Шри Ауробиндо

САВИТРИ

Символ и легенда

Часть 1. Книга 1. Книга Начал

Песнь четвертая
Тайное знание

На высоте он стоял, что глядит на более великие выси.
Наши приближения к Бесконечности ранние –
Это великолепные восходы на грани чудесной,
Когда еще медлит незримое великое солнце.
То, что ныне мы видим, есть тень того, что прийти должно.
Взгляд земли вверх на далекое Неизвестное –
Лишь предисловие к подъему эпическому
Души человеческой от ее земного положения равнинного
К открытию более великого себя
И к далекому проблеску вечного Света.
Этот мир есть начало и базис,
Где Жизнь и Разум воздвигают свои построения-грезы;
Нерожденная Сила должна строить реальность.
Смертью связанная малость – не все, что мы есть:
Наши забытые бессмертные шири
Ждут открытия в наших самостях высших;
Неизмеренные глубины и шири существа – наши.
Несказанному Секрету родственные,
Мистические, вечные в нереализованном Времени,
Соседями Небес являются высоты Природы.
На эти высокогорные владения, опечатанные для нашего поиска,
Слишком далекие от почтовых маршрутов Природы поверхностной,
Слишком высокие для дыхания наших смертных жизней,
Глубоко в нас забытое родство указует
И слабый голос мольбы и экстаза
Зовет к тем утраченным необъятностям светлым.
Даже когда мы не можем смотреть в свои души
Или лежим, погруженные в земное сознание,
Все же, есть у нас части, что растут к свету,
Там есть, все же, светлые тракты и небеса ясные,
И Эльдорадо восторга и экстаза,
И божеству храмы, которые никто видеть не может.
Бесформенная память в нас еще медлит,
И порой, когда наше зрение повернуто внутрь,
Невежественная вуаль земли с наших глаз поднимается;
Внезапное чудесное избавление приходит.
Мы оставляем позади эту узкую кайму тесного опыта,
Отмеренного нам в качестве жизни,
Наши прогулки короткие, недостаточные наши богатства.
Наши души посетить могут в великие уединенные часы
Тихие регионы нерушимого Света,
Всевидящие орлиные пики безмолвной Силы
И лунно-огненные океаны быстрого Блаженства бездонного,
И спокойные необъятности пространства духовного.
В разворачивающемся процессе Себя
Иногда невыразимая Мистерия
Избирает человеческий сосуд нисхождения.
Вниз приходит дыхание из небесного воздуха,
Рождается Присутствие, ведущий Свет пробуждается,
Тишина на инструменты ложится:
Застывшее, неподвижное, как мраморный монумент,
Каменно спокойное, тело есть пьедестал,
Несущий вечного Покоя фигуру,
Или открывающая Сила охватывает вспыхивая;
Из какого-то более высокого континента обширного
Прорывается Знание, оставляя свой след лучезарных морей,
Природа трепещет с силой и пламенем.
Более великая Персональность порой,
Которую мы, все же, знаем как нашу, овладевает нами:
Или мы обожаем душ наших Хозяина.
Тогда маленькое телесное эго худеет и блекнет;
Не настаивая больше на своей обособленной самости,
Своего отдельного рождения теряя формальность,
Оно оставляет нас один на один с Природой и Богом.
В моменты, когда внутренние лампы засвечены
И гости жизни лелеемые снаружи оставлены,
Наш дух сидит один и говорит своим безднам.
Более широкое сознание открывает тогда свои двери;
Вторгаясь из духовных безмолвий,
Луч безвременной Славы ненадолго спускается,
Чтоб сообщаться с нашей освещенной захваченной глиной,
И оставляет свой белый огромный штамп на наших жизнях.
В забывчивом поле смертного разума,
Явленные закрытым глазам пророческим транса
Или в каком-то глубоком уединении внутреннем,
Свидетельствуемые странным нематериальным чувством,
Сигналы появляются вечности.
Истина, которой знать не мог разум, свое лицо открывает,
Мы слышим то, что никогда не слышали смертные уши,
Мы ощущаем то, что никогда не ощущали наши чувства земные,
Мы любим то, что внушает неприязнь и страх обычным сердцам;
Наши умы смолкают в светлом Всезнающем;
Голос зовет из покоев души;
Мы встречаем экстаз касания Бога
В золотых сокровенностях бессмертного пламени.
Эти знаки – прирожденные для себя более обширного,
Что живет внутри нас, нами не видимый;
Но порой более светлое приходит влияние,
Поток более могучих наводнений несет наши жизни
И божественное Присутствие движет душу;
Или через земные покровы пробивается что-то,
Грация и красота духовного света,
Журчащий язык небесного пламени.
Это – мы сами и странник высокий, которого мы ощущаем,
Что невидимый действует, словно его нет,
Он следует линии рождения вечного,
Но при том кажется гибнущим со своим смертным каркасом.
Застрахованный от Апокалипсиса в своем бытии,
Он не считает часов и мгновений;
Великий, терпеливый, спокойный, он смотрит, как проходят века,
Ожидая медленного чуда изменения нашего
В надежном неторопливом процессе мировой силы
И долгом марше всеоткрывающего Времени.
Он есть источник и главный ключ,
Безмолвие свыше, внутренний голос,
Живой образ, посаженный в сердце,
Не обнесенная стеной Ширь и бездонная точка,
Истина всех этих загадочных спектаклей в Пространстве,
Реальный, к которому движутся все наши усилия,
Тайный грандиозный смысл наших жизней.
В сотах Бога сокровище меда,
Великолепие в тенистом плаще,
Он есть наша слава пламени Бога,
Наш золотой фонтан мирового восторга,
Бессмертие, капюшоном смерти закрытое,
Форма нашей нерожденной божественности.
Он охраняет для нас нашу судьбу в глубинах внутри,
Где спит преходящих вещей вечное семя.
Всегда мы носим в себе магический ключ,
Запечатанный в герметической капсуле жизни.
Пылающий Свидетель в святилище
Внимает сквозь глухие стены Формы и Время;
Безвременный Свет – в его скрытых газах;
Он видит тайные вещи, о которых слова не могут сказать,
И знает цель несознательного мира
И суть мистерии путешествующих лет.

Но все сокрыто, сублиминально, мистично;
Нужно интуитивное сердце, поворот внутрь,
Нужна способность духовного взгляда.
Еще мелкому сиюминутному взгляду нашего бодрствующего разума
Бесцельным вояжем кажется наш сомнительный курс,
Проложенный какой-то Случайностью или поставленный на кон некой Волей,
Или Необходимостью без причины и цели,
Не желая того, вынужденный появиться и быть.
В этом густом поле, где все ненадежно, неясно,
Само наше существо нам сомнительным кажется,
Наша ширь – переживанием неясным, душа –
Мерцающим светом в странном невежественном мире,
Земля – механической грубой случайностью,
Сетью смерти, в которой волею случая мы должны жить.
Все, что мы изучили, – предположение сомнительное,
Достигнутое – переход или фаза,
Чьей дальнейший изгиб скрыт от нашего зрения,
Случайное событие или произвольный удел.
От неизвестного мы идем к неизвестному.
Наше краткое существование здесь всегда окружают
Серые тени вопросов, на которые мы не получаем ответов,
Неясные мистерии Несознания темного
Встают за стартовой линией Судьбы нерешенные.
Стремление в глубине Ночи,
Семя гибнущего тела и полуосвещенного разума,
Поднимает свой одинокий язык сознательного пламени
К неумирающему Свету, навеки утраченному;
Оно слышит лишь одинокое эхо своего зова,
Смутный ответ в человеческом незнающем сердце,
И встречает, не понимая, почему оно пришло
Или по какой причине оно здесь страдает,
Санкцию Бога на парадокс жизни
И загадку рождения Бессмертного во Времени.
По пути серпантина эпох
В свернутой кольцами черноте своего курса неведомого
Земля-Богиня трудится через пески Времени.
В ней есть Существо, которое она чает узнать,
Слово говорит ее сердцу, которое она не может услышать,
Судьба заставляет, чьей формы она не может увидеть.
В своей несознательной орбите сквозь Пустоту
Из своих неразумных глубин она подняться старается,
Открытая опасностям жизнь – ее достижение, борющаяся радость;
Мысль, что может представить, но вряд ли – узнать,
В ней поднимается медленно и создает
Идею, речь, что ярлыки больше наклеивает, чем освещает;
Довольство дрожащее, что меньше блаженства,
Течет из всей той красоты, что должна умирать.
Беспокоимая горем, у ее ног влачащимся,
И осознавая высокие вещи, еще не достигнутые,
Она вскармливает все время в своей бессонной груди
Внутренний импульс, идущий от ее покоя и мира.
Неведающая, утомленная, непобедимая,
Она ищет через войну души и трепещущую боль
Чистого совершенства, в котором ее искаженная природа нуждается,
Дыхания Бога на ее камень и грязь.
Она жаждет веры, что может пережить поражение,
Сладости любви, что не ведает смерти,
Сияния истины, несомненной вовеки.
Свет растет в ней, голос она принимает,
Она учиться читать свое состояние и свершенное действие,
Но от ее хватки ускользает одна нужная истина –
Она сама и все, чьим она является символом.
Неразборчивый шепот ее шаги направляет,
Чью она чувствует силу, не смысл;
Немногочисленные редкие намеки приходят как гиды,
Огромные предсказующие вспышки ее мозг прорезают,
И иногда в часы ее размышления и грезы
Истина, ею упущенная, глядит на нее
Словно издалека, но, при этом, изнутри ее души.
Близко подошла перемена, что от ее догадок бежит
И, вечно откладываемая, принуждает надеяться и пытаться,
Но при том выглядит слишком великой для смертной надежды.
Ее встречают видения небесных Сил,
Которые привлекают ее как утраченные могучие родственники,
Приближающиеся с великим светлым взглядом далеким.
Затем ее влечет ко всему, чем она не является,
И она руки протягивает ко всему, чего у нее никогда не было,
Простерев руки к Пустоте несознательной,
Страстная, она молится незримым формам Богов,
Прося у молчаливой Судьбы и трудящегося Времени
Самое нужное, то, что больше всего ее превосходит пределы,
Не посещаемого мерцанием иллюзий Разума,
Божественность души выражающей Воли,
Не принуждаемой запинаться своей скоростью Силы,
Радости, что не влачит как свою тень горе.
К ним она стремится и чувствует, ей они суждены:
Как своего собственного права она требует небес привилегию.
Справедливо ее требование, всесвидетельствующими Богами одобренное,
Ясное в свете более великом, чем родной свет резона:
Наши интуиции – документы, права подтверждающие;
Наши души принимают то, что отвергают наши мысли слепые.
Окрыленные химеры Земли – это кони Истины в Небе,
Невозможного Бога знак вещей, что должны быть.
Но немногие могут глядеть за состояние нынешнее
Или перепрыгивать путанную изгородь чувства.
Все, что просачивается на землю, и все запредельное
Есть части беспредельного плана,
Который Один хранит в своем сердце и один только знает.
Наши события внешние имеют внутри свое семя,
И даже эта Судьба беспорядочная, что имитирует Случай,
Эта масса результатов, непостижимых рассудком,
Есть немой график истин, что незримо работают:
Законы Неведомого творят то, что ведомо.
События, что наших жизней формируют внешнюю сторону,
Есть шифр сублиминальных дрожаний,
Которым мы удивляемся редко или смутно чувствуем,
Которые есть выход реалий подавленных,
Что с трудом в материальный день поднимаются:
Они рождены от солнца духа – солнца сил скрытых,
Пробивающих тоннель сквозь непредвиденный случай.
Но кто проникнет в бездну загадочную
И узнает, что глубокая нужда души
Обусловила случайное дело и следствие?
Поглощенные в рутину дел повседневных
Наши глаза зафиксированы на внешней сцене;
Мы слышим грохот колес Обстоятельства
И удивляясь ищем скрытую причину вещей.
Все же, предвидящее Знание могло бы быть нашим,
Если б мы смогли встать на пьедестал своего духа внутри,
Если б мы смогли слышать приглушенный демонический голос.
Слишком редко тень того, что должно прийти,
На миг падает на тайное чувство,
Которое ощущает незримого шок,
И редко в немногих, что могут откликнуться,
Могучий процесс космической Воли
Сообщает свой образ нашему зрению,
Идентифицируя ум мира с нашим.
Наш уровень фиксирован в полной толп арке
Того, что мы наблюдаем, касаемся и что предположить может мысль,
И редко рассветает свет Неизвестного,
Провидца и пророка в нас пробуждая.
Непосредственное и внешнее нашим полем являются,
Мертвое прошлое – наш задний план и поддержка;
Душу пленником разум удерживает, мы – рабы наших действий;
Мы не можем освободить свой взгляд, чтоб достичь солнца мудрости.
Наследник недолгого животного разума,
Человек, еще дитя в руках могучих Природы,
В непрерывной цепи мгновений живет:
На меняющее нынешнее он имеет узкое право;
Его память таращится назад на фантомное прошлое,
Будущее вперед убегает, когда он движется;
Он видит одежды надуманные, не лик.
Вооруженный ненадежной ограниченной силой,
Плоды своего труда он спасает от враждебного случая.
Борющееся неведение – супруг его мудрости:
Он ждет, чтоб увидеть своих действий последствия,
Он ждет, чтоб достоверность своих мыслей взвесить,
Не знает он, чего и когда он достигнет,
Уцелеет ли вообще, он не знает,
Или кончит как мастодонт и ленивец
И с лица земли, где был он царем, он исчезнет.
Ему неведом смысл его жизни,
Он не ведает своей великолепной и высокой судьбы.
Лишь Бессмертные на своих свободных от смерти высотах,
Живущие за пределами стен Пространства и Времени,
Хозяева жизни, от оков Мысли свободные,
Надзиратели Судьбы, Воли и Случая
И эксперты теоремы нужды мировой,
Могут видеть Идею, Мощь, что меняет ход Времени,
Приходит с гривою света из миров неоткрытых,
Слышать, пока мир продолжает трудится с его глубоким слепым сердцем,
Галопирующие копыта непредвиденного события,
Несущие сверхчеловеческого Всадника, приближаться
И, безразличные к шуму земли и пораженному крику,
Возвращаться к безмолвию гор Бога;
Как молния прыгает, как проносится гром, они приходят
И, ступая, оставляют отметину на груди Жизни.
Над миром стоят мира создатели,
За феноменом видят его источник мистический.
На обманчивую внешнюю игру они не обращают внимания
Не поворачиваются на занятой топот мгновения,
А со спокойным терпением Нерожденных прислушиваются
К медленным шагам далекой Судьбы,
Приближающейся через огромные расстояния Времени,
Не замечаемой глазом, что видит результат и причину,
Не слышимой среди шума человеческого плана.
Внимательные к невидимой Истине, они улавливают
Звук, словно шум крыльев авгура невидимого,
Голоса никем не понятого смысла,
Шепоты, что в сердцевине сна Материи размышляют.
В глубоком слушании сердца они могут поймать
Бормотания, беззаботным ухом Жизни упущенные,
Пророческую речь в трансе всезнающем Мысли.
Над иллюзией надежд, что проходят,
За внешней видимостью и действием явным,
За механическим Случаем и смутной догадкой,
Среди борьбы сил, топающих ног,
Сквозь крики муки и радости,
Сквозь триумф, сражение, отчаяние,
Они наблюдают Блаженство, о котором земли сердце кричало,
На длинной дороге, что своего конца видеть не может,
Незаметно разматывающейся сквозь скептичные дни,
И навстречу ему ведут движущийся мир невнимательный.
Так замаскированный Трансцендентальный на свой сядет трон.
Когда тьма углубляется, грудь земли удушая,
И человека разум телесный является единственной лампой,
Как у вора в ночи, должна быть скрытая поступь
Того, кто, незримый, в его входит дом.
Плохо слышимый Голос скажет, душа повинуется,
Во внутренние палаты ума проскользнет Сила,
Очарование и сладость отворят двери жизни закрытые
И красота победит сопротивляющийся мир,
Истина-Свет полонит Природу сюрпризом,
Потаенное действие Бога вынудит сердце к блаженству
И земля неожиданно станет божественной.
В Материи засвечен будет жар духа,
Во множестве тел загорится рождение священное;
К гимну звезд Ночь пробудится,
Дни станут счастливым маршем паломническим,
Наша воля – силой могущества Вечного,
Мысль – лучами духовного солнца.
Немногие увидят то, что никто не понимает еще;
Бог вырастет, пока мудрые спят и беседуют;
Ибо человек не узнает прихода до его часа
И не будет уверенности, пока работа не сделана.

Сознание, что не знает своей собственной правды,
Блуждающий охотник на рассветы сбивающие,
Меж полюсами бытия, темным и светлым,
Движется здесь в полусвете, что выглядит всем, что есть:
Междуцарствие в Реальности
Отсекает интегральную Мысль, тотальную Силу;
Оно стоит или кружится в межпространстве неясном,
Сомневающееся в своем начале и в своем завершении,
Или бежит по дороге, что не имеет конца;
Далекое от первоначальных Сумерек и финального Пламени,
Оно живет в некоем огромном пустом Несознании,
Как мысль, в пустоте широкой упорствующая.
Словно непостижимая фраза,
Предлагающая Уму миллион толкований,
Оно придает смысл хаотичному миру.
Предположение, на сомнительные доказательства опирающееся,
Неверно понимаемое послание, спутанная мысль,
Свою цель упускающая, – это все, что оно может сказать,
Или фрагмент универсального слова.
Оно оставляет две гигантские буквы, лишенные смысла,
При этом изменяя без санкции центральный значок,
Вселенную несущий загадочную;
Словно настоящее без будущего или без прошлого,
Одной и той же революции круговерть повторяющее,
Поворачивалось вокруг своей оси в своей Пустоте собственной.
Так значение творения скрыто;
Ибо без контекста читает страницу космическую:
Ее знаки глядят на нас, как неведомый шрифт,
Словно показанная сокрытая чужим языком
Или кодом знаков величественных, ключа нет к которому,
Часть высокой параболы.
Оно несет глазам создания бренного
Грандиозность бесполезного чуда;
Себя расточая, оно может продолжаться какое-то время,
Река, что никак не может найти свое море,
Оно бежит через жизнь и смерть на краю Времени;
Огонь в Ночи – это вспышки его мощной деятельности.
Это – наша нужда глубочайшая, соединить снова
То, что сейчас разделено, противопоставлено, раздвоено,
Разведено в суверенные сферы, что никогда не встречаются,
Или отстоит, как далекие полюсы Ночи и Дня.
Мы должны заполнить лакуну огромнуюй создали,
Переплести вновь одинокую согласную закрытой конечности
С открытыми гласными Бесконечности,
Дефис соединить должен Ум и Материю,
Узкий перешеек восходящей души:
Мы должны восстановить в вещах тайные узы,
Наши сердца должны назад позвать утраченную Идею божественную,
Реконструировать совершенное слово, объединить
Альфу и Омегу в одном звуке;
Тогда будут Дух и Природа едины.
Они – края плана мистического.
В широком не имеющем признаков эфире Себя,
В неизменном Безмолвии, белом и голом,
Отчужденные, как золотые ослепительные солнца сверкающие,
Завуалированные лучом, вынести который не может ни один смертный глаз,
Нагие и абсолютные потенции Духа
В уединении мыслей Бога горят.
Восторг, сияние и тишина,
Избавленные от приближения израненных сердец,
Недоступные для Идеи, что смотрит на горе,
От Силы далекие, что кричит о своей боли,
Они в его неотъемлемом блаженстве живут.
Безупречные в самознании и самосиле,
Спокойные, они на вечной Воле покоятся.
Лишь его закон они чтут и ему повинуются;
Нет у них цели, которой им нужно было б достигнуть, задачи – служить.
Неумолимые в своей безвременной чистоте,
Всякий обман или поклонения взятку они отвергают;
Не трогаемые криком бунта и мольбою невежественной,
Они не подсчитывают нашу добродетель и грех;
К голосам, что умоляют, они не склоняются,
С заблуждением и его царством они не торгуются;
Они – стражи тишины Истины,
Они – неизменного декрета хранители.
Глубокая сдача – источник их мощи,
Спокойная идентичность – их способ знать,
Как сон неподвижна их деятельность.
Мира исполненные, глядящие на тревоги под звездами,
Бессмертные, работы Смерти и Судьбы наблюдающие,
Неподвижные, тысячелетий прохождение видящие,
Незатрагиваемые, когда длинная карта Судьбы разворачивается,
Они глядят на нашу борьбу глазами бесстрастными,
И все же, без них не могло бы быть космоса.
Глухие к желанию, року, надежде,
Их нерушимого могущества статус
Без движения огромную задачу мира поддерживает,
Его неведение их освещено знанием,
Его стремление продолжается – их равнодушием.
Как высокое тянет низкое всегда подниматься,
Как шири влекут малость на авантюру просторную,
Их отчужденность превзойти себя человека подталкивает.
Наша страсть поднимается, чтоб венчаться с покоем Вечного,
Наш ищущий карликовый разум – чтобы встретить Всезнающего свет,
Наши сердца беспокойные – чтоб хранить Всемогущего силу.
Уступая мудрости, что сделала ад,
И суровой полезности смерти и слез,
Уступая постепенным шагам Времени,
Они не тревожатся о горе, что язвит сердце мира,
Они не заботятся о боли, что раздирает его тело и жизнь;
Над горем и радостью проходит величие это:
Они не участвуют в добре умирающем,
Безмолвные, чистые, они не принимают участия в совершаемом зле;
Иначе их сила была бы испорчена и не могла бы спасти.
Чуткий к истине, что живет в далях Бога,
Осознающий движение всевидящей Силы,
Медленный результат долгих сомнительных лет
И нежданное благо от горьких дел,
Бессмертный смотрит не так, как мы тщетно смотрим.
Он глядит на аспекты сокрытые и скрытые силы,
Он знает закон и вещей естественный ход.
Желанием краткой жизни не побуждаемый к действию,
Не беспокоимый шпорами страха и жалости,
Он не торопится развязать космический узел
Или примирить мира раздираемое дисгармоничное сердце.
Во Времени он ждет часа Вечного.
Все же, тайная духовная помощь здесь есть;
Пока медленной эволюции кольца раскручиваются
И Природа сквозь твердь камня прорубает свой путь,
Божественная интервенция сидит свыше на троне.
Живые в мертвой кружащей вселенной,
Мы не вертимся здесь на земном шаре случайном,
Брошенные на задачу, нам непосильную;
Даже в анархии путанной, Судьбой именуемой,
И горечи падения и смерти
На наших жизнях Рука простертая чувствуется.
Она рядом с нами в бесчисленных телах и рождениях;
В своей неслабеющей хватке она хранит для нас в безопасности
Один высший результат неминуемый,
Отменить который ни одна воля не может, никакой рок изменить,-
Корону сознательного Бессмертия,
Божественность, нашим борющимся душам обещанную,
Когда первого человека сердце осмелилось на смерть и на тяжкую жизнь.
Тот, кто сформировал этот мир, – вовек его господин:
Наши ошибки – это его шаги на пути;
Он через жестокие превратности наших жизней работает,
Он работает через тяжелое дыхание битвы и труда,
Он работает через наши грехи, горе и слезы,
Его знание нашим несознанием правит;
С какой бы видимостью нам ни приходилось бы сталкиваться,
Как бы ни были тяжелы наши горести и наш удел,
Когда ничего мы не можем увидеть кроме течения и бедствия,
Могучее Руководство, все же, нас ведет через все.
После того, как мы послужили этому великому разобщенному миру,
Блаженство и единство Бога становятся нашим правом врожденным.
Дата установлена в календаре Неизвестного,
Годовщина Рождения величественного:
Наша душа оправдает свой перемежающийся путь,
Все станет близким, чего сейчас нет или что далеко.
Эти спокойные и отдаленные Могущества, наконец, будут действовать.
Неподвижно готовые к своей предопределенной задаче,
Всемудрые сострадательные Сияния
Звука голоса Инкарнации ждут,
Чтобы прыгнуть и соединить мостом бездны Неведения
И исцелить пустые томящиеся пропасти Жизни,
И заполнить пучину, что есть наша вселенная.
Здесь, между тем, на противоположном полюсе Духа,
В мистерии глубин, построенных Богом
Для жилья своего, укрытого ниже взора Мыслителя,
В этом компромиссе абсолютной Истины полной
Со Светом, что живет близко к темному краю вещей,
В этой трагикомедии божественной маски,
Этот долгий далеко заходящий поиск радости, вечно близкой,
В грандиозной грезе, из которой мир сделан,
В этом золотом куполе на черной основе драконовой,
Сознательная Сила, что в груди Природы действует,
Облаченная в черное труженица в космической схеме,
Носящая глиняный облик нерожденных богов,
Душеприказчица неизменной Идеи,
Помехи встречающая, Судьбы обручами стиснутая,
Терпеливая попечительница медленного вечного Времени,
Освобождается час от часу от своей тайной обязанности.
Все предвидит она в замаскированных императивных глубинах;
Бессловесная цель бессознательных бездн
Отвечает воле, что глядит на высоты,
И первый слог развивающегося Слова
Тяжеловесный, грубо чувственный, содержит свое завершение светлое,
Посвященное в обширное нисхождение верховной победы
И предзнаменование необъятного восхождения души.

Все здесь, где каждая вещь своей одинокой самостью кажется,
Есть фигуры единственного Одного трансцендентального
Только им они есть, его дыхание – их жизнь;
Незримое Присутствие формирует глину забывчивую.
В игре могучей Матери партнер,
Он пришел на сомнительный земной шар кружащийся,
Чтобы спрятаться от ее преследования в силе и форме.
Тайный дух в сне Несознания,
Бесформенная Энергия, безгласное Слово,
Он был здесь раньше, чем появиться смогли элементы,
До того, как появился свет разума или смогла дышать жизнь.
Сообщник ее огромного притворства космического,
Свои видимости он превращает в реальные формы
И делает символ истине равным:
Он дает своим безвременным мыслям форму во Времени.
Он есть субстанция, он – самость вещей;
Она выковала из него свои работы искусства и мощи:
Она кутает его в магию своих настроений
И делает из мириадов его истин свои неисчислимые грезы.
Хозяин бытия пришел вниз к ней,
Бессмертный ребенок, рожденный в спешащих годах.
В предметах изваянных, в персонах ею задуманных,
Мечтая, она преследует свою идею о нем,
И ловит – здесь облик, там – жест:
В них свои непрестанные рождения он всегда повторяет.
Он есть Творец и мир, который он сделал,
Он есть зрелище, и он – Зритель;
Он сам есть действующий, и он – действие,
Он сам есть знающий и то, что знаемо,
Он сам есть грезящий, и он – греза.
Там – Двое, которые есть Одно и игра во многих мирах;
В Знании и в Неведении разговаривали они и встречались
И свет, и тьма – их глаз взаимообмен;
Наше удовольствие и боль – их борьба и объятия,
Наши дела и надежды сокровенны их повести;
Они сочетаются тайно в нашей мысли и жизни.
Вселенная есть маскарад нескончаемый:
Ибо ничто здесь совершенно не является тем, чем выглядит;
Это – смешивающее грезы и факты видение истины,
Которое ни для чего, кроме грез, не бывает полностью истинным,
Феномен выступает многозначительный
На фоне вечности смутном;
Мы принимаем его облик и упускаем все, что он значит;
Часть, что видна, нами берется за целое.
Так они поставили свой спектакль, с нами для ролей:
Актер и автор с собой как сценой,
Он здесь как Душа движется, как Природа – она.
Здесь, на земле, где мы должны исполнять свои роли,
Мы не знаем, куда побежит драмы курс;
Наши произносимые реплики по их замыслу его вуалируют.
Свой могучий план она прячет от нашего зрения:
Она скрывает свое блаженство и свою славу
И маскирует Любовь и Мудрость в своем сердце;
Изо всех чудес и красот, что ее,
Лишь затемненную малость мы можем почувствовать.
Он тоже несет здесь божество приуменьшенное;
Он оставил свое всемогущество,
Свой покой, что он имел прежде, и бесконечность.
Он знает ее лишь, себя он забыл;
Для нее он покинул все, чтобы ее сделать великой.
Он надеется в ней найти себя заново,
Воплотить, сочетать своей бесконечности мир
с ее созидательной страсти экстазом.
Хотя он – владыка земли и небес,
Он ей оставляет руководство космическое
И за всем наблюдает, ее сцены Свидетель.
Статист на ее сцене,
Не произносит он слов или за крыльями прячется.
Он принимает в ее мире рождение, ждет ее воли,
Угадывает смысл ее жеста загадочного,
Изменчивый случай, что меняет ее настроение,
Исполняет намерение, которого она, похоже, не знает,
И служит ее тайной цели во Времени долгом.
Как тому, кто слишком велик для него, он ей поклоняется;
Он обожает ее как своего регента желания,
Он уступает ей как его воли источнику,
Он жжет свой фимиам своих дней и ночей,
Свою жизнь предлагая, великолепие жертвы.
Восхищенный адвокат для ее любви и ее милости,
Его блаженство в ней – для него весь его мир:
Он растет через нее во всех своего существа силах;
Он ею читает скрытую цель Бога в вещах.
Или, придворный в ее бесчисленной свите,
Довольный уж тем, чтобы быть с нею и ее чувствовать близко,
Он наибольшее из малого, что она дает, делает,
И все, что она делает, своим собственным драпирует восторгом.
Один взгляд весь его день может сделать чудесным,
Слово с ее уст окрылить счастьем часы.
Он опирается на нее во всем, что он есть и что делает:
На ее щедрых дарах он строит свои гордые счастливые дни
И следом тянет украшенную павлиньим плюмажем свою радость жизни
И солнца в славе ее мимолетной улыбки.
Тысячами способов он служит ее царственным нуждам;
Он заставляет часы кружиться вокруг ее воли,
Заставляет все отражать ее прихоти; всё – их игра:
Весь этот широкий мир есть лишь он и она.

Это – тот узел, что вместе звезды связует:
Двое, которые есть одно, есть секрет всякой силы,
Двое, которые являются одним, есть мощь в вещах и правильность.
Его душа, безмолвная, поддерживает мир и ее,
Его действия – ее приказов реестры.
Счастливый, инертный, он под ее ногами лежит:
Свою грудь он предлагает для танца космического,
Чьим сотрясающимся театром наши жизни являются,
И который никто бы не смог вынести, если б не его сила внутри,
И оставить который никто из-за его восторга не может.
Его работы, его мысли были задуманы ею,
Его бытие – это ее широкое зеркало:
Активный, вдохновляемый ею, он говорит и он движется;
Его дела повинуются ее сердца невысказанным требованиям:
Пассивный, он терпит мира удары,
Словно ее касания, формирующие его душу и жизнь:
Его путешествие через дни есть ее солнечный марш;
Он по ее дорогам бежит; её курс – его.
Свидетель и студент ее радостей и ее горестей,
Партнер ее добра и ее зла,
Он на ее страстные согласился дороги,
Он управляем ее ужасной и сладостной силой.
Его санкционирующее имя инициирует все работы ее;
Его безмолвие – его подпись под ее делами;
В исполнении ее драмы схемы,
В ее сиюминутных фантазиях и настроениях,
В марше этого очевидного ординарного мира,
Где все глубоко и странно для глаз, что видят,
И обычные формы Природы есть чудо-ткани,
Она через его свидетельствующий взгляд и движение мощи
Развертывает материал ее космического Акта,
Ее происшествия, что возносят и крушат душу,
Ее силу, что движет, ее могущества, которые спасают и убивают,
Ее Слово, что в тишине говорит нашим сердцам,
Ее тишину, что превосходит верховное Слово,
Ее высоты и глубины, к которым наш движется дух,
Ее события, что ткут ткань наших жизней,
И все, чем мы находим и теряем себя,
Сладкие вещи и горькие, значительные и посредственные,
Вещи ужасные, прекрасные и божественные.
Она построила свою империю в космосе,
Ее тонкие и могучие законы им управляют.
Его сознание – дитя у нее на коленях,
Его бытие – поле ее эксперимента обширного,
Ее бесконечное пространство – игровая площадка для его мыслей;
Она привязывает к знанию форм Времени
И созидательной ошибке ума ограниченного,
И случаю, что несет лик судьбы непреклонный,
И к ее игре смерти, боли, Неведения
Его измененное бессмертие борющееся.
Его душа – атом маленький в массе,
Его субстанция – для ее работ материал.
Его дух выживает среди смерти вещей,
Через бреши бытия он взбирается к вечности,
Он ею несом от Ночи к бессмертному Свету.
Эта грандиозная сдача – свободной дар его воли,
Его чистая трансцендентальная сила её подчиняется.
В ее космического неведения мистерии,
В неразрешимой загадке ее игры,
Создание, сделанное из материала непрочного,
В образчиках, ею для него установленных, он движется,
Он думает ее мыслями, ее беспокойством его грудь волнуется;
Он выглядит тем, чем хотелось бы ей,
Он есть все, что может сделать ее артистичная воля.
Хотя она правит им по ее фантазий дорогам,
Играя с ним как со своим ребенком или рабом,
К свободе и мастерству Вечного
И к бессмертия высотам над миром
Она ведет свою мнимую марионетку-на-час.
Даже в его смертной сессии в доме тела,-
Бесцельный путешественник между рождением и смертью,
Эфемерная мечта о бессмертии,-
Она его пришпоривает царствовать. Овладевает он ее силами;
Он запрягает ее в своего собственного закона ярмо.
Его облик человеческой мысли обретает корону.
Удерживаемый на ее привязи, ее капризом завуалированным связанный,
Он изучает ее пути, если так он сможет господствовать
Хотя бы на час, и чтоб она исполняла его волю;
Он делает из нее своей мимолетной страсти слугу:
Повинующейся она притворяется, его руководству созидательному следует:
Для него она была создана, живет только, чтобы быть использованным им.
Но ее побеждая, он становится ее рабом совершенно;
Он – ее подчиненный, все его средства – ее;
Ничего без нее он не может, им она все еще правит.
Наконец он к памяти Себя просыпается:
Он видит внутри лик божества,
Через человеческую форму Божество пробивается:
Свои высоты наивысшие она раскрывает и его супругой становится.
До той поры он – в ее игре кукла;
На вид – ее регент, при том – ее фантазий игрушка,
Живой робот, движимый ее энергий источниками,
Он действует словно в мгновениях сна,
Автомат, шагающий по рельсам Судьбы,
Он запинается, управляемый ее хлыстом Силы:
Его мысль работает, вол на полях Времени;
Его воля, которую он своею считает, сформирована в ее кузне.
Послушный Мировой Природы немому контролю,
Управляемый своей собственной Силой ужасной,
Своего избранного партнера в игре титанической,
Ее волю он сделал своей судьбы мастером,
Ее прихоть – распределителем его наслаждения и боли;
Он продался ее царственной силе
За любой удар или дар, что она изберет:
Даже в том, что является страданием для нашего чувства,
Он ощущает ее владетельного касания сладость,
Во всяком переживании встречает ее блаженные руки;
На своем сердце несет ее поступи счастье
И сюрприз ее прибытия радостный
В каждом событии и в каждом шансе момента.
Все, что бы ни сделала она, в его глазах – чудо:
Он упивается ею, он – пловец в ее море,
Неутомимый любитель ее мирового восторга,
Он празднует в каждой мысли ее и каждом акте
И дает согласие на все, что она пожелает;
Всем, чем она хочет, он хочет быть:
Дух, неисчислимый Один,
Он позади свою одинокую вечность оставил,
Он – бесконечное рождение в нескончаемом Времени,
Ее конечного множество в бесконечном Пространстве.
  
_____Хозяин существования скрывается в нас
И играет в прятки со своей собственной Силой;
В инструменте Природы тайный Бог медлит.
Имманентный живет в человеке как в своем доме;
Он сделал вселенную полем своего развлечения,
Обширным гимнасиумом своих работ мощи.
Всезнающий, он принимает затемненное состояние наше,
Божественный, носит человека и животного формы;
Вечный, он Времени и Судьбе уступает,
Бессмертный, играет со смертностью.
Всесознающий, пустившееся на Неведение,
Всеблаженный, быть рожденным не чувствующим.
Чтобы инкарнировать в мире борьбы и страданий,
Он надевает радость и горе, как свое платье,
И, как крепкое вино, переживание пьет.
Он, чья трансцендентальность правит зачавшими Ширями,
Предвидящий, живет ныне в наших сублиминальных глубинах,
Светлая индивидуальная Сила, один.
_____Абсолютный, Совершенный, Уединенный
Вызвал из Безмолвия свою молчаливую Силу,
Где она лежала в бесформенной тишине, не имеющей признаков,
Охраняя от Времени своим сном неподвижным
Несказанное могущество его одиночества.
Абсолютный, Совершенный, Уединенный
Вступил со своим молчанием в пространство:
Он сформировал эти персоны несчетные одной самости;
Он построил миллион фигур своей силы;
Он живет во всех, кто живет в одной его Шири;
Пространство – это он сам, Время – единственно он.
Абсолютный, Совершенный, Незадеваемый,
Он, который есть в нас как наша тайная самость,
Нашу маску несовершенства принявшая,
Этот многоквартирный дом плоти он своим собственным сделал,
Свой образ в человеческую мерку вложил,
Чтобы к его божественной мерке могли мы подняться;
Тогда в фигуре божественной
Создатель заново нас отольет и навяжет
План божества смертной форме,
Поднимая наши конечные умы к своей бесконечности,
Касаясь мгновения вечностью.
Эта трансфигурация есть долг земли небу:
Обоюдный долг, привязывающий человека к Всевышнему:
Его природу должны мы надеть, как надели мы нашу;
Мы – сыны Бога, и должны быть такими, как он:
Его часть человеческая, мы должны становиться божественными.
Наша жизнь – парадокс, Бог к которому – ключ.