Sri Aurobindo |
Шри Ауробиндо |
|
|
SAVITRI |
САВИТРИ |
A Legend and a Symbol |
Символ и легенда |
|
|
PART TWO |
ЧАСТЬ ВТОРАЯ |
|
|
BOOK SIX |
КНИГА ШЕСТАЯ |
The Book of Fate |
Книга Судьбы |
|
|
Canto One |
Песнь первая |
The Word of Fate |
Слово Судьбы |
|
|
In silent bounds bordering the mortal's plane |
В пределы безмолвные, смертного план
ограничивающие, |
Crossing a wide expanse of brilliant peace |
Пересекая широкую протяженность светлого
мира1, (1Peace - мир, покой) |
Narad the heavenly sage from Paradise |
Нарада, небесный мудрец, из Парадиза |
Came chanting through the large and lustrous air. |
Пришел распевая сквозь широкий и сверкающий
воздух. |
Attracted by the golden summer-earth |
Привлеченный золотом летней земли, |
That lay beneath him like a glowing bowl |
Что лежала под ним как пылающий шар, |
Tilted upon a table of the Gods, |
На столе Богов поворачиваемый, |
Turning as if moved round by an unseen hand |
Кружась, словно раскрученный незримой рукой, |
To catch the warmth and blaze of a small sun, |
Чтобы ловить маленького солнца блеск и тепло; |
He passed from the immortals' happy paths |
Он сошел со счастливых тропинок бессмертных |
To a world of toil and quest and grief and hope, |
В мир труда, горя, надежды и поиска, |
To these rooms of the see-saw game of death with life. |
В эти палаты качелей жизни и смерти. |
Across an intangible border of soul-space |
Сквозь неосязаемую границу пространства души |
He passed from Mind into material things |
Он прошел из Разума в материальные вещи |
Amid the inventions of the inconscient Self |
Среди изобретений Себя несознательного |
And the workings of a blind somnambulist Force. |
И работ слепой сомнамбулической Силы. |
Below him circling burned the myriad suns: |
Под ним, вращаясь, горели солнц мириады: |
He bore the ripples of the etheric sea; |
Он ощущал рябь эфирного моря; |
A primal Air brought the first joy of touch; |
Первозданный Воздух нес первую радость
касания; |
A secret Spirit drew its mighty breath |
Свое могучее дыхание тайный Дух продолжал, |
Contracting and expanding this huge world |
Растягивая этот огромный мир и сжимая, |
In its formidable circuit through the Void; |
В своем грозном кружении сквозь Пустоту; |
The secret might of the creative Fire |
Тайная мощь Огня созидательного |
Displayed its triple power to build and form, |
Свою тройную силу строить и формировать
обнаруживала, |
Its infinitesimal wave-sparks' weaving dance, |
Ткущий танец своих бесконечно малых
волн-вспышек, |
Its nebulous units grounding shape and mass, |
Своих неясных частиц земную форму и массу, |
Magic foundation and pattern of a world, |
Магический фундамент и образец мира, |
Its radiance bursting into the light of stars; |
Свое сияние, светом звезд вспыхивающее; |
He felt a sap of life, a sap of death; |
Он чувствовал сок жизни, сок смерти; |
Into solid Matter's dense communion |
В густое причастие твердой Материи |
Plunging and its obscure oneness of forms |
И в тусклое единство форм погружаясь, |
He shared with a dumb Spirit identity. |
Он с молчаливым Духом разделял идентичность. |
He beheld the cosmic Being at his task, |
Космическое Существо он в своей задаче
заметил, |
His eyes measured the spaces, gauged the depths, |
Его глаза измеряли пространства, глубины
оценивали, |
His inner gaze the movements of the soul, |
Его внутренний взор - движения души, |
He saw the eternal labour of the Gods, |
Он видел труд вечный Богов |
And looked upon the life of beasts and men. |
И смотрел на жизнь людей и зверей. |
A change now fell upon the singer's mood, |
Перемена сейчас ощутилась в певца настроении, |
A rapture and a pathos moved his voice; |
Восторг и пафос его голос двигали; |
He sang no more of Light that never wanes, |
Он не пел больше о никогда неубывающем Свете, |
And oneness and pure everlasting bliss, |
О единстве и чистом вечном блаженстве, |
He sang no more the deathless heart of Love, |
О бессмертном сердце Любви он больше не пел, |
His chant was a hymn of Ignorance and Fate. |
Его песнь была гимном Судьбы и Неведения. |
He sang the name of Vishnu and the birth |
Он пел имя Вишну и о рождении, |
And joy and passion of the mystic world, |
О страсти и радости мира мистического, |
And how the stars were made and life began |
О том, как были сделаны звезды и как жизнь
началась, |
And the mute regions stirred with the throb of a Soul. |
И безмолвные регионы шевелились с пульсом
Души. |
He sang the Inconscient and its secret self, |
Он пел о Несознании и его самости тайной, |
Its power omnipotent knowing not what it does, |
Чья всемогущая сила не ведает, что она делает, |
All-shaping without will or thought or sense, |
Все формируя без мысли, без воли, без чувства, |
Its blind unerring occult mystery, |
Чья не ошибается слепая мистерия оккультная, |
And darkness yearning towards the eternal Light, |
И о тьме, стремящаяся к вечному Свету, |
And Love that broods within the dim abyss |
И Любви, что размышляет внутри смутной пучины |
And waits the answer of the human heart, |
И ждет ответа человеческого сердца, |
And death that climbs to immortality. |
И смерти, что к бессмертию взбирается. |
He sang of the Truth that cries from Night's blind deeps, |
Он пел об Истине, что кричит из слепых глубин
Ночи, |
And the Mother-Wisdom hid in Nature's breast |
О Материнской Мудрости, скрытой у Природы в
груди, |
And the Idea that through her dumbness works |
Об Идее, что сквозь ее молчание трудится, |
And the miracle of her transforming hands, |
И о чуде ее трансформирующих рук, |
Of life that slumbers in the stone and sun |
О жизни, что дремлет в камне и солнце, |
And Mind subliminal in mindless life, |
О подсознательном Разуме в неразумной жизни, |
And the Consciousness that wakes in beasts and men. |
О Сознании, что просыпается в животных и людях. |
He sang of the glory and marvel still to be born, |
Он пел о славе и чуде, которым родится еще
предстоит, |
Of Godhead throwing off at last its veil, |
О Божестве, отбрасывающем наконец свой покров, |
Of bodies made divine and life made bliss, |
О телах, божественными сделанными, и жизни,
ставшей блаженством, |
Immortal sweetness clasping immortal might, |
О бессмертной сладости, сжимающей бессмертную
силу, |
Heart sensing heart, thought looking straight at thought, |
О сердце, ощущающем сердце, о мысли, глядящей
прямо на мысль, |
And the delight when every barrier falls, |
О восторге, когда барьеры все рушатся, |
And the transfiguration and the ecstasy. |
О трансфигурации и об экстазе. |
And as he sang the demons wept with joy |
И когда он пел, демоны плакали в радости, |
Foreseeing the end of their long dreadful task |
Предвидя конец своей долгой ужасной задачи |
And the defeat for which they hoped in vain, |
И поражение, на которое они надеются тщетно, |
And glad release from their self-chosen doom |
И радость освобождения от своего
самоизбранного рока, |
And return into the One from whom they came. |
И возвращение в Одного, из которого вышли. |
He who has conquered the Immortals' seats, |
Он, кто завоевал место среди Бессмертных, |
Came down to men on earth the Man divine. |
Сошел вниз к людям на землю Человеком
божественным. |
As darts a lightning streak, a glory fell |
Как стрела молнии, слава спускалась, |
Nearing until the rapt eyes of the sage |
Приближаясь, пока восторженные глаза мудреца |
Looked out from luminous cloud and, strangely limned, |
Не выглянули из светлого облака и странно не
вырисовался |
His face, a beautiful mask of antique joy, |
Его лик, античной радости прекрасная маска, |
Appearing in light descended where arose |
Появляющийся в свете, спускавшемся там, где
вставал |
King Aswapati's palace to the winds |
Навстречу ветрам дворец короля Ашвапати |
In Madra, flowering up in delicate stone. |
В Мадре, в деликатном распустившемся камне. |
There welcomed him the sage and thoughtful king, |
Там мудрый король, полный дум, его принимал. |
At his side a creature beautiful, passionate, wise, |
На его половине, создание прекрасное,
страстное, мудрое, |
Aspiring like a sacrificial flame |
Устремленное, как жертвенный пламень |
Skyward from its earth-seat through luminous air, |
К небу сквозь сияющий воздух с земли, |
Queen-browed, the human mother of Savitri. |
Королева, мать Савитри земная. |
There for an hour untouched by the earth's siege |
Там, на час, не заполненный земною осадой, |
They ceased from common life and care and sat |
Они отвлеклись от повседневных забот и сидели, |
Inclining to the high and rhythmic voice, |
Настроившись на высокий ритмичный голос, |
While in his measured chant the heavenly seer |
Пока в своей размеренной песне небесный
провидец |
Spoke of the toils of men and what the gods |
Рассказывал о труде людей, о том, для чего боги |
Strive for on earth, and joy that throbs behind |
Стараются на земле, о радости, что бьется |
The marvel and the mystery of pain. |
Позади чуда, и о мистерии страдания. |
He sang to them of the lotus-heart of love |
Он пел им о лотосе-сердце любви, |
With all its thousand luminous buds of truth, |
Полном тысяч светлых почек истины, |
Which quivering sleeps veiled by apparent things. |
Что, трепещущее, спит, завуалированное вещей
очевидностью. |
It trembles at each touch, it strives to wake |
Оно дрожит в каждом касании и проснуться
старается, |
And one day it shall hear a blissful voice |
И однажды оно услышит голос блаженный |
And in the garden of the Spouse shall bloom |
И в саду Супруга оно расцветет, |
When she is seized by her discovered lord. |
Когда она будет поймана господином, ее
обнаружившем. |
A mighty shuddering coil of ecstasy |
Мощно вздрагивающее кольцо экстаза |
Crept through the deep heart of the universe. |
Медленно вилось сквозь глубокое сердце
вселенной. |
Out of her Matter's stupor, her mind's dreams, |
Из своей Материи ступора, грез своего разума, |
She woke, she looked upon God's unveiled face. |
Она проснется, она посмотрит на лишенный вуали
лик Бога. |
|
|
_____Even as he sang and rapture stole
through earth-time |
_____И когда он пел, и восторг
пробирался сквозь время земное |
And caught the heavens, came with a call of hooves, |
И ловил небеса, приближалась в грохоте копыт |
As of her swift heart hastening, Savitri; |
Спешащих, словно принадлежа ее быстрому
сердцу, Савитри; |
Her radiant tread glimmered across the floor. |
Ее лучистая поступь через пол просверкнула. |
A happy wonder in her fathomless gaze, |
Счастливое чудо в ее взгляде бездонном, |
Changed by the halo of her love she came; |
Она пришла, преображенная своей любви гало; |
Her eyes rich with a shining mist of joy |
Ее глаза богаты светящейся дымкою радости, |
As one who comes from a heavenly embassy |
Словно тот, кто прибыл из посольства небесного,
|
Discharging the proud mission of her heart, |
Выполняя гордую миссию сердца, |
One carrying the sanction of the gods |
Словно храня поручение богов |
To her love and its luminous eternity, |
К своей любви и ее светлой вечности, |
She stood before her mighty father's throne |
Перед троном своего могучего отца стояла она |
And, eager for beauty on discovered earth |
И, стремящаяся к красоте на открытой земле, |
Transformed and new in her heart's miracle-light, |
Трансформированная и новая в чудесном свете
своего сердца, |
Saw like a rose of marvel, worshipping, |
Глядела, как дивная роза, боготворящая, |
The fire-tinged sweetness of the son of Heaven. |
Огненно окрашенная сладость сына Небес. |
He flung on her his vast immortal look; |
Нарада бросил свой широкий бессмертный взор на
нее; |
His inner gaze surrounded her with its light |
Его внутренний взгляд окружил ее своим светом, |
And reining back knowledge from his immortal lips |
И, сдерживая знание на своих бессмертных устах,
|
He cried to her, "Who is this that comes, the bride, |
Крикнул ей: "Кто ты, что пришла, невеста, |
The flame-born, and round her illumined head |
Пламярожденная? Вокруг ее головы озаренной |
Pouring their lights her hymeneal pomps |
Разливая свой свет, ее великолепия брачные |
Move flashing about her? From what green glimmer of glades |
Сверкая вокруг нее движутся. Из какого
зеленого мерцания полян, |
Retreating into dewy silences |
Уходящих в росистую тишь, |
Or half-seen verge of waters moon-betrayed |
Или из просторов вод полувидимых, соблазненных
луной, |
Bringst thou this glory of enchanted eyes? |
Ты несешь эту славу глаз очарованных? |
Earth has gold-hued expanses, shadowy hills |
У земли есть золотые просторы, горы тенистые, |
That cowl their dreaming phantom heads in night, |
Что накрыли в ночи капюшонами свои мечтающие
фантомные головы, |
And, guarded in a cloistral joy of woods, |
И охраняемые в радости лесов монастырской |
Screened banks sink down into felicity |
Скрытые берега, что тонут в блаженстве, |
Seized by the curved incessant yearning hands |
Пойманные непрерывным изгибом стремящихся рук
|
And ripple-passion of the upgazing stream: |
И рябью-страстью реки, вверх глядящей: |
Amid cool-lipped murmurs of its pure embrace |
Среди холодного журчания их чистых объятий |
They lose their souls on beds of trembling reeds. |
Они потеряли на ложе дрожащего тростника свои
души. |
And all these are mysterious presences |
И все это - мистические присутствия, |
In which some spirit's immortal bliss is felt, |
В которых ощутимо бессмертное блаженство
какого-то духа, |
And they betray the earth-born heart to joy. |
И землей рожденное сердце они отдали радости. |
There hast thou paused, and marvelling borne eyes |
Там ты медлила, изумляясь ощущала глаза |
Unknown, or heard a voice that forced thy life |
Неизвестные или слушала голос, что жизнь
заставил твою |
To strain its rapture through thy listening soul? |
Напрячься восторгом сквозь твою внимавшую
душу? |
Or, if my thought could trust this shimmering gaze, |
Если моей мысли можно доверить этот мерцающий
взгляд, |
It would say thou hast not drunk from an earthly cup, |
Она скажет, что ты пила не из земной чаши, |
But stepping through azure curtains of the noon |
А, шагнув за лазурный занавес дня, |
Thou wast surrounded on a magic verge |
Ты была окружена магическим краем |
In brighter countries than man's eyes can bear. |
В странах более светлых, чем глаза человека
могут нести. |
Assailed by trooping voices of delight |
Атакованная голосами восторга толпящимися |
And seized mid a sunlit glamour of the boughs |
И схваченная среди залитого солнцем
очарования ветвей |
In faery woods, led down the gleaming slopes |
В лесах феерических, ведомая вниз по склонам
сверкающим |
Of Gandhamadan where the Apsaras roam, |
Гандхамадана, где Апсары скитаются, |
Thy limbs have shared the sports which none has seen, |
Твои члены узнали забавы, которых не видел
никто, |
And in god-haunts thy human footsteps strayed, |
В приюте богов твои человеческие ноги
блуждали, |
Thy mortal bosom quivered with god-speech |
Твоя смертная грудь трепетала в божественной
речи |
And thy soul answered to a Word unknown. |
И твой дух отвечал Слову неведомому. |
What feet of gods, what ravishing flutes of heaven |
Какие ноги богов, какие флейты небес, в восторг
приводящие, |
Have thrilled high melodies round, from near and far |
Трепетали вокруг высокой мелодией, близко и
издали |
Approaching through the soft and revelling air, |
Доносясь сквозь мягкий пирующий воздух, |
Which still surprised thou hearest? They have fed |
Что, все еще пораженная, слышишь ты? Они
вскормили |
Thy silence on some red strange-ecstasied fruit |
Твое молчание неким странным плодом
экстатическим, |
And thou hast trod the dim moon-peaks of bliss. |
И ты ступила на туманные лунные вершины
блаженства. |
Reveal, O winged with light, whence thou hast flown |
Открой, о окрыленная светом, откуда ты
прилетела, |
Hastening bright-hued through the green tangled earth, |
Спеша, ярко красочная, сквозь зеленые чащи
земли, |
Thy body rhythmical with the spring-bird's call. |
В теле, созвучном весенней птицы призыву. |
The empty roses of thy hands are filled |
Твоих рук розы пустые наполнены |
Only with their own beauty and the thrill |
Лишь их собственной красотою и трепетом |
Of a remembered clasp, and in thee glows |
Воспоминания объятий, в тебе пылает |
A heavenly jar, thy firm deep-honied heart, |
Небесный сосуд, твое сильное сердце, напоенное
медом, |
New-brimming with a sweet and nectarous wine. |
Наполнилось сладким и нектарным вином до
краев. |
Thou hast not spoken with the kings of pain. |
Ты беседовала не с царями страдания. |
Life's perilous music rings yet to thy ear |
Жизни опасная музыка еще в твоем ухе звенит, |
Far-melodied, rapid and grand, a Centaur's song, |
Далеко звучащая, величественная, быстрая,
песня Кентавра, |
Or soft as water plashing mid the hills, |
Или тихая, как вода, посреди холмов плещущая, |
Or mighty as a great chant of many winds. |
Или могучая, как великое песнопение ветров. |
Moon-bright thou livest in thy inner bliss. |
Лунно-светлая, ты живешь во внутреннем счастье.
|
Thou comest like a silver deer through groves |
Ты приходишь, как серебристый олень через
заросли |
Of coral flowers and buds of glowing dreams, |
Коралловых цветов и почек пылающих грез, |
Or fleest like a wind-goddess through leaves, |
Или как ветра богиня бежишь сквозь листву, |
Or roamst, O ruby-eyed and snow-winged dove, |
Или странствуешь, о рубиноглазый и
снежнокрылый голубь, |
Flitting through thickets of thy pure desires |
Пролетая над рощами своих чистых желаний |
In the unwounded beauty of thy soul. |
В твоей души неизраненной прелести. |
These things are only images to thy earth, |
Это - земли твоей образы, |
But truest truth of that which in thee sleeps. |
Хотя и верная правда того, что в тебе спит. |
For such is thy spirit, a sister of the gods, |
Ибо дух твой таков, близкий богам, |
Thy earthly body lovely to the eyes |
Земное тело, глазу приятное, |
And thou art kin in joy to heaven's sons. |
И ты, сыновьям неба в радости родственная. |
O thou who hast come to this great perilous world |
О ты, что пришла в этот великий и опасный мир, |
Now only seen through the splendour of thy dreams, |
Ныне лишь через великолепие грез тобой зримый, |
Where hardly love and beauty can live safe, |
Где любовь и красота с трудом могут жить в
безопасности, |
Thyself a being dangerously great, |
Ты сама - существо опасно великое, |
A soul alone in a golden house of thought |
Душа одинокая в золотом доме мысли, |
Has lived walled in by the safety of thy dreams. |
Жила, огражденная безопасностью грез. |
On heights of happiness leaving doom asleep |
Если, на высотах счастья оставляя рок спящим, |
Who hunts unseen the unconscious lives of men, |
Что, незримый, охотится на бессознательные
жизни людей, |
If thy heart could live locked in the ideal's gold, |
Твое жить могло сердце, в идеала золото
запертое, |
As high, as happy might thy waking be! |
Каким высоким, каким счастливым может быть
твое пробуждение! |
If for all time doom could be left to sleep!" |
Ибо на все времена рок может оставлен быть
спящим!" |
_____He spoke but held his knowledge
back from words. |
_____Он говорил, но из слов
забирал свое знание. |
As a cloud plays with lightnings' vivid laugh, |
Как облавно играет с ярким смехом молнии, |
But still holds back the thunder in its heart, |
Но в своем сердце гром еще сдерживает, |
Only he let bright images escape. |
Он позволил убежать лишь образам светлым. |
His speech like glimmering music veiled his thoughts; |
Его речь, как мерцающая музыка, мысли его
вуалировала; |
As a wind flatters the bright summer air, |
Как ветер, светлый воздух лета тешащий, |
Pitiful to mortals, only to them it spoke |
Сострадательная к смертным, она им лишь
говорила |
Of living beauty and of present bliss: |
О живой красоте и нынешнем блаженстве: |
He hid in his all-knowing mind the rest. |
Остальное он спрятал в своем всезнающем
разуме. |
To those who hearkened to his celestial voice, |
Тем, кто внимал его небесному голосу, |
The veil heaven's pity throws on future pain |
Кому жалость неба вуаль на грядущее страдание
набрасывает, |
The Immortals' sanction seemed of endless joy. |
Санкция Бессмертных казалась нескончаемой
радостью. |
But Aswapati answered to the seer; - |
Но Ашвапати ответил провидцу; |
His listening mind had marked the dubious close, |
Его слушающий ум заметил недоговоренность
скрытую, |
An ominous shadow felt behind the words, |
Зловещую тень ощутил за словами, |
But calm like one who ever sits facing Fate |
Но спокойный, как тот, кто Судьбу постоянно
встречает |
Here mid the dangerous contours of earth's life, |
Здесь, среди опасных очертаний жизни земли, |
He answered covert thought with guarded speech: |
Он ответил, осторожной речью скрыв мысль: |
"O deathless sage who knowest all things here, |
"О бессмертный мудрец, который знает все
вещи на свете, |
If I could read by the ray of my own wish |
Если б мог я читать своего собственного
желания лучом |
Through the carved shield of symbol images |
Сквозь резной щит символических образов, |
Which thou hast thrown before thy heavenly mind |
Который ты перед своим разумом небесным
поставил, |
I might see the steps of a young godlike life |
Я бы смог шаги юной богоподобной жизни увидеть,
|
Happily beginning luminous-eyed on earth; |
На земле счастливо начавшейся, светлоглазой; |
Between the Unknowable and the Unseen |
Между Непостижимым и Невидимым |
Born on the borders of two wonder-worlds, |
Рожденную на границе двух чудо-миров, |
It flames out symbols of the infinite |
Она бесконечности символами вспыхивает |
And lives in a great light of inner suns. |
И живет в великом свете внутренних солнц. |
For it has read and broken the wizard seals; |
Ибо эта жизнь прочитала и взломала печати
волшебные, |
It has drunk of the Immortal's wells of joy, |
Она испила из Бессмертия родников радости, |
It has looked across the jewel bars of heaven, |
Заглянула за драгоценные засовы небес, |
It has entered the aspiring Secrecy, |
В устремленную Тайну вступила, |
It sees beyond terrestrial common things |
Она смотрит за пределы земных обычных вещей, |
And communes with the Powers that build the worlds, |
Беседует с Силами, что строят миры, |
Till through the shining gates and mystic streets |
Пока сквозь ворота сияющие, по мистическим
улицам |
Of the city of lapis lazuli and pearl |
Города лазурита и жемчуга |
Proud deeds step forth, a rank and march of gods. |
Гордые дела шагают вперед, ряды и марш богов. |
Although in pauses of our human lives |
Хотя в паузах наших человеческих жизней |
Earth keeps for man some short and perfect hours |
Земля для человека хранит некие короткие и
совершенные часы, |
When the inconstant tread of Time can seem |
Когда непостоянная поступь Времени может
казаться |
The eternal moment which the deathless live, |
Вечным моментом, что бессмертно живет, |
Yet rare that touch upon the mortal's world: |
Однако редко то касание мира смертного: |
Hardly a soul and body here are born |
Душа и тело здесь рождаются тяжко, |
In the fierce difficult movement of the stars, |
В трудном и жестоком движении звезд, |
Whose life can keep the paradisal note, |
Их жизнь может хранить райскую ноту, |
Its rhythm repeat the many-toned melody |
Ее ритм повторять многоголосой мелодией, |
Tirelessly throbbing through the rapturous air |
Неутомимо пульсирующей сквозь восторженный
воздух, |
Caught in the song that sways the Apsara's limbs |
Пойманный в песне, что качает члены Апсары, |
When she floats gleaming like a cloud of light, |
Когда она, мерцая, плывет, подобная облаку
света, |
A wave of joy on heaven's moonstone floor. |
Волна радости по луннокаменному полу небес. |
Behold this image cast by light and love, |
Взгляни на этот образ, отлитый любовью и
светом, |
A stanza of the ardour of the gods |
Станс пыла богов |
Perfectly rhymed, a pillared ripple of gold! |
Совершенно срифмованный, колоннада пульсации
золота! |
Her body like a brimmed pitcher of delight |
Ее тело, как сосуд, восторгом наполненный, |
Shaped in a splendour of gold-coloured bronze |
Оформленный в великолепие золотой бронзы, |
As if to seize earth's truth of hidden bliss. |
Словно чтобы поймать правду земли о скрытом
блаженстве. |
Dream-made illumined mirrors are her eyes |
Ее глаза - грезой сделанные зеркала освещенные,
|
Draped subtly in a slumbrous fringe of jet, |
Тонко задрапированные сонной каймою гагаты, |
Retaining heaven's reflections in their depths. |
Хранящие отражение неба в своей глубине. |
Even as her body, such is she within. |
Каково ее тело, такова она и внутри. |
Heaven's lustrous mornings gloriously recur, |
Светлые утра небес великолепно повторены, |
Like drops of fire upon a silver page, |
Как брызги огня на листе серебра, |
In her young spirit yet untouched with tears. |
В ее юном духе, еще не ведавшем слез. |
All beautiful things eternal seem and new |
Все прекрасные вещи кажутся вечными, новыми |
To virgin wonder in her crystal soul. |
Девственному удивлению в ее хрустальной душе. |
The unchanging blue reveals its spacious thought; |
Неизменная синева свою обширную мысль
обнаруживает; |
Marvellous the moon floats on through wondering skies; |
Чудесный месяц плывет сквозь небеса
удивляющиеся; |
Earth's flowers spring up and laugh at time and death; |
Цветы земли поднимаются и смеются над смертью
и временем; |
The charmed mutations of the enchanter life |
Перемены прекрасные жизни волшебной |
Race like bright children past the smiling hours. |
Спешат, как светлые дети, мимо часов
улыбающихся. |
If but this joy of life could last, nor pain |
Если бы эта радость жизни могла продолжаться и
боль |
Throw its bronze note into her rhythmed days! |
Не могла свою бронзовую ноту в ее ритмичные дни
добавить! |
Behold her, singer with the prescient gaze, |
Взгляни на нее, певец, предвидящим взором, |
And let thy blessing chant that this fair child |
Пусть твоя благословляющая песня расскажет,
как это прекрасное дитя |
Shall pour the nectar of a sorrowless life |
Прольет нектар безгорестной жизни |
Around her from her lucid heart of love, |
Вокруг себя из своего ясного сердца любви, |
Heal with her bliss the tired breast of earth |
Исцелит своим блаженством земли утомленную
грудь |
And cast like a happy snare felicity. |
И бросит как счастливые сети удачу. |
As grows the great and golden bounteous tree |
Как растет великое, золотое, щедрое дерево |
Flowering by Alacananda's murmuring waves, |
У журчащих волн Алакананды цветя, |
Where with enamoured speed the waters run |
Где воды со влюбленной быстротою бегут, |
Lisping and babbling to the splendour of morn |
Пузырясь и шипя в великолепии утра, |
And cling with lyric laughter round the knees |
И обхватывают с лирическим смехом колени |
Of heaven's daughters dripping magic rain |
Дочерей неба, проливающих магический дождь |
Pearl-bright from moon-gold limbs and cloudy hair, |
Светлого жемчуга с луннозолотых членов и
тучных волос, |
So are her dawns like jewelled leaves of light, |
Пусть будут такими ее рассветы, света
драгоценные листья, |
So casts she her felicity on men. |
Так свою удачу пусть людям бросает. |
A flame of radiant happiness she was born |
Пламенем лучистого счастья она была рождена, |
And surely will that flame set earth alight: |
И, несомненно, то пламя освещенной сделает
землю: |
Doom surely will see her pass and say no word! |
Рок, несомненно, ее прохождение увидит и не
скажет ни слова! |
But too often here the careless Mother leaves |
Но слишком часто здесь беззаботная Мать
оставляет |
Her chosen in the envious hands of Fate: |
Свой выбор в завистливых руках у Судьбы: |
The harp of God falls mute, its call to bliss |
Арфа Бога стихает в молчании, ее зов к
блаженству |
Discouraged fails mid earth's unhappy sounds; |
Обескуражено замирает среди несчастливых
звуков земли; |
The strings of the siren Ecstasy cry not here |
Струны Экстаза-сирены здесь не кричат |
Or soon are silenced in the human heart. |
Или же быстро в человеческом сердце смолкают. |
Of sorrow's songs we have enough: bid once |
Песен горя мы имели достаточно: приглашенные
когда-то, |
Her glad and griefless days bring heaven here. |
Ее безгорестные и довольные дни приносят небо
сюда. |
Or must fire always test the great of soul? |
Или всегда огонь величие души должен
пробовать? |
Along the dreadful causeway of the Gods, |
По мостовой ужасной Богов, |
Armoured with love and faith and sacred joy, |
Покрытый бронею любови, веры и священной
радости, |
A traveller to the Eternal's house, |
Путешественник к дому Вечного |
Once let unwounded pass a mortal life." |
Когда-то мог, неизраненный, пройти смертную
жизнь". |
But Narad answered not; silent he sat, |
Но Парад не ответил; молча сидел, |
Knowing that words are vain and Fate is lord. |
Зная слов тщету и что Рок - господин. |
He looked into the unseen with seeing eyes, |
Он глядел в невидимое видящим оком, |
Then, dallying with the mortal's ignorance |
Затем, обращаясь к невежеству смертного, |
Like one who knows not, questioning, he cried: |
Словно тот, кто не знает, вопрошая, он крикнул: |
"On what high mission went her hastening wheels? |
"Для какой высокой миссии бежали ее колеса
спешащие? |
Whence came she with this glory in her heart |
Откуда пришла она с этой славою в сердце |
And Paradise made visible in her eyes? |
И с Парадизом, в ее глазах ставшим зримым? |
What sudden God has met, what face supreme?" |
Какого нежданного встретила Бога, чей лик
верховный?" - |
To whom the king, "The red asoca watched |
Затем к королю: "Красная наблюдала ашока |
Her going forth which now sees her return. |
Ее, идущую вперед, сейчас видит ее возвращение. |
Arisen into an air of flaming dawn |
Поднявшись в воздух рассвета пылающего, |
Like a bright bird tired of her lonely branch, |
Как яркая птица, от своей одинокой ветки
уставшая, |
To find her own lord, since to her on earth |
Искать своего господина, поскольку к ней на
земле |
He came not yet, this sweetness wandered forth |
Он еще не пришел, эта сладость пустилась
вперед, |
Cleaving her way with the beat of her rapid wings. |
Прокладывая путь ударами своих быстрых
крыльев. |
Led by a distant call her vague swift flight |
Далеким зовом ведомый ее стремительный
неясный полет |
Threaded the summer morns and sunlit lands. |
Пронзал летние утра и страны в солнечном свете.
|
The happy rest her burdened lashes keep |
Счастливый отдых ее обремененные ресницы
хранят, |
And these charmed guardian lips hold treasured still. |
И эти очаровательные стражи-губы все еще
держат сокровище. |
Virgin who comest perfected by joy, |
Дева, что пришла, став совершенною благодаря
радости, |
Reveal the name thy sudden heart-beats learned. |
Открой имя, твоим сердцем стремительным
узнанное, |
Whom hast thou chosen, kingliest among men?" |
Кого, царственнейшего, ты предпочла средь
людей?" |
And Savitri answered with her still calm voice |
И Савитри ответила спокойным голосом тихим, |
As one who speaks beneath the eyes of Fate: |
Словно стоя пред глазами Судьбы: |
"Father and king, I have carried out thy will. |
"Мой отец и король, твою волю я выполнила, |
One whom I sought I found in distant lands; |
Кого я искала, я нашла в дальних странах; |
I have obeyed my heart, I have heard its call. |
Я послушалась сердца, его зов я услышала. |
On the borders of a dreaming wilderness |
На краю диких грезящих мест, |
Mid Shalwa's giant hills and brooding woods |
Среди гигантов-холмов Шалвы и лесов
размышляющих, |
In his thatched hermitage Dyumatsena dwells, |
В отшельнической хижине, под пальмовой крышей,
Дьюматшена живет, |
Blind, exiled, outcast, once a mighty king. |
Слепой, отверженный, изгнанный, когда-то
могучий король. |
The son of Dyumatsena, Satyavan, |
Сына его, Сатьявана, |
I have met on the wild forest's lonely verge. |
Я встретила в уединенном краю дикого леса. |
My father, I have chosen. This is done." |
Мой отец, я избрала. Выбор свершился". |
Astonished, all sat silent for a space. |
Пораженные, все сидели в молчании. |
Then Aswapati looked within and saw |
Затем Ашвапати всмотрелся внутри и увидел: |
A heavy shadow float above the name |
Через имя плыла тяжелая тень, |
Chased by a sudden and stupendous light; |
Преследуемая внезапным огромным светом; |
He looked into his daughter's eyes and spoke: |
Он в глаза дочери посмотрел и сказал: |
"Well hast thou done and I approve thy choice. |
"Ты хорошо сделала, и я одобряю твой выбор. |
If this is all, then all is surely well; |
Если это все, тогда все, несомненно, будет
прекрасно; |
If there is more, then all can still be well. |
Если тут больше, тогда все хорошо стать еще
может. |
Whether it seem good or evil to men's eyes, |
Выглядит ли это добром или злом в глазах
человека, |
Only for good the secret Will can work. |
Лишь для блага тайная Воля может работать. |
Our destiny is written in double terms: |
Наша судьба в двойных записана терминах: |
Through Nature's contraries we draw nearer God; |
Через противоположности Природы мы
приближаемся к Богу; |
Out of the darkness we still grow to light. |
Из темноты мы растем, все же, к свету. |
Death is our road to immortality. |
Смерть - это наша дорога к бессмертию. |
`Cry woe, cry woe,' the world's lost voices wail, |
"Крик горя, крик горя", - голоса гибель мира
оплакивают, |
Yet conquers the eternal Good at last." |
И завоевывают, наконец, вечное Благо". |
Then might the sage have spoken, but the king |
Это говорил могучий мудрец, но король в нем |
In haste broke out and stayed the dangerous word: |
В спешке прорвался и оставил опасное слово: |
"O singer of the ultimate ecstasy, |
"О певец экстаза предельного, |
Lend not a dangerous vision to the blind |
Не давай опасное зрение слепому, |
Because by native right thou hast seen clear. |
Ибо по прирожденному праву ты видишь ясней. |
Impose not on the mortal's tremulous breast |
Не налагай на грудь дрожащую смертного |
The dire ordeal that foreknowledge brings; |
Страшное испытание, что несет предсказание; |
Demand not now the Godhead in our acts. |
Не требуй сейчас Божества в наших действиях. |
Here are not happy peaks the heaven-nymphs roam |
Здесь нет счастливых вершин, где бродят
небесные нимфы, |
Or Coilas or Vaicountha's starry stair: |
Койласа или Вайконша лестницы звездной: |
Abrupt, jagged hills only the mighty climb |
Только обрывистые зазубренные стены могучих
утесов, |
Are here where few dare even think to rise; |
По которым взобраться мало кто даже подумать
осмелится; |
Far voices call down from the dizzy rocks, |
Далекие голоса зовут вверх с
головокружительных скал, |
Chill, slippery, precipitous are the paths. |
Скользко, холодно, круто на этих тропинках. |
Too hard the gods are with man's fragile race; |
Слишком суровы боги с людской хрупкой расой; |
In their large heavens they dwell exempt from Fate |
В своих обширных небесах они живут свободно от
Рока |
And they forget the wounded feet of man, |
И о ногах человека забывают израненных, |
His limbs that faint beneath the whips of grief, |
О членах, что под плетями горя слабеют, |
His heart that hears the tread of time and death. |
О сердце, что шаг смерти и времени слышит, |
The future's road is hid from mortal sight: |
Путь будущего скрыт от смертного зрения: |
He moves towards a veiled and secret face. |
К завуалированному, тайному лику он движется. |
To light one step in front is all his hope |
Осветить один шаг вперед - вся надежда его, |
And only for a little strength he asks |
И лишь о малой силе он просит, |
To meet the riddle of his shrouded fate. |
Чтобы встретить загадку его пеленою сокрытой
судьбы. |
Awaited by a vague and half-seen force, |
Поджидаемый неясной и едва видимой силой, |
Aware of danger to his uncertain hours |
Зная об опасности своих часов неуверенных, |
He guards his flickering yearnings from her breath; |
Он охраняет от ее дыхания свои желания
трепетные; |
He feels not when the dreadful fingers close |
Он не чувствует, когда ужасные пальцы
смыкаются |
Around him with the grasp none can elude. |
Вокруг него в хватке, которой никто не
избегнет. |
If thou canst loose her grip, then only speak. |
Если ты не можешь разжать эту хватку, тогда
лишь скажи, |
Perhaps from the iron snare there is escape: |
Можно ли вырваться из капкана железного: |
Our mind perhaps deceives us with its words |
Наш разум, возможно, обманывает нас своими
словами |
And gives the name of doom to our own choice; |
И нарекает роком наш собственный выбор; |
Perhaps the blindness of our will is Fate." |
Может слепота нашей воли - вот Судьба". |
He said and Narad answered not the king. |
Он сказал, и Нарада королю не ответил. |
But now the queen alarmed lifted her voice: |
Но тогда королева взволнованно свой голос
подала: |
"O seer, thy bright arrival has been timed |
"О провидец, твой светлый приход приурочен |
To this high moment of a happy life; |
К этому моменту высокому счастливой жизни. |
Then let the speech benign of griefless spheres |
Позволь же милостивой речи безгорестных сфер |
Confirm this blithe conjunction of two stars |
Это радостное соединение двух звезд
подтвердить |
And sanction joy with thy celestial voice. |
И твоим небесным голосом санкционировать
радость. |
Here drag not in the peril of our thoughts, |
Не дай нашим мыслям склоняться к опасности, |
Let not our words create the doom they fear. |
Не дай нашим словам создавать рок, которого
бояться они. |
Here is no cause for dread, no chance for grief |
Здесь нет причины для страха, нет шанса для
горя |
To raise her ominous head and stare at love. |
Поднять свою зловещую голову и на любовь
пялиться: |
A single spirit in a multitude, |
Един дух во множестве, |
Happy is Satyavan mid earthly men |
Счастлив среди земных людей Сатьяван, |
Whom Savitri has chosen for her mate, |
Которого Савитри избрала в супруги, |
And fortunate the forest hermitage |
Счастливо лесное жилище отшельника, |
Where leaving her palace and riches and a throne |
Где, оставив палаты, богатство и трон, |
My Savitri will dwell and bring in heaven. |
Моя Савитри жить будет и куда принесет небеса. |
Then let thy blessing put the immortals' seal |
Свою печать бессмертия поставь
благословляющую |
On these bright lives' unstained felicity |
На незапятнанное счастье этих светлых жизней, |
Pushing the ominous Shadow from their days. |
Оттолкнув зловещую Тень от их дней. |
Too heavy falls a Shadow on man's heart; |
Слишком тяжелая опускается Тень на сердце
людей; |
It dares not be too happy upon earth. |
На этой земле оно не осмеливается быть слишком
счастливым. |
It dreads the blow dogging too vivid joys, |
Оно боится удара, преследующего слишком
светлые радости, |
A lash unseen in Fate's extended hand, |
Плеть незримая в простертой руке у Судьбы, |
The danger lurking in fortune's proud extremes, |
В крайностях гордых фортуны таится опасность, |
An irony in life's indulgent smile, |
Ирония - в снисходительной улыбке жизни |
And trembles at the laughter of the gods. |
И трепет - в смехе богов. |
Or if crouches unseen a panther doom, |
А если незримо сгибается роковая пантера, |
If wings of Evil brood above that house, |
Если Зла крылья над тем домом нависли, |
Then also speak, that we may turn aside |
Тогда ты скажи, что можем мы отвратить |
And rescue our lives from hazard of wayside doom |
И спасти наши жизни от опасности рока, что
стоит у обочины, |
And chance entanglement of an alien fate." |
И случайное затруднение удела чужого". |
And Narad slowly answered to the queen: |
И Нарада медленно королеве ответил: |
"What help is in prevision to the driven? |
"Что проку в предвидении, чтоб управлять? |
Safe doors cry opening near, the doomed pass on. |
Невредимые двери скрипят открываясь, рок
входит. |
A future knowledge is an added pain, |
Знание будущего прибавляет страдания, |
A torturing burden and a fruitless light |
Ношу мучительную и бесплодный свет |
On the enormous scene that Fate has built. |
На огромной сцене, что Судьбою построена. |
The eternal poet, universal Mind, |
Вечный поэт, Разум вселенский, |
Has paged each line of his imperial act; |
Пронумеровал каждую строку своего имперского
акта; |
Invisible the giant actors tread |
Незримо гиганты-актеры ступают, |
And man lives like some secret player's mask. |
И живет человек, словно некого игрока тайного
маска. |
He knows not even what his lips shall speak. |
Он даже не знает, что уста его скажут. |
For a mysterious Power compels his steps |
Ибо мистическая Сила его шаги принуждает |
And life is stronger than his trembling soul. |
И жизнь более могучая, чем душа его трепетная. |
None can refuse what the stark Force demands: |
Никто отказаться не может от того, что
непреклонная требует Сила, |
Her eyes are fixed upon her mighty aim; |
Ее глаза не сходят с ее цели могучей; |
No cry or prayer can turn her from her path. |
Ни крик, ни мольба ее с пути не свернут. |
She has leaped an arrow from the bow of God." |
Она пустила стрелу из лука Бога". |
His words were theirs who live unforced to grieve |
Его слова были словами тех, кто живет, не
принуждаемый горевать |
And help by calm the swaying wheels of life |
И помогать покоем колесам жизни качающимся |
And the long restlessness of transient things |
И долгому отсутствию отдыха существ
преходящих, |
And the trouble and passion of the unquiet world. |
И тревоге, и страсти неспокойного мира. |
As though her own bosom were pierced the mother saw |
Будто ее собственная грудь была пронзена, мать
увидала, |
The ancient human sentence strike her child, |
Как древний приговор человеку поразил ее дочь, |
Her sweetness that deserved another fate |
Ее сладость, что иной судьбы заслуживала, |
Only a larger measure given of tears. |
Лишь большую меру давала для слез. |
Aspiring to the nature of the gods, |
Стремящийся к природе богов |
A mind proof-armoured mailed in mighty thoughts, |
Разум, крепкой броней укрепленный в мыслях
могучих, |
A will entire couchant behind wisdom's shield, |
Совершенная воля, лежавшая за щитом мудрости, |
Though to still heavens of knowledge she had risen, |
Хотя к тихим небесам знания она была поднята, |
Though calm and wise and Aswapati's queen, |
Хотя спокойна, мудра, королева, Ашвапати
супруга, |
Human was she still and opened her doors to grief; |
Она, все же, была человеком, и открылись ее
двери для горя; |
The stony-eyed injustice she accused |
Каменноглазую несправедливость она обвинила |
Of the marble godhead of inflexible Law, |
Мраморного божества непреклонного Закона; |
Nor sought the strength extreme adversity brings |
Не нашла она силу, которую крайняя приносит
нужда |
To lives that stand erect and front the World-Power: |
Жизням, что стоит прямо перед Мировой Силой: |
Her heart appealed against the impartial judge, |
Ее сердце жаловалось на судью
беспристрастного, |
Taxed with perversity the impersonal One. |
Имперсонального Одного обвиняло в порочности. |
Her tranquil spirit she called not to her aid, |
Свой спокойный дух она не позвала на помощь, |
But as a common man beneath his load |
А как простой человек, что под своим бременем |
Grows faint and breathes his pain in ignorant words, |
Становится слабым и в невежественных словах
выплескивает боль, |
So now she arraigned the world's impassive will: |
Так ныне она обвинила волю бесстрастную мира: |
"What stealthy doom has crept across her path |
Что за скрытый рок переполз ей дорогу, |
Emerging from the dark forest's sullen heart, |
Возникнув из угрюмого сердца темного леса, |
What evil thing stood smiling by the way |
Что за зло стоит на пути, улыбаясь, |
And wore the beauty of the Shalwa boy? |
И несет на себе красоту сына Шалвы? |
Perhaps he came an enemy from her past |
Возможно, из ее прошлого пришел он врагом, |
Armed with a hidden force of ancient wrongs, |
Вооруженный спрятанной силой
несправедливостей древних, |
Himself unknowing, and seized her unknown. |
Сам неведая, схватил ее, неведающую. |
Here dreadfully entangled love and hate |
Из любви и из ненависти здесь ужасный клубок |
Meet us blind wanderers mid the perils of Time. |
Нас встречает, слепых скитальцев среди
опасностей Времени. |
Our days are links of a disastrous chain, |
Наши дни - звенья гибельной цепи, |
Necessity avenges casual steps; |
Неизбежность мстит случайным шагам; |
Old cruelties come back unrecognised, |
Неузнанными возвращаются жестокости старые, |
The gods make use of our forgotten deeds. |
Боги используют забытые наши дела. |
Yet all in vain the bitter law was made. |
Горький закон все сделал тщетным. |
Our own minds are the justicers of doom. |
Наши собственные умы есть роковые судьи. |
For nothing have we learned, but still repeat |
Ибо ничему не научились мы, а лишь повторяем |
Our stark misuse of self and others' souls. |
Наше обращение с собой и с душами других
совершенно неправильное. |
There are dire alchemies of the human heart |
Здесь есть алхимии человеческого сердца
ужасные, |
And fallen from his ethereal element |
И падшая из своего элемента эфирного |
Love darkens to the spirit of nether gods. |
Любовь темнеет, превращаясь в духа низших
богов. |
The dreadful angel, angry with his joys |
Ангел ужасный и злой в своих радостях, |
Woundingly sweet he cannot yet forego, |
Ранящая сладко, она отказаться не может, |
Is pitiless to the soul his gaze disarmed, |
Безжалостен к душе ее взгляд обезоруживающий, |
He visits with his own pangs his quivering prey |
Она посещает со своей собственной болью жертву
трепещущую, |
Forcing us to cling enamoured to his grip |
Заставляя нас приникать к ее хватке влюблено, |
As if in love with our own agony. |
Словно в любви к агонии собственной. |
This is one poignant misery in the world, |
Одно мучительное страдание в мире, |
And grief has other lassoes for our life. |
И горе имеет другие арканы для нашей жизни. |
Our sympathies become our torturers. |
Наши симпатии становятся мучителями нашими. |
Strength have I my own punishment to bear, |
Имею я силу свое собственное наказание нести, |
Knowing it just, but on this earth perplexed, |
Точно я это знаю, но на этой земле, сбитой с
толку, |
Smitten in the sorrow of scourged and helpless things, |
Казнимая в горе бичуемых, беззащитных существ, |
Often it faints to meet other suffering eyes. |
Часто она слабеет, глаза других встречая
страдающие. |
We are not as the gods who know not grief |
Мы - не боги, что горя не знают |
And look impassive on a suffering world, |
И смотрят бесстрастно на страдающий мир, |
Calm they gaze down on the little human scene |
Спокойные, они смотрят вниз на маленькую
человеческую сцену |
And the short-lived passion crossing mortal hearts. |
И краткоживущие страсти смертных сердец. |
An ancient tale of woe can move us still, |
Древняя повесть о горе нас до сих пор может
трогать, |
We keep the ache of breasts that breathe no more, |
Мы храним боль о сердцах, что больше не бьются, |
We are shaken by the sight of human pain, |
Нас потрясает вид человеческой боли |
And share the miseries that others feel. |
И мы разделяем страдания, что ощущают другие. |
Ours not the passionless lids that cannot age. |
У нас нет глаз бесстрастных, что не могут
состариться. |
Too hard for us is heaven's indifference: |
Слишком тяжело для нас небес равнодушие: |
Our own tragedies are not enough for us, |
Наших собственных трагедий для нас
недостаточно, |
All pathos and all sufferings we make ours; |
Весь пафос и все страдания мы делаем
собственными; |
We have sorrow for a greatness passed away |
Мы горюем об ушедшем величии |
And feel the touch of tears in mortal things. |
И чувствуем в смертных существах касание слез. |
Even a stranger's anguish rends my heart, |
Даже незнакомца мука разрывает мне сердце, |
And this, O Narad, is my well-loved child. |
А это, о Нарада,- мое дорогое дитя. |
Hide not from us our doom, if doom is ours. |
Не прячь от нас наш рок, если рок этот - наш. |
This is the worst, an unknown face of Fate, |
Самое худшее - Судьбы лик неизвестный, |
A terror ominous, mute, felt more than seen |
Ужас зловещий, безмолвный, ощущается больше,
чем зримый |
Behind our seat by day, our couch by night, |
За нашем сидением днем, за нашим ложем ночью, |
A Fate lurking in the shadow of our hearts, |
Судьба, что таится в тени наших сердец, |
The anguish of the unseen that waits to strike. |
Мука невидимого, что ждет, чтоб ударить. |
To know is best, however hard to bear." |
Знать лучше, как бы ни тяжела была ноша". |
Then cried the sage piercing the mother's heart, |
Тогда крикнул мудрец, пронзая материнское
сердце, |
Forcing to steel the will of Savitri, |
Заставляя закалиться волю Савитри, |
His words set free the spring of cosmic Fate. |
Пружину космической Судьбы его слова
высвободили. |
The great Gods use the pain of human hearts |
Великие Боги используют боль сердец
человеческих |
As a sharp axe to hew their cosmic road: |
Как острый топор, чтобы прорубить свой
космический путь: |
They squander lavishly men's blood and tears |
Они щедро льют кровь и слезы людские |
For a moment's purpose in their fateful work. |
Для сиюминутных целей в своей судьбоносной
работе. |
This cosmic Nature's balance is not ours |
Этой космической Природы баланс - не наш, |
Nor the mystic measure of her need and use. |
Не наша - ее нужды или пользы мерка мистическая.
|
A single word lets loose vast agencies; |
Одно слово может высвободить огромных агентов;
|
A casual act determines the world's fate. |
Случайное действие определить мировую судьбу. |
So now he set free destiny in that hour. |
Так высвободил ныне судьбу он в тот час. |
"The truth thou hast claimed; I give to thee the truth. |
"Ты требуешь правды - я дам тебе правду. |
A marvel of the meeting earth and heavens |
Чудо встречи земли и небес, |
Is he whom Savitri has chosen mid men, |
Тот, кто был избран Савитри. |
His figure is the front of Nature's march, |
Его фигура - авангард марша Природы, |
His single being excels the works of Time. |
Одно его существо превосходит труды Времени. |
A sapphire cutting from the sleep of heaven, |
Сапфир, вырезанный из небесного сна, |
Delightful is the soul of Satyavan, |
Восхитительна душа Сатьявана, |
A ray out of the rapturous Infinite, |
Из восторженной бесконечности луч, |
A silence waking to a hymn of joy. |
Молчание, будящее к гимну радости. |
A divinity and kingliness gird his brow; |
Божественность и царственность лежат на его
лике; |
His eyes keep a memory from a world of bliss. |
Его глаза хранят память из мира блаженства. |
As brilliant as a lonely moon in heaven, |
Ясный, как одинокий месяц на небе, |
Gentle like the sweet bud that spring desires, |
Мягкий, как сладкий бутон, что раскрыться
желает, |
Pure like a stream that kisses silent banks, |
Как поток, чистый, что целует берега
молчаливые, |
He takes with bright surprise spirit and sense. |
Со светлым удивлением он захватывает душу и
чувство. |
A living knot of golden Paradise, |
Узы живые Парадиза златого, |
A blue Immense he leans to the longing world, |
Голубую Огромность он склоняет к миру
желающему, |
Time's joy borrowed out of eternity, |
Радость времен, заимствованная у вечности, |
A star of splendour or a rose of bliss. |
Звезда великолепия и роза блаженства. |
In him soul and Nature, equal Presences, |
В нем душа и Природа, Присутствия равные, |
Balance and fuse in a wide harmony. |
Сплав и баланс в обширной гармонии. |
The Happy in their bright ether have not hearts |
Даже Счастливые в своем ярком эфире не имеют
сердец |
More sweet and true than this of mortal make |
Более сладких и верных, чем это, рожденное
смертным, |
That takes all joy as the world's native gift |
Что всю радость берет, как прирожденный дар
мира, |
And to all gives joy as the world's natural right. |
И дарит всем радость, как мира право
естественное. |
His speech carries a light of inner truth, |
Его речь несет свет внутренней правды, |
And a large-eyed communion with the Power |
Широкоглазое общение с Силой |
In common things has made veilless his mind, |
В обычных вещах сняло покров с его разума, |
A seer in earth-shapes of garbless deity. |
Провидец в земных формах божества
беспорочного. |
A tranquil breadth of sky windless and still |
Спокойная ширь безветренного, тихого неба, |
Watching the world like a mind of unplumbed thought, |
Наблюдающего мир, как ум неизмеренной мысли, |
A silent space musing and luminous |
Молчаливое размышляющее пространство
светящееся, |
Uncovered by the morning to delight, |
Которое утро раскрыло к восторгу, |
A green tangle of trees upon a happy hill |
Зеленая чаща деревьев на счастливом холме, |
Made into a murmuring nest by southern winds, |
Превращенном южными ветрами в гнездо
шелестящее, |
These are his images and parallels, |
Здесь его образы и параллели, |
His kin in beauty and in depth his peers. |
Его род - в красоте и в глубине его корни. |
A will to climb lifts a delight to live, |
Желание подняться восторг жить возвышает, |
Heaven's height companion of earth-beauty's charm, |
Небес высокий товарищ очарования земной
красоты, |
An aspiration to the immortals' air |
К воздуху бессмертных стремление, |
Lain on the lap of mortal ecstasy. |
У смертного экстаза на коленях лежащее. |
His sweetness and his joy attract all hearts |
Его сладость и радость все сердца привлекают |
To live with his own in a glad tenancy, |
Жить с его близкими в доме довольном, |
His strength is like a tower built to reach heaven, |
Его сила подобна башне, построенной, чтобы
достичь неба, |
A godhead quarried from the stones of life. |
Божественно высеченной из камней жизни. |
O loss, if death into its elements |
О утрата, если на части, |
Of which his gracious envelope was built, |
Из которых его грациозная оболочка построена, |
Shatter this vase before it breathes its sweets, |
Смерть разобьет эту вазу прежде, чем та испьет
свою сладость; |
As if earth could not keep too long from heaven |
Словно земля не может слишком долго от неба
хранить |
A treasure thus unique loaned by the gods, |
Сокровище столь уникальное, богами ссуженное, |
A being so rare, of so divine a make! |
Создание столь редкое, столь божественным
сделанное! |
In one brief year when this bright hour flies back |
Через один краткий год, когда этот светлый час
назад прилетит, |
And perches careless on a branch of Time, |
И на ветвь Времени беззаботно усядется, |
This sovereign glory ends heaven lent to earth, |
Эта суверенная слава закончится, данная взаймы
земле небом, |
This splendour vanishes from the mortal's sky: |
Это великолепие из неба смертных исчезнет: |
Heaven's greatness came, but was too great to stay. |
Величие неба пришло, но слишком велико, чтоб
остаться. |
Twelve swift-winged months are given to him and her; |
Двенадцать быстрокрылых месяцев даны ей и ему; |
This day returning Satyavan must die." |
Когда день этот вернется, должен умереть
Сатьяван". |
A lightning bright and nude the sentence fell. |
Молнией яркой неприкрытый приговор пал. |
But the queen cried: "Vain then can be heaven's grace! |
Но королева вскричала: "Напрасна тогда
небесная милость! |
Heaven mocks us with the brilliance of its gifts, |
Небо дразнит нас яркостью дара, |
For Death is a cupbearer of the wine |
Ибо Смерть - виночерпий вина |
Of too brief joy held up to mortal lips |
Слишком краткой радости, оставленной смертным
устам |
For a passionate moment by the careless gods. |
Беззаботными богами для страстного мига. |
But I reject the grace and the mockery. |
Но я отвергаю насмешку и милость. |
Mounting thy car go forth, O Savitri, |
Взойдя в колесницу, вперед поезжай, о Савитри, |
And travel once more through the peopled lands. |
И еще раз посети заселенные земли. |
Alas, in the green gladness of the woods |
Увы, в зеленом довольстве лесов |
Thy heart has stooped to a misleading call. |
Твое сердце откликнулось зову обманчивому. |
Choose once again and leave this fated head, |
Выбери снова и оставь обреченную голову, |
Death is the gardener of this wonder-tree; |
Смерть - садовник этого дерева-чуда; |
Love's sweetness sleeps in his pale marble hand. |
Сладость любви спит в ее мраморной белой руке. |
Advancing in a honeyed line but closed, |
Двигаясь в медовой, но кончающейся линии, |
A little joy would buy too bitter an end. |
За маленькую радость слишком горькая будет
плата в конце. |
Plead not thy choice, for death has made it vain. |
Не настаивай на своем выборе, ибо смерть его
сделала тщетным. |
Thy youth and radiance were not born to lie |
Твоя юность и блеск были рождены не затем,
чтобы лежать |
A casket void dropped on a careless soil; |
Пустою шкатулкою, выброшенной на беззаботную
землю; |
A choice less rare may call a happier fate." |
Выбор менее редкий более счастливую судьбу
может призвать". |
But Savitri answered from her violent heart,- |
Но Савитри ответила из сильного сердца, |
Her voice was calm, her face was fixed like steel: |
Спокоен был ее голос, лицо застыло как маска: |
"Once my heart chose and chooses not again. |
"Мое сердце избрало и не выберет вновь. |
The word I have spoken can never be erased, |
Я слово сказала, что никогда не сможет быть
стерто, |
It is written in the record book of God. |
Оно внесено в книгу записей Бога. |
The truth once uttered, from the earth's air effaced, |
Правда, однажды сказанная, из земного
стирается воздуха, |
By mind forgotten, sounds immortally |
Забытая разумом, но звуки бессмертны |
For ever in the memory of Time. |
Навеки в памяти Времени. |
Once the dice fall thrown by the hand of Fate |
Кости брошены рукою Судьбы |
In an eternal moment of the gods. |
В вечном моменте богов. |
My heart has sealed its troth to Satyavan: |
Мое сердце запечатало Сатьявану данное слово: |
Its signature adverse Fate cannot efface, |
Его подпись враждебная Судьба не может
стереть, |
Its seal not Fate nor Death nor Time dissolve. |
Его печати ни Року, ни Времени, ни Смерти не
снять. |
Those who shall part who have grown one being within? |
Кто тех разлучит, кто внутри стал одним
существом? |
Death's grip can break our bodies, not our souls; |
Хватка смерти наши тела может разрушить, не
наши души; |
If death take him, I too know how to die. |
Если смерть его заберет, я тоже знаю как
умереть. |
Let Fate do with me what she will or can; |
Пусть Судьба делает со мной, что она хочет иль
может; |
I am stronger than death and greater than my fate; |
Я сильнее, чем смерть, более велика, чем судьба; |
My love shall outlast the world, doom falls from me |
Моя любовь переживет мир, рок падет из меня |
Helpless against my immortality. |
Бессильный против моей бессмертности. |
Fate's law may change, but not my spirit's will." |
Закон Судьбы может смениться, но не моего духа
воля". |
An adamant will, she cast her speech like bronze. |
Непреклонная, она бросила речь словно бронзу, |
But in the queen's mind listening her words |
Но в уме королевы, ее слова слушавшей, |
Rang like the voice of a self-chosen Doom |
Она бежала, как голос самого себя избравшего
Рока, |
Denying every issue of escape. |
На спасенье исключающего любую надежду. |
To her own despair answer the mother made; |
Своему собственному отчаянию ответ мать дала; |
As one she cried who in her heavy heart |
Она закричала как та, что с тяжестью в сердце |
Labours amid the sobbing of her hopes |
Бьется среди рыданий надежд, |
To wake a note of help from sadder strings: |
Чтобы из печальнейших струн пробудить ноту
помощи: |
"O child, in the magnificence of thy soul |
"О дитя, в великолепии своей души, |
Dwelling on the border of a greater world |
Живущей на краю более великого мира, |
And dazzled by thy superhuman thoughts, |
Ослепленная сверхчеловеческими мыслями, |
Thou lendst eternity to a mortal hope. |
Ты сообщаешь вечность смертной надежде. |
Here on this mutable and ignorant earth |
Здесь, на невежественной земле переменчивой, |
Who is the lover and who is the friend? |
Кто друг, кто возлюбленный? |
All passes here, nothing remains the same. |
Все проходит здесь, не остается прежним ничто. |
None is for any on this transient globe. |
Никто ни для кого на этой земле скоротечной. |
He whom thou lovest now, a stranger came |
Тот, кого ты любишь сейчас, пришел незнакомцем |
And into a far strangeness shall depart: |
И в далекое чужеземье уйдет: |
His moment's part once done upon life's stage |
Однажды на сцене жизни закончится его
сиюминутная роль, |
Which for a time was given him from within, |
Которая на время была дана ему изнутри, |
To other scenes he moves and other players |
К другим сценам уйдет он и другим актерам, |
And laughs and weeps mid faces new, unknown. |
К смеху и слезам среди новых лиц, незнакомых. |
The body thou hast loved is cast away |
Тело, тобою любимое, будет отброшено |
Amidst the brute unchanging stuff of worlds |
Среди грубого неизменного вещества миров |
To indifferent mighty Nature and becomes |
В равнодушную Природу могучую и станет |
Crude matter for the joy of others' lives. |
Сырой материей для радостей жизней других. |
But for our souls, upon the wheel of God |
Но наши души на колесе Бога, |
For ever turning, they arrive and go, |
Вечно вращающемся, приходят и уходят, |
Married and sundered in the magic round |
Женятся и разлучаются в магическом круге |
Of the great Dancer of the boundless dance. |
Безграничного танца Танцора великого. |
Our emotions are but high and dying notes |
Эмоции наши - лишь высокие и умирающие ноты |
Of his wild music changed compellingly |
Его дикой музыки, принужденно сменяемые |
By the passionate movements of a seeking Heart |
Ищущего Сердца движениями страстными |
In the inconstant links of hour with hour. |
В непостоянных звеньях часов. |
To call down heaven's distant answering song, |
Звать вниз далекую отвечающую песню небес, |
To cry to an unseized bliss is all we dare; |
Неуловимому блаженству кричать - вот все, на
что мы отваживаемся; |
Once seized, we lose the heavenly music's sense; |
Однажды поймав, мы теряем небесной музыки
смысл; |
Too near, the rhythmic cry has fled or failed; |
Слишком близкий, ритмический крик убегает иль
слабнет; |
All sweetnesses are baffling symbols here. |
Все сладости здесь - в тупик ставящие символы. |
Love dies before the lover in our breast: |
Любовь умирает в нашей груди раньше
возлюбленного: |
Our joys are perfumes in a brittle vase. |
В вазе хрупкой благоухают радости наши. |
O then what wreck is this upon Time's sea |
О, какое потом крушение на море Времени |
To spread life's sails to the hurricane desire |
Терпят паруса жизни, надутые ураганом желаний, |
And call for pilot the unseeing heart! |
Когда лоцманом взято незрячее сердце! |
O child, wilt thou proclaim, wilt thou then follow |
О дитя, тогда ты провозгласишь и последуешь, |
Against the Law that is the eternal will |
Идя против Закона, который есть вечная воля, |
The autarchy of the rash Titan's mood |
Монархии настроения Титана стремительного, |
To whom his own fierce will is the one law |
Для которого есть один лишь закон - собственная
свирепая воля |
In a world where Truth is not, nor Light nor God? |
В мире, где Правды нет, нет Света, нет Бога? |
Only the gods can speak what now thou speakst. |
Только боги могут сказать то, о чем ты сейчас
говорила. |
Thou who art human, think not like a god. |
Ты - человек, не думай как бог. |
For man, below the god, above the brute, |
Ибо человеку под богом и над животным |
Is given the calm reason as his guide; |
Дан тихий резон в провожатые; |
He is not driven by an unthinking will |
Он не управляется волей немыслящей, |
As are the actions of the bird and beast; |
Как действия птицы и зверя; |
He is not moved by stark Necessity |
Он не движим Необходимостью голой, |
Like the senseless motion of inconscient things. |
Как бесчувственное движение вещей
бессознательных. |
The giant's and the Titan's furious march |
Гиганта и Титана неистовый марш |
Climbs to usurp the kingdom of the gods |
Взбирается, чтобы узурпировать царство богов, |
Or skirts the demon magnitudes of Hell; |
Или огибает демоническую обширность Ада; |
In the unreflecting passion of their hearts |
В бездумной страсти сердец |
They dash their lives against the eternal Law |
Против вечного Закона они свои жизни бросают |
And fall and break by their own violent mass: |
И падают и крушатся собственной яростной
массой: |
The middle path is made for thinking man. |
Посередине путь для разумного человека
проложен. |
To choose his steps by reason's vigilant light, |
Выбирать свои шаги бдительным светом резона, |
To choose his path among the many paths |
Выбирать себе путь среди многих путей, |
Is given him, for each his difficult goal |
Данных ему, ибо каждая его трудная цель |
Hewn out of infinite possibility. |
Вытесана из бесконечных возможностей. |
Leave not thy goal to follow a beautiful face. |
Не давай своей цели следовать прекрасному
облику. |
Only when thou hast climbed above thy mind |
Лишь когда ты поднялась над своим разумом, |
And liv'st in the calm vastness of the One |
И в тихой обширности живешь Одного, |
Can love be eternal in the eternal Bliss |
Может любовь быть вечной в вечном Блаженстве |
And love divine replace the human tie. |
И любовь божественная человеческие узы
сменить. |
There is a shrouded law, an austere force: |
Здесь есть скрытый закон, строгая сила: |
It bids thee strengthen thy undying spirit; |
Он приказывает тебе свой неумирающий дух
укрепить; |
It offers its severe benignancies |
Он предлагает тебе суровые милости |
Of work and thought and measured grave delight |
Труда, мысли, соразмеренный степенный восторг, |
As steps to climb to God's far secret heights. |
Как ступени подъема к далеким, тайным Бога
высотам. |
Then is our life a tranquil pilgrimage, |
Тогда наша жизнь становится спокойным
паломничеством, |
Each year a mile upon the heavenly Way, |
Каждый год - милей на небесном Пути, |
Each dawn opens into a larger Light. |
Каждый рассвет раскрывается в Свет более
обширный. |
Thy acts are thy helpers, all events are signs, |
Твои действия - твои помощники, все события -
знаки, |
Waking and sleep are opportunities |
Пробуждение и сон - удобные случаи, |
Given to thee by an immortal Power. |
Данные тебе Силой бессмертной. |
So canst thou raise thy pure unvanquished spirit, |
Так можешь чистый непобежденный дух ты
поднимать, |
Till spread to heaven in a wide vesper calm, |
Пока он не достигнет небес в широком вечернем
спокойствии, |
Indifferent and gentle as the sky, |
Бесстрастный и мягкий, как небо, |
It greatens slowly into timeless peace." |
Он наполнится медленно безвременным миром". |
But Savitri replied with steadfast eyes: |
Но с твердыми глазами Савитри ответила: |
"My will is part of the eternal Will, |
"Моя воля - это часть вечной Воли, |
My fate is what my spirit's strength can make, |
Моя судьба - это то, что может сделать моего
духа сила, |
My fate is what my spirit's strength can bear; |
Моя судьба - это то, что сила моего духа может
нести, |
My strength is not the Titan's; it is God's. |
Моя сила - не Титана, а Бога. |
I have discovered my glad reality |
Я раскрыла свою реальность довольную |
Beyond my body in another's being: |
Не в теле своем, а в другом существе: |
I have found the deep unchanging soul of love. |
Я нашла любви глубокую, неизменную душу. |
Then how shall I desire a lonely good, |
Как же тогда я могу желать одинокого блага |
Or slay, aspiring to white vacant peace, |
Или убить, стремясь к пустому белому миру2, (2Peace
- мир, покой) |
The endless hope that made my soul spring forth |
Бесконечную надежду, что вперед мою душу
заставила |
Out of its infinite solitude and sleep? |
Из ее сна и бесконечного одиночества
выпрыгнуть? |
My spirit has glimpsed the glory for which it came, |
Мой дух заметил славу, для которой пришел он, |
The beating of one vast heart in the flame of things, |
Стук одного обширного сердца в огне вещей, |
My eternity clasped by his eternity |
Моя вечность была его вечностью схвачена |
And, tireless of the sweet abysms of Time, |
И не утомляющейся от пучин сладких Времени |
Deep possibility always to love. |
Всегда любить глубокой возможностью. |
This, this is first, last joy and to its throb |
Это, это во-первых. Во-вторых, для этой радости и
ее пульса |
The riches of a thousand fortunate years |
Богатства тысячи счастливых лет |
Are poverty. Nothing to me are death and grief |
Скудны. Ничто для меня горе и смерть, |
Or ordinary lives and happy days. |
Обычные жизни и счастливые дни. |
And what to me are common souls of men |
И что мне обыкновенные души людей |
Or eyes and lips that are not Satyavan's? |
Или глаза и уста не Сатьявана? |
I have no need to draw back from his arms |
Мне нет нужды из его рук ускользать, |
And the discovered paradise of his love |
И отпереть его любви парадиз |
And journey into a still infinity. |
И в бесконечность путешествовать тихую. |
Only now for my soul in Satyavan |
Ныне лишь для моей души в Сатьяване |
I treasure the rich occasion of my birth: |
Я храню богатство моего рождения случая: |
In sunlight and a dream of emerald ways |
В солнечном свете и грезе изумрудных дорог |
I shall walk with him like gods in Paradise. |
Мы будем гулять с ним, как боги по Раю. |
If for a year, that year is all my life. |
Если год, то тот год будет всей моей жизнью, |
And yet I know this is not all my fate |
Но я еще знаю, это не весь мой удел: |
Only to live and love awhile and die. |
Лишь жить и любить, а потом умереть. |
For I know now why my spirit came on earth |
Ибо ныне я знаю, для чего мой дух на землю
пришел, |
And who I am and who he is I love. |
Кто я и кто тот, кого я люблю. |
I have looked at him from my immortal Self, |
Я взглянула на него из моей бессмертной Себя, |
I have seen God smile at me in Satyavan; |
Я увидела Бога, улыбающегося мне в Сатьяване; |
I have seen the Eternal in a human face." |
Я увидела Вечного в человеческом лике". |
Then none could answer to her words. Silent |
Никто на ее слова ответить не смог. В молчании |
They sat and looked into the eyes of Fate. |
Они сидели и в глаза Рока смотрели. |
|
|
End of Canto One |
Конец первой песни |
|
|