Sri Aurobindo |
Шри Ауробиндо |
|
|
SAVITRI |
САВИТРИ |
A Legend and a Symbol |
Символ и легенда |
|
|
PART ONE |
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ |
|
|
BOOK TWO |
КНИГА ВТОРАЯ |
The Book of the Traveller of the Worlds |
Книга путешественника миров |
|
|
Canto Fourteen |
Песнь четырнадцатая |
The World-Soul |
Мировая Душа |
|
|
A covert answer to his seeking came. |
Скрытый ответ пришел на его поиски. |
In a far shimmering background of Mind-Space |
В далеком заднем плане мерцающем Пространства
Ума |
A glowing mouth was seen, a luminous shaft; |
Рдеющее устье было видно, светлый столб; |
A recluse gate it seemed, musing on joy, |
Затворенными воротами оно казалось, о радости
раздумывающими, |
A veiled retreat and escape to mystery. |
Завуалированным выходом и в мистерию
спасением. |
Away from the unsatisfied surface world |
Прочь из неудовлетворенного поверхностного
мира |
It fled into the bosom of the unknown, |
Оно бежало в грудь неизвестного, |
A well, a tunnel of the depths of God. |
Источник, тоннель глубин Богов. |
It plunged as if a mystic groove of hope |
Оно ныряло, словно мистическое русло надежды, |
Through many layers of formless voiceless self |
Сквозь множество уровней бесформенной
безгласной самости, |
To reach the last profound of the world's heart, |
Чтобы достигнуть последней глубины сердца
мира, |
And from that heart there surged a wordless call |
И из этого сердца туда поднимался зов
бессловесный, |
Pleading with some still impenetrable Mind, |
Молящий с каким-то еще непроницаемым Разумом, |
Voicing some passionate unseen desire. |
Выражающий еще какое-то невидимое желание
страстное. |
As if a beckoning finger of secrecy |
Словно манящий палец тайны, |
Outstretched into a crystal mood of air, |
Протянутый в хрустальное настроение воздуха, |
Pointing at him from some near hidden depth, |
Указующий на него из некой близкой глубины
скрытой, |
As if a message from the world's deep soul, |
Словно послание от души мира глубокой, |
An intimation of a lurking joy |
Намек таящейся радости, |
That flowed out from a cup of brooding bliss, |
Что льется из чаши блаженства раздумывающего, |
There shimmered stealing out into the Mind |
Там мерцал проникающий тайком в Разум |
A mute and quivering ecstasy of light, |
Экстаз безмолвный и трепещущий света, |
A passion and delicacy of roseate fire. |
Розового огня деликатность и страсть. |
As one drawn to his lost spiritual home |
Как тот, кто притянут к своему утраченному
духовному дому, |
Feels now the closeness of a waiting love, |
Чувствует ныне близость ждущей любви, |
Into a passage dim and tremulous |
В проход, неясный и трепетный, |
That clasped him in from day and night's pursuit, |
Что вбирал его от дня и ночи преследования, |
He travelled led by a mysterious sound. |
Он путешествовал, ведомый мистическим звуком. |
A murmur multitudinous and lone, |
Журчание многочисленное и уединенное, |
All sounds it was in turn, yet still the same. |
Всеми звуками оно было по очереди, но при том
тем же самым. |
A hidden call to unforeseen delight |
Скрытый зов к непредвиденному восторгу |
In the summoning voice of one long-known, well-loved, |
В призывающем голосе одного, давно знаемого и
сильно любимого, |
But nameless to the unremembering mind, |
Но безымянного для непомнящего разума, |
It led to rapture back the truant heart. |
Он вел к обратно восторгу праздное сердце. |
The immortal cry ravished the captive ear. |
Бессмертный крик похищал плененное ухо. |
Then, lowering its imperious mystery, |
Затем, снижая свою императивную мистерию, |
It sank to a whisper circling round the soul. |
Он тонул в шепоте, кружащем вокруг души. |
It seemed the yearning of a lonely flute |
Он казался одинокой флейты стремлением, |
That roamed along the shores of memory |
Что скиталась вдоль берегов памяти |
And filled the eyes with tears of longing joy. |
И наполняла глаза слезами тоскующей радости. |
A cricket's rash and fiery single note, |
Сверчка стремительная и огненная единственная
нота, |
It marked with shrill melody night's moonless hush |
Она отмечала пронзительной мелодией безлунную
тишину ночи |
And beat upon a nerve of mystic sleep |
И била по нервам мистичного сна |
Its high insistent magical reveille. |
Своей настойчивой побудкой магической. |
A jingling silver laugh of anklet bells |
Звенящий серебряный смех колокольчиков ножных
браслетов |
Travelled the roads of a solitary heart; |
Путешествовал по дорогам уединенного сердца; |
Its dance solaced an eternal loneliness: |
Его танец утешал одиночество вечное: |
An old forgotten sweetness sobbing came. |
Старая забытая сладость рыдая пришла. |
Or from a far harmonious distance heard |
Или из далекой гармоничной дали слышимым |
The tinkling pace of a long caravan |
Длинного каравана звенящим шагом |
It seemed at times, or a vast forest's hymn, |
Он временами казался или гимном обширных
лесов, |
The solemn reminder of a temple gong, |
Напоминанием храмового гонга торжественным, |
A bee-croon honey-drunk in summer isles |
Пчелиным приглушенным гудением, опьяненным на
островах летних медом, |
Ardent with ecstasy in a slumbrous noon, |
Пылающих экстазом в дремотном полдне, |
Or the far anthem of a pilgrim sea. |
Или далеким гимном паломника-моря. |
An incense floated in the quivering air, |
Фимиам в дрожащем воздухе плыл, |
A mystic happiness trembled in the breast |
Мистическое счастье в груди трепетало, |
As if the invisible Beloved had come |
Словно пришел незримый Возлюбленный, |
Assuming the sudden loveliness of a face |
Принимающий внезапную любимую прелесть лица, |
And close glad hands could seize his fugitive feet |
И близкие довольные руки могли схватить его
бегущие ноги |
And the world change with the beauty of a smile. |
И мир измениться красотою улыбки. |
Into a wonderful bodiless realm he came, |
В прекрасное бестелесное царство пришел он, |
The home of a passion without name or voice, |
Дом страсти без имени и без голоса, |
A depth he felt answering to every height, |
Глубину, отвечающую каждой выси, он чувствовал,
|
A nook was found that could embrace all worlds, |
Угол был найден, что мог объять все миры, |
A point that was the conscious knot of Space, |
Точка, что была узлом Пространства
сознательным, |
An hour eternal in the heart of Time. |
Час, вечный в сердце Времени. |
The silent Soul of all the world was there: |
Безмолвная Душа всего мира была там: |
A Being lived, a Presence and a Power, |
Существо жило, Присутствие и Сила, |
A single Person who was himself and all |
Единственная Персона, которая была им самим и
всем, |
And cherished Nature's sweet and dangerous throbs |
И лелеемой Природы сладкими и опасными
пульсами, |
Transfigured into beats divine and pure. |
В божественные и чистые удары
трансфигурированными. |
One who could love without return for love, |
Та, что могла любить, не ожидая любви, |
Meeting and turning to the best the worst, |
Встречая и поворачивая к лучшему худшее, |
It healed the bitter cruelties of earth, |
Она исцеляла земли жестокости горькие, |
Transforming all experience to delight; |
Трансформируя всякое переживание к восторгу; |
Intervening in the sorrowful paths of birth |
Вмешиваясь в печальные пути рождения, |
It rocked the cradle of the cosmic Child |
Она качала колыбель Ребенка космического |
And stilled all weeping with its hand of joy; |
И утешала все слезы своей рукой радости; |
It led things evil towards their secret good, |
Она вела вещи злые к их секретному благу, |
It turned racked falsehood into happy truth; |
Вымученную ложь она превращала в счастливую
правду; |
Its power was to reveal divinity. |
Ее способностью открывать божественность
было. |
Infinite, coeval with the mind of God, |
Бесконечная, ровесница разуму Бога, |
It bore within itself a seed, a flame, |
Она несла внутри себя семя, пламя, |
A seed from which the Eternal is new-born, |
Семя, из которого новорожденный появляется
Вечный, |
A flame that cancels death in mortal things. |
Пламя, что отменяет смерть в смертных вещах. |
All grew to all kindred and self and near; |
Все становилось всему родственным, собою и
близким; |
The intimacy of God was everywhere, |
Близость Бога была всюду, |
No veil was felt, no brute barrier inert, |
Нигде не оставалось вуали, никакого грубого
барьера инертного, |
Distance could not divide, Time could not change. |
Дистанция не могла разделить, не могло
изменить Время. |
A fire of passion burned in spirit-depths, |
Огонь страсти горел в духовных глубинах, |
A constant touch of sweetness linked all hearts, |
Все сердца соединяло постоянное касание
сладости, |
The throb of one adoration's single bliss |
Пульс одного блаженства одного обожания |
In a rapt ether of undying love. |
В восхищенном эфире бессмертной любви. |
An inner happiness abode in all, |
Внутреннее счастье во всем пребывало, |
A sense of universal harmonies, |
Чувство универсальной гармонии, |
A measureless secure eternity |
Безмерная надежная вечность |
Of truth and beauty and good and joy made one. |
Истины, красоты, добра и радости, ставших
единым. |
Here was the welling core of finite life; |
Здесь было бьющее ключами ядро жизни конечной; |
A formless spirit became the soul of form. |
Бесформенный дух стал душой формы. |
|
|
_____All there was soul or made of
sheer soul-stuff; |
_____Все там было душою или
сделано из вещества души чистого; |
A sky of soul covered a deep soul-ground. |
Небо души укрывало глубокую душевную почву. |
All here was known by a spiritual sense: |
Все здесь было знаемо чувством духовным: |
Thought was not there but a knowledge near and one |
Мысли не было там, только знание близкое и одно |
Seized on all things by a moved identity, |
Ухватывало все вещи идентичностью движущейся, |
A sympathy of self with other selves, |
Симпатия самости к другим самостям, |
The touch of consciousness on consciousness |
Прикосновение сознания к сознанию |
And being's look on being with inmost gaze |
И существа взгляд на существо внутренним
зрением, |
And heart laid bare to heart without walls of speech |
И сердце, ложащееся неприкрытым к сердцу без
стен речи, |
And the unanimity of seeing minds |
И единодушие видящих разумов |
In myriad forms luminous with the one God. |
В мириадах форм светлых с одним Богом. |
Life was not there, but an impassioned force, |
Жизни там не было, там была только пылкая сила, |
Finer than fineness, deeper than the deeps, |
Прекрасней прекрасного, глубже глубин, |
Felt as a subtle and spiritual power, |
Чувствовалась как тонкая и духовная сила, |
A quivering out from soul to answering soul, |
Дрожащая из души душе отвечающей, |
A mystic movement, a close influence, |
Мистическое движение, влияние близкое, |
A free and happy and intense approach |
Свободное, счастливое и интенсивное
приближение |
Of being to being with no screen or check, |
Существа к существу без ширмы или проверки, |
Without which life and love could never have been. |
Без которого жизни и любви никогда бы быть не
могло. |
Body was not there, for bodies were needed not, |
Тела там не было, ибо тела не нужны были, |
The soul itself was its own deathless form |
Душа сама была своей собственной бессмертной
формой |
And met at once the touch of other souls |
И сразу встречала других душ касание, |
Close, blissful, concrete, wonderfully true. |
Близкое, блаженное, конкретное, чудесно
истинное. |
As when one walks in sleep through luminous dreams |
Как когда кто-то гуляет во сне сквозь светлые
грезы |
And, conscious, knows the truth their figures mean, |
И, сознательный, знает истину, которую их
означают фигуры, |
Here where reality was its own dream, |
Здесь, где реальность была своей собственной
грезой, |
He knew things by their soul and not their shape: |
Он знал вещи через их душу, не форму: |
As those who have lived long made one in love |
Как те, кто жили долго и в любви стали едины, |
Need word nor sign for heart's reply to heart, |
Не нуждаются ни в слове, ни в знаке для сердца
ответа сердцу, |
He met and communed without bar of speech |
Он встречал и общался без препятствия речи |
With beings unveiled by a material frame. |
С существами, не завуалированными
материальною формой. |
There was a strange spiritual scenery, |
Там был странный духовный пейзаж, |
A loveliness of lakes and streams and hills, |
Прелесть озер, потоков, холмов, |
A flow, a fixity in a soul-space, |
Течение, фиксированность в пространстве души, |
And plains and valleys, stretches of soul-joy, |
Равнины, долины, протяженности душевной
радости, |
And gardens that were flower-tracts of the spirit, |
И сады, что были цветочными трактами духа, |
Its meditations of tinged reverie. |
Его медитациями оттененной мечтательности. |
Air was the breath of a pure infinite. |
Воздух был дыханием бесконечности чистой. |
A fragrance wandered in a coloured haze |
Аромат в цветной дымке блуждал, |
As if the scent and hue of all sweet flowers |
Словно запахи и краски всех сладких цветов |
Had mingled to copy heaven's atmosphere. |
Смешались, чтобы скопировать небес атмосферу. |
Appealing to the soul and not the eye |
Взывающая к душе, а не к глазам, |
Beauty lived there at home in her own house, |
Красота жила там в своем собственном доме, |
There all was beautiful by its own right |
Там все было прекрасным по своему собственному
праву |
And needed not the splendour of a robe. |
И не нуждалось в великолепии платья. |
All objects were like bodies of the Gods, |
Все объекты как тела Богов были |
A spirit symbol environing a soul, |
Духовным символом, окружающим душу, |
For world and self were one reality. |
Ибо мир и сам одной были реальностью. |
|
|
_____Immersed in voiceless internatal
trance |
_____Погруженные в безгласный
транс между рождениями, |
The beings that once wore forms on earth sat there |
Существа, что когда-то на земле формами были,
сидели там |
In shining chambers of spiritual sleep. |
В сияющих палатах духовного сна. |
Passed were the pillar-posts of birth and death, |
Пройдены были колонны почтовые рождения и
смерти, |
Passed was their little scene of symbol deeds, |
Пройдена была их маленькая сцена дел
символических, |
Passed were the heavens and hells of their long road; |
Пройдены были небеса и ады их долгой дороги; |
They had returned into the world's deep soul. |
Они вернулись в душу мира глубокую. |
All now was gathered into pregnant rest: |
Все сейчас было собрано в отдых, содержания
полный: |
Person and nature suffered a slumber change. |
Персона и природа претерпели перемену
дремотную. |
In trance they gathered back their bygone selves, |
В трансе они собрали назад свои прошлые
самости, |
In a background memory's foreseeing muse |
В предвидящем раздумье памяти, находящейся на
заднем плане, |
Prophetic of new personality |
Пророческом в отношении персональности новой, |
Arranged the map of their coming destiny's course: |
Устраивалась карта их грядущей судьбы курса: |
Heirs of their past, their future's discoverers, |
Наследники своего прошлого, открыватели
своего будущего, |
Electors of their own self-chosen lot, |
Избиратели своего собственного
самоизбираемого жребия, |
They waited for the adventure of new life. |
Они ждали авантюры новой жизни. |
A Person persistent through the lapse of worlds, |
Персона, упорствующая сквозь ошибку миров, |
Although the same for ever in many shapes |
Хотя вечно прежняя во множестве форм, |
By the outward mind unrecognisable, |
Не узнаваемая разумом внешним, |
Assuming names unknown in unknown climes |
Принимающая имена неизвестные в неведомых
климатах, |
Imprints through Time upon the earth's worn page |
Отпечатывает на протяжении Времени на земли
странице истрепанной |
A growing figure of its secret self, |
Растущую фигуру своей тайной самости, |
And learns by experience what the spirit knew, |
И учит на опыте то, что знал дух, |
Till it can see its truth alive and God. |
Пока не сможет видеть свою истину живую и Бога. |
Once more they must face the problem-game of birth, |
Снова они должны встретить игру-проблему
рождения, |
The soul's experiment of joy and grief |
Души эксперимент горя и радости, |
And thought and impulse lighting the blind act, |
И мысли и импульса, освещающих слепое действие,
|
And venture on the roads of circumstance, |
И риск на путях обстоятельства, |
Through inner movements and external scenes |
Через внутренние движения и внешние сцены |
Travelling to self across the forms of things. |
Путешествуя к себе через формы вещей. |
Into creation's centre he had come. |
Он пришел в центр создания. |
The spirit wandering from state to state |
Дух, от состояния к состоянию странствующий, |
Finds here the silence of its starting-point |
Находит здесь тишину своей стартовой точки |
In the formless force and the still fixity |
В бесформенной силе и безмолвной
фиксированности, |
And brooding passion of the world of Soul. |
И размышляющей страсти мира1 Души. (1World - мир,
царство, весь свет, вселенная) |
All that is made and once again unmade, |
Все, что делается и вновь разрушается, |
The calm persistent vision of the One |
Спокойное упорное зрение Одного |
Inevitably re-makes, it lives anew: |
Неизменно переделывает, он живет сызнова: |
Forces and lives and beings and ideas |
Силы, жизни, существа и идеи |
Are taken into the stillness for a while; |
В тишину на время берутся; |
There they remould their purpose and their drift, |
Там они отливают заново свое назначение и свое
направление, |
Recast their nature and re-form their shape. |
Переделывают свою природу и форму
переформируют свою. |
Ever they change and changing ever grow, |
Они все время меняются и, изменяясь, вечно
растут, |
And passing through a fruitful stage of death |
И, проходя через плодотворную стадию смерти |
And after long reconstituting sleep |
И после перестраивающего долгого сна, |
Resume their place in the process of the Gods |
Восстанавливают свое место в процессе Богов, |
Until their work in cosmic Time is done. |
Пока их работа в космическом Времени не будет
сделана. |
_____Here was the fashioning chamber of
the worlds. |
_____Здесь была формирующая
палата миров. |
An interval was left twixt act and act, |
Интервал был оставлен между одним и другим
действием, |
Twixt birth and birth, twixt dream and waking dream, |
Между одним рождением и другим, между грезой и
бодрствующей грезой, |
A pause that gave new strength to do and be. |
Пауза, что дает новую силу делать и быть. |
Beyond were regions of delight and peace, |
По ту сторону были регионы восторга и мира, |
Mute birthplaces of light and hope and love, |
Немые места рождения света, надежды, любви |
And cradles of heavenly rapture and repose. |
И колыбели небесного восторга и отдыха. |
In a slumber of the voices of the world |
В дремоте голосов мира |
He of the eternal moment grew aware; |
Все больше осознавал он движение вечное; |
His knowledge stripped bare of the garbs of sense |
Его знание, обнаженное от нарядов чувства, |
Knew by identity without thought or word; |
Знало идентичностью без мысли иль слова; |
His being saw itself without its veils, |
Его существо видело себя без своих вуалей, |
Life's line fell from the spirit's infinity. |
Граница жизни пала из бесконечности духа. |
Along a road of pure interior light, |
По дороге внутреннего чистого света, |
Alone between tremendous Presences, |
Один между огромными Присутствиями, |
Under the watching eyes of nameless Gods, |
Под наблюдающими глазами безымянных Богов, |
His soul passed on, a single conscious power, |
Его душа проходила, одинокая сознательная
сила, |
Towards the end which ever begins again, |
К концу, который вечно начинается снова, |
Approaching through a stillness dumb and calm |
Приближаясь через неподвижность, безмолвную и
спокойную, |
To the source of all things human and divine. |
К источнику всех вещей, человеческих и
божественных. |
There he beheld in their mighty union's poise |
Там он увидел в их могучего объединения позе |
The figure of the deathless Two-in-One, |
Фигуру бессмертных Двоих-в-Одном, |
A single being in two bodies clasped, |
Единое существо в двух телах обнимавшихся, |
A diarchy of two united souls, |
Двоевластие объединенных двух душ, |
Seated absorbed in deep creative joy; |
Сидело, поглощенное в созидательную глубокую
радость; |
Their trance of bliss sustained the mobile world. |
Их транс блаженства поддерживал движущийся
мир. |
Behind them in a morning dusk One stood |
Позади них в утренних сумерках стола Одна, |
Who brought them forth from the Unknowable. |
Что вынесла их из Непознаваемого. |
Ever disguised she awaits the seeking spirit; |
Всегда скрытая, она ждала ищущего духа; |
Watcher on the supreme unreachable peaks, |
Наблюдатель на верховных недосягаемых пиках, |
Guide of the traveller of the unseen paths, |
Гид путешествующего по незримым путям, |
She guards the austere approach to the Alone. |
Она охраняла суровый подход к Одному. |
At the beginning of each far-spread plane |
В начале каждого далеко распростертого плана, |
Pervading with her power the cosmic suns |
Пропитывая своей силой солнца космические, |
She reigns, inspirer of its multiple works |
Она царит, его многочисленных работ
вдохновитель |
And thinker of the symbol of its scene. |
И мыслитель его сцены символа. |
Above them all she stands supporting all, |
Над всеми ними она стоит, все поддерживая, |
The sole omnipotent Goddess ever-veiled |
Одинокая всемогущая Богиня всегда за вуалью, |
Of whom the world is the inscrutable mask; |
Чьей непостижимой маской является мир; |
The ages are the footfalls of her tread, |
Эпохи - это ее поступи звуки, |
Their happenings the figure of her thoughts, |
Их события - ее мыслей фигура, |
And all creation is her endless act. |
И все творение есть ее нескончаемый акт. |
His spirit was made a vessel of her force; |
Его дух был сделан ее силы сосудом; |
Mute in the fathomless passion of his will |
Безмолвный в страсти своей воли бездонной, |
He outstretched to her his folded hands of prayer. |
Он простер к ней свои сложенные руки молитвы. |
Then in a sovereign answer to his heart |
Затем в суверенном ответе его сердцу |
A gesture came as of worlds thrown away, |
Жест пришел, словно миров, отброшенных прочь, |
And from her raiment's lustrous mystery raised |
И из ее одеяния мистерии сверкающей
поднявшаяся |
One arm half-parted the eternal veil. |
Одна рука на половины вечную вуаль разделила. |
A light appeared still and imperishable. |
Свет показался, тихий и нерушимый. |
Attracted to the large and luminous depths |
Привлеченный к обширным и светлым глубинам |
Of the ravishing enigma of her eyes, |
Восхитительной загадки ее глаз, |
He saw the mystic outline of a face. |
Он видел мистическое очертание лица. |
Overwhelmed by her implacable light and bliss, |
Ошеломленный ее неумолимым блаженством и
светом, |
An atom of her illimitable self |
Ее безграничной самости атом, |
Mastered by the honey and lightning of her power, |
Захваченный ее силы медом и молнией, |
Tossed towards the shores of her ocean-ecstasy, |
К берегам ее океанического экстаза бросаемый, |
Drunk with a deep golden spiritual wine, |
Пьяный глубоким золотым духовным вином, |
He cast from the rent stillness of his soul |
Из разорванной тишины своей души он испустил |
A cry of adoration and desire |
Крик желания и обожания |
And the surrender of his boundless mind |
И сдачи его безграничного разума, |
And the self-giving of his silent heart. |
И самоотдачи его безмолвного сердца. |
He fell down at her feet unconscious, prone. |
Он пал ниц к ее ногам, бессознательный и
распростертый. |
|
|
End of Canto Fourteen |
Конец песни четырнадцатой |
|
|