Шри Ауробиндо

САВИТРИ

Символ и легенда

Часть 3. Книга 11. Книга вечно длящегося Дня

Песнь первая
Вечный День: выбор души

И высшее осуществление
Изумительное солнце вниз с небес экстаза смотрело
На миры блаженства бессмертного, дом совершенства,
Магические просторы развертывающиеся улыбки Вечного,
Пленяющие его тайные пульсы восторга.
Бога вечно длящийся день ее окружал,
Показались владения вечного света,
Наполнявшего всю Природу Абсолютного радостью.
Ее тело дрожало в касании вечности,
К источникам бесконечности ее душа близко стояла.
Она жила в конечных передних фронтах бесконечности, новых
Извечно для вечного зрения.
Вечность множила свой обширный взгляд на себя,
Переводя свою нескончаемую радость и мощь
В восторг, который души, играя со Временем, могли разделить
В грандиозности, всегда новорожденные из неизвестных глубин,
В силы, что прыгали с неизвестных высот, бессмертные,
В страстные удары сердца неумирающей любви,
В сцены сладости, что никогда не могут поблекнуть.
Бессмертная для восхищенного сердца и глаз,
В ясных сводах покоя прозрачного,
Из безбрежных грез безоблачных небес Чуда скользила
Вниз пучина сапфира; солнечный свет глаза навещал,
Которые переносили без боли луч абсолютный
И видели бессмертные прозрачности формы.
Туман и сумерки были из того воздуха изгнаны,
Ночь была невозможна в таких небесах лучезарных.
Прочные в груди необъятности
Были видны духовные шири, высоко рожденные
Из спокойной красоты созидательной радости;
Воплощенные мысли к сладостным просторам приковывали,
Чтобы радовать некую беззаботность мира божественного,
Они отвечали глубокому требованию бесконечного смысла
И его нужде в формах, чтобы его трепет приютить бестелесный.
Марш сил вселенских во Времени,
Гармоничный порядок обширностей самости
В цикличной симметрии и планах ритмичных
Нес шумное веселье восторга космического,
Бесконечные фигуры духа в вещах,
Спланированных художником, что пригрезил миры;
Всей красоты здесь, всего чуда,
Всего запутанного разнообразия Времени
Вечность субстанцией была и источником;
Не из пластичного тумана Материи сделанные,
Они предлагали намек их глубин
И великий ряд их сил раскрывали.
Возникшие под тройным мистическим небом
Семь бессмертных земель были зримы величественные:
Дома благословенных, освобожденных от смерти и сна,
Куда горе никогда прийти не может, никакое страдание,
Долетевшее из миров, себя потерявших и ищущих,
Не могло нарушить Небесной природы тишину неизменную
И могучую позу спокойствия вечного,
Положение экстаза незыблемого.
Лежали равнины, что казались широкого сна Бога просторами,
Крылья мысли поднимались к огромному покою небес,
Затерянному в голубых глубинах бессмертия.
Измененная земная природа ощущала дыхание мира.
Воздух казался океаном блаженства
Или ложем неведомого духовного отдыха,
Безбрежным спокойствием, поглощавшем все звуки
В безмолвие полного счастья;
Даже Материя несла духовное касание близкое,
Все трепетало с имманентностью одного божества.
Нижняя из этих земель была все же небом,
Переводящим на великолепие божественных вещей
Яркость и красоту земных сцен.
Вечные горы, гребень над мерцающим гребнем,
Чьи линии, словно выгравированные на сапфирной плите
И обрамленные каймой блестящего небесного полдня,
Взбирались, как ступени храмовые, и с их вершин
Уходящей в бескрайнюю высь медитации слышалось снизу
Приближение голубого паломнического множества,
Доносился великий нарастающий голос
Далеко путешествующего гимна вечных морей.
Поющие толпы по горным склонам скользили
Мимо ароматных ветвей во вздохах цветов,
Спеша через сладости прыжками пирующими;
Журчащие реки блаженства
Рябились божественно, медовоголосые желания,
Кружа их сестер, водовороты восторга,
Затем ширясь в шаге журчащего тихо раздумья,
Вниз по многобликим устьям мечты
Вступали шепча в озера жидкого мира.
Удерживаясь на грани экстаза бесчувственного
И храня вечное равновесие мысли,
Сидели изваянные души, грезящие реками звука,
В неизменных позах мраморной неги.
Вокруг нее жили дети дня Бога
В невыразимом блаженстве,
В счастье, никогда не утрачиваемом, в безмятежном покое бессмертия,
Довольной вечности блаженное множество.
Вокруг народы бессмертные говорили и двигались,
Души светлой, божественной радости,
Лица красоты совершенной, члены отлитого в форму Луча;
В городах, вырезанных, как геммы, из камня сознательного,
На чудесных пастбищах и на побережьях сверкающих
Яркие фигуры были видны, племена светлые вечности.
Над ней задающие ритм божества сферы вращали,
Вознесенные мобильные фиксированности, здесь слепо разыскиваемые
Наших звезд блуждающими орбитами огромными.
Экстатичные голоса ударяли по струнам слуха,
Каждое движение находило музыку целиком своей собственной;
С неувядающих веток песни птиц трепетали,
Их оперений цвета были выхвачены
Из радуги крыльев фантазии.
Бессмертный аромат наполнял бриз дрожащий.
В рощах, что казались недрами движущимися, колышущимися глубинами,
Неувядающей весны миллионы детей
Цвели, чистые бесчисленные звезды восторга раскрашенного,
Укрытые в убежище своих изумрудных небес:
Феерические цветочные массы глядели глазами смеющимися.
Радужное море, танцующий хаос
Увековечивал под вечно бодрствующим взором Небес
Толпящееся лепестковое зарево удивительных красок,
Что плывут под занавешенными веками грезы.
Бессмертные гармонии ее слух наполняли;
Великое спонтанное произношение высот
На титанических крыльях ритмичного величия несомое,
Из какого-то глубокого духовного сердца звука изливало
Напряжения, трепещущие тайной богов.
Дух счастливо в ветре скитался,
Дух размышлял в листьях и в камне;
Голоса мыслящих инструментов сознательных
По краю тишины блуждали живому,
И из какого-то глубокого языка вещей бессловесного
Неизмеримые, невыразимые гимны взлетали,
Переводя на звуки Неведомое.
Альпинист на незримой лестнице звуков,
Музыка стремилась не по тем немногим ступенькам старающимся,
Что в скоротечных струнах блуждают,
Но изменяла свои вечно новые неисчислимые ноты
В непредвиденного открытия страсть
И свои прежние незабытые экстазы хранила
Растущим сокровищем в мистическом сердце.
Сознание, что стремилось сквозь каждый крик
Неисследованного желания и притягательности,
Находило и снова неудовлетворенные глубины искало,
Словно в неком глубоком тайном сердце охотясь,
Чтобы некое утерянное или упущенное блаженство найти.
В тех далеко летящих симфониях она могла слышать,
Прорываясь сквозь колдовства восхищенного чувства,
Божественной души лирический вояж,
Среди пены и смеха ее челн манящий
Очарованием островов невинной Цирцеи,
Приключениями прекрасными и безопасными
В странах, где Чудо-сирена свои соблазны поет
С ритмичных утесов в вечно вспененных морях.
В гармонии первозданного зрения
От нашего ограничивающего луча мысли избавленная
И от нежелания наших ослепленных сердец
Обнять Божество в каком бы то ни было облике,
Она безошибочно и ясно видела всю Природу чудесную.
Наполненные всеобщим пиром прекрасного
Фибры ее существа тянулись дрожа
И требовали глубокого объединения со своими внешними самостями,
И из струн сердца, сделанных чистыми, чтоб уловить все тона,
Тонкие прикасания Неба извлекали без устали
Более живые восторги, чем вынести жизнь земли может.
Что на земле было б страданием, здесь блаженством феерическим было.
Все что здесь есть лишь страстный намек и оттенок мистический,
Внутренним пророком предсказанный, что постигает
В чувственных вещах дух восторга,
Превратилось в большую сладость, чем сейчас быть может пригрежена.
Могучие символы, стресса которых боится земля,
Трепеща, ибо она не может понять
И должна их хранить тусклыми в величественных и странных формах,
Были здесь основным лексиконом бесконечного разума,
Переводящим вечного блаженства язык.
Здесь восторг был делом обычным;
Очарования, плененный трепет которых,
Наше человеческое удовольствие, есть нитка оброненная,
Лежат, символичные формы, беззаботный орнамент,
На богатой парче платья Бога вышитый.
Все, что несло форму, было домами пригреженными,
Куда проникал разум, чтобы глубокую физическую радость измерить;
Сердце было факелом, засвеченным от бесконечности,
Члены были дрожащей густотою души.
То были предместья, владения первые,
Необъятные, но наименьшие и наименее ценные,
Самые слабые экстазы бессмертных богов.
Выше ее видение плыло и знало,
Допущенное сквозь большие сапфирные ворота открытые
По ту сторону в широту света,
Это были лишь роскошные декоративные двери
В миры более благородные, более счастливо прекрасные.
Нескончаемый стремился подъем тех небес;
Царство за царством воспринимал ее взор воспаряющий.
Затем на том, что казалось восхождения венцом,
Где конечное и бесконечное были едины,
Освобожденная, она увидела места могучих бессмертных,
Что живут для небесной радости и правят
Немеркнущего Луча регионами средними.
Великие фигуры божеств сидели в бессмертных рядах,
Нерожденный взор к ней склоняли
Сквозь прозрачность хрустального пламени.
В красоте тел, линиями восторга написанных,
Образы источающей блаженство чарующей сладости,
Ноги, блестящие на солнечнокаменных площадях разума,
Виночерпии Неба разносили кругом вино Вечного;
Путаница светлых тел, движимых душ,
Чертящих близкий и сплетенный восторг,
Гармоничная поступь живых, соединенных навеки
В страстном единстве мистической радости,
Словно лучи солнца, живыми и божественными сделанные,
Золотогрудые богини Апсары
В рощах, залитых серебряном диском блаженства,
Что плывет сквозь светлую сапфирную грезу,
В освещенных золотыми членами облаках одеяний,
И мерцающие шаги, по феерическим травам ступающие,
Девственные движения вакхических невинностей,
Которые свой разгул принимают за танец Бога,
Кружились, соединенные на пиршествах сердца, залитых луною.
Непогрешимые художники форм безупречных,
Магические строители звука и ритмических слов,
Ветроволосые Гандхарвы пели
Оды, что формируют вселенскую мысль,
Строки, что срывают вуаль с лица Божества,
Ритмы, что несут моря мудрости звуки.
Фигуры бессмертные и светлые лики,
Наши великие предки в тех великолепиях двигались;
Безграничные в силе и светом исполненные,
Они наслаждались чувством всего, ради чего мы стараемся.
Провидцы высокие, поэты возвышенные видели вечные мысли,
Что, с высот путешественники, к нам прибывают,
Деформированные нашими поисками, искаженные одевающим разумом,
Как боги, обезображенные острой болью рождения,
Великие слова ловили, что здесь – лишь слабые звуки,
Схваченные смертного языка трудным восторгом.
Силы, что спотыкаются, и грешат, были богами, спокойными, гордыми.
Там, как молния, полыхая славой и пламенем,
Плавясь в волнах симпатии и видения,
Ударенная как лира, что пульсирует для блаженства других,
Влекомая канатами экстазов неведомых,
Ее человеческая природа была в обмороке от восторга небес;
Она замечала объятия, земле недозволенные, и ощущала
Вечные глаза свободной от вуали любви,
Поднималась все выше, достигала за уровнем уровень,
За пределы того, что произнести может язык и разум пригрезить:
Бесконечного размаха миры венчали суматоху Природы.
Там была более великая спокойная сладость,
Поле более тонкого эфира глубокого
И схема более могучая, чем может дать самый небеснейший смысл.
Там дыхание несло поток разума видящего,
Форма была тончайшей одеждой души:
Цвет был видимым тоном экстаза;
Фигуры, полуматериально зрением видимые,
Но при том осязаемые сладостно,
Делали ощутимым касание внутри живущего духа.
Высоко совершенное чувство озаренное жило,
Внутреннего луча счастливый вассал,
Каждое ощущение было Вечного могучим ребенком
И каждая мысль была сладко пылающим богом.
Воздух был светящимся чувством, звук – голосом,
Свет солнца – зрением души, лунный свет – ее грезой.
На живой основе бессловесного покоя широкой
Все было могучей и светлой радостью.
В те высоты взлетал ее дух,
Как взмывающая птица, что, незримая, поднимается,
Оглашая подъем своего сердца трепещущего
Мелодией в паузе сомкнутых крыльев,
Что вылетает дрожа в ее последнем крике довольном,
И она замолкает, излив свою душу,
Избавившись от бремени восторга на сердце.
Переживание по красочной груди радости поднималось
К недосягаемым сферам в духовном полете.
Там Время как одно с Вечностью жило;
Необъятное блаженство соединялось с прекрасным покоем.

     Как тот, кто в море блаженства и великолепия тонет,
Безмолвная в лабиринте тех миров удивительных,
Повернувшись, она увидела живой их источник и центр,
К их очарованию ключ, их восторгов начало,
И узнала в нем прежнего, который ловит наши жизни,
Плененные в его безжалостные и ужасные сети,
И вселенную своим тюремным лагерем делает,
И делает в своих пустых и огромных просторах
Тщетным кругом труд звезд,
И смерть – концом каждой человеческой дороги,
А горе и боль – платой за человеческий труд.
Тот, кого ее душа повстречала как Смерть и как Ночь,
Сумму всей сладости вобрал в свои члены
И ослепил ее сердце красотой солнц.
Преображена была грозная форма.
Его тьма и его уничтожающая печальная мощь,
Навсегда отменяющая и обнаруживающая
Мистерию его высоких и неистовых дел,
Тайное великолепие поднималось, открытое зрению,
Там, где воплощенная Пустота прежде стояла безбрежная.
Ночь, неясная маска, стала чудесным лицом.
Смутная бесконечность была убита, чей мрак
Очерчивал из неведомого страшного
Гибельную фигуру бога неясную,
Рассеялся ужас, что руки горя протягивает,
Бездна осветилась неведающая, чьи пустые глубины
Давали несуществующему пугающий голос.
Словно перед глазами, ото сна пробужденными,
Мрачный переплет книги раскрылся
И стали видны письмена освещенные, что хранили
Золотое сияние мысли, вписанной внутрь,
Ее взгляду предстала чудесная форма,
Чья сладость оправдывала самое жестокое страдание жизни;
Всей Природы усилие за нее было легкою платой,
И вселенная с ее агонией казались малой ценой.
Словно чашечка цветка хоровая,
Воздушная, на волнах музыки зримая,
Лотос из световых лепестков экстаза
Обрел форму из дрожащего сердца вещей.
Муки под звездами не было больше,
Зла, приютившегося за маской Природы;
Там не было больше притворства темного ненависти,
Жестокости – на лице Любви измененном.
Ненависть была хваткой ужасного влюбленного в ссоре;
Безжалостная любовь, стремящаяся только владеть,
Здесь сменилась сладостью изначального бога.
Забыв желание любить, что ему рождение дало,
Стремление страстное быть заточенным в объятия, объединиться,
Он проглатывал все в себя одного,
Пожирая душу, чтобы ее своей собственной сделать,
Страданием и болью аннигиляции
Наказывая за нежелание едиными быть,
На отказы мира сердитый,
Стремящийся только брать, но не знающий, как давать.
Мрачный капюшон смерти со лба Природы был сброшен;
Там засветился скрываемый смех божества.
Вся грация, слава и вся божественность
Здесь были собраны в единую форму;
Все глаза обожаемые смотрели через него с лица одного;
Всех божеств он в своих грандиозных нес членах.
Океанический дух жил внутри;
Нетерпимое и непобедимое в радости
Наводнение свободы и трансцендентальное блаженство
В бессмертных линиях красоты поднимались.
В нем своей короной было увенчано Существо, из четырех состоящее,
Что носит мистерию безымянного Имени,
Вселенная, пишущая свой смысл великий
В неисчерпаемом значении слова.
В нем был архитектор зримого мира,
Одновременно искусство и художник-творец,
Дух, мыслитель, вещей зримых провидец,
Вират, который свои походные огни в солнцах засвечивает,
Чьи владения – эфир, в звездах запутанный,
Выражающий себя, словно речью, Материей:
Объекты – его письмена, силы – слова,
События – история его жизни наполненная,
Моря и страны – страницы повести,
Материя – его средства и его духовный знак;
На взмах ресниц он вешает мысль,
Течение души создает в токе крови.
Немая воля камня и атома – это воля его;
Та Воля, что действует без мотива и чувства,
Интеллект, не нуждающийся в том, чтоб планировать, думать,
Непобедимо мир сам себя создает;
Ибо тело его – это тело его Господина
И в его сердце стоит Вират, Царь царей.
В нем форму свою затемняет Дитя Золотое,
Что свое рождение в Пустоте, венчаемой Солнцем, баюкает:
Хираньягарбха, автор мыслей и грезы,
Который видит незримое и слышит звуки,
Что никогда не посещают смертное ухо,
Открыватель немыслимых реальностей,
Знаток большей Истины, чем все, что мы когда-либо знали,
Он – на путях внутренних лидер;
Провидец, он вошел в запретные царства;
Со всемогущим жезлом мысли волшебник,
Он миры тайные, несотворенные строит,
Вооруженный золотой речью, глазом алмазным,
Ему принадлежат видение и пророчество:
Выдумщик, бросающий в форму бесформенное,
Путешественник и каменотес незримых дорог,
Он – носитель скрытого пламени,
Он – Невыразимого голос,
Он – света незримый охотник,
Экстазов мистических Ангел,
Завоеватель царств души.
Третий дух стоял позади этих двух, причина их скрытая,
Масса суперсознания, закрытая в свете,
Творец вещей в своем всезнающем сне.
Как растет дерево, все пришло из его тишины;
Он – наше семя и сердцевина, верх и основа.
Весь свет есть лишь из его закрытых глаз пламя:
Мистическая, всемудрая Истина есть в его сердце,
Всезнающий Луч закрыт позади его век:
Он – это Мудрость, что приходит не мыслью,
Его бессловесное молчание несет бессмертное слово.
Он спит в атоме и в горящей звезде,
Он спит в человеке и в боге, в звере и в камне:
Ибо он есть там, свою работу Несознание делает,
Ибо он есть там, мир умирать забывает,
Он – центр круга Бога,
Он – окружность бега Природы.
Его сон – это в вещах Всемогущий,
Проснувшийся, он есть Вечный, Всевышний.
Свыше размышляющее блаженство Бесконечного было,
Его всезнающий и всемогущий покой,
Его неподвижная тишина, уединенная и абсолютная.
Все силы были здесь сплетены в неисчислимом согласии.
Блаженство, что сделало мир, в его теле жило.
Любовь и восторг были главою сладостной формы.
В их силков соблазнительные петли
Возвращенными полные блаженства члены владели
Всеми радостями, скороходами стучащего сердца,
И беглецом из опереженного желания жизни.
Всякое видение бежало от глаз,
Всякое счастье входило в грезу и транс,
Нектар, пролитый дрожащими руками любви,
Радость, которую не может удержать чаша Природы,
Наполняли красоту его лика,
Ждали в меде его смеха.
Вещи, скрытые тишиною часов,
Идеи, что не находят на живых устах выражения,
Полная смысла встреча души с бесконечностью
Пришли в нем родиться и взяли огонь:
Тайный шепот цветка и звезды
Свой смысл обнаружил в его взгляде бездонном.
Его уста, как роза рассвета, красноречиво изогнуты;
Его улыбка, что играла с удивлением разума
И оставалась в сердце, слетев с его уст,
Утренней звезды лучились сиянием,
Украшающей широкое раскрытие неба.
Его взгляд был вниманием вечности;
Ее спокойного и сладкого намерения дух
Был мудрым домом довольства и разглашал
Свет эпох в весельи часов,
Солнце мудрости в роще чудесной.
В оркестровой широте его разума
Все противоположные поиски узнавали родство свое близкое,
Богатые сердцем, друг друга находили чудесными
В обоюдном удивлении мириадов их нот
И, как братья одной семьи, жили,
Что нашли свой общий мистический дом.
Как с арфы какого-то бога восторженного
Там гармония лирического блаженства играла,
Стараясь не оставить невоспетой ни одной небесной радости,
Такой была жизнь в Свете том воплощенном.
Он казался мудростью безграничного неба,
Он земли безгорестной страстью казался,
Он казался пылом широкого во весь мир солнца.
Двое друг на друга смотрели, Душа видела Душу.

     Затем, словно гимн из пещеры сердца прозрачной,
Ввысь голос поднялся, чей магический звук мог превратить
Земли рыдание мучительное
В плач восторга, ее крик – в духовную песню:
"О человеческий образ бессмертного слова,
Как ты увидела за топазными стенами
Блестящих сестер божественных врат,
Вызвала гения их неусыпного сна
И под откровения аркой заставила
Резные, мыслью окутанные двери широко распахнуться,
Открыла перспективы духовного зрения
И изучила более небесного состояния входы
В твою восхитительную душу, что несет ключ золотой?
В тебе тайное зрение человеческую слепоту миновало
И открыло прошлое Время, путь моей колесницы,
И смерть, мой тоннель, по которому я еду сквозь жизнь,
Чтобы достигнуть своих незримых далей блаженства.
Я – стихший поиск ревнивых богов,
Преследующих обширный, мистический труд моей мудрости,
Пойманный в тысячах путях неба встречающихся.
Я – незавуалированного Луча красота,
Влекущая через глубокие пути нескончаемой ночи
Непобедимого пилигрима, душу земли,
Под вспыхивающими факелами звезд.
Я – нерушимый Экстаз;
Те, кто на меня посмотрели, горя больше не знают.
Глаза, что живут в ночи, мою форму увидят.
На бледных берегах пенящихся железных проливов,
Что струятся под серым измученным небом,
Две силы, из одного первозданного экстаза рожденные,
Идут рядом, но разлучены в жизни людей;
Одна к земле клонится, другая тянется к небу:
Небо в своих восторженных грезах о совершенной земле,
Земля в своих печальных мечтах о небесах совершенных.
Обе, страстно объединиться желая, порознь, тем не менее, идут,
Бесплодно разделенные своим пустым самомнением;
Колдовскими страхами от единства удержанные,
Мистично разлученные милями мысли,
Сквозь безмолвные бездны сна они смотрят.
Или разлеглись бок о бок на моих ширях,
Как жених и невеста, волшебно разлученные,
Они пробуждаются к томлению, но никогда обняться не могут,
Пока не пересечена тонкая дрожь нерешительности,
Между влюбленными на их брачном ложе
Лежит темный призрак меча.
Но когда фантом с его огненным лезвием уничтоженный тает,
Тогда никогда больше не смогут ни пространство, ни время
Разлучить с любимой возлюбленного; Пространство втянет назад
Великий, полупрозрачный свой занавес, Время будет
Трепетом бесконечного блаженства духа.
Пестуй этот момент небесной судьбы.
До тех пор, вы, двое, должны служить двойному закону,
Которые ныне лишь разведчики зримого проблеска,
Что, спеша через лес своих мыслей,
Мосты богов нашли узкие.
Ждите, терпя преграды хрупкие формы,
Разделяющие восхитительные ваши богатства,
Единства счастливого, восторженно увеличенного
Притяжением в пульсирующем воздухе между вами.
Однако, если ты хочешь мир неприятный покинуть,
Не заботясь о тяжком стоне существ, что внизу,
Перейди перешеек, перепрыгни поток,
Аннулируй свой контракт с трудящейся Силой,
Отвергни связь, что соединяет с земным родом тебя,
Отбрось свою симпатию к смертным сердцам.
Встань, утверди своего духа завоеванное право:
Сбрось скоротечного дыхания бремя,
Под взглядом холодным звезд равнодушных
Оставив на дерне свое тело заимствованное,
Поднимись, о душа, в твой дом, полный блаженства.
Сюда, на площадку Ребенка вечного игр,
Или иди во владения мудрых Бессмертных,
Скитайтесь со своим другом прекрасным под небом духовным,
Незакатным солнцем залитые,
Живите, как божества, не заботятся о мире которые
И не разделяют труд сил Природы тяжелый:
Они, поглощенные в своем самоэкстазе, живут.
Отбрось миф неясный земного желания,
О бессмертная, к блаженству восстань".
     На Савитри, вслушивающуюся в своем сердце спокойном
В гармонию манящего голоса,
Лилась радость, превосходящая радость земли и небес,
Блаженство неведомой вечности,
Восторг из какого-то Безграничного ждущего.
Мелькнула улыбка, в глазах ее широких играя,
Уверенного счастья посланник,
Словно первый луч утреннего солнца
Рябился на двух просыпающихся лотосах-омутах:
"О осаждающий человеческую душу жизнью и смертью,
Удовольствием мира и болью, Ночью и Днем,
Искушающий его сердце далеким соблазном небес,
Испытующий его силу близким касанием ада,
Не поднимусь я в твой вечно длящийся День,
Как и твоей вечной Ночи избегла.
Мне, которая не сворачивает с твоего земного Пути,
Отдай другого себя, которого моя просит природа.
Не нужен он твоим просторам в помощь их радости;
Его дух прекрасный, тобой сотворенный, нужен Земле,
Чтобы восторг бросить вниз, как сеть золотую.
Земля есть место выбора могучейших душ;
Земля – поле боя героического духа,
Кузница, где Архимасон свои труды формирует.
Твои рабства на земле более велики, Царь,
Чем все славные свободы небес.
Небеса были мне родным домом когда-то,
Я тоже блуждала по украшенным звездами рощам,
Ступала по солнечно-золотым пастбищам и по лунно-серебряным травам
И слышала арфой звучавший смех их потоков,
И медлила под ветвями, с которых капала мирра;
Я пировала в полях света тоже,
Касаемая эфирными одеяниями ветра,
По твоим чудо-кругам музыки я ступала уже,
Жила в ритме мыслей, ярких и праздных,
Я отбивала гармонии быстрые восторженной шири,
Танцевала в спонтанных тактах души
Великие и легкие пляски богов.
О, ароматны аллеи, где твои дети гуляют,
И любимы воспоминания их ног
Среди чудо-цветов Парадиза:
Более тяжела моя поступь, мощнее касание.
Там, где богов и демонов битва в ночи
Или где на границах Солнца борьба,
Наученный сладостью и страданием жизни
Терпеть неровный пульс напряженный, что бьется
У края какой-то надежды божественнейшей,
Сметь невозможное с болью поисков острой,
Во мне дух бессмертной любви
Тянет руки обнять человечество.
Слишком далеки по мне твои небеса от страдающих.
Не совершенна радость, не разделенная всеми.
О, простереть вперед руки, окружить, охватить
Больше сердец, пока любовь в нас твой мир не заполнит!
О жизнь, жизнь под кружащими звездами!
Ради победы в турнире со смертью,
Ради сгибания тугого и сильного лука,
Ради сверкания великолепного меча Бога!
О ты, чья труба на турнирах звучнейшая,
Не убирай руки от неиспробованной стали,
Не забирай бойца, своего удара не сделавшего.
Разве здесь нет миллионов битв, что нужно вести?
О Царь-кузнец, ударь еще с лязгом свой начатый труд,
Свари нас в одно в своей могучей кузнице жизни.
Твоя прекрасно изогнутая, драгоценная рукоять зовется Савитри,
Твоего клинка улыбку ликующую зовут Сатьяваном.
Придай красоты форму, направь нас сквозь мир.
Не ломай лиру, прежде чем найдена песня;
Разве нет бесчисленных песен, чтобы их сочинять?
О с тонкой душою музыкант лет,
Исполни на моих регистрах то, что на своей флейте наигрывал,
Подними из усилия их первое неистовое стенание угаданное
И открой то, что еще не воспето.
Я знаю, человеческую душу я могу поднять к Богу,
Я знаю, он может принести Бессмертного вниз.
Наша воля трудится, волей твоей разрешенная,
Без тебя рев шторма пуст,
Бесчувственный вихрь – сила Титана,
Без тебя богов сила – ловушка.
Не дай бессознательной бездне поглотить расу людскую,
Что сквозь земное неведение пробивается к твоему Свету.
О с молниями души Громовержец,
Не отдавай смерти и тьме твое солнце,
Выполнения твоей мудрости скрытого твердого декрета добейся
И поручения твоей тайной и как мир широкой любви".
Ее слова стихли, затерявшись в необъятностях мысли,
Что их захватили на границах их крика
И скрыли их значения в далях,
Что идут к большему, чем завоевать может речь
Из Немыслимого, конца всех наших мыслей,
Из Невыразимого, от которого слова все приходят.

     Затем с августейшей улыбкой, как небо полуденное,
Божество чудесного облика:
"Как земная природа и человека природа поднимутся
На небесные уровни, как земля выживет?
Земля и небо друг на друга глядят
Через бездну, которую мало кто пересечь может, никто прикоснуться,
Добравшись через смутный эфирный туман,
Из которого все, что движется в пространстве, формируется,
До берега, который все могут видеть, но достичь – никогда.
Свет неба иногда посещает разум земли;
Его мысли горят в ее небе, как одинокие звезды;
В ее сердце движутся небесные тихие поиски,
И прекрасные, как крылья порхающих птиц,
Видения радости, которую она не может завоевать никогда,
Пересекают ее грез зеркало блекнущее.
Слабые семена блаженства и света печальные рождают цветы,
Слабые гармонии, уловленные из чуть слышимой песни,
Среди дребезга блуждающих голосов падают в обморок,
Пена из плещущихся светлых морей, где живет
Прекрасный восторг богов далекий,
Экстазы неведомые, чудесное счастье
Волнуют ее и проходят, наполовину оформленные для чувства и разума.
Над своими маленькими конечными шагами она ощущает,
Не заботящиеся об узле или пропуске миры, которые ткут
Странное совершенство, превосходящее законы и правила,
Вселенную самонашедшегося счастья,
Невыразимый ритм ударов безвременных,
Состоящий из многих движений пульс Одного,
Магию безграничных гармоний себя,
Порядок свободы бесконечности,
Абсолюта чудо-пластику.
Здесь есть Вся Истина и блаженство безвременное.
Ее же – лишь фрагменты звездноутерянных отблесков,
Ее – лишь беззаботные визиты богов.
Они – Свет, что слабеет, Слово, скоро стихающее,
Ничего из их намерений не может долго на земле оставаться.
Там есть высокие проблески, нет длящегося зрелища,
Немногие могут к неумирающему солнцу подняться
Или в краях мистического месяца жить
И служить каналом волшебного луча к земному уму.
Полубогов и героев немного,
Которым бессмертные голоса говорят ясно
И чьим действиям небесный род близок.
Мало молчаний, в которых слышна Истина,
В глубинах своих раскрывающая произношение вечное;
Мало великолепных мгновений провидцев.
Зов небес – редкость, еще реже сердце нуждающееся;
Двери света запечатаны для обычного разума,
Земные нужды прибиты к земле человеческой массой,
Лишь в час поднимающий стресса
Люди отвечают касанию более великих вещей:
Или, поднятые некой сильной рукой дышать воздухом неба,
Они скользят вниз, в грязь, из которой поднялись;
Из которой они сделаны, чей закон они знают,
Они радуются, невредимыми на дружественную основу вернувшись,
И, хотя что-то в них плачет об утерянной славе
И об убитом величии, они принимают падение.
Простым человеком, они полагают, быть лучше,
Жить, как другие живут, – в том их восторг.
Ибо большинство построено по раннему плану Природы
И мало в чем обязаны высшему плану;
Средний рост человека – их уровень,
Мыслящего животного материальная сфера.
В длинной иерархии, всегда восходящей,
В жесткой экономике космической жизни
Каждое создание к своей предназначенной задаче и месту
Формой своей природы привязано, его духа силой.
Если это нарушить слегка, тогда бы нарушился
Установленный баланс сотворенных вещей;
Вечный порядок вселенной
Дрогнул бы, и брешь в сотканной Судьбе зазияла бы.
Если б людей не было, а все были б богами блестящими,
Соединяющая ступенька тогда бы исчезла,
На которой в витках Материи дух просыпается,
Принимая круги Пути серединного,
Тяжелым трудом и медленными, эпохальными шагами,
Достигая яркой, чудесной окраины Бога,
В славе Сверхдуши.
Моя воля, мой зов есть в людях и в существах;
Но Несознание лежит на спине серой мира
И тянет в свою грудь Ночи, Смерти и Сна.
Заточенному в его темную и немую пучину
Сознанию малому оно бежать позволяет,
Но, ревнивое к растущему свету, оно тянет назад,
Близко к краю своей пещеры неясному держит,
Словно нежно любящая, невежественная мать свое дитя охраняет
Привязанным к ее фартуку шнурами Неведения.
Несознание без человеческого разума не может читать
Мистерию мира, что был создан сном Несознания:
Человек – его ключ, чтоб отпереть сознания дверь.
Но при этом оно его держит в своей хватке висящим:
Оно чертит гигантский круг его мыслей,
Оно не пускает его сердце к небесному Свету.
Высокая, ослепительная граница сверху сияет,
Черная и слепая граница правит внизу:
Человеческий разум закрыт между двумя этими сводами.
Сквозь слова и образы он ищет Истину;
Сосредотачивающееся на поверхностях и на внешностях грубых
Или погружающее осторожные ноги в мелкое море
Даже Знание его есть Неведение.
Он от собственных глубин внутренних заперт;
Он не может взглянуть на лик Неизвестного,
Как посмотрит он глазами Всезнающего,
Как захочет он Всемогущего силой?
О, слишком сострадателен и пылок Рассвет,
Оставь медленному шагу кружащих эпох
И работе несознательной Воли,
Оставь ее собственному несовершенному свету расу земную:
Все будет сделано долгим действием Времени.
Хотя раса ограничена своим собственным родом,
Душа в человеке более, чем его судьба, велика:
Над прибоем и волнами Пространства и Времени,
Выходя из простонародья космоса,
Где всякая жизнь родственна в горе и радости,
Освобожденный от Закона вселенского,
Солнцеподобный трансцендентальный дух одинокий
Прорубить свой путь через барьер стены разума может
И гореть один в вечном небе,
Житель бескрайнего покоя широкого.
О Пламя, отступи в свою светлую самость.
Или же вернись в свою первозданную мощь,
На провидческую вершину над мыслью и миром;
Партнер моей безвременной вечности,
Будь с бесконечностью моей силы едина:
Ибо ты – Мать Мира, Невеста.
Из бесплодного стремления жизни земли,
Из ее немощной, неубедительной грезы,
Крылья, что пересекают бесконечность, вновь обретя,
Иди назад в Силу, из которой ты вышла.
Туда ты можешь поднять полет свой бесформенный,
Твое сердце может встать из своих неудовлетворенных ударов
И почувствовать бессмертную духовную радость
Души, которая никогда не утратит блаженства.
Подними вверх ослабшее сердце любви, которое крыльями бьет,
Сбрось пучину желания в бездну.
Из форм Природы навеки спасенная,
Открой то, в чем нуждались бесцельные циклы,
Здесь со всей своей жизни предназначением сплетешься,
Там, в земной форме, ищешь напрасно.
Сломай в вечности свою смертную форму;
Расплавь, о Молния, в своем невидимом пламени!
Свою волну в себе глубоко обними, Океан,
Счастье навеки в воде окружающей.
Стань едина с неподвижной страстью глубин,
Возлюбленного и Любящего тогда ты узнаешь,
Оставь границы, разделяющие его и тебя.
В безграничную Савитри его получи,
В безграничном Сатьяване сама затеряйся,
О чудо, где ты началось, там закончись!"
     Но Савитри ответила Богу лучистому:
"Напрасно ты искушаешь одиноким блаженством
Два духа, от страдающего мира спасенные;
Неразрывно соединены моя душа и его
В одной задаче, для которой были рождены наши жизни,
Чтобы поднять мир к Богу в Свете бессмертном,
Чтобы принести Бога вниз, в мир, на землю, куда мы пришли,
Чтоб изменить земную жизнь на жизнь божественную.
Я сохраняю желание спасти человека и мир;
Даже очарование твоего манящего голоса,
О божество, блаженства исполненное, не может завладеть и поймать.
Я не жертвую землею ради более счастливых миров.
Ибо там жила Вечного Идея обширная
И ее воля в людях и существах динамичная,
Так лишь могла огромная сцена начаться.
Откуда пришла эта масса бесполезная звезд,
Это кружащееся бесплодное могущество солнц?
Кто сделал душу тщетной жизни во Времени,
Посадил в сердце цель и надежду,
Поставил огромную и бессмысленную задачу Природе
Или запланировал ее миллионов эпох усилий бесполезную трату?
Какая сила на рождение осудила, на смерть и на слезы
Эти сознательные, ползущие по земле существа?
Если земля может взглянуть вверх к свету неба
И на свой крик одинокий услышать ответ,
Не напрасна их встреча, не ловушка – касание неба.
Если ты и я правильны, то и правилен мир;
Хотя ты себя позади работ своих прячешь,
Быть – не бессмысленный парадокс;
Раз Бог сделал землю, земля должна создать в себе Бога;
Что внутри ее груди скрыто, ей нужно раскрыть.
Я требую у тебя ради мира, который ты сделал.
Если человек живет, ограниченный природой своей человеческой,
Если он к своему страданию прикован навеки,
Пусть тогда из человека существо более великое встанет,
Пусть сверхчеловек заключит брак с Вечным,
И Бессмертный пусть сквозь земные формы сияет.
Иначе напрасным было творение, и этот великий мир
Есть ничто, что в мгновениях Времени существующим кажется.
Но я сквозь неодушевленную маску увидела;
Я почувствовала, тайный дух шевелится в вещах,
Несущих тело растущего Бога:
Дух сквозь вуалирующие формы смотрит на истину, от вуали свободную;
Он откидывает занавески богов,
Он поднимается к своей собственной вечности".
Но бог ответил женскому сердцу:
"О сила живая воплощенного Слова,
Все, что о чем грезил Дух, ты можешь создать:
Ты – сила, которой сотворил я миры,
Ты – мое видение, моя воля и голос.
Но знание тоже твое, мировой план ты знаешь
И медленный процесс шага Времени.
В стремительном беге твоего сердца пламени,
В своей страсти освободить человека и землю,
Негодуя на препятствия Времени
И на ленивые шаги эволюции медленной,
Не веди дух в невежественный мир,
Чтобы отважиться слишком скоро на приключение Света,
Связанного и спящего в человеке бога толкая,
Разбуженном среди невыразимых безмолвий
В бесконечные перспективы неведомого и незримого
За последними рубежами Ума ограничивающего
И опасной пограничной чертой Суперсознания
В опасность Бесконечного.
Но если ты не желаешь ждать Время и Бога,
Тогда делай свой труд и принуди своей волей Судьбу.
Как я взял из тебя свой груз ночи
И из тебя своих сумерек сомнения взял,
Так ныне я свой свет полного Дня забираю.
Здесь находятся мои символические царства, но не здесь
Может великий выбор быть сделан, что определяет судьбу
Или провозглашает санкцию верховного Голоса.
Поднимись по лестнице более великих миров
В бесконечность, где ни один мир быть не может.
Но не в широком воздухе, где более великая Жизнь
Поднимает свою мистерию и чудо,
Не на светящихся пиках высшего Разума,
Не во владениях, где тонкой Материи дух
Скрыт в своем свете мерцающих тайн,
Твердая команда Вечного быть услышана может,
Которая соединяет вершину судьбы с ее основанием.
Это – только соединяющие звенья;
Не им присуще порождающее зрение,
Не их осуществляющий акт и опора последняя,
Что громаду космическую вечно несет.
Две Силы есть, что концы Времени держат;
Дух предвидит, Материя его мысль разворачивает,
Исполнительница декретов Бога немая,
Не упускающая ни йоты, ни точки,
Невопрошающая посредница, бессознательная и непреклонная,
Развивающая в эволюции неотвратимо порученное,
Замысел его силы в Пространстве и Времени,
В живых существах и в неодушевленных вещах;
Непреложно свою предписанную задачу она исполняет.
Она не отменяет ни капли из сделанного;
Не отклоняясь от команды пророческой,
Она Незримого шаги не меняет.
Если ты, в самом деле, должна поднять человека и землю
На духовные выси, посмотри вниз, на жизнь,
Раскрой истину Бога, человека и мира;
Затем делай свою задачу, все зная и видя.
Поднимись, о душа, в свою самость безвременную,
Поворот судьбы избери и поставь печать своей воли на Время".
Он смолк, и в стихающем звуке
Шла вперед сила, что потрясла основания сфер
И расшатала столбы, что тенты формы держали:
Освобожденные от хватки зрения и складок мысли,
Взятые из ее чувства, как сцены,
Исчезающие в громадном театре Пространства,
В духовном свете миры те небесные таяли.
Движение было повсюду, крик, слово,
Безначальное в своем широком раскрытии,
Безвременное в своем возвращении немыслимом:
Поднимающуюся в хоре спокойных морей она слышала вечную Мысль,
Ритмующуюся несказанно повсюду,
В беспространственных орбитах и на дорогах безвременных.
В невыразимом мире она жила, осуществленная.
Энергия триединого Бесконечного,
В безмерной Реальности она пребывала,
Восторг, бытие, сила,
Соединенное мириадодвижимое изобилие,
Девственное единство, светлая чета,
Вмещавшая многочисленное объятие,
Чтобы поженить все в необъятном восторге Бога,
Неся вечность каждого духа,
Неся бремя вселенской любви,
Прекрасная мать бесчисленных душ.
Она знала все вещи, все вещи, пригреженные или желанные,
Ее слух был открыт идеальному звуку,
Форма-условность не ограничивала ее зрение больше,
Тысячами дверями единства ее сердце было.
Тайник, размышляющего света святилище,
Появился, последнее убежище запредельных вещей.
Затем в своих кругах замер огромный указ,
Тишина возвращала Немыслимому
Все, что он дал. Еще оставалась ее внимавшая мысль.
Форма вещей внутри ее души прекратилась.
Незримо сейчас было то божество совершенное.
Вокруг нее громадный дух некий жил,
Мистическое пламя вокруг жемчуга тающего,
И в фантоме отмененного Пространства был голос,
Что, неслышимый уху, выкрикнул:
"Выбирай, дух, твой высший выбор вновь предоставлен не будет;
Ибо ныне из моего высочайшего существа глядит на тебя
Безымянный, бесформенный мир, где все вещи покоятся.
В счастливом, обширном прекращении величественном узнай, –
Необъятное затухание в вечности,
Точка, что исчезает в бесконечности, –
Блаженство угасшего пламени,
Последнее погружение волны в безграничное море,
Конец беспокойства твоих блуждающих мыслей,
Завершение путешествия твоей души-пилигрима.
Прими, о музыка, нот усталость своих,
О поток, широкое начало берегов твоего русла".
Мгновения канули в вечность.
Но кто-то страстно желал в груди неизвестной,
И беззвучно женское сердце ответило:
"Твой мир, о Господь, хранить внутри дар
Среди рева и разрушений бурного Времени
Прекрасной душе человека на земле.
Твой покой, о Господь, что несет твои руки радости".
Безграничный, как океан вокруг одинокого острова,
Во второй раз крик вечный поднялся:
"Широко невыразимые ворота распахнуты.
Мой дух склоняется вниз связь земли развязать,
Влюбленный в единство без мысли иль знака,
Разрушить стену и изгородь, обнажить небеса,
Большими глазами бесконечности видеть,
Расплести звезды и уйти в тишину".
В необъятной мир разрушающей паузе
Она слышала, как миллионы созданий кричат ей.
Сквозь огромную тишину своих мыслей
Природа женщины неизмеримо сказала:
"Твое единство, Господь, – во многих сердцах приближающихся,
Моя сладкая бесконечность – твоих бесчисленных душ".
Отступая могуче, как море в отливе,
В третий раз вырос великий, предостерегающий зов:
"Я простираю повсюду моих крыльев убежище.
Из его непередаваемых глубин
Моя сила могущественнейшего великолепия смотрит вперед, успокоенная
В его величии сна, отведенная
Над ужасными водоворотами мира".
Рыдания существ голосу были ответом,
И страстно женское сердце сказало:
"Твою силу, Господь, чтобы взять мужчину и женщину,
Схватить все существа и создания в их горе
И в руки матери собрать их".
Торжественный и как серафима лира далекий
В последний раз предупреждающий звук был услышан:
"Я раскрываю широкий глаз одиночества,
Чтобы обнажить моего безгласного блаженства восторг,
Где он лежит в утонченном и чистом молчании,
Неподвижный в своей дремоте экстаза,
Отдыхая от сладкого сумасшествия танца,
Из чьего удара пульс сердец был рожден".
Нарушая Тишину мольбою и криком
Гимн обожания поднимался без устали,
Музыкальный удар крылатых объединившихся душ,
Тогда женщина, страстно желая, ответила:
"Твои объятия, которые рвут узлы живые страдания,
Твою радость, Господь, в которой все создания дышат,
Твои магические текущие воды глубокой любви,
Твою сладость мне дай для людей и земли".

     Затем, после молчания, тихий, полный блаженства голос раздался,
Подобный тому, что поднялся из Бесконечности,
Когда первые шептания странного восторга
Представляли в его глубине радость искать,
Страсть раскрывать и касаться,
Смех влюбленный, что миры рифмует поющие:
"О прекрасное тело воплощенного Слова,
Твои мысли – мои, я говорил твоим голосом.
Моя воля – твоя, что ты избрала, я избираю:
Все, что просила ты, я земле и людям даю.
Все в книгу судьбы записано будет
Моим попечителем мысли, плана и действия,
Воли моей исполнителем, Временем вечным.
Но так как ты отказала моему Покою не искалеченному
И от безграничного мира моего отвернулась, в котором
Облик Пространства вычеркнут и Времени форма утеряна,
И от счастливого затухания твоей отдельной себя
В моей одинокой вечности,-
Ибо нет для тебя безымянного внемирового Ничто,
Аннигиляции твоей живой души
И конца мысли, надежды, жизни, любви
В пустом, безмерном Непостижимом, –
На твою душу огня я кладу свою руку,
Я кладу свою руку на твое сердце любви,
Я даю тебе ярмо своей силы работы во Времени.
Потому, что ты повиновалась моей вечной воле,
Потому, что ты предпочла разделить борьбу земли и судьбу
И склонилась над привязанными к земле людьми в жалости,
И повернулась помочь и стремилась спасти,
Я страстью сердца привязываю твое сердце ко мне
И кладу свое великолепное ярмо на твою душу.
Ныне желаю я делать в тебе мои работы чудесные.
Я желаю связать твою природу своими канатами силы,
Подчинить своему восторгу твоего духа члены
И живыми узами всего моего блаженства сделать тебя,
И построить в тебе хрустальный мой гордый дом.
Твои дни будут моими древками силы и света,
Твои ночи – моими звездными мистериями радости,
И все мои облака лягут, спутанные в твоих волосах,
И все мои весны в твоем рту повенчаются.
О Солнце-Слово, ты к Свету земную душу поднимешь
И принесешь Бога вниз, в жизни людей;
Земля будет моим кабинетом рабочим и моим домом,
Моим садом жизни, чтоб посадить зерно божества.
Когда вся твоя работа в человеческом времени сделана будет,
Станет домом света разум земли,
Жизнь земли – деревом, к небу растущим,
Тело земли – храмом Бога.
Разбуженные от невежества смертного
Лучом Вечного люди засветятся,
И слава восхода моего солнца будет в их мыслях
И чувство в их сердцах будет моей любви сладостью,
И в их действиях будет моей Силы правление чудесное.
Моя воля будет смыслом их дней;
Живя для меня, мною, во мне они заживут.
В сердце мистерии моего созидания
Драму твоей души я желаю поставить,
Вписать долгий романс Тебя и Меня.
Я желаю преследовать тебя сквозь века;
Любовь в мире за тобой будет гнаться,
Нагая от защищающей вуали неведения,
Не имеющая убежища от моих лучистых богов.
Не будет формы, что тебя от моего желания божественного скроет.
Нигде не избегнешь ты живых моих глаз.
В наготе твоей раскрытой самости,
В голой тождественности со всем существующим,
В обнаженной от покрывающей тебя человечности,
Освобожденной от густой вуали человеческой мысли,
Сделанной единой с каждым умом, сердцем и телом,
Сделанной единой со всей природой, с собою и с Богом,
Суммирующей в своей одной душе мой мистический мир,
Я желаю в тебе моей вселенной владеть,
Вселенную найти всю в тебе я желаю.
Ты понесешь все, чтобы все измениться могло,
Ты все моим восторгом и моим блаженством наполнишь,
Ты встретишь все с моей душой трансмутирующей.
Нападаемая моими бесконечностями свыше
И дрожа в необъятностях снизу,
Преследуемая мной сквозь безграничную ширь моего разума,
Океаническая с моей жизни волнами,
Пловец, затерянный между двумя морями вздымающимися,
Моими внешними страданиями и внутренними сладостями,
Находя мою радость в моих противоположных мистериях,
Ты будешь мне отвечать из каждого нерва.
Зрелище подчинит твое дыхание преследующее,
Твое сердце на колесе трудов будет править тобой,
Твой разум будет подгонять тебя через огни мысли,
Чтобы в пучине и на высотах встретить меня,
Чтобы ощутить меня в покое и буре,
И любить меня в благородном и низком,
В прекрасных вещах и в ужасном желании.
Страдания ада будут тебе моим поцелуем,
Цветы неба убедят тебя моим прикасанием.
Мои жесточайшие маски будут нести мою привлекательность.
В голосе мечей найдет тебя музыка,
Красота будет преследовать тебя сквозь сердцевину огня.
Ты узнаешь меня во вращении сфер
И пресечешь меня в атомах вихря.
Моей вселенной силы кружащие
Выкрикнут тебе мое имя.
Восторг прольется вниз из моей нектарной луны,
Мой аромат поймает тебя в ловушку жасмина,
Мой глаз на тебя из солнца посмотрит.
Сделанная зеркалом тайного духа Природы,
Ты отразишь мое сердце радости скрытое,
Ты испьешь мою сладость беспримесную
Из моей переполненной чистой чаши-лотоса с ободом звездным.
Мои ужасные руки, положенные на твою грудь, заставят
Твое существо купаться в потоках жесточайших страстей.
Ты раскроешь одну дрожащую ноту
И будешь кричать, арфа всех мелодий моих,
И, моя пенящаяся волна, по любви морю покатишься.
Даже бед моих хватка будет тебе
Испытанием противоположной формой моего восторга:
В самой боли тебе мой тайный лик улыбнется:
Несокращенной мою безжалостную красоту ты будешь терпеть
Среди нестерпимых несправедливостей мира;
Попранная бурными злодеяниями Времени,
Выкрикнешь касания моего восторга экстаз.
Все существа будут в твою жизнь моими посланцами;
Притянутая ко мне на груди своего друга,
Вынужденная меня в глазах врага своего встретить,
Мои создания потребуют у твоего сердца меня.
Ни одной братской души ты не избегнешь.
Привлечена ты беспомощно будешь ко всем,
Люди, видя тебя, ощутят мои руки радости,
В боли страданий почувствуют шаги мирового восторга,
Их жизнь испытает его беспорядочный шок
Во взаимной мольбе двух противоположностей.
Сердца, касаемые твоею любовью, моему зову ответят,
Откроют древнюю музыку сфер
В обнаруживающих акцентах твоего голоса
И будут ближе притянуты ко мне, ибо ты есть:
В красоту твоего духа влюбленные,
В твоей душе мое тело обнимут,
В твоей жизни услышат красоту моего смеха,
Узнают трепет блаженства, с которым творил я миры.
Все, что имеешь ты, будет для блаженства других,
Все, что ты есть, принадлежать рукам моим будет.
Я желаю лить из тебя как из кувшина восторг
Я желаю кружить тебя в дорогах как свою колесницу
Я желаю использовать тебя как свой меч и как свою лиру,
Я желаю играть на тебе свои менестрели мысли.
И когда ты будешь со всем экстазом вибрировать,
И когда ты будешь жить одним духом со всеми,
Тогда я желаю тебя от моих живых огней не щадить,
А делать тебя каналом для моей безвременной силы.
Мое скрытое присутствие вело тебя, неведающую, сюда
От твоего начала в земной безгласной груди
Сквозь жизнь, страдание, время, желание, смерть,
Сквозь внешние удары и молчание внутреннее
По мистическим дорогам Пространства и Времени
К переживанию, которое вся Природа скрывает.
Кто охотится и ловит меня, моим становится пленником;
Это отныне ты будешь учить из твоего сердца ударов.
Навеки любимая, о прекрасный раб Бога!
О лассо моего восторга петли расширяющейся,
Стань моим канатом вселенской любви.
Дух, пойманный твоей силой к восторгу
Сладкого и бездонного единства творения,
Вынужденный обнять мой мириад единств
И все мои бесконечные формы и души божественные.
О Разум, стань вечным миром исполнен;
О Слово, выкрикни литанию бессмертную:
Построена башня златая, пламя-ребенок родился.
     "Спустись, чтобы жить с тем, кого твое сердце желало.
О Сатьяван, о светлая Савитри,
Я шлю вас вперед, под прежние звезды,
Силу Бога двойную в невежественный мир,
В ограниченное создание, закрытое от себя безграничного,
Несущих вниз Бога неодушевленной земле,
Поднимающих существа земные к бессмертию.
В моего знания и моего неведения мире,
Где Бог невидим и лишь слышимо Имя
И знание в границы разума поймано,
И жизнь перевозится в драгах-сетях желания,
И Материя прячет душу от своего собственного зрения,
Вы – моя Сила, работающая, чтобы поднять земную судьбу,
Моя самость, что движет вверх склон необъятный
Между крайностями ночи духа и дня.
Он – моя душа, что поднимается из Ночи неведающей
Через жизнь и разум и суперприроды Обширность
В свет небесный Безвременья
И в мою вечность, скрытую в движущемся Времени,
И в мою безграничность, разрезанную изгибом Пространства.
Она поднимается к величию, которое оставила сзади,
К красоте и к радости, из которых упала,
Во всех божественных вещей близость и сладость,
В свет без границ и жизнь беспредельную,
Ко вкусу глубин блаженства Невыразимого,
К касанию бессмертия и бесконечности.
Он – моя душа, что вышла на ощупь из зверя,
Чтобы достигнуть человеческих высот светящейся мысли,
Соседства величия Истины.
Он – божество, в человеческих жизнях растущее,
В теле, что земного существа несет формы:
Он – душа человека, к Богу взбирающаяся
В волне Природы из земного неведения.
О Савитри, ты – моего духа Сила,
Обнаруживающий голос моего бессмертного Слова,
Лик Истины на путях Времени,
Указующий душам людей к Богу маршруты.
Пока неясный свет с пика Духа затянутого
На оцепенелый несознательный сон Материи падает,
Словно бледный луч луны на густую прогалину,
Пока в полусвете Ум движется среди полуправды
И человеческое сердце лишь человеческую знает любовь
И жизнь – спотыкающаяся, несовершенная сила,
И тело пропускает свои ненадежные дни,
Ты должна в сомнительных часах человека рождаться,
В формах, что души скрывают божественность,
И показывать сквозь покровы земного сомневающегося воздуха
Мою славу, прорывающуюся, как сквозь облако солнце,
Или горящую, как редкий внутренний пламень,
Жизни людей наполнять моим безымянным дыханием.
Они еще вверх на вершины Бога посмотрят
И Бога как окружающий воздух почувствуют,
И отдохнут в Боге как на неподвижной основе.
Еще прольет сияние на разум растущее великолепие духа,
Словно в небесах бледных серп юного месяца,
И осветит жизнь человека на его пути к Богу.
Но большее есть, что в Запредельном Бога сокрыто,
Что однажды обнаружит свой спрятанный лик.
Ныне разум и его луч неуверенный – это все,
Разум – лидер тела и жизни,
Разум – колесница души, ведомая мыслью,
Несущая странника светлого ночью
К перспективам неопределенного рассвета далекого,
К цели бездонного желания Духа,
К его грезе об абсолютной истине и полном блаженстве.
Есть судьбы более великие, о которых разум догадаться не может,
На вершине Пути эволюционизирующего записанные,
По которому сейчас Путешественник ступает в Неведении,
Не зная ни о своем следующем шаге ни о своей цели.
Разум – не все, чего его неутомимый подъем может достигнуть,
Есть огонь на вершине миров,
Есть дом света Вечного.
Есть бесконечная истина, абсолютная сила.
Могущество Духа свою маску сбросит;
Его величие будет почувствовано, мира курс формирующее:
В своих собственных незавуалированных лучах он будет зрим,
Звезда, поднимающаяся из Несознания ночи,
Солнце, встающее к пику Суперприроды.
Сомнительный Средний Путь покидая,
Немногие заметят чудесный Источник
И некоторые ощутят в тебе тайную Силу,
И они повернутся, чтобы встретить безымянную поступь,
Авантюристы в Дне более могучем.
Поднимаясь из ограничивающего кругозора ума,
Они раскроют огромное предназначение мира
И шагнут в Истину, Правильность, Ширь.
Ты откроешь им скрытые вечности,
Дыхание не обнаруженных еще бесконечностей,
Некий восторг блаженства, что сделало мир,
Некий натиск силы всемогущества Бога,
Некий луч Мистерии всезнающей.
Но когда час Божества подойдет близко,
Могучая Мать должна принять рождение во Времени
И Бог – быть рожденным в человеческой глине
В формах, подготовленных твоими человеческими жизнями.
Тогда людям будет дана верховная Истина:
Есть существо над границами существа разума,
Неизмеримый, брошенный во множество форм,
Чудо Одного многочисленного.
Есть сознание, которого разум не может коснуться,
Его речь – выразить, его мысль – обнаружить.
Оно не имеет на земле дома, центра в человеке,
Однако, оно – источник всего, мыслимого, сделанного,
Источник создания и его работ.
Оно – первоначало всякой истины здесь,
Солнечная орбита фрагментарных лучей разума,
Небеса Бесконечности, что дождь Бога льют,
Необъятность, что человека зовет Дух расширить,
Широкая Цель, что человеческие узкие попытки оправдывает,
Канал для немного, что он вкусил от блаженства.
Некоторые будут сделаны вместилищем славы
И проводниками силы Вечного светлой.
Здесь есть высокие предвестники, лидеры Времени,
Великие освободители приземленного разума,
Высокие преобразователи человеческой глины,
Новой, небесной расы первенцы.
Воплощенная двойная Сила откроет дверь Бога,
Вечный суперразум Времени коснется земного.
Сверхчеловек в человеке смертном проснется
И скрытого полубога проявит
Или в Свет Бога и Силу Бога вырастет,
Тайное божество обнаружив в пещере.
Тогда земли коснется Всевышний,
Его светлая незавуалированная Трансцендентальность осветит
Разум и сердце, заставит жизнь и действия
Интерпретировать его неописуемую мистерию
В знаков Божества алфавите небесном.
Его живой космический дух окружит,
Аннулируя декрет смерти и боли,
Стирая Неведения формулы,
Красоты смыслом глубоким и скрытым значением жизни
Существо, готовое для бессмертия;
Его внимание, пересекающее бесконечности волны мистические,
Природе ее земную радость жить возвратит,
Размеренный пульс восторга утраченного,
Крик экстаза забытого,
Танец первого Блаженства, мир созидающего.
Имманентный будет Богом-свидетелем,
Наблюдающим со своего многолепесткового лотоса-трона,
Его бездеятельное существо и его молчаливая мощь,
Законом вечности правящая земною природой,
Мыслитель, пробуждающий мир Несознания,
Неподвижный центр бесконечностей многих
В своем тысячеколонном храме у моря Времени.
Затем воплощенное существо заживет как тот,
Кто есть воля и мысль Божества,
Его божественности маска иль платье,
Инструмент и партнер его Силы,
Точка или линия, начертанная в бесконечности,
Манифест Нерушимого.
Суперразум будет его природы источником,
Истина Вечного будет формировать его мысли и действия,
Истина Вечного будет его светом и гидом.
Все тогда переменится, придет порядок магический,
Эту механическую превосходящий вселенную.
Более могучая раса заселит мир смертного.
На светящихся вершинах Природы, на почве Духа,
Сверхчеловек будет как царь жизни править,
Почти другом и ровней небу сделает землю
И невежественное человеческое сердце поведет к Богу и истине,
И поднимет к божеству свою смертность.
Сила, освобожденная от жмущих границ,
Ее высоты, за голодные пределы смерти простертые,
Вершины жизни вспыхнут Бессмертия мыслями,
Свет во тьму ее фундамента вторгнется.
Затем, в процессе эволюционизирующего Времени,
Все будет в единый план внесено,
Божественная гармония станет законом земли,
Красота и радость отольют заново ее образ жизни:
Даже тело должно вспомнить Бога,
Природа выйдет из смертности
И слепую силу земли поведут огни Духа;
Знание внесет в устремленную Мысль
К Истине и к Богу высокую близость.
Суперразум для Света потребует мир
И любовью Бога взволнует сердце влюбленное
И венец Света на поднятую голову Природы возложит
И царства Света фундамент возведет на ее непоколебимой основе.
Истина более великая, чем земная, станет кровлей земля
И прольет свой солнечный свет на дороги ума;
Непогрешимая сила мысль посрамит;
Видящее Могущество будет управлять жизнью и действием,
В земных телах вспыхнет пламя Бессмертия.
В доме Несознания проснется душа;
Разум будет храмом зрения Бога,
Инструментом интуиции – тело,
Жизнь – для зримой силы Бога каналом.
Вся земля будет домом Духа проявленным,
Не скрытого больше телом и жизнью,
Не скрытого больше неведением разума;
Непогрешимая Рука будет формировать случай и действие.
Глаза Духа будут смотреть через Природы глаза,
Сила Духа оккупирует силу Природы.
Этот мир будет Бога зримый дом-сад,
Земля станет полем и лагерем Бога,
Человек позабудет на смертность согласие
И свою воплощенную имперманентность непрочную.
Эта вселенная раскроет свое значение оккультное,
Процесс творения сменит свой древний фасад,
Невежественной эволюции иерархия
Освободит скованную под ее основанием Мудрость.
Дух будет господином своего мира,
Не скрываясь больше в неясности формы,
И Природа изменит своего действия правило,
Внешний мир снимет свою вуаль с Истины,
Все проявит скрытого Бога,
Все обнаружит свет и могущество Духа
И двинется к своей судьбе счастья.
Даже если враждебная сила ухватится за свое царствие
И на своем праве вечной власти будет настаивать
И человек откажет своей высокой судьбе,
Все равно победит тайная Истина.
Ибо в марше всеисполняющего Времени
Воли Трансцендентального настать должен час:
Все повернет к тому, что предопределено им
В установленном, неизбежном курсе Природы,
Провозглашенном со времен начала миров
В глубокой сущности вещей сотворенных:
Именно тогда придет как венец высокий всего
Конец Смерти, смерть Неведения.
Но сперва высокая Истина должна поставить свои ноги на землю
И человек устремиться к Вечного свету,
И в своих членах ощутить касание Духа,
И всю свою жизнь подчинить внутренней Силе.
Это тоже настанет; ибо грядет новая жизнь,
Тело истины Суперсознания,
Могуществ Сверхприроды поле родное:
Она сделает неведающую почву земли колонией Истины,
Сделает даже Неведение прозрачной одеждой,
Сквозь которую засияют члены блестящие Истины,
И Истина будет солнцем на вершине Природы,
И шагов Природы будет Истина гидом,
И из глубин нижних Природы смотреть будет Истина.
Когда сверхчеловек будет как царь Природы рожден,
Его присутствие преобразит мир Материи:
Он возожжет огонь Истины в ночи Природы,
Он на землю возложит Истины более великий закон;
Человек тоже повернется на зов Духа.
Пробужденный к своей скрытой возможности,
Пробужденный ко всему, что спит внутри его сердца,
И ко всему, что хотела Природа, когда формировалась земля
И Дух этот невежественный мир своим домом сделал,
Человек устремится к Истине, к Богу, к Блаженству,
Интерпретатор закона более божественного
И инструмент назначения высшего,
Род более высокий склонится, чтобы человека поднять.
Человек захочет взобраться к своим собственным высям.
Истина свыше пробудит нижнюю истину;
Даже немая земля станет одушевленною силой.
Вершины Духа и основа Природы сблизят
Их разделенной истины тайну
И узнают друг друга как одно божество.
Дух посмотрит из взгляда Материи,
И Материя лик Духа явит.
Тогда человек и сверхчеловек заодно будут
И вся земля станет жизнью единой.
Даже многие Голос услышат
И повернутся беседовать с Духом внутри
И будут стараться духовному закону повиноваться высокому:
Эта земля зашевелится с возвышенными импульсами,
Человечество проснется к себе глубочайшему,
Скрытое божество узнает Природа.
Даже многие ответ некий дадут
И великолепие натиска Божества ощутят
И его стремительный стук в незримые двери.
Более небесная страсть человеческие жизни возвысит
Их разум невыразимый проблеск разделит,
Их сердца почувствуют экстаз и огонь.
Тела земли осознавать будут душу,
Рабы смертности освободятся от рабства,
Простые люди вырастут в духовных существ
И, пробужденные, увидят божество молчаливое.
Лучи интуиции коснутся пиков природы,
Глубины природы шевельнет откровение;
Истина будет их жизней лидером,
Истина будет диктовать их мысль, действие, речь,
Себя поднятыми они ощутят ближе к небу,
Словно чуть ниже богов.
Ибо знание прольется вниз в лучистых потоках,
И даже затемненный ум задрожит с новой жизнью,
Вспыхнет и будет гореть огнем Идеала
И повернет убежать из неведения смертного.
Неведения границы отступят,
Все больше и больше душ вступит в свет,
Умы, вдохновленные, засветятся и глашатая услышат оккультного,
И жизни со внезапным внутренним пламенем вспыхнут,
И сердца в восторг божественный влюбятся,
И человеческие воли настроятся на волю божественную,
Эти отдельные самости единство Духа почувствуют,
Эти чувства на небесное чувство станут способны,
Плоть и нервы – на странную эфирную радость,
И смертные тела – на бессмертие.
Божественная сила потечет через клетки и ткань
И возьмет ношу дыхания, речи и действия,
И все мысли станут пыланием солнц,
И каждая почувствует трепет небесный.
Часто будет внутренний блестящий рассвет приходить,
Дремлющего разума освещая палаты;
Внезапное блаженство через каждый член пробежит
И Природа наполнится более мощным Присутствием.
Так земля станет открыта божественности
И обычные натуры ощутят широкий подъем,
Осветив лучом Духа обычные действия
И встретив в обычных вещах божество.
Природа будет жить, чтобы проявлять тайного Бога,
Человеческую роль примет Дух,
Эта земная жизнь станет жизнью божественной".

     Мера той тонкой музыки кончилась.
Вниз со спешным спуском плывущим
Сквозь незримые миры и просторы бездонные принужденная,
Душа Савитри, как звезда, падала.
Среди смеха лир неземных
Она слышала, как вокруг нее кричат голоса безымянные,
Торжествующие, звуки бесчисленные.
Хор спешащих ветров прилетел ее встретить.
Она чувствовала груз бесконечности
И эфирного пространства ощущала движение.
Преследующий ее падение неумолимо сладостный
Лик был над ней, что казался лицом юности.
Символ всей красоты, что глаза видеть не могут,
Увенчанный словно плюмажем павлиньим великолепных оттенков,
Сапфир обрамляющим, чья волнующая сердце улыбка
Ненасытно привлекала к восторгу,
Для объятий ее души сладострастная.
Измененная в форме, но восторженно прежняя,
Ее душа становилась прекрасной и темной
Словно лунная ночь с плывущими облаками в украшениях звезд,
Тенистой славой и штормовой глубиной,
Бурною волей и ужасной в любви.
Глаза, в которых Природы слепая жизнь экстатичная
Прыгнула из страстного довольства какого-то духа,
Слали ее с миссией к кружащему танцу земли.
Среди безудержного восторга падения
Пойманный, как птица в детских довольных руках,
Во влюбленной хватке ее дух стремился
Не допустить освобождения, пока не закончится Время,
И, как плод мистической радости,
Она хранила внутри своей крепко обнимавшей души,
Как цветок, спрятанный в сердце весны,
Сатьявана душу, вниз ею влекомую
Неотъемлемо в том могучем падении.
Незримые небеса в полете толпящемся
Мимо ввысь улетали, когда она падала. Затем беспросветное
И близкое тяготение земли подчинило
Ужасные скорости блаженства летящего.
Потерянная в головокружительной распростертости скорости,
Кружась, погружаясь, побежденная, она исчезала,
Как лист, несомый от дерева в небе,
В широком несознании, как в омуте;
Гостеприимная мягкость внесла ее
В глубин удивительных чудо,
Великих крыльев тьма сомкнулась над ней
И она в груди матери спряталась.
     Затем из безвременного плана, что наблюдает за Временем,
Дух посмотрел на судьбу,
В своем бесконечном мгновении видел, как проходят эпохи.
Все стихло в молчании богов.
Пророческий миг пространство охватил безграничное
И бросил в сердце спешащего Времени
Алмазный свет мира Вечного,
Счастья Бога семя румяное;
Неумирающей Любви сияние взгляда.
Чудесный лик выглянул с глазами бессмертными;
Руки были видны, тянувшие золотые засовы,
Что хранят нерушимые тайны.
Ключ повернулся в замке мистическом Времени.
Но где прошло молчание богов,
Более великая гармония, рожденная из тишины,
Сердца стремящиеся поразила сладостью и радостью,
Экстаз, смех и крик.
Сила склонилась вниз, свой дом нашло счастье.
Над широкой землей бесконечное размышляло блаженство.

Конец первой песни
Конец книги одиннадцатой