. Но было это сознание, оно было для того, чтобы сказать, что неприятности этого (этой секунды перехода), неприятности последствия этого были бы еще хуже, чем просто быть уставшим.
Было несколько очень трудных дней, когда ушел Амрита 3. Но все больше и больше – больше и больше – тело учит, что то, что происходит (что происходит каждую секунду), это самое лучшее, что могло бы быть в данных условиях. В этом есть все большая убежденность. И тело удовлетворено, оно ставит себя так (жест отказа) и говорит: "Что угодно Твоей Воле". Это все. Если бы можно было иметь это непрерывным и очень спокойным образом, это было бы хорошо. Не так, когда тело пытается знать "как" и "почему"... тогда это не идет. Должно быть так (тот же жест отказа): "Что угодно Твоей Воле". Тогда все в порядке. Тело не просит знать, это только старая привычка.
В критический момент (бывают критические моменты), в критический момент, в то время есть "сдача" (это даже больше, чем "сдача": это полное отречение, всего, своего существования и всего), тело наполняется светом и силой. Это, это Ответ.
(молчание)
Есть новости?
(Ученик показывает рукопись "Саньясина", который выходит в Париже. Реакция Матери на это не сохранилась.)
(молчание)
Тело очень осознает свою хрупкость – и Милость. Например, бывают тяжелые, трудные моменты, но тело со-вер-шен-но знает, что это из-за его неспособности открыться, отдаться, измениться. И глубокая радость, ОЧЕНЬ СПОКОЙНАЯ, но очень широкая – обширная, у клеток есть впечатление расширения. Это увеличивается мало-помалу. Только когда есть физическая боль или нечто немного острое, тело вынуждено цепляться, иначе... И к тому же приходит этот глупый "дух сохранения" (Мать смеется), лежащий на самом дне клеточного сознания – тело это знает. Оно это знает. Это старая привычка. Но это в ходе (все это, мало-помалу, мало-помалу, в сущности, очень быстро – очень быстро), в ходе изменения.
Требуется, чтобы все группы клеток, все клеточные организации осуществили свое... не "подчинение": полный отказ, с полным доверием. Это совершенно необходимо. При этом есть клетки, для которых это движение – спонтанное, неизбежное и постоянное; есть клетки, для которых это трудно; и есть также клетки, которые должны быть немного triturees, и есть различные функции, которые берутся одна за другой, в чудесно логическом порядке, согласно функционированию тела... Это чудесная вещь, только... тело – это очень бедная вещь, очень бедная; да, это так.
В теле также есть нечто (я тебе об этом говорила), что спонтанно повторяет мантру. Спонтанно, мантра повторяется сама, иногда с очень большой интенсивностью; иногда есть нечто вроде... (ты знаешь английское слово shyness – робость?) робости взывания к Божественному, настолько чувствуется Это. Но это глубоко – это глубоко в сознании, в сознательном восприятии Mensuetude! Невероятно-невероятно, немыслимо, это так чудесно... (Это так, что доброта стала таким мелким человеческим проявлением, но это деформация). Это чудо! Клетки – в восторге в присутствии этой вибрации. И затем, видится и слышится этот ВОЗГЛАС протестов, нищеты, страданий – это крик всей земли – им есть, чего стыдится.
(молчание)
Его способ работы (я тебе об этом уже говорила, думаю, раз или два), это как истории, которые сами рассказываются, которые основываются на переживаниях, на воспоминаниях, маленьких вещах, совершенно маленьких и спящих, которые кажутся ушедшими и которые пробуждаются, чтобы переживание стало конкретным. И затем все это разворачивается, и одновременно там есть человеческое ощущение, человеческое видение, человеческое понимание (даже более духовное, если можно так сказать), и затем чуть позже... затем это Присутствие. И тогда Присутствие приносит НАСТОЯЩЕЕ понимание... Нечто чудесное.
(молчание)
Тело знает, что Это, это Сознание точно знает, будет ли тело продолжаться [продолжать жить дальше] или нет. Оно ему никогда ничего не говорило, но тело знает (тело чувствует эти две вещи одинаково, как равные уверенности, и с равным принятием), тело знает, что такое условие наиболее благоприятно для работы, и оно больше не спрашивает... Были беспокойства вокруг этого (всевозможных мастей), начиная со страха, что это возможно, и кончая (смеясь) поспешным выводом, что пришел конец! (Такое тоже случалось.) Но теперь, оно, тело, научилось быть аб-со-лют-но безразличным к таким реакциям – абсолютно. Оно улыбается. Тело улыбается благожелательной Улыбкой (сознания сверхчеловека): оно совершенно сознательно. По сути, это очень забавно! Есть вся гамма, вся шкала, начиная со страха (страха полу-сознательного, слепого) и кончая... (Мать смеется) нетерпеливым желанием! "Наконец-то свобода!" – "Наконец есть свобода делать все глупости, которые я хочу!..." Кажется, что ничего такого уже больше и не было, но оно там есть 4 Его поддерживают, ему помогают: это сознание сверхчеловека, которое пришло, много помогает, и именно через это сознание тело чувствует, и это во многом помогает. Всякий раз, когда кто-нибудь входит и приносит с собой маленькое "недомогание", то если тело чувствовало бы это раньше, чем узнает об этом, то было бы тяжело; теперь же тело улыбается, заранее зная это (Мать делает жест, как бы отслеживающий вибрации, которые провоцируют "недомогание"), В противоположность этому сразу же вся атмосфера наполняется присутствием этого Сознания (это ново, это очень интересно), и тогда тело хорошо себя чувствует – оно чувствует себя хорошо, оно покоится.
Раньше множество вещей вызывали вопрос: "Почему это так?" Теперь же тело знает, оно начинает знать, почему – это забавно. И оно начало знать, почему, начиная с того времени, как оно полностью отреклось, как оно больше не держится за то, чтобы сохраниться или исчезнуть, ни за то, ни за другое. Это просто так (жест отказа): "Что Ты пожелаешь, Господь; как только Ты пожелаешь, чтобы я было таким, я буду таким; когда Ты пожелаешь, чтобы меня не было, меня не будет" – это не имеет никакого-никакого значения.
(Мать смотрит на часы, смеясь)
Я очень сожалею! Я сожалею, но что же делать?... Это все из-за внешней организации.
22 февраля 1969
Она хороша, твоя маман... Она очень сконцентрирована.
(Мать протягивает ученику послание, которое она сделала к 21 февраля, к своему 91-летию)
"Только незыблимый покой может дать вечность существования."
Ты не знаешь, когда я это написала?
Да: это было в 1965, я думаю 5.
Я больше не помню, когда это было, но я припоминаю, что я написала это после того переживания, что недвижимость Несознательного, начало творения (нельзя сказать "проекция"), это некоторого рода неоживленный символ, или несознательный символ, но символ Вечности, Недвижимости (это не "недвижимость"; слова никуда не годятся, это между недвижимостью и стабильностью). Тогда я написала "покой", но "покой" – бедное слово, это не так, это бесконечно большее, чем покой; но это "нечто" (даже слово "вечный" дает ощущение ограниченности, все слова не подходят), нечто, что является Истоком всего и началом эволюции манифестации, чтобы воссоединиться в Истоке (Мать прочерчивает одну кривую, которая соединяется с другой).
Мне вспоминается это переживание... Не знаю, но думается, что я имела это переживание все же на "Игровой Площадке", а в 1965 его больше не было.
Не знаю, у меня такое впечатление, что это было на "Игровой Площадке", и это была как бы несознательная недвижимость – недвижимость Несознательного, ИНЕРТНАЯ недвижимость Несознательного – была точка начала эволюции, и это было как ПЕРЕВОД этой... (как сказать? это также другой род недвижимости! но Недвижимости, которая сознает все движение), этой недвижимости Истока, этой стабильности, и что вся эволюция предпринята для того, чтобы это снова нашло Это, со всем переходом (тот же жест, как большая кривая). Это было очень ясное видение, я вспоминаю, что имела его, когда писала. А когда я это прочла, переживание вернулось.
Как ты знаешь, всегда говорится о "падении" – это не так! Это совсем не так. Если и было падение, то оно было в тот момент, когда витал стал независимой волей; этого не было в начале, это произошло уже в ходе путешествия... В древней традиции говорится, что это Сознание стало Несознательным, из-за "отделения от Истока" – это напоминает мне истории, которые рассказывают детям.
Любопытно, что в молчании и видении это очень ясное и очень светлое, понятное; как только начинаешь говорить, все это становится глупым.
Но тогда, в том же самом творении, которое есть сейчас, это верно: возможно, слово "покой" наиболее близкое (хотя это не так, так все становится малым и ограниченным, но это не так). Как только что-либо портится или приходит в беспорядок, так этот "покой" приходит как лекарство, внутри.
(молчание)
О! слова никуда не годятся, я не знаю, что делать, то ли это из-за того, что это мне надоело, или действительно... Всякое ментальное выражение кажется искусственным, оно производит впечатление безжизненной пленки. Это любопытно. И вся речь идет в той области. Это переживание, когда я хочу сказать... С определенными людьми я очень-очень хорошо, очень легко вхожу в связь в молчании, и я им говорю несравненно больше чем то, что можно сказать словами; это гибче, точнее, глубже... Смотри, слова, фразы, все написанное оказывает на меня воздействие двумерного образа (обычного образа), а то, тот контакт, который я имею с людьми, с которыми я не говорю, он вносит глубину и нечто более истинное (это далеко не полностью истинное, но более истинное), и есть глубина.
(молчание)
Это к тому, что есть переживания, о которых трудно говорить. Это больше не отдельные переживания, которые приходят одно за другим, это как одно единое глобальное движение (жест вокруг) трансформации, и оно имеет большую интенсивность.
В обычном ходе жизни есть ощущение "все в порядке", которое передается в людях как ощущение доброго здравия, а затем происходит дисбаланс, дезорганизация; теперь же это противопоставление кажется СОВЕРШЕННО искусственным: продолжается то же самое движение, но только с переходом из одного рода вибраций в другой, истоки которого гораздо более (как сказать? не "глубже", не "выше", не "истинней" – эти слова передают только одну сторону), неким образом "всевышней" – слова глупы, совершенно глупы. Это так, это все время так (продолжается одно и то же движение). А затем оказываешься в том или ином месте: это просто игра нашего сознания. Но для сознания, которое видит все, это все то же продолжающееся движение, движение глобальное к... да, это так, чтобы это инертное Несознательное стало Сознательным абсолютом... Я не знаю, у меня смутное впечатление, что обнаруживается, что определенная интенсивность движения (то есть, что мы называем "быстрота") передается через впечатление неподвижности. У меня такое смутное впечатление, что мне это сказали. Но это чему-то соответствует. То, что я назвала "покой" в этом послании, этот покой, то, что ощущается как покой, это пароксизм движения, но общий – гармоничный, общий.
Как только начинаешь говорить, создается атмосфера карикатуры.
(долгое молчание)
Я кончу молчанием!
Надеюсь, что нет!
(Мать смеется) Но это так бедно, все это!
Plus tard, on parler en couleur.
A! Это было бы хорошо...
Доходит до того, что когда мне что-то говорят, например, мне повторяют то, что я сказала, я больше не понимаю!... Я пытаюсь сделать самое лучшее, но есть вся интенсивность Сознания, которое хочет себя выразить, а затем, когда это повторяется, этой интенсивности больше нет, и это не имеет больше смысла.
Как раз когда ты читал мне это послание, переживание вернулось, и как следствие, я знаю, как это было, и тогда слово "покой" содержало в себе так много вещей!... Теперь же это больше не так.
Я это слово использовала?
Да, покой.
Незыблимый?
Да: "только незыблимый покой".
Да, а затем было переживание того, что этот самый незыблимый покой (это ни "покой", ни "незыблимый"! но это "нечто иное"), эта самая Вещь была внутри несознательного. И это было таким конкретным!... А затем вся кривая творения, чтобы это и Это стало видимо единым (но ЭТО НА САМОМ ДЕЛЕ ЕДИНО – это одно). Можно было бы сказать (но это будет лишь фраза, это только слова): стать сознающим свою тождественность. Но это только фраза.
(долгое молчание)
Это переживание настолько сильно конкретно, что как только я начинаю об этом говорить, это нисходит. Там (жест вверх), сознание ясное, а затем...
Что делать? Следует иметь фотографии!
Можно сделать фотографии, нет? (Мать смеется)
26 февраля 1969
Несколько дней назад (два-три дня) Павитра получил из Франции одно письмо, в котором пишется (Мать смеется), что после того, как французы пришли в Ашрам, нравы Ашрама стали "вольными" и что все находится в плачевном состоянии... А затем этот человек шлет пожелание, чтобы произошло "повышение морали в Ашраме"...
Павитра спросил меня: "Что следует ответить?" Я тут же ответила (смеясь): "Не следует затруднять себя ответом, тут нечего сказать". Но когда он ушел, пришло это (жест свыше), это не точно ответ тому человеку, а ответ соответствующему расположению духа, который достаточно распространен. Сначала это пришло по-французски, в трех частях: фраза, затем сразу же переживание; вторая фраза и еще переживание; третья фраза.
(Мать протягивает запись ученику)
"Никогда не судите по видимости, тем более по рассказам..."
Вот так. А затем было все вместе... Я не знаю, как сказать; это не фразы, а некое знание, что, естественно, суждение основывается более или менее осознанно на морали, на которой был воспитан, и на морали той страны, в которой живешь... Тогда я выразилась так:
"То, что морально в одних странах, аморально в других..."
Это факт.
И, наконец:
"Служение Божественному требует искренности d'abnegation [?], неведомой никакой морали".
Это так, никакая мораль, никакая религия не обладают ею! Еще ни одна из них не осмеливалась сказать это людям.
Я не отмечала это, этот случай заставил меня отметить это.
Ты хочешь сказать, что эта сдача ведет также к отказу от всяческих принципов морали?
Да, естественно. И, главное, мораль никогда не говорит: "Вы не должны относить эти вещи к себе". Она говорит: "Вы не должны быть эгоистичными, вы должны быть хорошими...", все такое, но она никогда не критикует это чувство себя, существующего независимо от других, нигде, тогда как истинная позиция требует этого.
Все это пришло очень ясно – это пришло как нечто вроде "картин", я не знаю, как сказать... и такое ясное! А затем это снова пришло, и я попыталась это отогнать, но оно еще раз вернулось, пока я это не записала. Когда я это записала, оно оставило меня в покое.
Моралисты воображают, что они находятся "в стороне", в стороне от прегрешений других людей, тогда как они варятся в той же каше, что и все другие!
(Мать смеется). Естественно! о! моралисты считают себя превосходными людьми.
Но если их чуть поскрести, откроется невеселенькая картина.
Да, это точно так.
*
* *
Немного позднее
Работа идет быстро...
Для меня вещи идут быстро и сильно, и их следует замечать все время... Бывают трудные моменты.
Их много; слишком много вещей, обо всем невозможно рассказать.
(кажется, что Мать говорит откуда-то издалека)
Очевидно, идет работа по изменению сознания (Мать касается своего тела), и она идет очень-очень быстро, так что я больше не помню переходов, проходов...
Ушло эго тела, что привело к очень странному результату... В тот момент, когда есть это переживание, я могу, в крайнем случае, его описать, но... Сначала, больше нет ощущения предела, то есть, того, что тело существует отдельно; например, когда чувствуется удар, то нет ощущения, что это тело ударило "нечто другое" (не знаю, как объяснить), это совсем ушло. И это дает возможность...
У меня нет никаких воспоминаний; я не могу что-то вспомнить и сказать – я не могу сказать, что происходит в момент переживания. Но это почти видимо, не знаю, как выразиться (Мать смотрит на свои руки), это не имеет границ и... Невозможно, не могу это описать.
Есть нечто, что существует неким постоянным, неизменным образом: это нечто вроде СОСТОЯНИЯ сознания, которое находится в связи с материальным миром... В обычном состоянии ощущение приходит от какой-либо части тела, и это ощущение отмечается, регистрируется в мозге – это больше вовсе не так. Ощущения... но это не точно ощущения: это определенный вид ВИБРАЦИИ, и это приходит ОТОВСЮДУ (жест вокруг); также отсюда (от тела), но так, так... (жест со всех сторон), везде так. И затем, сознание... Я пыталась смотреть, где оно находится, это сознание, и есть нечто там наверху (сознание повсюду, оно рассеяно везде-везде), но все же есть некий центр сознания там наверху (жест выше головы), это как если бы там сознание было более компактным; а, вообще, сознание везде, оно рассеяно повсюду, но чуть более компактно здесь (тот же жест над головой), компактное и стабильное, там (Мать складывает две пригоршни рук в непоколебимом жесте), и это то, что передает приказы телу (но все слова глупы; когда я их произношу, они вызывают во мне отвращение). Это нечто, что установилось перманентным и постоянным образом в связи со Всевышним Сознанием (я говорю "Всевышнее Сознание", я приняла это слово, чтобы не делать все время длинных фраз); я могла бы сказать "Божественное", но Божественное – это то, что так тотально присутствует, что... Это не то же самое (жест наверх), я не могу сказать "Воля", потому что это никак не напоминает человеческую волю; это не воля, которая "прикладывается к" чему-то, это не так, это... В СЕБЕ; это между видением-решением-волей-силой, все это объединено. Я не знаю. И так все больше. Но это там, где находится центр, который имеет отношение к телу и который его непосредственно окружает. И это... Это любопытно, это одновременно необычайно императивно и всемогущественно, и это Покой ("покой" – это бедное маленькое слово, ничего не передающее), это Покой и совершенная Неподвижность ("неподвижность" – это глупо; как сказать!). Но это, это там постоянно (жест выше Матери).
Это то, что занимает место сознательной воли, чтобы заставить тело двигаться: для его функционирования и его действия. И наступает такой момент (это происходит постепенно, но есть "момент"), когда старое функционирование (обычное функционирование) уничтожается или исчезает... (плывущий жест), не знаю, долго это или коротко, но это точно трудный переход. И тогда тело зависает между... (здесь или там, в том или ином месте, для той или иной вещи) между старой привычкой и новым функционированием. Это как раз период беспокойства. И тело осознает в большинстве своих частей, что это беспокойство глупо, но... И функция, или часть, или... теряет самообладание; тогда тело нуждается в материальной недвижимости, чтобы вещи вернулись в порядок.
Это описание совершенно неадекватно и глупо, но я не знаю, что делать! – нет слов. Это приблизительно.
И тогда везде внутри заходит перманентное Сознание (Мать делает жест вокруг), прочное, стабильное, необыкновенное! которое везде таково.
И все это происходит на фоне бомбардировки вторгающихся мыслей или чувств других людей, которые идут как вечная маленькая бомбардировка, которая теперь ясно начала восприниматься как приходящая снаружи. Но очищение необходимо постоянно-постоянно-постоянно.
Есть нечто, что теперь совершенно по-другому, чем было еще три месяца назад, совершенно по-другому... Сейчас это еще труднее выразить.
И есть две вещи: истинное Восприятие и нечто вроде воспоминания, уменьшенного и замедленного на старый манер; и тогда там внутри, в этой старой манере, есть... всевозможные нежелательные вещи, но эти вещи – общие, универсальные, и их трудно изменить как раз по этой причине, потому что то, нечто вроде "формации", находящейся в процессе становления, чуждо миру.
Через людей и вещи я всегда нахожусь в контакте с одним и тем же Присутствием, но если, по-какой-либо причине, манера бытия людей или вещей накладывается (на Мать), это кажется странным, это оказывает странный эффект6
Я еще полностью в состоянии перехода.
Ты хорошо меня слышишь?
Да-да!
Переход еще в самом разгаре.
(молчание)
(Мать смотрит на часы). Как бежит время!
Это так, я буквально завалена работой и людьми. И никакого Порядка или Настояния, которое бы меня освободило. В этом Покое, вечном и улыбающемся (жест грандиозности и ритмичности) есть нечто, что не мешает всему этому; этот Покой очень улыбчивый – такой вечный и улыбающийся... И постоянно некая демонстрация, в теле, что не это утомляет тело; не работа, не люди, не вещи, не все это – утомляет состояние перехода самого тела, его собственное несовершенство – это так, ни что другое. Вот так.
В этом Сознании есть нечто, что улыбается в покое!... Это совершенно чудесно, это... Если это не почувствовать, то невозможно понять, что это. Это нечто чудесное. И, естественно, это то, что пытается... что работает – что работает, чтобы взять контроль над всеми клетками.
Еще много чего нужно сделать.
Это странно.. (Мать смеется)
1 Через одиннадцать лет, в феврале 1980, ученик закончит писать "Разум Клеток".
2 В действительности, ничего из этого не вышло.
3 31 января 1969. Амрита занимался финансами Ашрама. Кажется, что развязка началась с ухода Бхаратиди (7 ноября 1968), так как затем последовал Амрита, за ним уйдет Павитра (16 мая), затем Сатьяхарма (кассир Матери)... И мы вспоминаем видение Шри Ауробиндо, в котором были отрезаны несколько пальцев ноги, то есть, несколько человек (см. "Адженда", т. VIII, 5 июля 1967).
4 И это будет нарастать. Три месяца спустя, 10 мая, Мать скажет: "Это там везде!"
5 См. "Адженда", v. VI, 14 июня 1965.
6 Мы обнаружили одну запись Матери, сделанную от руки, без даты, которая хорошо объясняет проблему: "Когда, через то, что меня окружает, внешний мир пытается наложить свою волю на ритм внутренней жизни, это нарушает равновесие, что тело не всегда успевает преодолеть."