Риг Веда

Тексты и аудио

MAṆḌALA 1

Sūkta 41

2. Аудио

▪   в исполнении браминов Южной Индии
▪   в исполнении Шьяма Сундара Шармы и Шри Сатьи Кришны Бхатты. Запись © 2012 Sriranga Digital Software Technologies Pvt. Ltd.

1. 1912–13¹

1. Тот, кого Варуна, Митра и Арьяман охраняют, они, что видят с сознательным умом, может ли этот человек быть сокрушён?

2. Смертный, кого они, как множество рук, наполняют его желанными вещами и защищают от его врага, он растёт невредимый к полноте в существе (или процветает во всём своём существе).

3. Преграды и врагов впереди них разбейте, о Цари, их ведите за пределы всякого греха.

4. Лёгок для путешествия и не тернист ваш путь, о сыны Адити, для того, кто идёт к Истине; здесь нет ямы на вашей дороге.

5. То подношение, которое вы ведёте, о сильные сыны Адити (или, о Пуруши, сыны Адити), по прямому пути, оно идёт вперёд к своему месту в мысли.

6. Тот смертный достигает непобеждённый блаженного бытия и всевозможного творения собою.

7. Как, о друзья,– восклицает Канва, обращаясь к своим товарищам по поклонению,– можем мы сделать совершенным (или обогатить) установление (мантрой восхваления) в нас самих Митры и Арьямана, широкой формы Варуны?

8. Да не буду я сопротивляться речью тому из вас, кто бьёт и ругает меня, пока он ведёт меня к божественности; только через вещи мира могу я установить вас во всём моём существе.

9. Да боится человек бога, даже когда тот даёт ему все четыре статуса бытия (Махас, Свар, Бхувар, Бхур), вплоть до совершенного установления в Истине: пусть он не стремится к злому выражению.

Варуна и Митра, великая ведийская пара, встречают нас в их объединённой активности в первом ключевом пассаже Веды, содержащем ясную и безошибочную идею о Ритам, что так обширно владеет мыслью ведийских мудрецов. Варуна и Митра, на этот раз с их компаньоном Арьяманом, правят вторым пассажем, который, мы найдём, имеет равную важность в формировании наших представлений об Истине, к которой наши предки поднимали столь интенсивное стремление молитвы и подношения. Он находится в сорок первом гимне Риши Канвы, сына Гхора, обращённом к этим троим детям Адити, и занимает шесть из девяти шлок гимна. Это, по счастью,– достаточно ясный и лёгкий гимн, кроме трёх последних рик, которых мы сейчас касаться не будем; мы помедлим лишь на миг над словом avakhādaḥ [1.41.4], которым Саяна совершенно излишне озаботился, ибо оно ясно означает яму или обрывистый спуск, и над значением dhītaye [1.41.5], взятым Саяной в ритуалистическом смысле “для твоего поедания”, а мною в следовании моей гипотезы в психологическом смысле, допускаемом Саяной в ряде других пассажей; dhīti означает буквально держание и, обычно, держание в уме, думанье, оно выражает тогда фиксированную деятельность dhī, мыслительную способность. В других отношениях единственная трудность связана со словом toka, которое ритуалистические комментаторы неизменно интерпретируют в значении сына, putra.

Я перевожу

1. “Тот, кого Варуна, Митра и Арьяман охраняют, они, что видят с сознательным умом, может ли этот человек быть сокрушён?”

2. “Смертный, кого они, как множество рук, наполняют его желанными вещами и защищают от его врага, он растёт невредимый к полноте в существе (или процветает во всём своём существе).”

3. “Преграды и врагов впереди них разбейте, о Цари, их ведите за пределы всякого греха.”

4. “Лёгок для путешествия и не тернист ваш путь, о сыны Адити, для того, кто идёт к Истине; здесь нет ямы на вашей дороге.”

5. “То подношение, которое вы ведёте, о сильные сыны Адити (или, о Пуруши, сыны Адити), по прямому пути, оно идёт вперёд к своему месту в мысли.”

6. “Тот смертный достигает непобеждённый блаженного бытия и всевозможного творения собою.” Остальная часть гимна занята условиями, необходимыми для эффективности молитвы этим трём великим божествам, чья защита обеспечивает это надёжное и процветающее движение поклоняющемуся им.

Мы должны определить сперва, может ли какое-либо валидное возражение быть выдвинуто против этого перевода, и если нет, какие именно идеи передаются словами и выражениями, представляющими их. Слово pracetas является одним из фиксированных повторяющихся терминов Веды, и мы имеем соответствующий ему другой термин vicetas. Оба термина переводятся комментаторами мудрый или умный. Является ли pracetas в этом случае просто орнаментальным или бесполезным словом в этом стихе? Является ли это лишь необязательным и излишним комплиментом богам гимна? Наша гипотеза состоит в том, что Риши Вед в совершенстве владели литературным стилем, основанным на здравой экономии в языке и связным в мысли; каждое слово в Веде стоит на своём месте и его ценность оправдана его значением. Если так, pracetas содержит причину, почему защита со стороны этих богов является столь совершенно эффективной. Я полагаю,– как моя гипотеза уполномочивает меня предположить,– что ведийские идеи pracetas и vicetas соответствуют ведантическим идеям prajñāna и vijñāna, которым как слова они точно эквивалентны в композиции и смысле. Prajñāna есть то знание, которое осознаёт объекты, поставленные перед ним, знает и работает, воздействуя на них. Vijñāna есть знание, которое постигает и знает всецело в себе все объекты знания. Первое является высшей способностью ума, второе – дверью в уме в и за его пределы к природе прямого супраинтеллектуального знания, Ритам и Брихат Веды. Именно потому, что Варуна, Митра и Арьяман защищают человеческое существо с совершенным знанием того, через что то должно пройти, его путь, его опасности, его врагов, их протеже, как бы свирепо и какими бы силами он ни был атакован, не может быть сокрушён. Сразу становится ясно, что защита в этом случае должна, по всей вероятности, быть духовной защитой от духовных опасностей и духовных врагов.

Второй стих ещё не подтверждает, но и не противоречит этому интеллектуальному предположению. Эти три великих бога, говорит он, подобны для смертного множеству рук, которые приносят ему его желанные вещи и наполняют его обильной полнотой и защищают его от любого, кто может навредить ему, riṣaḥ; вскармливаемый этой полнотой он растёт, пока не станет sarvaḥ, полным в каждой части своего существа – (то есть, если мы допускаем значение духовной защиты и духовной деятельности, полным в знании, в силе, в радости, в ментальном, витальном и телесном обилии) – и благодаря эффективности этой защиты он наслаждается всей этой полнотой и завершённостью невредимый. Ни одна часть этого не портится врагами человека, чьи активности вредят ему, Вритрами, Атри, Вриками, Сокрывателями на вершинах, пожирателями в ночи, разрывателями на пути. Мы можем отметить мимоходом, как важно переводить каждое ведийское слово его точным значением; riṣ и dviṣ оба означают врага, но если мы переведём их одним словом, мы утратим тонкий оттенок значения, к которому поэт сам привлекает наше внимание коллокацией pānti riṣaḥ – ariṣṭaḥ edhate. И мы видим ту же заботу в стиле в коллокации sarva edhate², где, как кажется мне, нам ясно внушают, что полнота является результатом этого процветающего роста, и опять мы имеем тонкую заботу и баланс, с которыми причинам piprati – pānti³ отвечают ariṣṭaḥ – edhate. Здесь даже есть хороший литературный резон великой тонкости, но при этом совершенной силы для такого порядка слов и точного места каждого слова в этом порядке. В этом простом, лёгком и в то же время непогрешимом балансе и в симметрии великое множество ведийских гимнов представляют в поэзии точно такой же дух и стиль, что и греческий храм или греческий дизайн в архитектуре и рисунке. Никто, кто не замечает этого и не оценивает это полностью, не может уловить правильно, полно и точно смысл ведийских писаний.

В третьем стихе мы приходим к первому подтверждению духовной сути гимна. Защищёны Варуной, Митрой и Арьяманом – множественное число сейчас используется, чтобы обобщить идею более определённо – путешественники к моральной и духовной цели, nayanti duritā tiraḥ⁴. Из этого следует, что durgāṇi, преграды на пути, являются моральными и духовными препятствиями, не материальными помехами. Из это следует равно, что dviṣaḥ, ненавистники, являются духовными врагами, не человеческими, ибо не было бы смысла или соответствия в разбивании человеческих врагов Варуной в качестве условия достижения ищущим Истины и Правильности состояния безгрешности. Это духовные, моральные и ментальные преграды, духовные существа и силы, что противостоят совершенству души, brahmadviṣaḥ⁵, вот что Варуна, Митра и Арьяман удаляют с пути поклоняющихся им. Они разбивают их и рассеивают их полностью, vi durgā vi dviṣaḥ, частица⁶ дважды повторяется, чтобы подчеркнуть полное очищение пути; они разбивают их впереди [puraḥ] – не допуская возникновения даже малейшей борьбы до своего вмешательства, а идя впереди поклоняющихся им и поддерживая дорогу чистой, sugaḥ anṛkṣara⁷, по которой те могут пройти не только без вреда, но и без битвы. Образ грехов, duritā, есть образ преграждающей дорогу армии, которая расшвыривается во все стороны этим божественным авангардом и принуждена отступать за пределы дистанции, с которой она могла бы нападать. Вооруженные пилигримы Истины идут и проходят, и ни одна стрела на падает на их пути. Три великих Царя небес и их сонмы, rājānaḥ, прошли впереди и обезопасили великий проход для смертного, которому они благоволят.

Значение делается полным и духовный характер этого путешествия недвусмысленно и безошибочно выносится в следующем, четвёртом, рик этой сукты. Путешественник – это тот, кто путешествует к Истине, ṛtam. Мы уже рискнули выдвинуть концепцию о Ритам как о принципе Махаса, спонтанной, самосуществующей, самодейственной природы бесконечного и божественного сознания, satyam ṛtam bṛhat, которому правильная деятельность, правильная эмоция, правильное знание, правильное наслаждение принадлежат неотъемлемо и проистекают естественно и без усилия или запинки. В своём моральном аспекте эта концепция сейчас полностью оправдана. Путь Истины, ṛtasya panthā sādhuyā⁸, есть sugaḥ anṛkṣara; там нет ям или обрывов на той дороге, ибо это – дорога Адитьев, детей Света и Бесконечности, сынов Адити, Бесконечной Природы, братьев Сурьи, которому принадлежит явленное знание и божественная иллюминация. Этот путь является, как мы увидим в следующей строке, прямой дорогой ṛjunā pathā. Sugaḥ panthā anṛkṣara ādityāsa ṛtam yate. Nātrāvakhādo asti vaḥ.

До сих пор этот образ был двойным образом путешествия и битвы: цель – ṛtam, путешествие – беспокоемого грехом человеческого существа к Истине божественной природы; тернии, яма, враг в засаде на пути; великие божественные помощники, чьё божественное знание, поскольку они являются pracetasaḥ, становится активным в человеческом уме и ведёт нас безошибочно и непогрешимо в том возвышенном путешествии. В следующем рик образ пути сохраняется, но с ним связывается другой образ, универсальный ведийский образ жертвоприношения. Мы получаем здесь наше первое ясное и убедительное указание истины, которая является самой основой нашей гипотезы, что ведийское жертвоприношение является только материальным символом великого психологического или духовного процесса. Божественные дети Бесконечности ведут⁹ жертву по прямому пути к цели, ṛtam; под их руководством она прогрессирует к их цели и достигает богов в их доме, pra vaḥ sa dhītaye naśat [1.41.5]. Что это за жертва, которая сама является путешественником, которая обладает движением на прямом пути, имеет цель в высшем сидении Истины, parasmin dhāmann ṛtasya [1.43.9]? Если это не активности человеческого существа в нас предлагаются как жертва верхнему и божественному бытию, чтобы эти человеческие активности могли быть подняты к божественной природе и установлены в божественном сознании, тогда либо в человеческом языке нет смысла, либо нет смысла и связного значения в Веде. Ведийский жертвователь есть devayu,– devakāmaḥ,– тот, кто желает бога или божественности, божественной природы, или devayan, тот кто находится в процессе обожествления его человеческой жизни и существа; жертва сама является фундаментально devavītiḥ и devatātiḥ, манифестацией божества и распространением божества в человеке. Мы видим также силу dhītaye¹⁰. Havya, или подношение человеческой способности, того, чем человек обладает, человеческой деятельности, достигает своей цели, когда оно принимается в божественную мысль, божественное сознание и там боги наслаждаются им.

В ответ на это подношение боги дают жертвующему результаты божественной природы. Смертный, которому они благоволят, движется вперёд не запинаясь и непреодолённый, acchā gacchati astṛtaḥ¹¹, в направлении чего или к чему? ratnam vasu viśvam tokam uta tmanā¹². Вот его цель, но мы видели также, что целью является ṛtam. Поэтому выражения ratnam vasu, viśvam tokam tmanā должны описывать либо природу ṛtam, либо же результаты успешного достижения и обитания в ṛtam. Toka означает сына, говорит ритуалист. Я не вижу, как рождение сына может быть всевышним результатом совершенствования человеком своей природы и достижения божественной Истины; я не вижу также, что подразумевается под человеком, марширующим без терниев за пределы греха и лжи к приятному богатству и сыну. В великом множестве пассажей в Веде значение сына для toka или сына или внука для tanaya совершенно недопустимо, кроме как совершением грубого насилия над смыслом, контекстом и связностью и признанием ведийских Риши, пребывающими на поздней стадии бессвязного слабоумия. Toka, от корня tuc, резать, формировать, создавать (ср. tac и tvac, в takta, taṣṭa, tvaṣṭa, гр. tikto, etekon, tokos, ребенок) может означать что угодно произведённое или созданное. Мы увидим позднее, что prajā, apatyam, даже putra используются в Веде как символические выражения для деятельности и её результатов как детей души. Таким, без сомнения, является значение и здесь. Есть два результата жизни в ṛtam, в vijñāna, в принципе божественного сознания и его базисе божественной истины; первый – ratnam vasu, состояние бытия, природой которого является восторг, ибо vijñāna, или ṛtam, является базисом божественной ананды; второй – viśvam tokam uta tmanā,– это состояние Ананды является не бездеятельной Брахманандой санньясина, а свободной креативной радостью Божественной Природы, универсальной созидательной деятельностью, осуществляемой силой себя. Деятельность освобождённого человечества должна быть не подобной деятельности смертного, связанного, напрягающегося и запинающегося через неведение и грех к чистоте и свету, порождающего и связанного своей деятельностью, а активностью, спонтанно стартующей из самосуществования и создающей свои результаты без плохих результатов или оков.

Для полноты нашего представления о гимне и его значении я дам мой перевод трёх его последних шлок – оправдание этого перевода или комментарий к нему увёли бы меня далеко за границы моего нынешнего предмета. Как, о друзья,– восклицает Канва, обращаясь к своим товарищам по поклонению,– можем мы сделать совершенным (или обогатить) установление (мантрой восхваления) в нас самих Митры и Арьямана, широкой формы Варуны [1.41.7]? Да не буду я сопротивляться речью тому из вас, кто бьёт и ругает меня, пока он ведёт меня к божественности; только через вещи мира могу я установить вас во всём моём существе [1.41.8]. Да боится человек бога, даже когда тот даёт ему все четыре статуса бытия (Махас, Свар, Бхувар, Бхур), вплоть до совершенного установления в Истине: пусть он не стремится к злому выражению” [1.41.9]. Другими словами, совершенное обожание и подчинение богам, которые ведут нас по пути, тем, кто является yajñanīḥ, лидерам жертвы,– это условие полной шири существа Варуны в нас и полного пребывания Митры и Варуны в принципах Ананды и Ритам.

В этом простом, благородном и поразительном гимне мы обретаем уверенность в нескольких вещах касательно идей ведийских Риши и обычных образов их поэзии, которые имеют предельную важность для нашего исследования. Во-первых, мы видим, что восхождение или путешествие человеческой души к состоянию божественной Истины находится среди главных целей молитв и жертвоприношений Веды. Во-вторых, мы видим, что эта Истина является не всего лишь простой примитивной концепцией “говорить правду”, а состоянием сознания, заключающемся в восторге и имеющим результатом совершенную спонтанную и свободную деятельность, в которой нет лжи или ошибки; это – состояние божественной природы, ведантической amṛtam. В-третьих мы видим, что эта деятельность самосовершенствования, садхана современной Йоги, представлена в Веде образом путешествия или битвы, или тем и другим в одном образе. Это – усилие, направленное на продвижение, окружённое ямами и трудными проходами, атакуемое и осаждаемое враждебными духовными силами, ненавистниками или разрушителями. Поэтому когда бы мы ни имели этот образ битвы или путешествия, мы имеем право справляться, не является ли это в каждом случае символом этого великого духовного и психологического процесса. В-четвёртых, мы видим, что ведийское жертвоприношение в некоторых гимнах и, может быть, во всех является символом одной сути. Это – деятельность, предложенная богам, ведомая ими по этому пути, направленная на достижение божественной Истины-Сознания и Истины-Жизни и, по-видимому, атакуемая теми же духовными врагами. В-пятых, мы находим, что слова, как vasu и tokam, представляющие результат жертвоприношения и обычно понимаемые как материальное богатство и дети, используются здесь, должны, очевидно, использоваться в [этих] пассажах и могут, возможно, использоваться во всех [гимнах] в символическом значении, чтобы выразить конкретной фигурой психологические концепции, подобные сокровищу Христа на небесах¹³, или обычному образу детей чьего-то ума или работ. Мы фактически имеем – при условии, что наши выводы всё время подтверждаются свидетельством других гимнов – решающий ключ к Тайне Веды.

¹ Ritam [Chapter III] // CWSA.– Vol. 14.– Vedic and Philological Studies.– Pondicherry: Sri Aurobindo Ashram, 2016, pp. 71-79.

Назад

² Защищают от вредящего – невредимый растёт.– Перев.

Назад

³ Наполняют – защищают.– Перев.

Назад

⁴ Ведите за пределы всякого греха.– Перев.

Назад

⁵ Ненавистники и разрушители Слова, Дасью.– Перев.

Назад

⁶ Частица vi в зависимости от контекста означает порознь, в разные стороны, надвое, прочь и т.п.– Перев.

Назад

⁷ Лёгким для ходьбы, не тернистым (1.41.4).– Перев.

Назад

⁸ Путь Истины эффективный (или совершенный) (1.46.11, 10.66.13).– Перев.

Назад

⁹ Шри Ауробиндо написал нижеприведённое примечание наверху последней страницы рукописи. Похоже, оно предназначалось для вставки в этом месте: “(nayathā nara ādityā [ведёте, о сильные сыны Адити] — я обсужу уместное значение nara в другом контексте, чтобы избежать бесполезного повторения, я опускаю его здесь.)”

Назад

¹⁰ Мысли.– Перев.

Назад

¹¹ Достигает непобеждённый (1.41.6).– Перев.

Назад

¹² Блаженного бытия и всевозможного творения собою (1.41.6).– Перев.

Назад

¹³ “Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше” (Евангелие от Матфея, 6.19-21).– Перев.

Назад

Please, start with Введение
Без знания некоторых вещей чтение Ригведы будет малопродуктивным. Мы настоятельно рекомендуем начать знакомство с Ригведой с прочтения Введения.