Шри Ауробиндо

САВИТРИ

Символ и легенда

Часть 1. Книга 1. Книга Начал

Песнь пятая
Йога царя:
Йога свободы и величия Духа

Это знание он имел первым среди во времени рожденных людей.
Пропущенный за занавес светлого разума,
Что висит между нашими мыслями и абсолютным зрением,
Он нашел пещеру оккультную, двери мистичные
Рядом с источником видения в душе,
И вошел туда, где Крылья Славы раздумывают
В безмолвном пространстве, где все вовеки известно.
Безразличный к сомнению и убеждению,
Алчущий лишь удара голой действительности,
Он разрезал шнур разума, что связывает сердце земное,
И отбросил ярмо закона Материи.
Правила тела не ограничивают духа энергий:
Когда свои удары жизнь прекратила, смерть не ворвалась;
Он отважился жить, когда дыхание и мысль стихали.
Так смог он шагнуть в то место мистическое,
Которое мало кто даже беглым взглядом может заметить,
Поднятый на миг из трудов тяжких разума
И нищеты приземленного взгляда Природы.
Все, что Боги познали, там само собой знаемо.
Там, в спрятанной комнате, немые и запертые,
Хранятся космического чертежника протокольные графики
И таблицы Закона священного,
И Книга индексных страниц Бытия;
Текст и глоссарий Ведической истины
Есть там; звезд ритмы и метры
Несущие значение движений нашей судьбы:
Силы чисел и форм символичные
И секретный код истории мира,
И корреспонденция Природы с душою
Записаны в сердце Жизни мистическом.
В рдении комнаты памяти духа
Он снова найти смог светлые заметки на полях книги,
Усеивающие точками света неясные письмена неразборчивые,
Спасающие преамбулу и сохраняющие пункт
Темного Согласия, которым все управляется,
Что встает из сна материальной Природы,
Чтобы облечь Вечнодлящегося в новые формы.
Он мог перечитать сейчас и интерпретировать заново
Ее странные символичные буквы, рассеянные непонятные знаки,
Понять ее пророчество и ее парадокс,
Ее фразы загадочные и недоступные термины,
Глубокий оксюморон¹ реплик ее истины,
И признать необходимостью верной
Ее тяжелые условия для могучей работы, –
Природы невозможный труд Геркулесов
Лишь ее искусство волшебное может осилить,
Ее закон оппозиции богов,
Ее список противоположностей неразделимых.
Безмолвная великая Мать в ее космическом трансе,
Использующая для радости и боли творения
Бесконечности санкцию на рождение формы,
Принимает упрямо для исполнения
Волю к знанию в несознательном мире,
Волю жить под правлением смерти,
Жажду восторга в сердце из плоти,
И исполняет через появление души
Чудесным рождением в плазме и газе
Мистерию договора Бога, заключенного с Ночью.
Еще раз было слышно в безмолвном космическом Разуме
Обещание Вечного его трудящейся силе
Убеждающее мировую страсть начаться,
Крик рождения в смертность
И раскрывающий стих трагедии Времени.
Из глубин похороненный секрет мира поднялся;
Он прочитал изначальный указ, спрятанный
В запертых архивах тайника духа,
И увидел подпись и огненную печать
Мудрости на скрываемой капюшоном работе Силы неясной,
Которая строит в Неведении ступени Света.
Спящее божество открыло бессмертные очи:
Он видел несформированную мысль в неодушевленных формах,
Знал Материю, носящую в чреве назначение духовное,
Разум, изучать посмевший Непознаваемое,
Жизнь, вынашивающую Золотого Ребенка.
В свете, затопляющем незаполненную пустоту мысли,
Интерпретирующем вселенную в знаках души,
Он читал изнутри текст того, что снаружи;
Загадка становилась понятной и утрачивала владевшую ею неясность.
Больше света освещало страницу могучую.
Намерение, смешанное с причудами Времени,
Смысл встречал шаг запинающийся Случая
И Судьба показывала цепь видящей Воли;
Сознательная ширь заполняла прежнее немое Пространство.
В Пустоте он видел на троне Всезнание высшее.

Воля, надежда безмерная захватила сейчас его сердце,
И чтобы различить форму сверхчеловека,
Он поднял свои глаза к невидимым духовным высотам,
Стремясь более великий мир принести вниз.
Слава, им замеченная, быть должна его домом.
Более яркое, более небесное солнце скоро должно осветить
Эту сумрачную комнату с ее темной внутренней лестницей,
Дитя-душа в ее маленьком детском садике,
Среди вещей, для урока предназначенных трудного,
Перерастает свою грамматику интеллекта земную
И свою имитацию искусства Земной Природы,
Свой земной диалект на язык Бога меняет,
В живых символах изучает Реальность
И познает Бесконечности логику.
Идеал должен быть Природы обычною истиной,
Тело – быть освещенным живущим внутри Богом,
Сердце и ум – чувствовать единство со всем существующим,
Сознательная душа – жить в сознательном мире.
Как сквозь туман суверенный пик поднимается,
Показалось величие вечного Духа,
Во фрагментарную вселенную изгнанного
В частичное сходство с вещами более божественными.
Сейчас они уже не могли его царственному повороту служить;
Гордость Бессмертного отвергает удел жить
Скрягой, заключающим жалкую сделку
Между нашей малостью и безграничными чаяниями
И сострадательными Бесконечностями.
Его высота низкорослость земного состояния отбрасывает:
Обширность, каркасом своим недовольная,
Отказалась от скудной уступки на Природы условия,
Презрела строгий контракт и аренду уменьшенную.
Здесь лишь начала заложены:
Лишь Материя нашей основы завершенною выглядит,
Абсолютной машиной, лишенной души.
Или все кажется плохо скроенным платьем идей половинчатых,
Или мы обременили земной формы пороком
Торопливый несовершенный проблеск небесных вещей,
Предположения и пародии небесных образчиков.
Здесь хаос себя в мир сортирует,
Формация краткая, дрейфующая в пустоте:
Имитации знания, незавершенные арки силы,
Вспышки красоты в земных формах,
Разрушенные отблески единства Любви
Плывут, фрагментарные отражения плывущего солнца.
Сырых экспериментальных жизней скопление плотное
Составлено в мозаичное целое.
Здесь нет совершенного ответа на наши надежды;
Здесь есть глухие безмолвные двери, ключа нет к которым;
Мысль взбирается тщетно и приносит заимствованный свет,
Обманутая подделками, на рынке жизни нам проданными,
Наши сердца хватаются за конфискованное небесное блаженство.
Здесь есть корм, чтобы разум насытить,
Здесь есть волнения плоти, но не желание души.
Здесь даже высший восторг, который дать может Время,
Есть имитация счастья непойманного,
Экстаза искаженная статуя,
Счастье израненное, что жить не может,
Краткое удовольствие ума или чувства,
Брошенное Мировой Силой своим телесным рабам,
Или подобие восторга искусственного
В сералях Неведения.
Ибо все, что приобрели мы, скоро ценность теряет,
Утерянный старый кредит в банке Времени,
Несовершенства чек, Несознанию выписанный.
Непоследовательные собаки все возможные совершают усилия,
И хаос ждет любое формирование космоса:
В каждом успехе зерно неудачи таится.
Он видел сомнительность всех вещей здесь,
Неопределенность гордой самоуверенной человеческой мысли,
Достижений его силы скоротечность.
Мыслящее существо в немыслящем мире,
Остров в море Неведомого,
Он есть малость, быть великой пытающаяся,
Животное с какими-то инстинктами бога,
Его жизнь есть история, слишком банальная, чтоб быть рассказанной,
Его дела – масса, до ничто дорастающая,
Его сознание – факел, зажженный, чтобы угаснуть,
Его надежда – звезда над колыбелью и могилой.
Но, все же, более великая судьба может быть у него,
Ибо вечный Дух есть его правда.
Он может себя и все вокруг переделать
И сформировать заново мир, в котором живет:
Он, невежественный, есть Знающий за пределами Времени,
Он есть Сам над Природой, Судьбой.

Его душа удалилась от всего, что он сделал.
Смолк бесполезный грохот труда человеческого,
Катящийся круг дней отброшен;
Вдалеке стих топот толп жизни.
Тишина была его единственным компаньоном оставшимся.
Бесстрастный, он жил, невосприимчивый к надеждам земным,
Фигура в несказанного Свидетеля раке,
Шагающая в соборе его мыслей обширном
Под его сводами, в бесконечности смутными,
И направленным в небо размышлением невидимых крыльев.
Зов пришел к нему из неуловимых высот;
Безразличный к маленькому аванпосту Ума,
Он жил в широте царства Вечного.
Его существо превосходило мыслимое Пространство сейчас,
Его безграничная мысль была соседом космическому зрению:
Вселенский свет в его глазах был,
Золотой поток лился через сердце и мозг;
В его смертные члены вниз пришла Сила,
Струя из морей вечных Блаженства;
Он ощущал вторжение безымянной радости.
Осознающий свой оккультный всемогущий Источник,
Манимый Экстазом всезнающим,
Живой центр Неограничиваемого,
Расширенный до размеров окружности мира,
Он повернулся к своей безмерной духовной судьбе.
Покинутая на холсте воздуха рвущегося,
Картина вдалеке затерялась и ее полоски растаяли,
Земной природы вершины под его ногою осели:
Он взобрался, чтобы еще более высокое бесконечное встретить.
Океан тишины Неподвижного видел его проходящим,
Прилетевшую через вечность стрелу,
Неожиданно выпущенную из тугого лука Времени,
Луч, возвращающийся к своему родителю солнцу.
Оппонент этой славы спасения,
Черное Несознание качнуло своим драконьим хвостом,
Дремлющую Бесконечность хлестнув своей силой
В глубокой смутности формы:
Смерть лежала под ним как врата сна.
Однонаправленный на безупречный Восторг,
Ищущий Бога как великолепной добычи,
Он поднялся, пылая, как конус огня.
Немногим дано это богоподобное избавление редкое.
Один среди многих тысяч, никогда не затрагиваемых,
Поглощенных в назначение внешнего мира,
Избран тайным Глазом свидетельствующим
И ведом рукой указующей Света
Через не нанесенные на карту необъятности его души,
Пилигрим вечной Правды,
Наши мерки его неизмеримый разум не могут измерить;
Он повернулся от голосов тесного царства
И оставил небольшой переулок человеческого Времени.
В стихших пределах более обширного плана
Он ступает в вестибюлях Незримого,
Или прислушивается, следуя бестелесному Гиду,
К одинокому крику в пустоте безграничной.
Все глубокое жужжание космоса стихает,
Он живет в тишине, что была до рождения мира,
Его душа обнаженной осталась перед вечным Одним.
Удаленные от принуждения сотворенных вещей
Мысль и ее тенистые идолы исчезли,
Матрицы персоны и формы разрушены:
Несказанный Свидетель знает его за своего собственного.
Одинокий предвестник идущей к Богу земли,
Среди символов вещей, еще не сформированных,
Наблюдых глазами закрытыми, Нерожденного безмолвными лицами,
Он путешествует, чтобы встретить Несообщающегося,
Слыша эхо своих одиноких шагов
На вечных площадках Одиночества.
Безымянное Чудо наполняет часы неподвижные.
Его дух с сердцем вечности смешивается
И несет тишину Бесконечности.

В божественном отступлении из смертной мысли,
В удивительном жесте взора души
Его существо поднялось в высоты нехоженые,
Обнаженное от одеяния своего человеческого.
Когда оно поднялось, навстречу ему нагое и чистое
Сильное Нисхождение прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
Красота полувидимая с глазами бессмертными,
Бурный Экстаз, Сладость ужасная
Обхватили его своими огромными членами
И пропитали нерв, сердце и мозг,
Что трепетали и падали в обморок в этом крещении:
Его природа содрогалась в Неизвестного хватке.
В мгновение, короче, чем смерть, длиннее, чем Время,
Силой, более безжалостной, чем Любовь, более счастливой, чем Небо,
Захваченная суверенно в вечные руки,
Влекомая и принуждаемая полным абсолютным блаженством,
В смерче восторга и силы
Уносимая в глубины непредставимые,
Поднимаемая в неизмеримые выси,
Она была оторвана от своей смертности
И новой безграничной перемене подвергнута.
Всеведающий, знающий без взгляда и мысли,
Нерасшифруемое Всемогущество,
Мистическая Форма, что вмещать может миры,
Одну человеческую грудь, однако, сделала своей страстной часовней,
Вытащила его из его одиночества ищущего
В шири объятия Бога.
Как когда безвременный Глаз часы аннулирует,
Отменяя акт и посредника,
Так сейчас его дух просиял широкий, пустой, чистый:
Его пробудившийся ум стал пустою доской,
На которой писать мог Универсальный и Единственный.
Все, что гнетет наше сознание падшее,
Было снято с него как забытое бремя:
Огонь, что телом бога казался,
Поглотил ограниченные фигуры прошлого
И оставил обширную комнату, где жить могла бы новая самость.
Контакт Вечности шаблоны чувства разрушил.
Его членами Сила более великая, чем земная, владела,
Огромные работы обнажили его необнаруженные еще оболочки,
Трудились энергии странные и завуалированные огромные руки
Распустили тройной шнур ума, освободили
Небесную ширь взгляда Бога.
Как сквозь одеяние видна форма владельца,
Там достигали через формы абсолюта сокрытого
Космическое чувство и трансцендентальное зрение.
Инструменты усилены и возвышены были.
Иллюзия свою увеличительную линзу утратила;
Когда из ее слабеющих рук выпали мерки,
Микроскопическими стали выглядеть вещи, что рисовались огромными.
Маленького эго обруч соединять больше не мог;
В огромных пространствах себя
Тело сейчас казалось лишь скорлупою скитающейся,
Его ум – украшенным многими фресками наружным двором
Вечного Жителя:
Его дух дышал сверхчеловеческим воздухом.
Заточенное божество разломало свою магическую изгородь.
Словно со звуком грома и моря
Огромные препятствия рухнули вокруг пролома огромного.
Неизменный спутник и сверстник мира,
Круг и конец всех надежд и трудов,
Непреклонно очерчиваемый вокруг мысли и действия,
Фиксированная неизменно окружность
Под шагами Инкарнации стерлась.
Страшный покров и бездонный склеп
Между которыми жизнь и мысль вечно движутся,
Еще закрытые неясные границы ужасные,
Охраняющие мраки, немые и грозные,
Уполномоченные бескрылый дух ограничивать
В пределах Ума и Неведения,
Не защищали дуальной вечности больше,
Исчезли, свою огромную роль аннулируя:
Когда-то фигура тщетного круга творения,
Расширяющееся зеро утратило свой гигантский изгиб.
Больше не стояли старые несокрушимые вето:
Побеждены были земля и Природы устаревшее правило;
Ограничивающего Закона кольца питоньи
Не могли удержать поднявшегося быстрого Бога:
Отменены были скрижали судьбы.
Там не было больше создания маленького, за которым охотится смерть,
Существа формы хрупкой, чтобы беречь
От всепоглощающей Необъятности.
Великие, подобные молоту удары мирового заточенного сердца
Сокрушили узкие плотины, что нас хранят в безопасности
В окружении сил вселенной.
Душа и космос встретились как равные силы.
Безграничное существо в неизмеримом Времени
Бесконечностью наводнило Природу;
Он видел свои не огражденные титанические просторы нехоженые.

Все обнажилось перед его глазом, от печати свободном.
Потайная Природа, от своих доспехов свободная,
Когда-то в полусвете устрашающем грозная,
Застигнутая в своем могучем уединении тайном,
Лежала перед обжигающим великолепием его воли нагая.
В сумрачных комнатах, освещенных солнцем странным
И с трудом открывающихся с помощью мистических сокрытых ключей,
Ее секреты опасные и скрытые капюшонами Силы
Признали приход руководящего Разума
И терпели принуждение времярожденного взгляда.
Неисчислимые в их колдовских видах,
Незамедлительные и непобедимые в действии,
Ее секретные силы, для великих миров прирожденные,
Поднятые над ограниченными нашими пределами бедными,
Оккультную привилегию полубогов
И безошибочную силу-образчик ее загадочных знаков,
Ее диаграммы геометрической силы,
Ее потенции замысла, чуда исполненного,
Пыталась использовать землею вскормленная сила.
Быстрый механизм Природы сознательной
Вооружил латентным великолепием чуда
Пророческую страсть Разума видящего
И молниеносную наготу свободной силы души.
Все, что когда-то невозможным считалось, могло сейчас стать
Естественным членом возможности,
Владениями новыми высшей нормальности.
Оккультист всемогущий воздвиг в Пространстве
Этот видимый внешний мир, чувство обманывающий;
Он сплел свои скрытые нити сознания,
Для свой энергии, свободной от форм, он построил тела;
Из бесформенной и незаполненной Пустоты сделал
Свое колдовство твердых образов,
Свою магию образующего форму числа и положения,
Установил иррациональные звенья, которые аннулировать не может никто,
Этот переплетенный клубок законов невидимых;
Свои безошибочные правила, свои процессы сокрытые,
Непогрешимо осуществил необъяснимое
Творение, где наше заблуждение вырезает мертвые каркасы
Знания для живого неведения.
В настроениях ее мистерии, отделенных от законов Создателя,
Она тоже суверенно создает свое поле,
Ее воля, формирующая недетерминированные шири,
Делающая конечное из бесконечного;
Она из своего каприза тоже может делать порядок,
Словно ее натиск великолепный осмеливался превзойти
Завуалированного Творца секреты космические.
Шаги ее фантазии быстрые,
В которых чудеса рассыпаются подобно встающим цветам,
Надежнее резона, искусней приема,
Быстрее, чем Воображения крылья.
Все она переделывает заново мыслью и словом,
Вынуждает любую субстанцию своей волшебною палочкой Разума.
Разум – ее посредник божественный:
Его силы могут уничтожить всей Природы работу:
Разум может приостановить или изменить конкретные законы земли.
Избавленный от сонной печати земной привычки,
Свинцовую хватку Материи он может разрушить;
Равнодушный к взгляду Смерти сердитому,
Он может обессмертить работу мгновения:
Простой декрет его размышляющей силы,
Случайный нажим его согласия легкого
Высвободить может Энергию, немую и заточенную
Внутри ее палат транса мистичного:
Он делает сон тела могучей рукою,
Владеет при этом дыханием, ударами сердца,
Пока незримое не найдено, не сделано невозможное,
Передает, средств не имея, несказанные мысли;
Он диктует события своей голой волей безмолвной,
Действует на расстоянии без рук или ног.
Это гигантское Неведение, эту карликовую Жизнь
Он может осветить пророческим зрением,
Вызвать вакхический восторг, шпоры Неистовства,
Демона или бога пробудить в нашем теле,
Призвать Всезнающего и Всемогущего,
Забытое Всесилие внутри разбудить.
На своем собственном плане император блистающий,
Даже в этом жестком царстве он быть может царем:
Его Идеи полубожественной логика
В прыжке переходного мгновения приносит
Сюрпризы творения, не достигавшиеся никогда прежде
Даже странным бессознательным искусством Материи.
Все здесь есть чудо и изменено может быть чудом.
Это – той тайной Природы лезвие мощи.
На краю нематериальных планов великих,
В странах славы силы, в своей свободе помех не встречающей,
Где Разум – хозяин жизни и формы
И душа осуществляет свои мысли своей собственной силой,
Она медитирует на могучих словах и глядит
На незримые звенья, соединяющие разделенные сферы.
Оттуда для посвящения того, кто ее соблюдает законы,
Она приносит свет своих мистических царств:
Здесь, где он стоит, его ноги на распростертом миру,
Его ум не отливается больше в форме Материи,
Над их границами в струях великолепной силы
Она несет их процессы магические
И формулы их изумительной речи,
Пока небеса и ад не станут поставщиками земли,
А вселенная – рабом смертной воли.
Посредница между нами завуалированными и безымянными богами,
Чья чуждая воля нашей человеческой жизни касается,
Имитируя пути Мирового Волшебника,
Она изобретает для своей самоограничиваемой свободы воли ее колеи
И из магических причуд связывающую причину придумывает.
Все миры она делает своих дел участниками,
Сообщниками своего могучего неистовства,
Своими отваживающимися прыжками в невозможное:
В каждом источнике она находит свое ловкое средство,
Она получает от свободной любви между этими планами
Элементы для проявления силы своего творчества:
Чудо-ткань неисчислимого знания,
Искусства божественного изобретения компендиум²
Она комбинировала, чтобы сделать нереальное истинным
Или освободить реальность подавленную:
В своей чудесной неогражденной стране Цирцеи
Она пасет свои перепутанные оккультные могущества;
Ее мнемоника ремесла Бесконечного,
Струи каприза сублиминального скрытого,
Ярлыки волшебства Несознания,
Суверенной Истины без закона свобода,
Мысли, что были рождены в мире бессмертных,
Прорицания, что прорываются из-за гробницы,
Предостережения демонического внутреннего голоса,
Пророчества первые проблески и прыжки молниеносные
И намеки, входящие во внутреннее ухо,
Вмешательства резкие, непреклонные и абсолютные,
И Суперсознания необъяснимые действия
Соткали ее сбалансированную паутину чудес
И судьбоносную технику ее искусства огромного.
Это странное царство перешло на его попечение.
Чем больше сопротивляется кто-то, тем она больше любит,
Свои владения великие, свою силу и свои знания
Она отдала, принужденная, с неохотною радостью;
Самую себя она отдала для восторга и для использования.
Свободная от отклонений в глубоких путях,
Она открыла те цели, для которых она была создана:
Она повернула против злодея, которому она помогала,
Свою вооруженную ярость, свои незримые средства убийства;
Свои опасные настроения и произвольную силу
Она отдала на службу души
И под контроль воли духовной.
Более великий деспот смягчил ее деспотизм.
Атакуемая, застигнутая врасплох в крепости собственной самости,
Завоеванная своим собственным царем неожиданным,
Осуществленная и выкупленная, тем, кто был у нее в рабстве,
Она уступила в побежденном экстазе,
Ее запечатанная герметическая мудрость у нее была вырвана,
Фрагменты мистерии всемогущества.

Границей суверенной является оккультная Сила.
Страж преддверия Запредельного за земной сценой,
Она направляет в русло вспышки Богов
И прорезает сквозь перспективы интуитивного зрения
Длинную дорогу открытий мерцающих.
Близко миры чудесного Неизвестного были,
Позади нее невыразимое стояло Присутствие:
Ее царство их мистические получало влияния,
Их львиные силы под ее ногой пресмыкались;
Будущее за их дверями спит неизвестное.
Инфернальные пучины зияли вокруг шагов души
И звали к ее восходящему зрению пики божественные:
Бесконечный подъем и авантюра Идеи
Там неустанно искушала разум исследующий
И бесчисленные голоса посещали очарованный слух;
Миллионы фигур проходили и исчезали из виду.
Это была передовая линия в тысячу раз большего дома Бога,
Полусокрытого Незримого начала.
Магические подъемы входа мерцающего
Дрожали в полутени завуалированного Света,
Площадь мистического транспортного движения миров,
Балкон и чудесный фасад.
Над ней необъятности светлели высокие;
Все неведомое выглядывало из безграничности:
Оно обитало на краю Времени, часов нет в котором,
Всматриваясь из некоего длящегося вечно Сейчас,
Его тени, мерцающие рождением богов,
Его тела, Бестелесного сигналами служащие,
Его лбы, Сверхдушою пылающие,
Его формы, спроецированные из Непознаваемого,
Его глаза, мечтающие о Несказанном,
Его лица, всматривающиеся в вечность.
Жизнь в нем изучала свою огромную подсознательную обратную сторону;
Маленькие фасады были отворены на незримые Шири:
Ее бездны стояли нагие, ее далекие трансцендентальности
Пламенели в прозрачностях полного толпами света.

Гигантский порядок здесь обнаруживался,
Чьими кисточками и бахромой протянувшейся
Скудное вещество наших материальных жизней является.
Эта очевидная вселенная, чьи фигуры скрывают
Секреты, поглощенные в суперсознательном свете,
Писала ясные буквы своего кода пылающего:
Карта тонких знаков, превосходящая мысль,
Была повешена на стене глубочайшего разума.
Освещая конкретные образы мира,
В многозначительные символы своим сиянием их превращая,
Интуитивному толкователю она предлагала
Свое отражение вечной Мистерии.
Поднимающиеся и нисходящие между полюсами жизни
Серии царств расположенного по рангу Закона
Из Вечнодлящегося во Время ныряли,
Затем довольные славой ума многочисленного
И авантюрой и восторгом жизни богатые
И наполненные красотою форм и оттенков Материи
Из Времени в неумирающего Себя назад поднимались,
Вверх по золотой лестнице, душу несущей,
Связующей алмазными нитями крайности Духа.
В этом спуске из сознания к сознанию
Каждый опирался на оккультного Несознания силу,
На свой источник Неведения требуемого,
На архимасона границ, которым живет он.
В этом воспаряющем взлете от сознания к сознанию
Каждый поднимал вершины к Тому, из которого пришел он,
К источнику всего, чем он когда-либо был,
И дому всего, чем он еще сможет стать.
Органная шкала актов Вечного,
Взбирающаяся до их кульминации в бесконечный Покой,
Шаги Чудесного, носящего множество обликов,
Эволюционизирующего Пути предопределенные стадии,
Мерки роста растущей души,
Они интерпретировали существование для него самого
И, посредничая между глубинами и высями,
Объединяли завуалированные женатые противоположности
И связывали творение с Невыразимым.
Последний высокий мир был виден, где миры все встречаются;
На его вершинном проблеске, где нет ни Ночи, ни Сна,
Свет начинался Триединства всевышнего.
Все там обнаруживалось, что здесь она ищет.
Она освободилась от конечного в безграничность
И поднялась в свои собственные вечности.
Несознание нашло свое сердце сознания,
Идея и чувство, идущие на ощупь в Неведении,
Наконец, ухватили тело Истины страстно,
Музыка, рожденная в безмолвиях Материи,
Выхватила из бездонности Невыразимого нагое
Значение, которое она скрывала, но не могла выразить голосом;
Совершенный ритм, о котором сейчас лишь мечтают порой,
Принес ответ на голодную нужду израненной земли,
Раскалывающий ночь, что скрывала Неведомого,
Давая ей ее утраченную забытую душу.
Грандиозное решение завершило долгий тупик,
В котором высоты усилия смертного кончались.
Согласующая Мудрость смотрела на жизнь;
Она взяла борющиеся полутона разума
И путанный рефрен надежд человеческих
И из них сладкий и счастливый зов сделала;
Она подняла из подземелья страданий
Нечленораздельное бормотание наших жизней
И безграничный смысл нашла для него.
Могучее единство – его постоянная тема,
Она поймала души слабеющие разбросанные провозглашения,
Читаемые с трудом между строк жесткой мысли
Или среди дремы и комы на груди у Материи,
Слышимые как разорванные бормотания во сне;
Она собрала золотые звенья, ими утраченные,
И показала им их единство божественное,
Спасая от ошибки себя разделенного
Духовный духовный крик во всем, что есть.
Все великие слова, что стараются Одного выразить,
В абсолютность света подняты были,
Вечно горящего Откровения огонь
И бессмертие вечного Голоса.
Там больше не было ссоры истины с истиной;
Бесконечная глава их различий,
В свете всеведающим Писцом пересказанная,
Путешествовала к единству через различие,
Извилистые поиски разума утратили всякую окраску сомнения,
Доведенные до конца всевидящей речью,
Что одевает инициальную и изначальную мысль
В окончательной фразы законченность:
Присоединены были творческое наклонение и спряжение Времени
К Идентичности стилю и синтаксису.
Победная песнь поднималась из утраченных глубин размышляющих;
Гимн триединым экстазам гремел,
Крик мгновений блаженству Бессмертного.
Словно строфы космической оды,
Иерархия гармоний взбирающихся,
Населенных голосами и лицами,
Устремлялись в крещендо Богов
Из пучин Материи к пикам Духа.
Выше были Бессмертия неизменные троны,
Белые палаты беззаботного пребывания в вечности
И громадные врата Одного.
Через морей себя просторы разверстые
Бессмертные страны Одного показались.
Многочудесное Сознание развернуло
Обширную цель, процесс и освобожденные нормы,
Более обширной Природы великие дороги знакомые.
Высвобожденные из сетей приземленного смысла,
Спокойные континенты могущества были замечены;
Родные края красоты, человеческим глазам недоступной,
Впервые полуувиденные через чуда веки мерцающие,
Удивляющие зрение счастьем;
Солнечные сферы знания, восторга лунные области,
Простирались в экстазе обширности
За пределы нашего нуждающегося телесного уровня.
Туда мог он войти, там он мог жить.
Путешественник по неотмеченным на карте маршрутам,
Встречающий незримую опасность Неведомого,
Рискующий пробираться через огромные царства,
Он прорвался в другое Время и Пространство.

Конец песни пятой
Конец книги первой

¹ Оксюморон – сочетание противоположных по смыслу слов

Назад

² Компендиум – краткое руководство

Назад