Sri Aurobindo |
Шри Ауробиндо |
|
|
SAVITRI |
САВИТРИ |
A Legend and a Symbol |
Символ и легенда |
|
|
PART THREE |
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ |
|
|
BOOK TEN |
КНИГА ДЕСЯТАЯ |
The Book of the Double Twilight |
Книга густых Сумерек |
|
|
Canto Three |
Песнь третья |
The Debate of Love and Death |
Спор Любви и Смерти |
|
|
A sad destroying cadence the voice sank; |
Стих печальной разрушающей каденцией голос; |
It seemed to lead the advancing march of Life |
Он, казалось, продвигающийся марш Жизни вел |
Into some still original Inane. |
В какую-то безмолвную Пустоту первозданную. |
But Savitri answered to almighty Death: |
Но Савитри всемогущей Смерти ответила: |
"O dark-browed sophist of the universe |
"О софист хмурый вселенной, |
Who veilst the Real with its own Idea, |
Который Реальность своей собственной Идеей
скрывает, |
Hiding with brute objects Nature's living face, |
Пряча животными объектами живой лик Природы, |
Masking eternity with thy dance of death, |
Маскирующий вечность своим танцем смерти. |
Thou hast woven the ignorant mind into a screen |
Из невежественного разума ты соткал занавес, |
And made of Thought error's purveyor and scribe, |
И сделал поставщика и переписчика ошибки из
Мысли, |
And a false witness of mind's servant sense. |
И лжесвидетеля из слуги разума, чувства. |
An aesthete of the sorrow of the world, |
Эстет горя мира, |
Champion of a harsh and sad philosophy |
Суровой и печальной философии поборник. |
Thou hast used words to shutter out the Light |
Ты использовал слова, чтоб заслонить Свет, |
And called in Truth to vindicate a lie. |
И призывал Правду, чтобы доказать ложь. |
A lying reality is falsehood's crown |
Обманчивая реальность - это фальши корона, |
And a perverted truth her richest gem. |
А извращенная правда - в ней драгоценнейший
камень. |
O Death, thou speakest truth but truth that slays, |
О Смерть, ты говоришь правду, но правду, что
убивает, |
I answer to thee with the Truth that saves. |
Я тебе Правдой, которая спасает, отвечу. |
A traveller new-discovering himself, |
Путешественник, себя открывающий заново, |
One made of Matter's world his starting-point, |
Своей стартовой точкой мир Материи сделал, |
He made of Nothingness his living-room |
Из Ничто он свою жилую комнату сделал, |
And Night a process of the eternal light |
Ночь сделал процессом вечного света, |
And death a spur towards immortality. |
Смерть - к бессмертию шпорами. |
God wrapped his head from sight in Matter's cowl, |
Бог спрятал свою голову в капюшоне Материи, |
His consciousness dived into inconscient depths, |
Его сознание в несознательные глубины нырнуло,
|
All-Knowledge seemed a huge dark Nescience; |
Всезнание стало выглядеть огромным и черным
Незнанием; |
Infinity wore a boundless zero's form. |
Бесконечность надела форму нуля
безграничного. |
His abysms of bliss became insensible deeps, |
Его пучины блаженства равнодушными глубинами
стали, |
Eternity a blank spiritual Vast. |
Вечность - пустой духовной Обширностью. |
Annulling an original nullity |
Отменяя ничто первозданное, |
The Timeless took its ground in emptiness |
Пустоту взял за свою почву Безвременный |
And drew the figure of a universe, |
И начертал фигуру вселенной, |
That the spirit might adventure into Time |
Чтобы дух рисковать мог во Времени |
And wrestle with adamant Necessity |
И с Неизбежностью непреклонной бороться, |
And the soul pursue a cosmic pilgrimage. |
И душа космическому паломничеству следовать. |
A spirit moved in black immensities |
В черных необъятностях двигался дух |
And built a Thought in ancient Nothingness; |
И выслеживал Мысль в древнем Ничто; |
A soul was lit in God's tremendous Void, |
Душа в ужасной Пустоте Бога была зажжена, |
A secret labouring glow of nascent fire. |
Тайный трудящийся жар рождающегося пламени. |
In Nihil's gulf his mighty Puissance wrought; |
Его огромное Могущество работало в бездне
Ничто, |
She swung her formless motion into shapes, |
Оно приводило свои бесформенные движения в
формы, |
Made Matter the body of the Bodiless. |
Телом Бестелесного Материю делало. |
Infant and dim the eternal Mights awoke. |
Младенческие неясные просыпались вечные Силы, |
In inert Matter breathed a slumbering Life, |
В инертной Материи начала дышать дремавшая
Жизнь, |
In a subconscient Life Mind lay asleep; |
В подсознательной Жизни лежал спящий Разум; |
In waking Life it stretched its giant limbs |
В пробуждающейся Жизни он потянулся своими
великими членами, |
To shake from it the torpor of its drowse; |
Чтобы стряхнуть с них оцепенение спячки; |
A senseless substance quivered into sense, |
Бесчувственная субстанция в чувстве дрожала, |
The world's heart commenced to beat, its eyes to see, |
Сердце мира начало биться, глаза его - видеть. |
In the crowded dumb vibrations of a brain |
В переполненных бессловесных вибрациях мозга |
Thought fumbled in a ring to find itself, |
Мысли шли ощупью по кругу, чтобы себя
разыскать, |
Discovered speech and fed the new-born Word |
Обнаружилась речь и вскормила новорожденное
Слово, |
That bridged with spans of light the world's ignorance. |
Что неведение мира с берегами света соединило
мостом. |
In waking Mind, the Thinker built his house. |
В проснувшемся Разуме строил свой дом
Мыслитель. |
A reasoning animal willed and planned and sought; |
Рассуждающее животное желало, искало,
планировало; |
He stood erect among his brute compeers, |
Он встал прямо среди своих животных товарищей, |
He built life new, measured the universe, |
Он строил новую жизнь, мерил вселенную, |
Opposed his fate and wrestled with unseen Powers, |
Противостоял судьбе и боролся с незримыми
Силами, |
Conquered and used the laws that rule the world, |
Побеждал и использовал законы, что правят
миром, |
And hoped to ride the heavens and reach the stars, |
И надеялся летать в небесах и достичь звезд, |
A master of his huge environment. |
Господин своего окружения огромного. |
Now through Mind's windows stares the demigod |
Через окна Разума выглядывает сейчас полубог, |
Hidden behind the curtains of man's soul: |
Скрытый за занавесом души человека: |
He has seen the Unknown, looked on Truth's veilless face; |
Он видел Неведомое, смотрел на неприкрытый лик
Истины; |
A ray has touched him from the eternal sun; |
Луч коснулся его из вечного солнца; |
Motionless, voiceless in foreseeing depths, |
Неподвижный, безгласный в глубинах
предвидящих, |
He stands awake in Supernature's light |
В свете Суперприроды он стоит, пробужденный, |
And sees a glory of arisen wings |
И видит славу возникающих крыльев, |
And sees the vast descending might of God. |
И видит широкое спускающееся могущество Бога. |
_____"O Death, thou lookst on an
unfinished world |
_____"О Смерть, ты смотришь на
мир незаконченный, |
Assailed by thee and of its road unsure, |
Тобой уязвляемый и в своем пути неуверенный, |
Peopled by imperfect minds and ignorant lives, |
Населенный несовершенными разумами,
невежественными жизнями, |
And sayest God is not and all is vain. |
И говоришь, что Бога нет и что все тщетно. |
How shall the child already be the man? |
Как ребенок уже мужчиной быть может? |
Because he is infant, shall he never grow? |
Раз он - дитя, то никогда он не вырастет? |
Because he is ignorant, shall he never learn? |
Раз он невежественен, он никогда не научится? |
In a small fragile seed a great tree lurks, |
В маленьком, хрупком зерне таится огромное
дерево, |
In a tiny gene a thinking being is shut; |
Мыслящее существо заперто в крохотном гене, |
A little element in a little sperm, |
Мелкий элемент маленькой спермы, |
It grows and is a conqueror and a sage. |
Он растет, победитель, мудрец. |
Then wilt thou spew out, Death, God's mystic truth, |
Затем, если ты изрыгнешь, Смерть, Бога правду
мистическую, |
Deny the occult spiritual miracle? |
Станешь ли ты отрицать оккультное духовное
чудо? |
Still wilt thou say there is no spirit, no God? |
Может ты еще скажешь, что нет духа, нет Бога? |
A mute material Nature wakes and sees; |
Немая, материальная Природа просыпается,
видит; |
She has invented speech, unveiled a will. |
Она изобрела речь, обнаружила волю. |
Something there waits beyond towards which she strives, |
Нечто, к чему она стремится, ждет за пределами, |
Something surrounds her into which she grows: |
Нечто, во что она вырастет, ее окружает: |
To uncover the spirit, to change back into God, |
Природе предстоит раскрыть дух, измениться
вновь в Бога, |
To exceed herself is her transcendent task. |
Превзойти себя в своей трансцендентальной
задаче. |
In God concealed the world began to be, |
В Боге сокрытом мир существование начал, |
Tardily it travels towards manifest God: |
Медленно движется он к Богу проявленному: |
Our imperfection towards perfection toils, |
Наше несовершенство к совершенству стремится, |
The body is the chrysalis of a soul: |
Тело есть души куколка: |
The infinite holds the finite in its arms, |
Бесконечное в своих руках держит конечное, |
Time travels towards revealed eternity. |
Время к обнаруженной путешествует вечности. |
A miracle structure of the eternal Mage, |
Чудесная скульптура вечного Мага, |
Matter its mystery hides from its own eyes, |
Материя свою мистерию прячет от собственных
глаз, |
A scripture written out in cryptic signs, |
Библию, записанную тайными знаками, |
An occult document of the All-Wonderful's art. |
Оккультный документ искусства Всечудесного. |
All here bears witness to his secret might, |
Все здесь несет свидетельство его могущества
тайного, |
In all we feel his presence and his power. |
Во всем мы ощущаем его присутствие и его силу. |
A blaze of his sovereign glory is the sun, |
Пламя его суверенной славы есть солнце, |
A glory is the gold and glimmering moon, |
Слава - золотой мерцающий месяц, |
A glory is his dream of purple sky. |
Слава - его греза пурпурного неба. |
A march of his greatness are the wheeling stars. |
Марш его величия - звезды кружащие. |
His laughter of beauty breaks out in green trees, |
В зеленых деревьях прорывается его смех
красоты, |
His moments of beauty triumph in a flower; |
Его мгновения прекрасного в цветах
торжествует; |
The blue sea's chant, the rivulet's wandering voice |
Моря песнь голубого и ручья голос скитающийся, |
Are murmurs falling from the Eternal's harp. |
С арфы Вечного слетая, журчат. |
This world is God fulfilled in outwardness. |
Этот мир есть Бог, осуществленный во внешнем. |
His ways challenge our reason and our sense; |
Его пути не доступны нашему чувству и доводу; |
By blind brute movements of an ignorant Force, |
В слепых животных движениях Силы
невежественной, |
By means we slight as small, obscure or base, |
В своих средствах слабы мы, поскольку малы,
низки или темны, |
A greatness founded upon little things, |
Величие, основанное на ничтожных вещах, |
He has built a world in the unknowing Void. |
В незнающей Пустоте он мир построил. |
His forms he has massed from infinitesimal dust; |
Свои формы он в массу из бесконечно малой пыли
собрал; |
His marvels are built from insignificant things. |
Его чудеса построены из вещей незначительных. |
If mind is crippled, life untaught and crude, |
Если ум искалечен, если невежественна жизнь и
груба, |
If brutal masks are there and evil acts, |
Если там есть жестокие маски и злые поступки, |
They are incidents of his vast and varied plot, |
Они - эпизоды в его обширном и разнообразном
сюжете, |
His great and dangerous drama's needed steps; |
Его великой и опасной драмы необходимые шаги, |
He makes with these and all his passion-play, |
Он творит с ними и со всей своей страстью-игрой,
|
A play and yet no play but the deep scheme |
Игрой и не игрой, а, в то же время, схемой
глубокой |
Of a transcendent Wisdom finding ways |
Трансцендентальной Мудрости, пути находящей, |
To meet her Lord in the shadow and the Night: |
Чтобы встретить своего Господина в Ночи и в
тени: |
Above her is the vigil of the stars; |
Над нею - бодрствование звезд; |
Watched by a solitary Infinitude |
Наблюдаемая одинокой Бесконечностью, |
She embodies in dumb Matter the Divine, |
Она в немой Материи Божество воплощает, |
In symbol minds and lives the Absolute. |
В символических умах и жизнях - Абсолют. |
A miracle-monger her mechanical craft; |
Торговец чудес - ее ремесло механическое; |
Matter's machine worked out the laws of thought, |
Машина Материи вырабатывает законы мышления, |
Life's engines served the labour of a soul: |
Механизмы Жизни труду души служат: |
The Mighty Mother her creation wrought, |
Могучая Мать над своим творением трудилась, |
A huge caprice self-bound by iron laws, |
Огромный каприз, себя железными законами
связал |
And shut God into an enigmatic world: |
И скрыл Бога в загадочном мире: |
She lulled the Omniscient into nescient sleep, |
Она баюкала Всезнающего в его неведающем сне, |
Omnipotence on Inertia's back she drove, |
На спине Инертности несла Всемогущего, |
Trod perfectly with divine unconscious steps |
Безупречно ступала божественным
бессознательным шагом |
The enormous circle of her wonder-works. |
По огромному кругу ее чудо-трудов. |
Immortality assured itself by death; |
Бессмертие смертью себя страховало; |
The Eternal's face was seen through drifts of Time. |
Лик Вечного был виден сквозь дрейфы Времени. |
His knowledge he disguised as Ignorance, |
Свое знание он скрыл как Неведение, |
His Good he sowed in Evil's monstrous bed, |
Свое Добро в чудовищное ложе Зла он посеял, |
Made error a door by which Truth could enter in, |
Сделал ошибку дверью, в которую войти может
Правда, |
His plant of bliss watered with Sorrow's tears. |
Его растение блаженства полито Горя слезами. |
A thousand aspects point back to the One; |
Тысячи аспектов назад на Одного указуют; |
A dual Nature covered the Unique. |
Дуальная Природа Уникального скрыла. |
In this meeting of the Eternal's mingling masques, |
В этой встрече масок смешавшихся Вечного, |
This tangle-dance of passionate contraries |
В этом путаном танце противоположностей
страстных, |
Locking like lovers in a forbidden embrace |
Сплетающих, подобно влюбленным в запретном
объятии, |
The quarrel of their lost identity, |
Их утраченной идентичности ссору, |
Through this wrestle and wrangle of the extremes of Power |
Через эту борьбу и пререкания крайностей Силы |
Earth's million roads struggled towards deity. |
Миллион дорог земли пробивался к
божественности. |
All stumbled on behind a stumbling Guide, |
Все запиналось за запинавшимся Гидом, |
Yet every stumble is a needed pace |
Но каждая запинка - необходимый шаг |
On unknown routes to an unknowable goal. |
На неизвестных маршрутах к непостижимой цели. |
All blundered and straggled towards the One Divine. |
Все шло вслепую, вразброд к Одному Божеству. |
As if transmuted by a titan spell |
Словно трансмутированные титаническим
заклинанием, |
The eternal Powers assumed a dubious face: |
Вечные силы приобретали сомнительный облик: |
Idols of an oblique divinity, |
Перекошенной божественности идолы, |
They wore the heads of animal or troll, |
Они несли головы животных и троллей, |
Assumed ears of the faun, the satyr's hoof, |
Обретали уши фавна, копыта сатира |
Or harboured the demoniac in their gaze: |
Или демоническое в своем взоре прятали. |
A crooked maze they made of thinking mind, |
Извилистым лабиринтом они делали мыслящий
разум, |
They suffered a metamorphosis of the heart, |
Они претерпевали метаморфозы сердца, |
Admitting bacchant revellers from the Night |
Вакханических пирующих из Ночи впускали |
Into its sanctuary of delights, |
В свое святилище восторгов, |
As in a Dionysian masquerade. |
Как на дионисском маскараде. |
On the highways, in the gardens of the world |
На столбовых дорогах, в садах мира |
They wallowed oblivious of their divine parts, |
Они валялись, забыв свои части божественные, |
As drunkards of a dire Circean wine |
Словно пьяные от вина Цирцеи ужасного |
Or a child who sprawls and sports in Nature's mire. |
Или подобно ребенку, что растянулся, играя в
грязи Природы. |
Even wisdom, hewer of the roads of God, |
Даже мудрость, каменотес дорог Бога, |
Is a partner in the deep disastrous game: |
Есть партнер в бедственной глубокой игре: |
Lost is the pilgrim's wallet and the scrip, |
Утеряна пилигрима сума, |
She fails to read the map and watch the star. |
Она не смогла прочитать карту и увидеть звезду.
|
A poor self-righteous virtue is her stock |
Скудная, самоправедная добродетель - опора ее |
And reason's pragmatic grope or abstract sight, |
И резона прагматичное нащупывание или
абстрактное зрение, |
Or the technique of a brief hour's success |
Либо технику успеха краткого часа |
She teaches, an usher in utility's school. |
Она изучала, швейцар в школе выгоды. |
On the ocean surface of vast Consciousness |
На океанической поверхности Сознания
обширного |
Small thoughts in shoals are fished up into a net |
Мелкие мысли на мелководье ловятся в сети |
But the great truths escape her narrow cast; |
Но сквозь ее узкие ячейки ускользают великие
истины; |
Guarded from vision by creation's depths, |
Хранимые глубинами творения от зрения, |
Obscure they swim in blind enormous gulfs |
Неясные, они плывут в темных безднах громадных,
|
Safe from the little sounding leads of mind, |
В безопасности от мелких промеров ума, |
Too far for the puny diver's shallow plunge. |
Слишком далекие для неглубокого погружения
ныряльщика слабого. |
Our mortal vision peers with ignorant eyes; |
Наше смертное зрение всматривается глазами
неведающими; |
It has no gaze on the deep heart of things. |
Оно не смотрит на глубокое сердце вещей. |
Our knowledge walks leaning on Error's staff, |
Наше знание гуляет, опираясь на посох Ошибки, |
A worshipper of false dogmas and false gods, |
Поклонник фальшивых догм и фальшивых богов |
Or fanatic of a fierce intolerant creed |
Или фанатик свирепого нетерпимого кредо, |
Or a seeker doubting every truth he finds, |
Или искатель, сомневающийся в каждой найденной
правде, |
A sceptic facing Light with adamant No |
Скептик, встречающий Свет с Нет непреклонным |
Or chilling the heart with dry ironic smile, |
Или расхолаживающий сердце сухой ироничной
улыбкой, |
A cynic stamping out the god in man; |
Циник, в человеке вытаптывающий бога; |
A darkness wallows in the paths of Time |
На путях Времени тьма разлеглась |
Or lifts its giant head to blot the stars; |
Или поднимает свою гигантскую голову
запятнать звезды, |
It makes a cloud of the interpreting mind |
Она создает облако интерпретирующего разума |
And intercepts the oracles of the Sun. |
И затмевает пророчества Солнца. |
Yet Light is there; it stands at Nature's doors: |
Но здесь, все же, есть Свет; у дверей Природы
стоит он: |
It holds a torch to lead the traveller in. |
Он держит факел, чтобы ввести путешественника. |
It waits to be kindled in our secret cells; |
В наших тайных клетках он ждет быть зажженным; |
It is a star lighting an ignorant sea, |
Он - звезда путеводная, сияющая над морем
неведения, |
A lamp upon our poop piercing the night. |
Лампа на полуюте, ночь прорезающая. |
As knowledge grows Light flames up from within: |
Когда растет знание, вспыхивает Свет изнутри: |
It is a shining warrior in the mind, |
Он - боец, сияющий в разуме, |
An eagle of dreams in the divining heart, |
Орел грез в сердце угадывающем, |
An armour in the fight, a bow of God. |
Доспехи в бою, лук Бога. |
Then larger dawns arrive and Wisdom's pomps |
Тогда более широкие наступают рассветы и
великолепия Мудрости |
Cross through the being's dim half-lighted fields; |
Пересекают туманные, полуосвещенные поля
существа; |
Philosophy climbs up Thought's cloud-bank peaks |
Философия на облачные пики Правды взбирается |
And Science tears out Nature's occult powers, |
И Наука вырывает у Природы оккультные силы, |
Enormous djinns who serve a dwarf's small needs, |
Огромные джинны, что обслуживают карлика
мелкие нужды, |
Exposes the sealed minutiae of her art |
Сокрытые детали ее искусства показывают |
And conquers her by her own captive force. |
И побеждают ее ее собственной силой плененной. |
On heights unreached by mind's most daring soar, |
На высотах, недостижимых для самого отважного
полета ума, |
Upon a dangerous edge of failing Time |
На опасном краю слабеющего Времени, |
The soul draws back into its deathless Self; |
Душа отступает в свою бессмертную Самость; |
Man's knowledge becomes God's supernal Ray. |
Знание человека небесным Лучом Бога
становится. |
There is the mystic realm whence leaps the power |
Есть царство мистическое, откуда прыгает сила, |
Whose fire burns in the eyes of seer and sage; |
Чей огонь горит в глазах мудреца и провидца; |
A lightning flash of visionary sight, |
Молниеносная вспышка визионерского зрения, |
It plays upon an inward verge of mind: |
Она играет на краю внутреннем разума: |
Thought silenced gazes into a brilliant Void. |
Смолкшая мысль в Пустоту смотрит сияющую. |
A voice comes down from mystic unseen peaks: |
Голос спускается с невидимых мистических
пиков: |
A cry of splendour from a mouth of storm, |
Крик великолепия изо рта шторма, |
It is the voice that speaks to night's profound, |
Это голос, что говорит с глубиной ночи, |
It is the thunder and the flaming call. |
Это гром и пламенеющий зов. |
Above the planes that climb from nescient earth, |
Над планами, встающими с невежественной земли, |
A hand is lifted towards the Invisible's realm, |
Поднимаются руки к царству Незримого, |
Beyond the superconscient's blinding line |
По ту сторону ослепительной линии
суперсознания, |
And plucks away the screens of the Unknown; |
И срывают завесу Неведомого; |
A spirit within looks into the Eternal's eyes. |
Дух внутри в глаза Вечному смотрит. |
It hears the Word to which our hearts were deaf, |
Он слышит Слово, к которому наши сердца были
глухи, |
It sees through the blaze in which our thoughts grew blind; |
Он смотрит сквозь сияние, в котором наши мысли
слепые росли; |
It drinks from the naked breasts of glorious Truth, |
Он пьет из обнаженной груди восхитительной
Истины, |
It learns the secrets of eternity. |
Вечности секреты он изучает. |
Thus all was plunged into the riddling Night, |
Так все в Ночь нырнуло загадочную, |
Thus all is raised to meet a dazzling Sun. |
Так все поднимается, чтобы встретить
ослепительное Солнце. |
O Death, this is the mystery of thy reign. |
О Смерть, это - царства твоего мистерия. |
In earth's anomalous and magic field |
В аномальном и магическом поле земли, |
Carried in its aimless journey by the sun |
Несомой в своем бесцельном путешествии
солнцем |
Mid the forced marches of the great dumb stars, |
Среди принуждаемых маршей великих немых звезд,
|
A darkness occupied the fields of God, |
Тьма оккупировала поля Бога |
And Matter's world was governed by thy shape. |
И мир Материи управляем был твоей формой. |
Thy mask has covered the Eternal's face, |
Твоя маска скрыла лик Вечного, |
The Bliss that made the world has fallen asleep. |
Блаженство, что делало мир, впало в спячку. |
Abandoned in the Vast she slumbered on: |
Покинутое в Обширности, оно все еще дремлет: |
An evil transmutation overtook |
Злая трансмутация будет охватывать |
Her members till she knew herself no more. |
Его члены до тех пор, пока оно себя больше не
знает. |
Only through her creative slumber flit |
Через его созидательный сон пролетают |
Frail memories of the joy and beauty meant |
Радости и красоты лишь воспоминания хрупкие |
Under the sky's blue laugh mid green-scarfed trees |
Под голубым смехом небес, среди зеленых
деревьев |
And happy squanderings of scents and hues, |
И счастливых расточительств оттенков и
запахов, |
In the field of the golden promenade of the sun |
В поле променада солнца златого |
And the vigil of the dream-light of the stars, |
И в бодрствовании света-грезы звезд, |
Amid high meditating heads of hills, |
Среди высоких голов гор медитирующих, |
On the bosom of voluptuous rain-kissed earth |
На груди чувственной целуемой дождем земли |
And by the sapphire tumblings of the sea. |
И в сапфирном беспорядке морей. |
But now the primal innocence is lost |
Но сейчас первобытная невинность утеряна, |
And Death and Ignorance govern the mortal world |
Смертным миром правят Смерть и Неведение, |
And Nature's visage wears a greyer hue. |
И лик Природы носит более серый оттенок. |
Earth still has kept her early charm and grace, |
Земля еще сохраняет свое очарование и грацию, |
The grandeur and the beauty still are hers, |
Великолепие и красота - ее до сих пор, |
But veiled is the divine Inhabitant. |
Но скрыт божественный Житель. |
The souls of men have wandered from the Light |
Души людей заблудились, Свет потеряв, |
And the great Mother turns away her face. |
И великая Мать отвернула свой лик. |
The eyes of the creatrix Bliss are closed |
Глаза созидающего Блаженства закрыты, |
And sorrow's touch has found her in her dreams. |
И касание горя нашло его в его грезах. |
As she turns and tosses on her bed of Void, |
Тогда оно поворачивается и мечется на своей
кровати Пустоты, |
Because she cannot wake and find herself |
Ибо не может проснуться и себя отыскать, |
And cannot build again her perfect shape, |
И не может снова построить свою совершенную
форму, |
Oblivious of her nature and her state, |
Забыв свою природу и свое положение, |
Forgetting her instinct of felicity, |
Забыв свой инстинкт счастья, |
Forgetting to create a world of joy, |
Забыв создавать мир радости, |
She weeps and makes her creatures' eyes to weep; |
Оно плачет и делает глаза своих созданий
плачущими; |
Testing with sorrow's edge her children's breasts, |
Пробуя лезвием страдания детей своих грудь, |
She spends on life's vain waste of hope and toil |
Оно расточает на тщетную пустыню надежды и
труда жизни |
The poignant luxury of grief and tears. |
Мучительное изобилие горя и слез. |
In the nightmare change of her half-conscious dream, |
В кошмарной смене его полусознательных снов, |
Tortured herself and torturing by her touch, |
Пытающее себя и пытающее своими касаниями, |
She comes to our hearts and bodies and our lives |
Оно входит в наши сердца и тела, и в наши жизни, |
Wearing a hard and cruel mask of pain. |
Неся безжалостную, свирепую маску страдания. |
Our nature twisted by the abortive birth |
Наша природа, скрученная тяжелыми родами, |
Returns wry answers to life's questioning shocks, |
Возвращает искаженные ответы на вопрошающие
толчки жизни, |
An acrid relish finds in the world's pangs, |
Находит острый вкус в мировой боли, |
Drinks the sharp wine of grief's perversity. |
Пьет жгучее вино извращенности горя. |
A curse is laid on the pure joy of life: |
Проклятие лежит на чистой радости жизни: |
Delight, God's sweetest sign and Beauty's twin, |
Восторг, сладчайший знак Бога и близнец
Красноты, |
Dreaded by aspiring saint and austere sage, |
Устрашенный святым домогающимся и мудрецом
строгим, |
Is shunned, a dangerous and ambiguous cheat, |
Спрятался; опасный и туманный обман, |
A specious trick of an infernal Power |
Благовидный трюк адской Силы |
It tempts the soul to its self-hurt and fall. |
Искушает душу причинить себе вред, пасть. |
A puritan God made pleasure a poisonous fruit, |
Бог-пуританин сделал удовольствие фруктом
отравленным |
Or red drug in the market-place of Death, |
Или красным наркотиком на базарной площади
Смерти, |
And sin the child of Nature's ecstasy. |
Грех - ребенком экстаза Природы. |
Yet every creature hunts for happiness, |
Каждое создание за счастьем охотится, |
Buys with harsh pangs or tears by violence |
Покупает за острую боль или вырывает насильно |
From the dull breast of the inanimate globe |
У тупой груди неодушевленной земли |
Some fragment or some broken shard of bliss. |
Некий фрагмент или отломанную скорлупку
блаженства. |
Even joy itself becomes a poisonous draught; |
Даже радость сама становится глотком ядовитым;
|
Its hunger is made a dreadful hook of Fate. |
Ее голод сделан Судьбы ужасным крючком. |
All means are held good to catch a single beam, |
Все средства хороши, чтобы схватить
единственный луч, |
Eternity sacrificed for a moment's bliss: |
Вечность приносится в жертву за миг
блаженства: |
Yet for joy and not for sorrow earth was made |
И все же, для радости, не для горя, земля была
создана, |
And not as a dream in endless suffering Time. |
Не как греза в бесконечном страдающем Времени. |
Although God made the world for his delight, |
Хотя для своего восторга Бог сделал мир, |
An ignorant Power took charge and seemed his Will |
Невежественная Сила приняла поручение и его
Волей казалась |
And Death's deep falsity has mastered Life. |
И Смерти глубокая фальшь Жизнь подчинила. |
All grew a play of Chance simulating Fate. |
Все стало игрой Случая, Судьбу имитирующего. |
|
|
_____"A secret air of pure
felicity |
_____Тайным воздухом чистого
счастья, |
Deep like a sapphire heaven our spirits breathe; |
Глубоким, как сапфирное небо, дышит наш дух; |
Our hearts and bodies feel its obscure call, |
Наши сердца и тела его зов ощущают неясный, |
Our senses grope for it and touch and lose. |
Наши чувства ищут его, касаются и снова теряют. |
If this withdrew, the world would sink in the Void; |
Если это убрать, мир в Пустоте б утонул; |
If this were not, nothing could move or live. |
Если б этого не было, ничто не смогло б жить или
двигаться. |
A hidden Bliss is at the root of things. |
Скрытое Блаженство лежит в корне вещей. |
A mute Delight regards Time's countless works: |
Безмолвный Восторг смотрит на работы
бессчетные Времени: |
To house God's joy in things Space gave wide room, |
Чтоб поселить радость Бога в вещах,
Пространство дало широкую комнату, |
To house God's joy in self our souls were born. |
Чтоб поселить радость Бога в себе, были рождены
наши души. |
This universe an old enchantment guards; |
Эта вселенная старое очарование хранит; |
Its objects are carved cups of World-Delight |
Ее объекты - резные чаши Мирового Восторга, |
Whose charmed wine is some deep soul's rapture-drink: |
Чье вино очарованное - некой глубокой души
напиток-восторг: |
The All-Wonderful has packed heaven with his dreams, |
Своими грезами заполнил небеса Всечудесный, |
He has made blank ancient Space his marvel-house; |
Он сделал пустой старый Космос своим
чудо-домом; |
He spilled his spirit into Matter's signs: |
Он влил свой дух в знаки Материи: |
His fires of grandeur burn in the great sun, |
Его огни великолепия горят в солнце великом, |
He glides through heaven shimmering in the moon; |
Он скользит через небо, мерцая в луне; |
He is beauty carolling in the fields of sound; |
Он - красота, поющая гимн в сферах звука, |
He chants the stanzas of the odes of Wind; |
Он распевает строфы од Ветра; |
He is silence watching in the stars at night; |
Он - тишина, ночью глядящая в звездах; |
He wakes at dawn and calls from every bough, |
Он просыпается на рассвете и зовет с каждой
ветки, |
Lies stunned in the stone and dreams in flower and tree. |
Он лежит, оглушенный, в камне, в цветке и в
дереве грезит. |
Even in this labour and dolour of Ignorance, |
Даже в этом труде и печали Неведения, |
On the hard perilous ground of difficult earth, |
На твердой, опасной почве суровой земли, |
In spite of death and evil circumstance |
Вопреки смерти и злым обстоятельствам, |
A will to live persists, a joy to be. |
Воля к жизни упорствует, радость быть. |
There is a joy in all that meets the sense, |
Эта радость - во всем, что чувство встречает, |
A joy in all experience of the soul, |
Радость во всяком переживании души, |
A joy in evil and a joy in good, |
Радость во зле и радость в добре, |
A joy in virtue and a joy in sin: |
Радость в добродетели и радость в грехе: |
Indifferent to the threat of Karmic law, |
Равнодушная к угрозе закона Кармического, |
Joy dares to grow upon forbidden soil, |
Радость смеет расти на почве запретной, |
Its sap runs through the plant and flowers of Pain: |
Ее сок бежит сквозь растения и цветы Боли: |
It thrills with the drama of fate and tragic doom, |
Она трепещет с драмой судьбы и трагическим
роком, |
It tears its food from sorrow and ecstasy, |
Она вырывает свою пищу у экстаза и горя, |
On danger and difficulty whets its strength; |
На опасности и трудности растит свою силу, |
It wallows with the reptile and the worm |
Она валяется с червем и рептилией |
And lifts its head, an equal of the stars; |
И поднимает голову, равная звездам; |
It shares the faeries' dance, dines with the gnome: |
Она разделяет танец феи, обедает с гномом: |
It basks in the light and heat of many suns, |
В свете и зное многих солнц она греется, |
The sun of Beauty and the sun of Power |
Солнце Прекрасного и солнце Силы |
Flatter and foster it with golden beams; |
Ласкают ее и лелеют золотыми лучами; |
It grows towards the Titan and the God. |
Она растет к Титану и Богу. |
On earth it lingers drinking its deep fill, |
На земле она медлит, чтобы досыта напоить свои
глубину, |
Through the symbol of her pleasure and her pain, |
Через символы ее удовольствия и ее боли, |
Of the grapes of Heaven and the flowers of the Abyss, |
Через виноград Небес и Пучины цветы, |
Of the flame-stabs and the torment-craft of Hell |
Удары пламени и муку-ремесло Ада, |
And dim fragments of the glory of Paradise. |
И славы Парадиза фрагменты неясные. |
In the small paltry pleasures of man's life, |
В мелких, ничтожных удовольствиях
человеческой жизни, |
In his petty passions and joys it finds a taste, |
В его пустяковых страстях и радостях она вкус
находит, |
A taste in tears and torture of broken hearts, |
Вкус в слезах и в пытке сердца разорванного, |
In the crown of gold and in the crown of thorns, |
В короне из золота и в терновом венце, |
In life's nectar of sweetness and its bitter wine. |
В нектаре сладости жизни и в ее горьком вине. |
All being it explores for unknown bliss, |
Все бытие она изучает для блаженства
неведомого, |
Sounds all experience for things new and strange. |
Зондирует всякое переживание ради вещей новых
и странных. |
Life brings into the earthly creature's days |
Жизнь вносит в дни земного создания |
A tongue of glory from a brighter sphere: |
Язык славы из сферы более светлой: |
It deepens in his musings and his Art, |
Она углубляется в его Искусстве и
размышлениях, |
It leaps at the splendour of some perfect word, |
Она вылетает в великолепии некоего
совершенного слова, |
It exults in his high resolves and noble deeds, |
Она ликует в его высоких решениях и делах
благородных, |
Wanders in his errors, dares the abyss's brink, |
В его ошибках блуждает, пучины край пробует, |
It climbs in his climbings, wallows in his fall. |
Она взбирается в его восхождениях, в его
падении барахтается. |
Angel and demon brides his chamber share, |
Ангельские и демонические невесты его делят
покои, |
Possessors or competitors for life's heart. |
Владельцы сердца жизни или соперники. |
To the enjoyer of the cosmic scene |
Наслаждающемуся космической сценой |
His greatness and his littleness equal are, |
Его величие и его малость равны, |
His magnanimity and meanness hues |
Его великодушие и низкие оттенки |
Cast on some neutral background of the gods: |
На некий нейтральный задний фон богов брошены: |
The Artist's skill he admires who planned it all. |
Он восхищается искусством Артиста, который все
это спланировал, |
But not for ever endures this danger game: |
Но игру эту опасную не вечно поддерживает: |
Beyond the earth, but meant for delivered earth, |
За пределами земли, но для освобожденной земли
предназначенные, |
Wisdom and joy prepare their perfect crown; |
Мудрость и радость готовят свой совершенный
венец: |
Truth superhuman calls to thinking man. |
Истина сверхчеловеческая к мыслящему человеку
взывает. |
At last the soul turns to eternal things, |
Наконец, душа поворачивается к вечным вещам, |
In every shrine it cries for the clasp of God. |
В каждой часовне она кричит об объятиях Бога. |
Then is there played the crowning Mystery, |
Тогда там коронующая Мистерия разыгрывается, |
Then is achieved the longed-for miracle. |
Тогда достигается долгожданное чудо. |
Immortal Bliss her wide celestial eyes |
Свои широкие небесные глаза Блаженство
бессмертное |
Opens on the stars, she stirs her mighty limbs; |
Раскрывает на звезды, оно движет свои могучие
члены; |
Time thrills to the sapphics of her amour-song |
Время трепещет в сапфических строфах его песни
любовной, |
And Space fills with a white beatitude. |
И Пространство наполняется белым блаженством. |
Then leaving to its grief the human heart, |
Затем, оставляя человеческое сердце на его
горе, |
Abandoning speech and the name-determined realms, |
Покидая речь и царства определения-имени, |
Through a gleaming far-seen sky of wordless thought, |
Сквозь мерцающее, далеко взор пропускающее
небо бессловесной мысли, |
Through naked thought-free heavens of absolute sight, |
Сквозь нагие от мыслей свободные небеса
абсолютного зрения, |
She climbs to the summits where the unborn Idea |
Оно поднимается к вершинам, где нерожденная
Идея, |
Remembering the future that must be |
Помнящая будущее, что должно быть, |
Looks down upon the works of labouring Force, |
Смотрит вниз на работы трудящейся Силы, |
Immutable above the world it made. |
Незыблемая, над миром, ей сделанным. |
In the vast golden laughter of Truth's sun |
В обширном золотом смехе солнца Истины, |
Like a great heaven-bird on a motionless sea |
Как великая небесная птица на море бездвижном, |
Is poised her winged ardour of creative joy |
Уравновешено его окрыленное рвение
созидательной радости |
On the still deep of the Eternal's peace. |
На тихой глубине мира Вечного. |
This was the aim, this the supernal Law, |
Такова была цель, это был небесный Закон, |
Nature's allotted task when beauty-drenched |
Задача, Природе назначенная, с тех пор, как
красотой пропитавшееся |
In dim mist-waters of inconscient sleep, |
В смутных, туманных водах сна несознания, |
Out of the Void this grand creation rose,- |
Из Пустоты это грандиозное творение встало,- |
For this the Spirit came into the Abyss |
Для этого Дух вошел внутрь Пучины |
And charged with its power Matter's unknowing force, |
И наделил своей силой Материи силу незнающую, |
In Night's bare session to cathedral Light, |
В нагой сессии Ночи к кафедральному Свету |
In Death's realm repatriate immortality. |
Репатриирует в царстве Смерти бессмертие. |
A mystic slow transfiguration works. |
Мистическая медленная трансфигурация
трудится. |
All our earth starts from mud and ends in sky, |
Вся наша земля стартует из грязи и кончается в
небе, |
And Love that was once an animal's desire, |
И Любовь, что была когда-то животным желанием, |
Then a sweet madness in the rapturous heart, |
Затем сладким сумасшествием в восторженном
сердце, |
An ardent comradeship in the happy mind, |
Горячей дружбой в счастливом уме, |
Becomes a wide spiritual yearning's space. |
Становится обширного духовного стремления
пространством. |
A lonely soul passions for the Alone, |
Одинокая душа к Одному страстью пылает, |
The heart that loved man thrills to the love of God, |
Сердце, что человека любило, в любви Бога
волнуется, |
A body is his chamber and his shrine. |
Тело - его палата и часовня его. |
Then is our being rescued from separateness; |
Тогда от разобщенности наше существо спасено; |
All is itself, all is new-felt in God: |
Все самим собою становится, все прочувствовано
заново в Боге: |
A Lover leaning from his cloister's door |
Из-за дверей своего монастыря выглядывающий
Возлюбленный |
Gathers the whole world into his single breast. |
Вбирает весь мир в одну свою грудь. |
Then shall the business fail of Night and Death: |
Тогда дело Смерти и Ночи ненужно: |
When unity is won, when strife is lost |
Когда единство одержано, когда борьба кончена |
And all is known and all is clasped by Love |
И все знаемо, и все обнято Любовью, |
Who would turn back to ignorance and pain? |
Кто повернет назад, в боль и неведение? |
_____"O Death, I have triumphed
over thee within; |
_____"О Смерть, я торжествую
внутри над тобой; |
I quiver no more with the assault of grief; |
Я больше не трепещу в нападении горя; |
A mighty calmness seated deep within |
Могучий покой, посаженный внутри глубоко, |
Has occupied my body and my sense: |
Оккупировал мое тело и чувство: |
It takes the world's grief and transmutes to strength, |
Он берет горе мира и трансмутирует в силу, |
It makes the world's joy one with the joy of God. |
Он делает радость мира единой с радостью Бога. |
My love eternal sits throned on God's calm; |
Моя любовь вечная на трон покоя Бога посажена; |
For Love must soar beyond the very heavens |
Ибо Любовь должна воспарить за пределы самого
неба |
And find its secret sense ineffable; |
И найти свое тайное несказанное чувство; |
It must change its human ways to ways divine, |
Она должна изменить свои человеческие пути на
божественные, |
Yet keep its sovereignty of earthly bliss. |
Сохранив при том свою суверенность земного
блаженства. |
O Death, not for my heart's sweet poignancy |
О Смерть, не для сладостной остроты моего
сердца, |
Nor for my happy body's bliss alone |
Не для одного блаженства моего счастливого
тела |
I have claimed from thee the living Satyavan, |
Я требую у тебя Сатьявана живого, |
But for his work and mine, our sacred charge. |
Но для работы его и моей, для нашей священной
задачи. |
Our lives are God's messengers beneath the stars; |
Наши жизни - это Бога посланцы под звездами; |
To dwell under death's shadow they have come |
Под тень смерти они пришли жить, |
Tempting God's light to earth for the ignorant race, |
Призывая свет Бога для невежественной расы на
землю, |
His love to fill the hollow in men's hearts, |
Его Любовь - наполнить пустоту в сердцах
человеческих, |
His bliss to heal the unhappiness of the world. |
Его блаженство - исцелить мира несчастье. |
For I, the woman, am the force of God, |
Ибо я, женщина, есть сила Бога, |
He the Eternal's delegate soul in man. |
Он - Вечного в человеке душа делегированная. |
My will is greater than thy law, O Death; |
Моя воля более велика, чем твой закон, Смерть; |
My love is stronger than the bonds of Fate: |
Моя любовь сильнее, чем оковы Судьбы: |
Our love is the heavenly seal of the Supreme. |
Наша любовь - это небесная печать Всевышнего, |
I guard that seal against thy rending hands. |
Я охраню эту печать от твоих рвущих рук. |
Love must not cease to live upon the earth; |
Любовь не должна на земле прекращаться; |
For Love is the bright link twixt earth and heaven, |
Ибо Любовь - это светлое звено между землею и
небом, |
Love is the far Transcendent's angel here; |
Любовь - это ангел далекого
Трансцендентального здесь, |
Love is man's lien on the Absolute." |
Любовь - это человеку залог на Абсолют". |
But to the woman Death the god replied, |
Но женщине Смерть-бог ответил |
With the ironic laughter of his voice |
С ироничным смехом в голосе, |
Discouraging the labour of the stars: |
Труд звезд расхолаживающим: |
"Even so men cheat the Truth with splendid thoughts. |
"Вот даже как люди обманывают Истину
великолепными мыслями. |
Thus wilt thou hire the glorious charlatan, Mind, |
Так ты наймешь шарлатана славного, Разум, |
To weave from his Ideal's gossamer air |
Чтобы из тонкого воздуха его Идеала соткать |
A fine raiment for thy body's nude desires |
Для нагих желаний тела прекрасное платье |
And thy heart's clutching greedy passion clothe? |
И для жадно хватающей страсти твоего сердца
одежду? |
Daub not the web of life with magic hues: |
Не подкрашивай ткань жизни магическими
оттенками: |
Make rather thy thought a plain and faithful glass |
Лучше сделай свою мысль чистым зеркалом
верным, |
Reflecting Matter and mortality, |
Отражающим Материю и смертность, |
And know thy soul a product of the flesh, |
И узнай свою душу, продукт плоти, |
A made-up self in a constructed world. |
Искусственную самость в сконструированном
мире. |
Thy words are large murmurs in a mystic dream. |
Твои слова - громкий шепот в мистической грезе. |
For how in the soiled heart of man could dwell |
Ибо как может в грязном человеческом сердце
жить |
The immaculate grandeur of thy dream-built God, |
Безупречная грандиозность твоего грезой
построенного Бога? |
Or who can see a face and form divine |
Или кто может видеть лицо и форму божественную |
In the naked two-legged worm thou callest man? |
В нагом двуногом черве, которого ты зовешь
человеком? |
O human face, put off mind-painted masks: |
О человеческий лик, сними раскрашенные разумом
маски: |
The animal be, the worm that Nature meant; |
Будь животным, червем, как предназначала
Природа; |
Accept thy futile birth, thy narrow life. |
Прими свое пустое рождение, свою узкую жизнь. |
For truth is bare like stone and hard like death; |
Ибо правда, как камень, нага и, как смерть,
тяжела; |
Bare in the bareness, hard with truth's hardness live." |
Нагая в неприкрашенности, суровая с суровостью
правды живи". |
But Savitri replied to the dire God: |
Но Савитри ответила ужасному Богу: |
"Yes, I am human. Yet shall man by me, |
"Да, я - человек. И еще будет он мной, |
Since in humanity waits his hour the God, |
Пока в человеческой природе Бог ждет своего
часа, |
Trample thee down to reach the immortal heights, |
Попрать тебя, чтобы достигнуть бессмертных
высот, |
Transcending grief and pain and fate and death. |
Превзойти горе и боль, и судьбу, и смерть. |
Yes, my humanity is a mask of God: |
Да, моя человечность есть маска Бога: |
He dwells in me, the mover of my acts, |
Он живет во мне, тот, кто мои действия движет, |
Turning the great wheel of his cosmic work. |
Своего космического труда великое колесо
поворачивая. |
I am the living body of his light, |
Я - его света тело живое, |
I am the thinking instrument of his power, |
Я - мыслящий инструмент его силы, |
I incarnate Wisdom in an earthly breast, |
Я - инкарнировавшая в земную грудь Мудрость, |
I am his conquering and unslayable will. |
Я - его побеждающая и неубиваемая воля. |
The formless Spirit drew in me its shape; |
Бесформенный Дух начертал во мне свою форму; |
In me are the Nameless and the secret Name." |
Во мне есть Безымянный и тайное Имя". |
Death from the incredulous Darkness sent its cry: |
Смерть из скептической Тьмы послала свой крик: |
"O priestess in Imagination's house, |
"О в доме Воображения жрица, |
Persuade first Nature's fixed immutable laws |
Убеди сперва фиксированные непреложные законы
Природы |
And make the impossible thy daily work. |
И сделай невозможное своей ежедневной работой.
|
How canst thou force to wed two eternal foes? |
Как сможешь ты заставить венчаться двух вечных
врагов? |
Irreconcilable in their embrace |
Непримиримые в своих объятиях, |
They cancel the glory of their pure extremes: |
Они аннулируют славу своих чистых крайностей: |
An unhappy wedlock maims their stunted force. |
В несчастном браке калечат свою жалкую силу. |
How shall thy will make one the true and false? |
Как ты едиными истинное и ложное сделаешь? |
Where Matter is all, there Spirit is a dream: |
Где Материя - все, там Дух - только греза: |
If all are the Spirit, Matter is a lie, |
Если все - Дух, то Материя - ложь, |
And who was the liar who forged the universe? |
И кто был лгуном, кто построил вселенную? |
The Real with the unreal cannot mate. |
Реальность с нереальностью сочетаться не
может. |
He who would turn to God, must leave the world; |
Тот, кто хочет повернуть к Богу, мир должен
покинуть; |
He who would live in the Spirit, must give up life; |
Тот, кто хочет жить в Духе, жизнь должен
оставить; |
He who has met the Self, renounces self. |
Тот, кто встретил Себя, отвергает себя. |
The voyagers of the million routes of mind |
Путешественники миллионов маршрутов ума, |
Who have travelled through Existence to its end, |
Что пришли через Существование к его
завершению, |
Sages exploring the world-ocean's vasts, |
Мудрецы, исследующие океана-мира обширности, |
Have found extinction the sole harbour safe. |
Нашли угасания единственную гавань спасения. |
Two only are the doors of man's escape, |
Две только двери у человека к спасению, |
Death of his body Matter's gate to peace, |
Смерть его тела - Материи ворота к покою, |
Death of his soul his last felicity. |
Смерть души - его последнее счастье. |
In me all take refuge, for I, Death, am God." |
Во мне все находят убежище, ибо я, Смерть, есть
Бог". |
But Savitri replied to mighty Death: |
Но Савитри ответила Смерти могучей: |
"My heart is wiser than the Reason's thoughts, |
"Мое сердце мудрее, чем мысли Резона, |
My heart is stronger than thy bonds, O Death. |
Мое сердце сильнее, чем твои оковы, о Смерть. |
It sees and feels the one Heart beat in all, |
Оно видит и чувствует одно Сердце, что во всех
бьется, |
It feels the high Transcendent's sunlike hands, |
Оно ощущает высокого Трансцендентального
солнцеподобные руки, |
It sees the cosmic Spirit at its work; |
Оно видит космический Дух за работой его; |
In the dim Night it lies alone with God. |
В смутной Ночи оно лежит одно с Богом. |
My heart's strength can carry the grief of the universe |
Сила моего сердца может нести горе вселенной |
And never falter from its luminous track, |
И никогда не спотыкается на своем светлом пути,
|
Its white tremendous orbit through God's peace. |
Его белая огромная орбита лежит через мир Бога.
|
It can drink up the sea of All-Delight |
Оно может море Всенаслаждения выпить |
And never lose the white spiritual touch, |
И никогда не потеряет духовное касание белое, |
The calm that broods in the deep Infinite." |
Покой, что раздумывает в Бесконечном
глубоком". |
He said, "Art thou indeed so strong, O heart, |
Смерть: "Ты и в самом деле столь сильно,
сердце, |
O soul, so free? And canst thou gather then |
А душа так свободна? И тогда ты можешь сорвать |
Bright pleasure from my wayside flowering boughs, |
Светлое удовольствие с моих придорожных
цветущих ветвей, |
Yet falter not from thy hard journey's goal, |
И не запнуться в своем тяжелом путешествии к
цели, |
Meet the world's dangerous touch and never fall? |
Встретить опасное касание мира и никогда не
ослабнуть? |
Show me thy strength and freedom from my laws." |
Покажи мне твою силу и от моих законов
свободу". |
But Savitri answered, "Surely I shall find |
Но Савитри ответила: "Я, конечно, найду |
Among the green and whispering woods of Life |
Среди зелени и шелеста лесов Жизни |
Close-bosomed pleasures, only mine since his, |
Близкие груди удовольствия, однако мои они, ибо
его, |
Or mine for him, because our joys are one. |
Или мои для него, ибо радости наши едины. |
And if I linger, Time is ours and God's, |
И если я медлю, Время - наше и Бога, |
And if I fall, is not his hand near mine? |
И если падаю, разве нет его рук рядом со мной? |
All is a single plan; each wayside act |
Все единый есть план; каждый акт придорожный |
Deepens the soul's response, brings nearer the goal." |
Углубляет отклик души, несет ближе цель". |
Death the contemptuous Nihil answered her: |
Смерть, презрительное Ничто, ей ответила: |
"So prove thy absolute force to the wise gods, |
"Так докажи свою абсолютную силу мудрым
богам, |
By choosing earthly joy! For self demand |
Предпочтя радость земную! Себя требуй |
And yet from self and its gross masks live free. |
И еще от себя и его грубых масок свободно живи. |
Then will I give thee all thy soul desires, |
Тогда я дам тебе все, чего душа твоя хочет, |
All the brief joys earth keeps for mortal hearts. |
Все краткие радости, что земля хранит для
смертных сердец. |
Only the one dearest wish that outweighs all, |
Лишь одно ценнейшее желание, которое все
перевешивает, |
Hard laws forbid and thy ironic fate. |
Суровые запрещают законы и твой ироничный
удел. |
My will once wrought remains unchanged through Time, |
Моя воля, что однажды работала, остается
неизменной во Времени, |
And Satyavan can never again be thine." |
И Сатьяван никогда снова твоим быть не
сможет". |
But Savitri replied to the vague Power: |
Но Савитри ответила Силе неясной: |
"If the eyes of Darkness can look straight at Truth, |
"Если глаза Тьмы могут смотреть прямо на
Истину, |
Look in my heart and, knowing what I am, |
Взгляни на мое сердце и, зная, что есть я, |
Give what thou wilt or what thou must, O Death. |
Делай что хочешь иль можешь, о Смерть. |
Nothing I claim but Satyavan alone." |
Ничего не возьму, одного Сатьявана". |
There was a hush as if of doubtful fates. |
Воцарилось молчание, словно судеб
колеблющихся". |
As one disdainful still who yields a point |
Как презрительно спокойный, уступающий точке, |
Death bowed his sovereign head in cold assent: |
Смерть склонила свою суверенную голову в
холодном согласии: |
"I give to thee, saved from death and poignant fate |
"Я дам тебе, спасенной от смерти и горькой
судьбы, |
Whatever once the living Satyavan |
Все, что когда-то живой Сатьяван |
Desired in his heart for Savitri. |
Желал в сердце своем для Савитри. |
Bright noons I give thee and unwounded dawns, |
Светлые полдни даю я тебе и рассветы спокойные,
|
Daughters of thy own shape in heart and mind, |
Дочерей, подобных тебе сердцем и разумом, |
Fair hero sons and sweetness undisturbed |
Сыновей, светлых героев, и спокойную сладость |
Of union with thy husband dear and true. |
Единства с дорогим, верным мужем. |
And thou shalt harvest in thy joyful house |
И ты соберешь в свой радостный дом, |
Felicity of thy surrounded eves. |
Счастье вечеров, тебя обступивших. |
Love shall bind by thee many gathered hearts. |
Любовь свяжет тобою много сердец. |
The opposite sweetness in thy days shall meet |
Сладость ты в своих днях повстречаешь |
Of tender service to thy life's desired |
Нежной службы, что твоей жизни желанна, |
And loving empire over all thy loved, |
И любящего царствования над всеми, кто тебе
дорог. |
Two poles of bliss made one, O Savitri. |
Два полюса блаженства, ставших одним, о
Савитри. |
Return, O child, to thy forsaken earth." |
Вернись, о дитя, на землю, тобою покинутую". |
But Savitri replied, "Thy gifts resist. |
Но Савитри ответила: "Твои дары отвергаю. |
Earth cannot flower if lonely I return." |
Земля не может цвести, если одна я вернусь". |
Then Death sent forth once more his angry cry, |
Тогда Смерть шлет вперед свой рассерженный
крик, |
As chides a lion his escaping prey: |
Как бранит лев свою ускользающую жертву: |
"What knowst thou of earth's rich and changing life |
"Что знаешь ты о земном богатстве и жизни
меняющейся, |
Who thinkst that one man dead all joy must cease? |
Полагая, что раз один мертв, то вся радость
исчезнет? |
Hope not to be unhappy till the end: |
Нет надежды несчастливым быть, пока не конец: |
For grief dies soon in the tired human heart; |
Ибо скоро умирает горе в усталом человеческом
сердце, |
Soon other guests the empty chambers fill. |
Скоро гости другие наполняют пустые покои. |
A transient painting on a holiday's floor |
Скоротечной росписью на полу праздника. |
Traced for a moment's beauty love was made. |
Нарисованной для мига красоты, любовь была
сделана. |
Or if a voyager on the eternal trail, |
Или, путник на вечном пути, |
Its objects fluent change in its embrace |
Ее объекты в ее объятиях постоянно меняются, |
Like waves to a swimmer upon infinite seas." |
Как для пловца волны бесконечных морей". |
But Savitri replied to the vague god, |
Но Савитри ответила неясному Богу: |
"Give me back Satyavan, my only lord. |
"Мне обратно отдай Сатьявана, моего
Господина единственного. |
Thy thoughts are vacant to my soul that feels |
Моей душе твои мысли пусты, она ощущает |
The deep eternal truth in transient things." |
Глубокую, вечную истину в существах
скоротечных". |
Death answered her, "Return and try thy soul! |
Смерть: "Вернись и испытай свою душу! |
Soon shalt thou find appeased that other men |
Скоро найдешь, как и все успокоенная, |
On lavish earth have beauty, strength and truth, |
На щедрой земле красоту, силу и истину, |
And when thou hast half forgotten, one of these |
А когда ты наполовину забудешь, один из людей |
Shall wind himself around thy heart that needs |
Обовьется вокруг твоего сердца, что нуждается |
Some human answering heart against thy breast; |
В каком-нибудь человеческом, отвечающем сердце
на груди у тебя, |
For who, being mortal, can dwell glad alone? |
Ибо кто, существо смертное, может жить довольно
один? |
Then Satyavan shall glide into the past, |
Затем в прошлое ускользнет Сатьяван, |
A gentle memory pushed away from thee |
Уйдет от тебя тихая память |
By new love and thy children's tender hands, |
Из-за новой любви и твоих детей мягких рук, |
Till thou shalt wonder if thou lov'dst at all. |
Пока не удивишься, любила ль вообще ты? |
Such is the life earth's travail has conceived, |
Такова жизнь, земли тяжкий задуманный труд, |
A constant stream that never is the same." |
Постоянный поток, что не бывает никогда
прежним". |
But Savitri replied to mighty Death: |
Но Савитри ответила Смерти могучей: |
"O dark ironic critic of God's work, |
"О темный, ироничный труда Бога критик, |
Thou mockst the mind and body's faltering search |
Ты дразнишь ум и тела спотыкающиеся поиски |
For what the heart holds in a prophet hour |
Того, что сердце вмещает в пророческий час |
And the immortal spirit shall make its own. |
И бессмертный дух делает собственным. |
Mine is a heart that worshipped, though forsaken, |
Мое есть сердце, что поклоняется, хотя и
покинутое, |
The image of the god its love adored; |
Образу им любимого бога; |
I have burned in flame to travel in his steps. |
Я сгорела в огне, чтобы шагам его следовать. |
Are we not they who bore vast solitude |
Разве мы - не те, кто уединенность широкую
носит, |
Seated upon the hills alone with God? |
Наедине с Богом на горах сидящую? |
Why dost thou vainly strive with me, O Death, |
Почему ты со мной тщетно борешься, Смерть, |
A mind delivered from all twilight thoughts, |
Разум, избавленный от всех мыслей неясных, |
To whom the secrets of the gods are plain? |
Которому ясны секреты богов? |
For now at last I know beyond all doubt, |
Ибо сейчас, наконец, я знаю вне всяких сомнений,
|
The great stars burn with my unceasing fire |
Что великие звезды горят моим непрестанным
огнем |
And life and death are both its fuel made. |
И что жизнь и смерть, обе, его топливом сделаны. |
Life only was my blind attempt to love: |
Жизнь была лишь моею слепою попыткой любить: |
Earth saw my struggle, heaven my victory; |
Земля мою борьбу видела, небо - победу; |
All shall be seized, transcended; there shall kiss |
Все будет достигнуто, превзойдено, там
поцелуются, |
Casting their veils before the marriage fire |
Сбрасывая свои покрова перед свадебным
пламенем, |
The eternal bridegroom and eternal bride. |
Вечные жених и невеста. |
The heavens accept our broken flights at last. |
Небеса, наконец, примут наши полеты
прерывистые. |
On our life's prow that breaks the waves of Time |
На носу судна жизни, что волны Времени режет, |
No signal light of hope has gleamed in vain." |
Нет сигнальных огней надежды, что горели б
напрасно". |
She spoke; the boundless members of the god |
Она говорила; бога безграничные члены, |
As if by secret ecstasy assailed, |
Словно охваченные тайным экстазом, |
Shuddered in silence as obscurely stir |
Дрожали в безмолвии, как движение неясное |
Ocean's dim fields delivered to the moon. |
Туманных равнин океана, уступавших луне. |
Then lifted up as by a sudden wind |
Затем, словно поднятые ветром внезапным, |
Around her in that vague and glimmering world |
Вокруг нее в том смутном мерцающем мире |
The twilight trembled like a bursting veil. |
Затрепетали, как вуаль рвущаяся, сумерки. |
_____Thus with armed speech the great
opponents strove. |
_____Так, вооруженные речами
великие противники бились. |
Around those spirits in the glittering mist |
Вокруг этих духов в тумане искрящемся, |
A deepening half-light fled with pearly wings |
Углубляющийся полусвет скользил на крыльях
жемчужных, |
As if to reach some far ideal Morn. |
Словно чтобы достичь какого-то далекого
идеального Утра. |
Outlined her thoughts flew through the gleaming haze |
Ее мысли очерченные летели сквозь дымку
мерцавшую, |
Mingling bright-pinioned with its lights and veils |
Смешиваясь, яркооперенные, с ее вуалями и
лучами, |
And all her words like dazzling jewels were caught |
И все ее слова, как сверкающие драгоценные
камни, были захвачены |
Into the glow of a mysterious world, |
Пылом мистичного мира |
Or tricked in the rainbow shifting of its hues |
Или украшали в радужном переливе оттенков, |
Like echoes swam fainting into far sound. |
Словно плывущее эхо, в звуке далеком слабеющее.
|
All utterance, all mood must there become |
Все произнесенное, настроение любое там должно
стать |
An unenduring tissue sewn by mind |
Недолговечной тканью, сотканной разумом, |
To make a gossamer robe of beautiful change. |
Чтобы сшить тончайшее платье перемены
прекрасной. |
Intent upon her silent will she walked |
Она шла, в своей молчаливой воле решительная, |
On the dim grass of vague unreal plains, |
По туманной траве смутных нереальных полей, |
A floating veil of visions in her front, |
Впереди нее - вуаль видений плывущая, |
A trailing robe of dreams behind her feet. |
Под ногами ее - стелящееся одеяние грез. |
But now her spirit's flame of conscient force |
Но сейчас ее духа огонь сознательной силы, |
Retiring from a sweetness without fruit |
Из сладости удаляясь бесплодной, |
Called back her thoughts from speech to sit within |
Звал ее мысли из речи назад сесть внутри, |
In a deep room in meditation's house. |
В глубокую комнату медитации дома. |
For only there could dwell the soul's firm truth: |
Ибо лишь там могла жить души прочная истина: |
Imperishable, a tongue of sacrifice, |
Непреходящий, язык жертвоприношения, |
It flamed unquenched upon the central hearth |
Он горел, негасимый, в центральном камине, |
Where burns for the high houselord and his mate |
Где пылает для высокого хозяина дома и супруги
его |
The homestead's sentinel and witness fire |
Охраняющий и свидетельствующий пламень
усадьбы, |
From which the altars of the gods are lit. |
От которого засвечены богов алтари. |
All still compelled went gliding on unchanged, |
Все еще принужденные, шли дальше, скользя,
неизменные, |
Still was the order of these worlds reversed: |
Но порядок миров тех был изменен: |
The mortal led, the god and spirit obeyed |
Смертный вел, бог и дух слушались, |
And she behind was leader of their march |
Она, позади, была их марша лидером, |
And they in front were followers of her will. |
И они, впереди, за ее волей следовали. |
Onward they journeyed through the drifting ways |
Вперед они путешествовали по дорогам
дрейфующим, |
Vaguely companioned by the glimmering mists. |
Смутно сопровождаемые мерцающими туманами; |
But faster now all fled as if perturbed |
Но все скользило быстрее сейчас, словно
встревоженное, |
Escaping from the clearness of her soul. |
От чистоты ее души убегая. |
A heaven-bird upon jewelled wings of wind |
Небесная птица на драгоценных крыльях ветра |
Borne like a coloured and embosomed fire, |
Горела, как окруженный красочный пламень, |
By spirits carried in a pearl-hued cave, |
Влекомая духами в жемчужной пещере, |
On through the enchanted dimness moved her soul. |
Сквозь очарованную туманность ее душа
двигалась дальше. |
Death walked in front of her and Satyavan, |
Смерть впереди и Сатьяван, |
In the dark front of Death, a failing star. |
В темноте перед Смертью, звезда чуть
светящаяся. |
Above was the unseen balance of his fate. |
Свыше был незримый баланс его рока. |
|
|
End of Canto Three |
Конец третьей песни |
|
|